Состояние. Калустий оставил своим наследникам - сыну Ну-бару и его сестре - со­стояние, которое, по весьма приблизитель­ной оценке

Калустий оставил своим наследникам - сыну Ну-бару и его сестре - со­стояние, которое, по весьма приблизитель­ной оценке, представля­ло собой триста милли­ардов франков, а еще часть этого состояния, которую никак не назо­вешь незначительной, была им завещана глав­ному делу его жизни - фонду Гульбенквна.

В конце прошлого века французы совсем не интере­совались нефтью. Считая, что заниматься надо при­вычным делом, они ставили все развитие своей про­мышленности в зависимость от угля, который в изобилии поставляли родные недра.

А новоявленное жидкое ископаемое имело Дур­ную славу-оно не только источало омерзитель­ный запах, за который все бранили перерабатываю­щие его предприятия, но и коммерческое будущее его оставалось под большим вопросом,

И действительно, вплоть до великого бума в автомобильной промышленности нефтью пользова­лись лишь для освещения, смазки паровых машин, да еще в лекарственных целях- впрочем, совер­шенно безрезультатно-для лечения бронхита, ту­беркулеза и гонореи. Иначе говоря, невзирая на из­вестную свободу нравов, этим ископаемым торгова­ли, в весьма незначительных количествах, в задних комнатах лавок, где продавались краски, и никто (или почти никто) не мог предвидеть, какой гигант­ский рынок откроется перед этим даром недр с по­явлением двигателя внутреннего сгорания.

• Глас вопиющего в пустыне

Статья, появившаяся в «Ревю дэ дё Монд» 15 мая 1891 г. за подписью некоего Калустия Саркиса Гулъбенкяна, прошла совершенно незамеченной. Никому не известный автор ратовал в этой статье за углеводороды, а в частности, -за бакинскую нефть, единственную, по его мнению, способную вступить в конкуренцию с компанией «Стандарт Ойл» г-на Рокфеллера, которая уже заняла прочное положение в мире. В своей статье он восторженно советовал французским инженерам отправиться, на­конец, в «страну нефти» и заканчивал ее поэтичес­ким предсказанием «решающей победы русской нефти в самом недалеком будущем».

Несмотря на все свои убедительные доводы, мо­лодой человек встретил лишь пустыню решительно­го непонимания. Ему не удалось склонить на свою сторону ни правительство, ни финансистов, ни ин­женеров Франции, не удалось убедить их в основа­тельности приведенных им доводов. Тем более (сле­дует это признать), что доводы эти покоились на предположении, ошибочность которого раскрылась много времени спустя: на идее, будто американская нефтяная промышленность, и в частности, «Стан­дарт Ойл* Джона Д. Рокфеллера, обречена (Гуль­бенкян сам не мог бы сказать, почему) на неизбеж­ный упадок.

• Франция, блаженная страна

В те времена, прославившиеся имперским блеском и Всемирной выставкой, жители Франции и пред­ставить себе не могли, чтобы явление, сколь-нибудь важное, существовало за пределами этой страны, представляющей собой в их глазах не иначе как «пуп земли». Поэтому они не обратили ни малей­шего внимания на вонючую маслянистую жидкость, которую молодой турецкий армянин расхваливал с безусловным талантом, но которая, по странной прихоти природы, начисто отсутствовала в недрах их родной земли. Зато они могли похвалиться изо­билием угля. За каким же чертом надо затевать изыскательские экспедиции, весьма накладные и, к тому же, сомнительные? Итак, парня выслушали краем уха, поглядывая снисходительно и в то же время с некоторым презрением на этого-судя по внешности-любителя лукума, и пришли к такому выводу: сидел бы он дома и торговал коврами, как большинство его сородичей, а не являлся сюда с по­учениями, чго-де такое современная промышлен­ность.

Салат

Калустий страстно лю­бил некий вид салата, который выращивали только в одной-единст-венной итальянской до­лине, и приходил в не­описуемую ярость, если ему этот салат не до­ставляли вовремя.

• Прирожденный торговец

Но этого было мало, чтобы отбить у Калустия охо­ту действовать. Как у всякого истинного сына Вос­тока, коммерция была у него в крови. Он прибыл в Европу с твердым намерением разбогатеть и не мог даже подумать о том, чтобы вернуться с пустыми руками.

По сложившейся традиции Гульбенкяну ошибоч­но приписывают два совершенно различных проис­хождения. Одни утверждают, будто он сын, внук, да и вообще с незапамятных времен - потомок

семейства чистильщиков обуви. Другие же считают, что он является отдаленным отпрыском армянских царей.

По всей очевидности, оба эти противоречивые мнения явились чистой выдумкой, имеющей целью послужить к вящей славе главного героя, окружить его имя ореолом знатности или же, напротив, возве­личить его заслуги, приписав ему еще более низкое происхождение, чем было в действительности.. На самом же деле Калустий Саркис был сыном весьма состоятельного дельца, обосновавшегося в Стамбу­ле, где торговые банки и конторы Ближнего Восто­ка сплетались в тугие сети, наподобие рыболовных.

Семейство Гульбенкяна, будучи армянского про­исхождения, всячески старалось продемонстриро­вать свою симпатию к турецкому владычеству, тем более что султан Абдул Хамид испытывал время от времени жажду учинить расправу над этим умным и трудолюбивым народом, потому что ему чудилось, будто армяне норовят вырвать из его рук рычаги управления, дабы разбогатеть за счет мусульман.