Поиски названия

Но не будем спешить с выводами. Мы еще вернемся к этому высказыванию Островского, но прежде заглянем в мастерскую драматурга, в тот ее «цех», в котором выко­вывались заглавия всех пьес, созданных им самим и неко­торых пьес, написанных им в сотрудничестве с другими. Сравним окончательную продукцию этого «цеха» с заго­товками, отбракованными самим автором. Сравнения эти могут быть поучительными для уяснения того, чего же добивался драматург, подыскивая заглавия для своих пьес.

Архивы драматурга сохранили нам отвергнутые им редакции заглавий только в пятнадцати случаях из со­рока семи. Значит ли это, что во всех остальных случаях драматургу ораву же пришло на мысль название, которое его устроило? или же поиски заголовков в этих случаях не были зафиксированы в черновиках? а может быть, чер­новики эти не сохранились? Об этом можно говорить толь­ко предположительно. Но так или иначе, мы можем утвер­ждать, что по крайней мере треть заголовков для своих пьес Островский нашел не сразу, отвергая первый, а ино­гда и второй вариант, прежде чем остановиться на том названии, которое его удовлетворяло.

«Семейная картина» называлась сперва «Исковое про­шение», а затем «Картина семейного счастья».

«Свои люди — сочтемся» — «Несостоятельный долж­ник», «Банкрот» (готовя эту пьесу для первого собрания своих сочинений, автор собирался дать комедии новое за­главие — «За чем пойдешь, то и найдешь», но отказался от этого намерения).

«Не в свои сани не садись» — «От добра добра не ищут».

«Бедность не порок» — «Гордым бог противится». «Не так живи, как хочется» — «Божье крепко, а вра­жье лепко» (впоследствии это название использовал Л. Н. Толстой для одного из своих рассказов).

«В чужом пиру похмелье» — «Ученье свет, а не ученье тьма».

«Не сошлись характерами!» — «Приданое». «Воспитанница» — «Кошке игрушки, мышке слезки». «Бешеные деньги» — «Коса на камень», «Не все то зо­лото, что блестит».

«Снегурочка» — «Девушка-снегурочка». «Волки и овцы» — «Ловит волк, ловят и волка», «Волк и овцы».

«Правда — хорошо, а счастье лучше» — «Наливные яб­локи».

«Последняя жертва» — «Жертва века», «Попечители». «Невольницы» — «Иосиф Прекрасный». «Таланты и поклонники» — «Фантазеры», «Мечта­тели».

Кроме того, в двух случаях драматург, как бы не зная, какую из двух редакций названия предпочесть, сохраняет их обе, одну — в качестве заглавия, другую — в качестве подзаголовка: «За чем пойдешь, то и найдешь» («Женить­ба Бальзаминова») и «Воевода» («Сон на Волге»),

Обратимся теперь к заглавиям пьес, написанных Ост­ровским в соавторстве.

Сохранившаяся писарская копия первоначальной не­законченной редакции «Василисы Мелентьевой», принад­лежащей перу С. Гедеонова, не имела никакого заглавия. Название драмы вписано рукой Островского '. Как сооб­щалось в «Русском инвалиде», «первоначально ее пред­полагалось озаглавить: «Шестой брак Иоанна Грозного», но потом авторы предпочли назвать ее именем героини»; возможно, что такое намерение у авторов драмы (у обоих или у одного из них) действительно было, но в сохранившихся, черновиках не осталось никаких следов этого на­мерения.

Заглавия всех пьес, написанных в соавторстве с Н. Я. Соловьевым, претерпели изменения по сравнению с первоначальными, предложенными молодым драма­тургом.

Комедия «Счастливый день» называлась сперва «Всех устроила».

«Женитьба Белугина» называлась в первой редакции «Кто ожидал?», во второй— «Конец — делу венец» («Это название изменим», — писал Островский Соловьеву 27 ав­густа 1877 года. «Относительно названия, — сообщал он соавтору 18 сентября того же года, — я еще не решился: «Расчет» или «Ошибка в расчете», надо поду­мать и посоветоваться. Если что-нибудь придумаете, на­пишите». А 22 ноября того же года он пишет Соловьеву: «...я думаю назвать «Женитьба Бе­лугина»).

«Дикарка» первоначально называлась «Без искупле­ния», а затем «День расплаты».

«Светит, да не греет», как мы уже знаем, называлась сперва «Разбитое счастье», а потом «На родине».

В пьесах, написанных в сотрудничестве с П. М. Невежиным—«Блажь» и «Старое по-новому», — Остров­ский оставил заглавия, предложенные его молодым соав­тором.

Какими же побуждениями руководствовался драма­тург, отвергая одни заглавия и останавливаясь на других? Самыми различными.

Иногда заглавие менялось вместе с изменением перво­начального замысла.

Так, например, комедия «Исковое прошение» была задумана сперва как многоактная пьеса; превращая первый акт незаконченной комедии в самостоятельную одно­актную пьесу, драматург, естественно, должен был изме­нить и название, так как в первом акте даже и речи не было пи о каком исковом прошении.

Заголовок «Иосиф прекрасный» выдвигал на первый план тему обольщения Мулина («Фабула: любовь жены благодетеля к его воспитаннику, — набрасывает драма­тург двоя первоначальный замысел, — все перипетии сентиментальной страсти...»). Но так как в процессе работы в центре комедии оказалось подневольное положение Евлалии и ей подобных, то драматург останавливается на на­звании, выражающем эту тему: «Невольницы».

В одних случаях заглавие менялось потому, что оно было слишком неопределенно, недостаточно связано с ос­новной мыслью произведения. Заглавие «Наливные ябло­ки», например, вообще не выразительно и почти никак не связано с той комедией, которая известна нам под на­званием «Правда — хорошо, а счастье лучше».

В других же случаях, напротив, заглавие отвергалось именно потому, что слишком прямолинейно формулирует мораль пьесы, смысл которой всегда шире этой морали.

Заглавие «Ученье свет, а неученье тьма» было отверг­нуто, несомненно, как раз за свою назидательность, хотя оно, пожалуй, в большей степени выражает мысль коме­дии, чем поговорка «В чужом пиру похмелье». По сход­ным мотивам, надо думать, было отвергнуто и первона­чальное название «Воспитанницы» — «Кошке игрушки, мышке слезки».

Иногда уточнение названия связано с уточнением мысли пьесы. Так, например, заглавие «Волк и овцы» было отвергнуто, очевидно потому, что оно могло навести читателей и зрителей на мысль, что в комедии только один волк — Беркутов, все же прочие — овцы; в пьесе же выведена целая стая волков. Другой вариант — «Ловит волк, ловят и волка» мог быть истолкован таким образом, что волк, который ловит и которого ловят — Мурзавецкая; кто же в таком случае Беркутов? Первые две редак­ции, таким образом, суживали мысль пьесы. Автор оста­новился на третьей: «Волки и овцы».

Меняя одно название на другое, Островский стремился и к тому, чтобы уже и в самом заглавии пьесы содержалось зерно драматизма. Поэтому он откапывается от расплыв­чатых вариантов: «Мечтатели» и «Фантазеры» — и оста­навливается на заглавии, в котором противопоставляются и сталкиваются обе конфликтующие стороны: «Таланты и поклонники». Поэтому вместо неясного названия «При­даное» появляется заглавие, которое сразу же обнажает конфликт: «Не сошлись характерами!» Поэтому отвле­ченным названиям «Жертва века» и «Попечители» он предпочитает такое заглавие, которое заключало бы в себе действие, поступок: «Последняя жертва».

Обратим внимание также на то, что в одних случаях (чаще) драматург отказывается от пословичных заглавий в пользу названий другого типа (вместо «Кошке игрушки, мышке слезки» — «Воспитанница», вместо «Не все то зо­лото, что блестит» — «Бешеные деньги», вместо «Конец — делу венец» — «Женитьба Белугина»); в других случаях (реже) Островский, напротив, предпочитает пословицы (вместо «Банкрот» — «Свои люди — сочтемся», вместо «Наливные яблоки» — «Правда — хорошо, а счастье луч­ше», вместо «Разбитое сердце» — «Светит, да не греет»); иногда же (довольно часто) он одну пословицу меняет на другую, которая кажется ему более подходящей («От добра добра не ищут» — на «Не в свои сани не садись», «Гордым бог противится» — на «Бедность не порок», «Божье крепко, а вражье лепко» — на «Не так живи, как хочется», «Ученье свет, а неученье тьма» — на «В чужом пиру похмелье»).

Любопытно, что Островский, как правило, до самого окончания работы над очередной пьесой предпочитает не сообщать никому ее заглавия, даже если оно уже найдено. Очевидно, драматург хотел сохранить себе свобо­ду рук, не считая заглавие окончательным до тех пор, пока не будет доведена до самого конца работа над пьесой.

«Когда я допишу последнее слово, я тебе сообщу, что это за вещь и как она называется», — пишет драматург Ф. А. Бурдину 3 сентября 1877 года (XV, 93). Пьеса, о которой идет речь — «Последняя жертва». Однако, даже дописав «последнее слово» 11 октября (авторская помета в конце черновой рукописи) и сообщив Бурдину на дру­гой день, 12 октября, что «свою пьесу я кончил, теперь занимаюсь отделкой», драматург все еще не на­зывал заглавия своей новой пьесы.

30 сентября 1873 года Островский сообщает Бурдину, который торопил его с окончанием «Поздней любви», беспокоясь, будет ли готова пьеса к его бенефису: «Пьеса готова, сегодня начну переписывать... Пьесу жди на этой неделе, но до присылки ее подержи в секрете заглавие, которое таково: «Поздняя любовь», сцены из жизни захо­лустья, в 4-х действиях». Почему драма­тург, закончив пьесу, просит подержать ее заглавие в секрете? Дело в том, что в действительности пьеса еще не была к этому времени закончена Островским; как сви­детельствуют пометки на полях рукописи, работа только еще велась над третьим актом; он сообщил, что пьеса го­това, только для того, чтобы успокоить своего друга. Бурдин настолько привык к тому, что Островский сообщает ему название исключительно лишь совершенно закончен­ных пьес, что в самом факте сообщения ему заглавия должен был увидеть верный знак того, что пьеса действи­тельно готова. На самом же деле пьеса была закончена только 10 октября, и драматург, прося не разглашать ее заглавия, хотел, таким образом, сохранить за собой право изменить, если сочтет нужным, это название на другое.

Кстати, в этом отношении не худо было бы брать при­мер с Островского и иным нашим современным драматур­гам, которые охотно сообщают заглавия своих незакончен­ных произведений, а затем по многу раз меняют заголов­ки, сбивая с толку и театры и зрителей. Заметим, заодно, что Островский категорически не соглашался давать новые названия старым пьесам. Когда Бурдин собрался поста­вить в свой бенефис, переделанную Островским француз­скую пьесу «Пока», прошедшую несколько лет назад, он попросил Островского разрешения изменить название пьесы. «Изменить название пьеса «Пока», — отвечал дра­матург 17 сентября 1880 года, — я не согласен, это небла­говидно и будет походить на маневры Тарновского, кото­рый таким образом подновляет свои старые пьесы. Зачем давать пищу фельетонистам!». Увы, не все современные наши драматурги так щепетильны!

«Шутников» Островский закончил 9 сентября 1864 года в 10 часов вечера. Но в письме к Бурдину, написанном днем того же числа («сегодня я оканчиваю, завтра начи­наем переписывать» (XIV, 115), драматург не сообщает своему корреспоидопту заглавия: пьеса будет закончена только вечером. И лишь и следующем письме сообщает торжественно:

«Шутники» комедия в 4-х действиях, сочинения А. Н. Островского,

готова». В этом, как нам кажется, нельзя не увидеть подтверж­дения, пусть косвенного, значения, придаваемого Остров­ским заглавию пьесы, которое может меняться в ходе работы над произведением и которое окончательно фикси­ровалось драматургом только тогда, когда им и впрямь бы­ло дописано в пьесе последнее слово.

Если сопоставить заглавия, которые выбрал для своих пьес Островский, то нетрудно заметить, что многие из них роднятся между собой по своему типу, по своей конст­рукции.

«Бедная невеста», «Воспитанница», «Богатые невесты», «Бесприданница». Эта группа заглавий как бы определяет социально-бытовое положение действующих лиц, которое само по себе служит источником драматической коллизии.

Большая группа пьес озаглавлена идиоматическими выражениями, широко бытующими в разговорной речи и сопряженными с весьма определенными понятиями: «Доходное место», «На бойком месте», «Тяжелые дни», «Бешеные деньги», «Трудовой хлеб», «Красавец-мужчи­на», «Без вины виноватые».

Несколько пьес озаглавлены образно - символически: «Гроза», «Пучина», «Лес», «Волки и овцы».

И, наконец, многие пьесы Островского (15 из 48) озаглавлены пословицами.