Сибирский Кронштадт

Зима-весна 1921 года. Самое, пожалуй, крупное крестьянское восстание всей гражданской войны – Западно-Сибирский мятеж. Начавшись 31 января к северу от города Ишим, к середине февраля оно охватило огромную территорию от Шадринска (Урал) на западе до Исиль-Куля на востоке, и от низовьев Иртыша на севере до Акмолинска на юге. К апрелю же оно докатилось до Обдорска (ныне Салехард) на севере и до китайской границы на юге. Повстанцы занимали города Петропавловск, Тобольск, Кокчетав, Сургут, Березов, Обдорск, Каркаралинск, осаждали Курган, Ялуторовск, Ишим, Атбасар. Численность их доходила до ста тысяч человек. Захватив станции Голышманово, Петухово, Мамлютка, Исиль-Куль и другие, восставшие перерезали Северную (Омск-Тюмень) и Южную (Омск-Тюмень) железные дороги и на три недели прервали железнодорожное сообщение Сибири с Европейской Россией. И только после двухмесячной кровавой борьбы многотысячной группировке Красной Армии, имевшей на вооружении бронепоезда, артиллерию и большое количество пулемётов, удалось сломить сопротивление и ликвидировать основные – самые опасные очаги восстания.

После прихода Красной Армии в Сибирь, на Дон и Северный Кавказ именно в эти места было решено перенести центр тяжести продразвёрстки. Продорганы определили «излишки» зерна в Сибири совершенно нереальными цифрами – 130 миллионов пудов. В первое время крестьяне, настрадавшиеся под властью колчаковцев, сами добровольно везли зерно на приёмные пункты. Но вскоре этот поток стал иссякать и прекратился совсем. И как раз в это время, 20 июля 1920-го года, Совнарком принимает декрет «Об изъятии хлебных излишков в Сибири», по которому шесть губерний, подчинявшихся Сибревкому – Омская, Томская, Семипалатинская, Алтайская, Енисейская, Иркутская – должны были сдать с 1 августа 1920 года по 1 марта 1921 года 110 миллионов пудов хлеба и фуража, что составляло одну треть общегосударственного задания. Перед крестьянами Сибири впервые реально встала угроза голода. Кроме продразвёрстки, крестьян широко привлекали к лесозаготовкам, перевозке грузов, ремонту дорог и мостов. С нарастанием темпов сбора продразвёрстки, с наложением на крестьян все новых и новых повинностей, политическая атмосфера в Сибири начала сгущаться. Без преувеличения, именно размеры развёрстки сделали мятеж неизбежным. Первоначально крестьяне пошли на саботаж. Власти ответили на него арестами и конфискациями. Но план не выполнялся. К 1 января план был выполнен всего на 40, 2%, то-есть собрать удалось лишь 44 миллиона пудов. Частично это объясняется не слишком большим рвением самих коммунистов, умеренная часть которых составляла большинство в этих губерниях. Они не могли не чувствовать озлобленности крестьян, и у них просто срабатывал инстинкт самосохранения. В Тюменской же губернии, где большинство коммунистов были сторонниками Троцкого, леваками, было собрано 6, 6 миллиона пудов, что составило 102% к плану! Чтобы выполнить невыполнимые планы по шерсти, например, тюменские коммунисты заставляли крестьян не только стричь овец в свирепые сибирские морозы, но даже стригли полушубки и тулупы! Начался падеж остриженных овец. Хлеб же, выметаемый у крестьян под «метёлку», складировался в неприспособленных помещениях, где с успехом гноился. Грубость продотрядовцев была нормой. Некоторые представители вызывали прямо-таки всеобщую ненависть крестьян, даже бедняков. В феврале некоторых из них, занимавших ответственные должности в Ишимском уезде, Ревтрибуналу Сибири пришлось за должностные преступления приговорить к расстрелу. Правда, из пяти приговорённых был расстрелян лишь один – власть неохотно карала своих, пусть даже и зарвавшихся. Подобные «приговоры» еще больше озлобляли народ, лучше любых подпольщиков из Сибирского крестьянского союза агитировали «за Советскую власть без коммунистов». В начале Западно-Сибирского восстания один из повстанцев, укрывшийся за инициалами «А.С.», в своем стихотворении метко выразился: «Кто был вор или грабитель, тот – военный комиссар».

Люди видели, что отобранное у них хлеб гибнет или расхищается прилипшими к новой власти хапугами и тунеядцами, и не могли воспринять ссылок коммунистической власти на голод, войну и другие подобные причины продразвёрстки. Влиять мирными средствами на политику власти крестьяне не имели возможности. Хотя к концу 1920 года сельские и волостные Советы уже были выбраны, но чем выше к верхушке пирамиды власти, тем меньше была возможность крестьян оказывать влияние. На самой же вершине пирамиды по-прежнему находился Сибревком, состоящий из назначенцев и руководимый Сиббюро ЦК РКП(б). Таким образом, сохранялась коммунистическая диктатура.

В конце 1920 года начались стихийные женские бунты на почве голода. В ряде уездов Тюменской, Омской, Челябинской губерний женщины сбивали замки с государственных амбаров, забирали хлеб, били коммунистов. Люди уходили в партизаны. К середине января 1921 года по всей Сибири повстанцев было около 1800 человек. В этих условиях продорганы начали сбор семенного зерна. Семена крестьяне особенно берегли. Даже частичное изъятие семян означало снижение посевных площадей и голод в будущем году. Тут-то доведённые до отчаяния крестьяне и поднялись. Вспыхнул Западно-Сибирский мятеж.

Первыми поднялись на Алтае. В деревне Сорокино образовался «Трудовой штаб крестьянской армии» из восьми человек, в том числе Новосёлова и Леонова. Численность восставших быстро достигла пяти тысяч человек. Но алтайские полки красных были наготове. Имея подавляющее превосходство в вооружении, красные быстро локализовали восстание и нанесли повстанцам огромный урон. Остатки повстанцев скрылись в тайге.

Следом восстала Тюменская губерния. 1 февраля начался сбор семенного зерна. Это стало последней каплей, переполнившей чашу народного терпения. Накануне, 31 января, произошло стихийное выступление в Чуртановской волости районного объединения СКС. Началась цепная реакция, волость за волостью присоединялись к восстанию. К 6 февраля весь север Ишимского уезда восстал. Одновременно повстанцы, руководимые «атаманом» Макринским, захватили село Усть-Ишим. С 4 февраля к юго-западу от Ялуторовска быстро формировалась «Мужицкая армия» во главе с бывшим поручиком Войтовичем.

5 февраля восстание началось между Ишимом и Ялуторовском, в полосе вдоль «Северной» железной дороги. К восставшим присоединился третий отдел 33-его полевого строительства Красной Армии, а его командиры, бывшие офицеры, стали командовать повстанцами. Бывший поручик – эсер Волынский – стал командующим всей «Голышмановской» группировкой повстанцев. 7 февраля они захватили первую из железнодорожных станций – Голышманово, где им повезло – взяли весомый трофей – целый эшелон оружия. К 8 февраля весь район между двумя железными дорогами и долиной рек Ишима и Тобола был охвачен восстанием. При этом повстанцы были очень плохо вооружены. Например, в отряде Семенова, который действовал в окрестностях Ишима, на 700 человек было всего 30 винтовок.

Причины мятежа ишимские руководители коммунистов так объясняли высшему руководству: «Восстания происходят благодаря умелой игре контрреволюционных групп на почве продовольственной развёрстки и трудовой повинности, которые задевают мужика как собственника слишком сильно. Им также не нравится грубость продотрядников, а также помогает злоба некультурного и неразвитого населения, пошедшего за кулачеством и вылившего свою злобу на коммунистов…»

Повстанцы нанесли красным несколько поражений под Петропавловском. В двух боях было захвачено 310 пленных, столько же винтовок, 3 пулемёта, патроны. 12 февраля восставшие захватили участок железной дороги Маслянка-Мангут, отрезав Ишим от Омска. Позже, с захватом железнодорожного участка Петухово-Лебяжье на «Южной» линии, восстание перекинулось в станицы бывшего Сибирского казачьего войска. 13 февраля казаки наголову разбили отряд красных.

Между станцией Мамлютка и Петропавловском восставшие крестьяне взорвали железнодорожные пути, пустив под откос бронепоезд красных. Два уцелевших бронепоезда были сильно ограничены в перемещениях. В боях за город Петропавловск к восставшим перешли большие количества беспартийных красноармейцев артдивизиона, 255-го стрелкового полка, конного запаса. 14-го февраля красные были выбиты из города. Повстанцам достались бесценные трофеи: множество винтовок и патронов, до 10 пулемётов, 5 артиллерийских батарей. Захватив 14 февраля станцию Токуши, повстанцы расправились с захваченными красноармейцами, советскими, партийными работниками и членами их семей. 15-го февраля объединённые отряды русских крестьян, татар и казахов захватили станцию Петухово, где взяли в плен 2600 человек.

Огромной волной восстание перекидывалось из волости в волость. К середине февраля 1921 года восстанием была охвачена огромная территория 17-ти уездов пяти губерний (Тюменской, Омской, Акмолинской, Челябинской, Екатеринбургской) с населением почти в 3, 4 миллиона человек.

Конечно, в восстании участвовали далеко не все жители этой территории. Отношение к восстанию в каждом отдельном случае определялось сцеплением массы случайных факторов: зажиточностью села, размером развёрстки (её определяли «на глазок», поэтому с некоторых брали слишком много, с других – наоборот), наличием уважаемых людей, безразлично, коммунистов или антикоммунистов, сумевших сплотить вокруг себя односельчан, порядочностью или непорядочностью местных коммунистов и продагентов. Поэтому были сёла и группы сёл, где все были сплочены против властей. Такие сёла вспыхивали, как порох, становясь эпицентрами восстания, поднимая на восстание соседей. В других местах, где еще можно было терпеть, крестьянские сходы долго не могли решиться на выступление. Где-то и вообще не выступили, не будучи уверены в успехе. В таких местах к повстанцам уходили лишь отдельные добровольцы, хотя поддержку лошадьми и продовольствием могли и оказывать. Повстанческие настроения то затухали, то вновь вспыхивали.

Повстанцами могли быть совершенно разные люди – от кулака до бедняка и от бывшего красного партизана до бывшего колчаковца. Поэтому среди различных групп повстанцев были довольно большие противоречия. Правые стремились занять руководящие позиции, а левые опасались их. Даже лозунги восставших, особенно в начале, бывали весьма различны: от «царя Михаила» до «Да здравствует Учредительное Собрание!» и «Советы без коммунистов!» Правда, монархические идеи все-таки не нашли поддержки у сибиряков, и основным лозунгом стало – «Ни Ленина, ни Колчака!»

Основную массу восставших составляли всё-таки середняки. Они еще помнили «человеческую Советскую власть» начала 1918 года, поэтому они поддержали лозунг «Советы без коммунистов». Идея «Народной Советской власти», выражающей интересы местного населения, а не «узурпаторов-коммунистов», была столь популярна, что эсеры, составлявшие большинство в ячейках СКС, были вынуждены поддержать этот лозунг, чтобы не расколоть ряды повстанцев. Хотя основная масса крестьян смутно представляли будущее народовластие свои собственные нужды и интересы повстанцы ощущали очень хорошо. Все это хорошо отражали листовки и частушки восставших крестьян:

Мы идем на коммунистов

Гнет жестокий разогнать,

Изберем себе министров,

Дисциплину будем знать.

Нам нисколько смерть не страшна –

Коммуну нужно задушить,

Уже тогда господ не будет,

Все спокойно станем жить.

Завоюем мы свободу

Без оружия в руках,

В кабинеты сами сядем,

Жить не будем в дураках.

Повстанцы всегда подчеркивали вынужденность своего выступления, на которое их толкнули продразвёрстка и насилия со стороны коммунистов:

Подгоняли нас в пятёрки,

Хотели всех арестовать,

Нам теперь необходимо

Уж пришлося восставать.

Восставшие говорили: «Кончим коммунистов, а Советская власть будет на месте, будет вольная торговля и будете по-прежнему иметь землю», подчеркивая, что они не кулаки и не белогвардейцы, как утверждала красная пропаганда, а простые крестьяне, доведённые до отчаяния. Конечно, для правого крыла повстанцев это была лишь маскировка, но для большинства это было их истинными убеждениями. Советы, в большинстве сёл, сохранялись, лишь очищались от коммунистов и активистов прежней власти. В некоторых местах, на периферии восстания, они сохраняли свой прежний состав и умудрялись даже саботировать приказы повстанческих штабов.

Часть коммунистов, недовольных мероприятиями власти, также поддержала восстание. В одном из сохранившихся документов есть список членов и кандидатов РКП(б), выбывших из одной местной парторганизации Омской губернии с 1 января по 1 апреля 1921-го года в зоне восстания. Из 137 человек 59 убито повстанцами, а 63 коммуниста и кандидата перешли на их сторону и были убиты как «бандиты», еще один расстрелян, как «кулак», а двое состоят под следствием. То-есть почти 53% всех коммунистов организации либо принимали активное участие в восстании, либо, как минимум, ему сочувствовали.

Страшен крестьянский бунт. Наиболее ненавистных коммунистов, продагентов и попавшихся под горячую руку уничтожали. Расправлялись с продотрядами, а собранный ими хлеб раздавали населению. Но все же «безвредных» коммунистов, как называли тех, кто не запятнал себя в конфискациях и арестах, в активном выявлении спрятанного крестьянами хлеба, как правило, только лишь арестовывались.

В начале восстания повстанцы были воодушевлены до самопожертвования. Движение ширилось, к нему примыкали русские, казахи, немцы, татары. Казалось, пробил последний час коммунистической диктатуры. Вооружённые часто лишь пиками и охотничьими ружьями, повстанцы шли на пушки и пулемёты. Зачастую у них не было даже и этого. Во время боя 11 февраля у станицы Новониколаевской на 1000 человек повстанцев было не более 50 винтовок, а 2-й Медведевский полк имел 20 февраля 11 винтовок на 600 человек. Основная масса восставших была вооружена косами, вилами, пешнями. Иногда вооружались даже палками. «Коммунисты не видят, что у нас – ружья или палки – лишь бы был народ», – говорили восставшие. Как и при Колчаке, крестьяне делали пики. Но и их не хватало. 15 марта командир 2-го Медведевского полка издал такой приказ: «Всем командирам батальонов и команд приказываю вести строгий учёт всех имеющихся налицо пик, взять подписки на всех солдат, у кого на руках имеются пики, чтобы они хранили их как винтовки с ответственностью за утрату».

Восставшая деревня или группа деревень, создав отряд, называли его, как правило, «Народной Армией», формировали штаб, и, если рядом были красные, открывали собственный «фронт». Поначалу крестьяне избегали далеко удаляться от своих деревень, но, столкнувшись с регулярными частями Красной Армии, поняли необходимость объединения и координации действий. А чувство самосохранения толкало их к городам и железной дороге – только там можно было добиться победы и избежать мести за содеянное. Это совпадало со стремлением СКС и других подпольных групп, пытавшихся ввести стихию восстания в организованное русло. К середине февраля отдельные отряды повстанцев входили уже в районные объединения по 4-5 тысяч бойцов, возглавлявшиеся «главными штабами». Таких группировок было несколько: «Голышмановская группа», занимавшая участок железной дороги Ишим-Ялуторовск; «Мужицкая Армия» и тюменские отряды держали под ударом Ишим и Ялуторовск; «Петуховская группа» держала участок от станции Мамлютка до станции Макушино; «Боевой район» будущего главкома Родина осаждала Петропавловск; к востоку от Петропавловска «Восточная группа» продвигалась к Омску; между Ишимом и Петропавловском действовала «Ишимская Народная Армия»; в селе Армизонское на юге от станции Голышманово заканчивалось формирование «Курганской освободительной дивизии» под командованием бывшего офицера Евсеева; южнее Петропавловска казаками создавалась «1-я Сибирская кавалерийская дивизия» хорунжего Б.Токарева; южнее Тобольска возникла «Тобольская Народная Армия». Кроме крупных объединений, существовало еще множество мелких отрядов. До сих пор остается неизвестным общее число повстанцев. По разным источникам, только численность крупных объединений к середине февраля была от 30 до 70 тысяч человек.

Размах восстания явился полной неожиданностью для властей и потребовал принятия срочных и чрезвычайных мер. Помощник главкома Красной Армии по Сибири В.И.Шорин целую неделю считал восстание местным явлением, а повстанцев – «сволочью», с которой справятся «две теплушки с красноармейцами». Но по мере расширения восстания руководство Западной Сибири быстро поняло всю опасность ситуации. Первыми удар по восставшим нанесли органы ВЧК. Им удалось раскрыть крупную организацию СКС на Алтае, арестовать её руководителей, и проследить некоторые из их связей с другими регионами Сибири. 7-12 февраля были арестованы руководители Красноярской организации СКС. Большая часть их была расстреляна. Были сорваны планы СКС на восстания в крупных городах, что помогло бы объединить усилия крестьян разных губерний и создать новый фронт гражданской войны. Общесибирского восстания не получилось. Это предопределило и разгром крестьянских выступлений.

12 февраля для руководства борьбой с восставшими была создана «тройка» – Председатель Сибревкома И.Н.Смирнов, помглавком Красной Армии В.И.Шорин и председатель Сибирской ЧК И.П.Павлуновский. Районы, охваченные восстанием, были объявлены на военном положении. Еще 10-11 февраля началось стягивание войск, была проведена мобилизация коммунистов и комсомольцев в отряды ЧОН. Ставка была сделана на грубую силу. Никаких переговоров с восставшими даже не пытались вести.

Сибревком издал приказ о заложниках. Вся десятивёрстная полоса вдоль железнодорожных линий Омск-Тюмень и Омск-Челябинск была поделена на участки, закреплённые за конкретными населёнными пунктами. Из этих пунктов взяли заложников. В случае налёта повстанцев и порчи путей или телеграфа заложники расстреливались, а их имущество конфисковывалось. Затем заложников стали брать и не только вдоль железных дорог. Расстрелы распространились повсеместно на всей территории восстания. На приказ возлагались большие надежды. Уполномоченный Сибревкома Е.В.Полюдов телеграфировал Шорину 18 февраля: «Полагаю, что угар проходит. Приказ Сибревкома и взятие заложников скоро отрезвят».

Впервые за гражданскую войну в Сибири командование красных войск столкнулось с массовой ненадёжностью войск. Мелкие подразделения 233, 254, 255 полков и других частей, расположенных на территории, охваченной восстанием, переходили на сторону восставших, сдавались или просто дезертировали. В Акмолинске, Кургане и других городах в частях происходили попытки переворота. Обычные части, укомплектованные сибиряками, были весьма ненадёжны. У них не было желания воевать против своих. Поэтому командование красных войск делало ставку на курсантов командных курсов, на ЧОН и красноармейцев из центральных губерний России. Позже, когда повстанцы начали терпеть поражение за поражением, обстановка в красных частях стабилизировалась. Никому не хотелось идти на верную смерть – за дезертирство, а тем более за переход на сторону повстанцев, расстреливали.

Первые удары по повстанцам не принесли успеха. Разгром «Чуртанской группы», наступление на «Мужицкую Армию» не принесли перелома. Все новые и новые волости присоединялись к восстанию, и части Красной Армии были вынуждены перейти к обороне. Они лишь обороняли города и старались сбить противника с линии железной дороги.

К 14 февраля, в самый критический для красных момент, когда пал Петропавловск, а Ишим едва держался, с запада и востока подошли уральские и сибирские части. К Петропавловску подошли курсанты Высшей Военной школы Сибири. В течение 15 февраля город три раза переходил из рук в руки и был окончательно захвачен курсантами 16 февраля. Хотя на участке Омск- Петропавловск восставшие казаки взяли станцию Исиль-Куль, а в селе Озёрном захватили полностью весь 85-й лёгкий артиллерийский дивизион (8 орудий, 8 пулемётов, большое количество винтовок и боеприпасов), курсанты восстановили положение. В ходе встречных боев повстанцы отошли от железной дороги, Тюмени, Шадринска и Кургана. На западе и востоке восстание было локализовано. 17-18 февраля к Ишиму, Петропавловску, Тюмени и Кургану подошли новые подкрепления и красное командование начало теснить повстанцев, стремясь разъединить в первую очередь казаков и крестьян. Шаг за шагом, при поддержке бронепоездов, с непрерывными боями продвигались красные части. 20 февраля было взято Голышманово – центр «Голышмановской группы» повстанцев. К 24-26 февраля была очищена «Северная» линия, Тобольск был отрезан от центра восстания. На участке же Петропавловск-Курган бои затянулись до начала марта.

Если на западе и востоке восстание терпело поражения, то на севере и юге оно продолжало расширяться и именно во второй половине февраля охватило максимальную территорию. В ночь с 20 на 21 февраля повстанцами был взят Тобольск. «Тобольская Народная Армия» отбросила уцелевшие части красных в Омскую губернию.

Критическое положение для коммунистов сложилось на юге. Здесь вовсю полыхало восстание казаков. В Кокчетаве «ревтройка» пыталась исправить положение раздачей хлеба населению, но было уже поздно. 21 февраля Кокчетав пал. Атбасар и Акмолинск готовились к эвакуации. Но успехи на юге и севере не могли компенсировать поражений в центре, вдоль железных дорог.

Крестьянские отряды не знали военной дисциплины, для них была характерна постоянная смена настроений. Один и тот же отряд мог идти с пиками и вилами в лоб на пулемёты, особенно при защите своих сел и деревень, а в другом случае – бежать от нескольких случайных выстрелов. Созданные «Главные штабы», командующие «Народными Армиями», не хотели подчиняться другим штабам. Но чувство самосохранения толкало повстанцев к объединению и военной дисциплине. К 18 февраля на станции Петухово возник «Главный штаб Сибирского фронта» во главе с В.А.Родиным, учителем из села Белое Соколовской волости Ишимского уезда, эсером. При Колчаке Родин служил в армии, был поручиком. К этому времени казачьи станицы, стремясь восстановить ликвидированное большевиками Сибирское казачье войско, образовали в станице Новониколаевской «Главный Штаб Объединенного Казачьего войска» во главе с бывшим полковником Кудрявцевым. В Кокчетаве действовал «Главный военный штаб» под командой эсера Хорева. «Тобольской Народной Армией» командовал крестьянин Желтовский, служивший ранее фельдфебелем, тоже эсер. 20 февраля «Главный Штаб Объединенного Казачьего войска» согласился подчиняться Родину. Родин укреплял дисциплину. Отряды сводились в роты и батальоны. Безоружных народоармейцев было запрещено отправлять на фронт. Вооружённые пиками отводились в резерв, а на фронт отправлялись только имеющие огнестрельное оружие. Каждая часть выбирала при реорганизации своего командира, которому обязана была беспрекословно подчиняться. Съезд представителей крестьян и казаков в селе Юдинском 22 февраля выдвинул новый лозунг – «Победа или смерть!» Шли выборы в волостные и сельские органы самоуправления. В Тобольске был выбран «Временный городской Совет», в который вошли член СКС эсер Коряков, анархист Новодворский и другие. В волостях вместо назначаемой милиции, которая, по мнению повстанцев, действует во вред народу, действовали выборные представители из членов временных Советов, а сама охрана передана населению. В Тобольске были проведены выборы окружного суда.

Угроза поражения заставила на время забыть разногласия и сплотиться самые разные, в том числе и крайне правые элементы восставших. Охотно шли на сотрудничество с повстанцами бывшие колчаковские офицеры. Они возглавили многие отряды и штабы, поставив штабную работу на достаточно высокий уровень. Особенно много офицеров было у казаков. Это вызывало поправение командного состава, а с ним и вообще повстанческого движения. С уменьшением шансов на благополучный исход восстания среди повстанцев выделился слой наиболее пострадавших от Советской власти, готовый идти до конца. Основной же массе, спаянной со своими вожаками кровью, оставалось только следовать за ними. Поправение выразилось в усилении террора против коммунистов. Штабы стали расстреливать пленных, при допросах применялись пытки. Однако продолжала сохраняться и демократическая тенденция.

За годы гражданской войны человеческая жизнь обесценилась. Жестокость была взаимной. Произвол продорганов спровоцировал ответную жестокость в начале восстания. Дальнейшие расстрелы заложников частями Красной Армии, реквизиции усиливали ненависть. Когда же движение агонизировало, жестокость была проявлением безысходности. Именно на севере, где восстание продолжалось дольше всего, широко применялись пытки, коммунистов пачками спускали живыми под лед. Но были и противоположные примеры. Многие командиры запрещали «самосудство» под страхом «такой же участи, а то и хуже». Юдинский съезд поручил создаваемым следственным комиссиям рассматривать каждого арестованного по степени его вины, «явных коммунистов» передавать военным властям, а невинных – оправдывать. «Безвредных» коммунистов отпускали на поруки общества, облагая какой-нибудь натуральной повинностью в пользу «Народной Армии».

Западно-Сибирское восстание было направлено против коммунистов. Их погибло, как считается, более пяти тысяч человек – только местных, не считая прибывших в составе карательных частей. При этом вся численность РКП(б) того периода – 2 миллиона человек.

Уже в первые дни восстания была объявлена мобилизация мужчин в возрасте от 18 до 45 лет. Решение о мобилизации нередко выносилось «всем миром», на общем сельском сходе, поэтому дезертирство каралось не только военным командованием, но и односельчанами. Дезертиру или перебежчику к красным грозил не только расстрел, но и позорный раскат его дома в деревне. После первых поражений энтузиазм сменился угрюмой решимостью биться до последнего. Все же позже поражения от красных войск, усиление правого крыла повстанцев, издевательства над пленными усилили дезертирство.

Во второй половине февраля Ишимско-Петропавловская группировка повстанцев под командованием Родина насчитывала около 40 тысяч человек. В неё входили «Ишимская Народная Армия», «Курганская Освободительная Армия» и «1-я Сибирская кавалерийская дивизия». Повстанцы имели пушки и пулемёты, вооружённость винтовками доходила до 50 процентов. Правда, перейдя к жёсткой обороне, повстанцы потеряли основной источник пополнения вооружений – трофеи.

Подавляющий перевес Красной Армии в вооружении и общая обстановка в стране предопределили поражение Западно-Сибирского восстания. В 20-х числах февраля инициатива окончательно перешла к красным. Прекратила существование «Восточная группа», Ялуторовско-Тюменский район был почти полностью очищен от восставших. Бои шли на правом берегу Тобола с «Курганской освободительной дивизией». Против повстанцев были брошены новые части – отряд А.А.Звездова – на железнодорожный участок Петропавловск-Курган, Е.В.Полюдова – против казаков к югу от железной дороги, Циркунова – на Тобольск. Опрокинув отряды повстанцев возле Петропавловска, Звездов двинулся 22 февраля на Курган, но до станции Петухово дошел только 2 марта – настолько велико было сопротивление повстанцев, отстаивавших каждый населённый пункт. Повстанцы стояли насмерть, потери их плохо вооружённых бойцов были огромны. На юге от Петропавловска вместе с казаками против красных отрядов действовали и отряды немецких колонистов, отстаивавших каждую свою колонию.

Только 3 марта было разгромлено ядро «Петуховской группы». С 4 марта возобновилось железнодорожное сообщение, и казачий район был оторван от крестьянского. Повстанцы попали в окружение. Началась агония восстания.

Лучшей боевой силой восстания была «Ишимская Народная Армия». Имея в своем составе 6000 человек, она успешно отбивала все попытки Ишимского гарнизона захватить тракт на Петропавловск. 18 февраля в районе деревень Локти и Ларихинское 2-я Ишимская дивизия под командой Г.Атаманова разгромила красный отряд Лушникова. Отряд потерял около 120 человек, погиб сам Лушников и почти весь комсостав. Только при поддержке артиллерии, после упорнейших боёв в начале марта частям Красной Армии удалось потеснить повстанцев. Примерно в это же время погиб от рук самих же повстанцев главком Родин. Некоторые деревни, по постановлению сходов, начали складывать оружие. Не сдавшиеся повстанцы сосредоточились в четырехугольнике, образованном реками Ишим и Тобол и «Северной» и «Южной» железнодорожными линиями.

6 марта, после прибытия 63-й бригады Красной Армии с артиллерией началось окружение восставших. В «Южно-Ишимском кольце» оказалось около 20-ти тысяч человек. Силы их были истощены, надежды на помощь извне уже не оставалось. Часть повстанцев пошла на прорыв и 8 марта вырвалась из кольца. 15 марта красные нанесли по группировке удары с севера и юга, страшно ослабив окруженных. Остатки «Курганской дивизии» смогли 17 марта прорваться за реку Тобол. Оставшиеся в кольце начали расходиться по домам и сотнями и тысячами сдавались в плен. Часть из них – 10-12 тысяч человек – попыталась прорваться через «Южную» железную дорогу, но это мало кому удалось. Оставшиеся разделились на две части – Бордакова и Бухвалова. Первая прорывалась к востоку, но 3 апреля была рассеяна. Вторая была разбита на тракте Ишим-Курган. Командир её Бухвалов застрелился, а штаб его попал в плен. С повстанцами в центре было покончено. В начале марта красной кавбригадой была разгромлена «1-я Сибирская кавдивизия», а южной группой войск Полюдова захвачен Кокчетав. 9 марта была захвачена Сандыктавская станица. Она несколько раз переходила из рук в руки, горела. Повстанцы отошли на Павлодар. Другая группа, в 5000-6000 казаков, была окружена в районе станиц Лобановской, Чалкарской, Арык-Балыкской. 12 марта красные части начали разгром группы. Сражение за станицу Лобановскую длилось трое суток. В боях участвовали даже женщины и подростки. Более 900 казаков полегло в этих боях. Часть уцелевших сдалась, а остальные прорвались. 5 апреля остатки повстанцев Кокчетавского и Петропавловского уездов в 2000 человек, под командой Токарева, захватили город Каркаралинск. В течение шести суток они вырезали около 300 человек, а затем ушли в Китай через перевал Хабар-Су. Там, в середине мая, они соединились с белогвардейским отрядом генерала Бакича.

8 апреля красные захватили Тобольск, но повстанцы к тому времени уже успели занять города Сургут (9 марта), Берёзов (21 марта), Обдорск (1 апреля). Ледоход затруднил ответные действия красных войск, но все же с помощью бронекатеров они отбили – 20-го мая Берёзов, 22-го – Сургут, а 2-го июня – Обдорск.

Еще были рецидивы восстания в четырех волостях Ялуторовско-Тюменского и Ялуторовско-Ишимского районов восстания в апреле. Но в основном крестьянство районов, охваченных Западно-Сибирским восстанием, было морально и материально подавлено поражениями. Весенние полевые работы и переход Советской власти от продразвёрстки к продналогу окончательно оторвали его от повстанческих настроений. Только мелкие группы непримиримых продолжали борьбу.

Окончательно обескровили эту борьбу «двух-трехнедельки» – амнистии, объявлявшиеся органами Советской власти в течение лета 1921 года, когда можно было сдаться под гарантии неприкосновенности личности и возвращения конфискованного имущества, а также убийства наиболее крупных вожаков восстания. Оно замерло к зиме 1921-1922 годов.

Последний крупный отряд повстанцев (1200 человек), под командованием Б.Токарева, был разбит 1 сентября 1921 года 13-й кавдивизией Красной Армии уже на территории Китая.

Такова в общих чертах история Западно-Сибирского восстания, бывшего наивысшей точкой борьбы сибирского крестьянства против системы «военного коммунизма». Восстание стало стихийным взрывом на почве недовольства широких слоев населения политикой государства, обрекающей его на разорение и голод. Роль ячеек СКС здесь нельзя преувеличивать, как это делали в своей пропаганде коммунисты, утверждая, что они обманули тёмное, несознательное население. Стихия сама несла эсеров, они лишь пытались ввести её в организованное русло.

Большинство восставших составляла середняцко-кулацкая масса. Но она привлекла на свою сторону как духовенство, бывших офицеров и купцов, так и значительную часть деревенской бедноты, красноармейцев и рабочих. В ряде районов в крестьянском движении приняли поголовное участие все мужчины. Даже в оперсводках красных частей отмечается упорство и самоотверженность повстанцев, поддержка их населением и враждебность населения к Красной Армии. Поэтому Западно-Сибирское восстание было массовым антикоммунистическим движением. Даже приводящееся в документах утверждение, что в восстании приняло всего 5 процентов населения, нужно считать сильно заниженным. В некоторых уездах оно было просто слишком быстро подавлено, не успев развернуться. В других же оно было практически всеобщим. Даже не учитывая, что оно началось с женских бунтов, в казачьих станицах, например, все мужское население уходило в повстанческие отряды, независимо от возраста, а в боях по защите станиц участвовали женщины и дети. Таким образом, в восстании участвовали, в конечном итоге, гораздо больше ста тысяч человек. Эта огромная армия не смогла победить лишь по двум причинам – слабой организованности и практически полному отсутствию нормального вооружения. Главную роль в разгроме восстания сыграла грубая физическая сила – сила вооружённой до зубов Красной Армии. Государство пушками и пулемётами подавило широкое крестьянское движение, чтобы затем самому стать его «душеприказчиком», воплотив в НЭПе его экономические, но не политические требования…