Глава 16. В пути.

Как ни странно, мы понемногу начинаем приспосабливаться к суровым условиям нашего путешествия. Ребята целиком положились на меня, смело доверив мне свои жизни. Им повезло, что я – чертов гриффиндорец до мозга костей. Я самоотверженно взвалил на себя ответственность за выживание пятерых магглов в насквозь магическом лесу, и не могу сказать, что это легкая задача.

Наступил уже третий день нашего путешествия, и за все это время я ни разу не спал. Должен признать, это было отнюдь не бесполезно: за три ночи, что я бдительно охранял сон своих товарищей, я умудрился отогнать от нашего лагеря пару ядовитых змей (это было несложно благодаря моей способности разговаривать с ними), одного акромантула (впрочем, я не уверен, что это был именно акромантул, потому что Хагридовым питомцам он и в подметки не годился: он был не больше метра в высоту), нескольких пикси и одного не особо крупного волка. Плюс, за ночь я успевал обрыскать все ближайшие окрестности лагеря и нередко находил что-нибудь к завтраку. Хейли и Сара вначале злились, когда я притаскивал тушки каких-нибудь мелких животных, но потом привыкли и перестали рыдать над каждым из них.

Уже рассвело, и я поджариваю каких-то крупных ящериц на костре. Остальные еще спят, но по моим расчетам, скоро должны проснуться. Первым, как обычно, просыпается Дерек. Он потягивается, обходит костер кругом и садится рядом со мной на траве. Я продолжаю жарить рептилий, не обращая на десятиклассника внимания. Некоторое время он наблюдает за моими манипуляциями молча, затем хмурится, лохматит пшеничные волосы и спрашивает, указывая на ящериц:

– Вот что я не понимаю, так это когда ты успеваешь все это ловить?

Я бросаю на него хмурый взгляд и коротко отвечаю:

– Ночью.

– А спать когда?

– Никогда.

– Нет, я же серьезно, – обиженно протягивает он.

– Ну и я тоже! – я начинаю сердиться. – Дерек, это лес! Или ты забыл, где мы? Так вот, тут до черта всяких тварей, которые с удовольствием бы нас сожрали. Им, знаешь ли, после зимы надо силы восстанавливать. Вот я и охраняю нас всех! Ведь кто-нибудь должен.

Глаза Дерека медленно расширяются от удивления.

– Так ты что, совсем не спишь? – спрашивает он.

– Последние три ночи – совсем, – хмуро отзываюсь я.

– Боже мой, Гарри! – восклицает он. – Иногда у меня создается впечатление, что ты железный. И знаешь, это немного пугает. Ты мог бы попросить любого из нас заменить тебя, или мы все могли бы дежурить по очереди.

– Думаю, что скоро придется сделать именно так, – невесело отзываюсь я. – Потому что в таком состоянии я долго не протяну. И знаешь что? Мне страшно даже подумать об этом. Не думаю, что могу доверить наши жизни хоть кому-нибудь из вас.

– Да ладно тебе! – обиженно восклицает он. – Я бы, например, не уснул.

– Возможно, Дерек. Но ты можешь поручиться за то, что не пропустишь тот момент, когда в наш лагерь заползет маленькая пятнадцатисантиметровая змея, укус которой смертелен? Я – да. Но ни в ком из вас я не могу быть уверен настолько же.

– Знаешь, о чем я думаю, Гарри? – его лицо неожиданно становится утомленным и злым, и я внутренне напрягаюсь. – Я думаю о том, что каким-то образом умудрился попасть в ситуацию, когда моя жизнь зависит от восьмилетнего пацана. И я, черт возьми, не знаю, каким образом тебе удается нас всех вытаскивать! Но факт остается фактом: без тебя нам просто не выбраться. Когда ты говоришь подобные вещи и вообще ведешь себя так, будто мы все для тебя – обуза, у меня по спине ползут мурашки. Каждый раз, когда ты оставляешь нас в лагере и уходишь за едой, мне становится страшно. Я боюсь, что ты не вернешься и бросишь нас всех в этой глуши!

– Я что, давал повод сомневаться в себе? – мой голос становится глухим от раздражения. – Дерек, знаешь почему я веду себя так, будто вы для меня – обуза? Потому что вы и есть, черт подери, обуза! И если бы я хотел уйти, я это сделал бы уже давно. Но так уж получилось, что я чувствую за всех вас некоторую ответственность, так что избавиться от общества друг друга нам всем удастся лишь тогда, когда мы выберемся отсюда.

– Выберемся отсюда, – эхом повторяет он. – И когда это будет, как по-твоему? Мы идем уже черт знает сколько времени! Если бы мы двигались в правильном направлении, то уже давным-давно вышли бы из леса. Ведь мы плутали не больше нескольких часов, прежде чем заблудиться. А сейчас мне кажется, что с каждым днем мы уходим все глубже и глубже в дебри.

– Мы идем в правильном направлении, – говорю я непререкаемым тоном. – Послушай, Дерек, я не имею понятия, каким образом за одну ночь мы умудрились уйти на многие мили от лагеря. Но посмотри вокруг. Ты видишь горы? Два дня назад они были совсем близко к нам, а из нашего лагеря их было едва видно. Можешь самостоятельно сделать выводы?

Он сдавливает голову руками и утыкается лбом в согнутые колени.

– Я не знаю, что и думать, – глухо отвечает он. – Я устал, хочу есть нормальную еду, хочу наконец-то попить воды, а не жевать эти твои горькие корешки. Я помню, что у нашего лагеря была река. И где она, черт возьми? Может, это вообще другие горы, может, все это время мы шли в противоположенную сторону?!

Я вдруг замечаю, что Дадли, Пирс, Хейли и Сара давно проснулись от звука наших голосов и теперь испуганно прислушиваются к разговору. Мерлин, какими же они выглядят измотанными! Лица осунулись, под глазами у всех темные синяки, губы потрескались. О том, как выгляжу я, не спавший уже несколько суток, даже думать не хочется.

– Тема закрыта, – сухо обращаюсь я к Дереку. – Я сказал, что знаю, куда идти – и я вытащу нас отсюда. Но если ты начнешь сомневаться в том, что я делаю, то я не справлюсь, Дерек. Просто не справлюсь, ясно?

Он отводит взгляд в сторону, но по крепко стиснутым зубам и упрямому взгляду я понимаю, что он остался при своем мнении.

– Я хочу пить, – шепчет Хейли, с трудом размыкая губы.

Я чувствую, как сердце сжимается от жалости, и стараюсь не встречаться с ней взглядом. Я все равно ничем не могу помочь.

– Вот, держи, – я протягиваю ей корень камальяна. Они сочные, но слишком терпкие на вкус. За те три дня, что мы пытались выцедить из них жалкие капли воды, у нас у всех распухли языки и губы, вкус еды теперь вообще не чувствуется.

Она качает головой:

– Я пока потерплю. Не могу их больше есть.

Остальные послушно берут по корню. Мы наспех съедаем безвкусных ящериц и снова двигаемся в путь.

*****

К вечеру у нас всех уже настолько кружится голова и подгибаются колени, что привал мы делаем еще до захода солнца. Мое сознание заволакивает огненное марево. Хочется просто закрыть глаза и провалиться в темноту. Кровь больно стучит в висках, в глазах все плывет. Какая ирония! Мальчик-Который-Выжил умирает от жажды, заблудившись в лесу. У меня не хватает сил даже на то, чтобы горько усмехнуться запекшимися в корку губами.

Этой ночью я все-таки умудряюсь не спать. Силенси все еще со мной, и я прошу ее тоже следить, чтобы к нам кто-нибудь не подобрался. Но зрение у змеи слишком слабое, поэтому есть риск, что она заметит опасность слишком поздно, поэтому я тоже стараюсь не дремать. Утро наступает так скоро, что у меня появляется отчетливое ощущение, что несколько раз сознание все же покидало меня.

Утром Хейли начинает метаться во сне. Ее сильно лихорадит, кажется, у нее начинается бред. Я кладу руку ей на лоб – ощущение такое, словно дотрагиваюсь до бока только что вскипевшего чайника. Остальные испуганно толпятся вокруг. При взгляде на них я понимаю, что еще чуть-чуть – и они будут не в лучшем состоянии.

– Эй, что это с ней? – хрипло спрашивает Дерек, опускаясь на колени рядом со мной.

– Обезвоживание, – с досадой отвечаю я. – Она не могла вчера есть даже коренья, так что это неудивительно. Если сегодня мы не найдем воду, то она не выживет.

Испуганный вздох вырывается у всех почти одновременно. В этот день мы даже не останавливаемся на завтрак. Дерек самоотверженно несет Хейли на руках, когда мы пробираемся сквозь густые лесные заросли.

– Тут много кустарника и трава выглядит сочнее, – замечаю я. – Значит, вода должна быть недалеко.

Как ни странно, спасает нас всех Силенси. Когда мы уже вконец отчаиваемся, а Дадли падает прямо на землю и заявляет, что идти он больше не может, змея, свернувшаяся на моей руке, незаметно высовывает голову из моего рукава, поводит в воздухе раздвоенным языком и шипит:

– Вода. Я чую ее. Она сссовсссем близззко.

Я чувствую, как потерянная было надежда вновь начинает теплиться в груди.

– Где, Сссиленссси? – нетерпеливо спрашиваю я.

– Иди влево, Говорящщщий, – отвечает змея. – Я ссслышшшу ее шшшум.

– Вставай, Дадли, – я подхожу к кузену и с силой дергаю его за плечо. – Нам немного осталось пройти.

– Я не могу, – жалуется он. – У меня кружится голова!

– Ну тогда хоть ползи, черт тебя дери! – в гневе ору я. – Если мы сейчас остановимся, то нам всем конец, ясно?

Дадли с трудом поднимается, а в его тяжелом взгляде столько усталости и слепой ненависти, что я невольно содрогаюсь. Когда мы успели превратиться в животных?

К воде мы выходим внезапно. Только что продирались через колючие кусты с хлесткими ветками – и вот уже стоим на пологом берегу реки. Она весело шумит, маленькими водопадами падая с невысоких покрытых илом камней. Ребята падают коленями прямо в глинистую влажную землю и начинают жадно пить. Я делаю несколько жадных, торопливых глотков, затем Дерек осторожно опускает бессознательную Хейли рядом со мной на траву, и я начинают хлопотать возле нее. Смачиваю ей губы прохладной водой, провожу мокрыми руками по пылающему лбу и шее. Через несколько минут она понемногу приходит в себя и начинает пить уже без моей помощи. Взгляд у нее все еще мутный и расфокусированный, едва ли она сейчас осознает, где находится. Но пить самостоятельно она может, и у меня отлегает от сердца.

Утолив многодневную жажду, я чувствую необъяснимую эйфорию. У меня словно открывается второе дыхание. В этот день мы находим неплохое место для ночлега на излучине реки. Я быстро развожу костер, а потом мне удается даже поймать на реке зазевавшегося селезня. Из воды его вытащить мне удается с огромным трудом, и к костру я возвращаюсь уставший, в насквозь промокшей одежде, но довольный. Моей ручной змее тоже пришлось глотнуть воды, и теперь она ворчливо шипит.

После ужина все растягиваются на траве вокруг костра. Дерек отдает Хейли свою толстовку, потому что ее все еще лихорадит. Я обвожу всех удовлетворенным взглядом, радуясь, что опасность умереть от обезвоживания миновала. Ребята выглядят куда лучше, чем утром. Я встаю с мягкой травы, на которую так и тянет лечь и заснуть лет этак на двадцать, и начинаю привычно курсировать взад-вперед, пристально вглядываясь в огромные силуэты деревьев, выхваченные из темноты отблесками костра.

Как же хочется спать. Мой взгляд бессмысленно блуждает вокруг, мысли то и дело уплывают, и я никак не могу ухватить их за хвост. Перед глазами расходятся темные круги. Я вновь и вновь встряхиваю головой, стараясь прогнать сон. В ушах привычно стучит кровь, тело сводит от усталости. В какой-то момент я покачиваюсь и чувствую, как земля уплывает из-под ног. Но ожидаемого столкновения с землей не происходит. Я падаю в чьи-то теплые руки. Они поддерживают, не дают упасть. Я открываю глаза и вижу перед собой бледное и встревоженное лицо Дерека.

– Гарри, ты болен? – спрашивает он.

Я отрицательно качаю головой:

– Просто устал.

– Тебе надо поспать, – решительно заявляет он. – От тебя сейчас все равно никакого толку. Давай уж лучше я посторожу.

– Ну ладно, – неохотно соглашаюсь я. Действительно, в таком состоянии я и мантикору могу проморгать. – Вот, держи, – я протягиваю ему охотничий нож. – Если нападет какая-нибудь зверюга, всади ей это в глотку.

– Не стоит, – отмахивается он. – Не умею я с ножами обращаться. Поэтому если что, то об опасности будет свидетельствовать мой предсмертный хрип.

Он улыбается собственной шутке, но мне она отнюдь не кажется смешной. Я просто не могу оставить его безоружным. Он даже не представляет, что может броситься на него из-за деревьев. Некоторое время я напряженно размышляю, а затем решительно, чтобы не передумать, говорю:

– Нет, так нельзя. Слушай, Дерек, я сейчас тебе кое-что дам, но ты должен пообещать, что никому об этом не расскажешь, ладно?

– Хорошо. Я унесу твою тайну с собой в могилу.

Он принимает преувеличенно-торжественный вид и улыбается. Наверняка думает, что я собираюсь сказать какую-нибудь фигню. Впрочем, такая клятва мне вполне подходит, поэтому я нагибаюсь вплотную к собственному рукаву и шепчу, почти не размыкая губ, чтобы не услышал Дерек:

– Сссиленссси, сейчассс я передам тебя одному человеку, ладно? Это ненадолго. Не трогай его. Я хочу, чтобы ты его охраняла. Ты сссогласссна?

– Как ссскажешшшь, Говорящщщий, – шипит змея в ответ. – Я помогу тебе.

– Ссспасибо, – облегченно выдыхаю я.

У Дерека такой вид, словно он считает меня психом.

– Гарри, ты чего? – опасливо спрашивает он.

– Ты только не пугайся, ладно? – говорю я.

Затем я выдыхаю и быстро отгибаю рукав куртки. Дерек переводит взгляд на мою руку, и его глаза наполняются ужасом. Он одним прыжком отскакивает от меня метра на полтора.

– Да успокойся ты! – рассерженно шепчу я. – Иди сюда. Не бойся, она не укусит.

– Ты уверен? – спрашивает Дерек, опасливо приближаясь ко мне. – Похожа на ядовитую.

– Она и есть ядовитая, – глядя, как стремительно бледнеет лицо парня, я поспешно добавляю. – Но нас она не укусит. Только врагов. Она у меня… ммм… ручная. Держи ее поблизости, когда будешь охранять нас ночью, и она тебя выручит, если что.

– Змеи не умеют отличать друзей от врагов, Гарри! – испуганно говорит он. – Она может тебя укусить.

– Да я ж тебе говорю, что она ручная, – от усталости у меня ужасно кружится голова, я так хочу спать, что упертость Дерека просто выводит из себя. – Вот, смотри, – с этими словами я бесцеремонно разворачиваю змеиные кольца и стаскиваю Силенси с руки, для наглядности легонько подбрасываю ее в воздух на несколько сантиметров и ловлю снова. Змея лишь извивается и чуть шипит, оказавшись без опоры, но в целом ведет себя более чем мирно. – Видишь? Она не кусается!

– Ладно, уговорил, – произносит Дерек, с любопытством поглядывая на светящиеся серебряные узоры на змеиной спине. – Давай ее сюда.

Когда я сажаю змею ему на руку, он все же напрягается. Силенси свивается вокруг его руки кольцами, стараясь принять удобное положение, и Дерек задерживает дыхание. Но вскоре змея сонно замирает, и во взгляде парня появляется восхищение.

– Вот круто! – восклицает он. – Ручная в буквальном смысле. Потрясная змея!

– Я же говорил, – сонно бормочу я, наконец-то проваливаясь в блаженную темноту.

*****

Я бегу вперед, расталкивая в стороны людей. Вокруг мелькают бесконечные мантии: красные, белые, черные. Цвета мантий – это все, что отличает друг от друга членов Ордена, авроров и Упивающихся. Вокруг летают опаляющие своим жаром вспышки заклинаний. Люди бросаются друг на друга, словно дикие звери. У них в глазах – жажда крови и бешенное, всепоглощающее стремление выжить. В моей правой руке крепко зажата волшебная палочка. Я машинально отражаю летящие в меня заклинания щитом, а в голове бьется лишь одна мысль: успеть, только бы успеть.

Он небрежно кидает Джинни на землю. Магические путы спадают, и она остается лежать неподвижно, с удивленно распахнутыми глазами и беспомощно раскинутыми в стороны руками. Упивающиеся отпускают меня, и я обессилено падаю на колени. Из моей груди вырывается отчаянный, нечеловеческий крик.

– Гарри, проснись, пожалуйста!

Я резко вырываюсь из тисков сна. Ошалело оглядываюсь вокруг, натыкаясь взглядом на лица Дерека, Сары, Дадли, Пирса. Их очертания странно размываются. Я провожу руками по глазам и с удивлением обнаруживаю, что лицо у меня все мокрое от слез. Принимаю сидячее положение и смущенно встречаю их испуганные взгляды.

– Что? – вопрос звучит хрипло, отдаваясь болью в горле. Черт, кажется, я сорвал голос. Зато сразу получил ответ. – Я кричал, да?

– Кричал – это не то слово, – испуганно выдыхает Дерек. – Звучало так, словно тебя режут.

Я не знаю, что ответить, поэтому просто отвожу взгляд. Я позволил себе крепкий сон без заглушающих чар впервые за годы. Пожалуй, это было не самой хорошей идеей. Но в этом проклятом магическом заповеднике по-другому просто нельзя.

– Что это было? – требовательно спрашивает Дерек.

– Просто ночной кошмар, – я криво усмехаюсь. – Я же говорил, что мне не стоит спать.

– Ты кричал… – Дадли испуганно сглатывает и продолжает, – кричал, чтобы кого-то там не убивали. П-почему тебе снятся такие странные вещи?

– Неважно. Это был всего лишь глупый сон. Это не по-настоящему.

Возможно, если я буду повторять эти слова достаточно долго, то смогу поверить в них сам.

Меня колотит. Ненавижу свои сны. Мне хочется уйти куда-нибудь, скрыться ото всех. Ненадолго, просто чтобы прийти в себя. Чтобы сбросить боль, ярость, горечь и безысходность, что принесли с собой воспоминания.

– Знаете, ложитесь-ка вы, досыпайте. Извините, что перебудил, – я рассеянно запускаю руку в спутанные волосы. – А я пока схожу за какими-нибудь деревяшками для костра, а то потухнет.

Я встаю и поспешно иду в лесную чащу, игнорируя оклики остальных. Отхожу от лагеря подальше и принимаюсь машинально собирать сухие ветки и трухлявые поленья. Глаза все еще горят от слез, горло саднит. На душе погано, как не было уже давно. Холодно, пусто, безнадежно. Какой подробный, какой реальный сон. Раньше заставить меня пережить этот день в деталях могли только дементоры. Я так долго, так старательно пытался забыть…

После того, как меня заставили смотреть на убийство Джинни, во мне что-то оборвалось, перегорело. Красноглазый ублюдок позволил мне подойти к ней близко-близко, заглянуть в пустые глаза. А потом приказал своим прихвостням схватить меня. Я был безоружен, сломлен, уничтожен. Я представлялся им легкой добычей. Они и подумать не могли, что пока я буду смотреть на то, как медленно уходит тепло из тела моей возлюбленной, пробудится моя сила. В тот день я впервые использовал беспалочковую магию. В тот день я принял брошенный Волдемортом вызов. В тот день я поклялся, что не успокоюсь, пока не убью его. Возможно, убив Джинни, он сам вырыл себе могилу.

Я с силой бью кулаком по дереву, изгоняя из головы непрошенные воспоминания. Снова, снова и снова врезаюсь в жесткую кору. До боли, до крови, до треска в суставах. Собранные мной ветки для растопки костра летят прочь, я вновь и вновь обрушиваю удары на равнодушную древесину. Мне хочется отомстить, ударить, причинить боль. Пусть даже самому себе. Возможно, боль в руках заставит меня отвлечься от этой пустоты на сердце, которая могильным холодом распространяется по венам.

– Ублюдок, – шепчу я, захлебываясь ненавистью. – Почему ты не сдох раньше, Том? Почему только после того, как отнял у меня все?

Чьи-то сильные руки хватают меня под руки, оттаскивают прочь. Черт, опять Дерек. Все-то он лезет, когда не просят. Через мое тело электрическим разрядом проходит судорога. Мне так погано, так тошно. Мне все противны, я сам себе сейчас противен.

– Отпусти, пожалуйста, – голос неожиданно слабый, и Дерек не слушается. – Не трогай меня, только не сейчас, прошу, – я дрожу от напряжения, глаза зажмурены так сильно, что из-под плотно сомкнутых век выступают слезы.

– Не отпущу, пока ты не объяснишь, какого черта с тобой происходит, – решительно заявляет десятиклассник.

Он обходит меня кругом, так и не выпуская из рук, и садится передо мной на корточки. Смотрит изучающим взглядом, глаза в глаза. Его сильная хватка на моих предплечьях не дает вырваться, наверняка оставляя синяки. Весь его вид ясно говорит о том, что он не отступится, пока не выяснит все до конца. Я молчу, сейчас все мои силы уходят на то, чтобы справиться с дрожью и остатками истерики. Здесь, в этом проклятом лесу, где я не имею возможности использовать магию, в стальной хватке Дерека, под его пытливым взглядом, я чувствую себя до ужаса беспомощным. В какой-то момент, глядя в эти внимательные карие глаза, я ловлю себя на мысли, что где-то в глубине души хочу все ему рассказать. Я так долго держал всю боль в себе, что она переполняет меня через край. И если я выговорюсь, то, возможно, призраки прошлого наконец-то выпустят меня из своих удушающих объятий. В конце концов, Дерек не даст мне уйти, пока не узнает правду. Мысль о том, чтобы не пытаться быть сильным хотя бы немного, оказывается неожиданно соблазнительной… Я встряхиваю головой, прогоняя глупый порыв. Мерлин, я просто жалок.

Замечая, что я не собираюсь говорить, Дерек начинает задавать вопросы:

– Что тебя испугало, Гарри? Что тебе снилось? Кто такой Том?

Я не знаю, что видит Дерек в моих глазах, но он вдруг отпускает мои руки и отшатывается назад. А меня захлестывает волна боли и горечи.

– Ты. Ни. Черта. Не. Знаешь! – раздельно говорю я хриплым шепотом. – Не лезь в мою жизнь.

– Не знаю? Так объясни, я больше ничего не прошу!

– Зачем? Ты все равно ничего не сможешь сделать. Ты хочешь, чтобы я потешил твое любопытство? – я неприятно усмехаюсь, и Дерека передергивает.

– Я просто хочу понять, какого черта с тобой происходит, ясно? – он начинает выходить из себя.

– О, поверь, ничего такого, что касалось бы тебя!

Я подбираю брошенные в порыве злости ветки и быстрыми шагами возвращаюсь в лагерь, оставляя Дерека мучиться любопытством. Когда я подбрасываю дерево в огонь, из-за кустов терновника ко мне выползает Силенси. Я шепотом с ней переговариваюсь, с удивлением обнаружив, насколько мне без нее было неспокойно.

Теперь мы идем к магическому барьеру, придерживаясь берега реки. Я с удовлетворением отмечаю, что Королевский Лишайник встречается все чаще, плотно облепляя основания деревьев. Еще несколько дней – и мы забудем это изнурительное путешествие, словно страшный сон.

Когда мы останавливаемся на очередную ночевку, я снова готовлюсь охранять лагерь от возможных незваных гостей. Прислушиваясь к негромкому сопению ребят, я блуждаю взглядом по темному небосклону и окрестным деревьям. И тут впервые за долгое время мне становится по-настоящему, до дрожи, до тошноты, страшно. По неспокойной поверхности реки проложена желтая дорожка тусклого света. Все мое существо громко сигнализирует о неотвратимо приближающейся опасности. Близится полнолуние. Огромная луна, окруженная туманной дымкой, выглядит зловеще. А я вместо желтого почти круглого диска вижу оскаленную в отвратительной предвкушающей усмешке морду оборотня. Еще чуть-чуть – и охоту можно объявлять открытой.