И лишь потом ее превращении в социалистическую нацию.

Это был азербайджанский вариант коренизации.

Иными словами, если русские, армянские, грузинские национальные герои, писатели и поэты подгонялись социалистической историографией под приоритеты непримиримой классовой борьбы, наделялись «революционными качествами», представлялись официальной пропагандой в образе «борцов против собственных феодалов и капиталистов», то в отдельном азербайджанском случае еще нужно было отыскать, придумать, сочинить этих героев, писателей и поэтов.

В процессе моделирования азербайджанской социалистической нации с особой остротой как раз и обнажился «культурный дефицит», обозначилась острая, настоятельная необходимость по обеспечению фронта национального строительства «национальным тылом». Во все исторические периоды именно представители творческих кругов выступали в качестве важнейших факторов национальной консолидации, именно они передавали эстафету преемственности новым поколениям, повышали национальный иммунитет и отстаивали нужный (должный) уровень сопротивляемости своих народов. Более того, в период развития капиталистических отношений – отмирания «старых» и зарождения «современных наций» – поэты и писатели, художники и музыканты вновь выявили способность «выкристаллизовать» в аморфной неопределенной среде самость своих народов.

В тот период специалисты уже задавались вопросами о том, что бы стало, например, с шотландцами, не будь Роберта Бернса – не только поэта, но

и фольклориста, не будь его литературного наследия именно на «равнинном шотландском»? И стоит ли вообще удивляться тому, что день его рождения – национальный праздник Шотландии. Сильнейшее воздействие на формирование «современной» датской нации оказали выдающийся сказочник Ганс Христиан Андерсен и значительнейший из скульпторов позапрошлого столетия Бертель Торвальдсен, чье возвращение из Италии на родину традиционно считается важнейшей вехой датской национальной истории. Дунин-Марцинкевич в свою очередь оказал величайшее воздействие на рост белорусского самосознания.

Подобных примеров много: в условиях зарождения «новых наций» и затухания «феодальных раздробленных народов» Адам Мицкевич и Фредерик Шопен «отстояли» польское (Адам Мицкевич – не только польское) право на национальность, Элиас Леннрот, возродивший «Калевалу», – финское. Формула – известная (возможно, несколько примитивистская, но в целом отражающая процесс): в Германии – Гете, в Италии – Мадзини, в России – Пушкин…

Национальное самосознание не является следствием или результатом развития капиталистических отношений. В течение чередующихся веков оно неустанно развивалось, шлифовалось, преодолевало один исторический этап за другим. Каждый подобный этап предлагал свои условия, предъявлял народам

свой счет, экзаменовал их на «текущую зрелость», провоцировал ту или иную этнокультурную общность на нахождение каких-то новых форм отстаивания собственной идентичности. Хроника сохранила немало форм и разновидностей «механизмов отстаивания», причем показательно, что все они – разработанные в разные времена в среде разных народов, – как правило, весьма походили друг на друга.

В числе подобных механизмов свое особое место занимает принцип восхваления родного языка в эмоционально насыщенные отрезки национальной жизни. Так, например, в конце XVIв. английский поэт Ричард Карью писал: «Итальянский приятен, но не имеет мышц, подобен спокойно текущей воде. Французский изящен, но излишне формален, как женщина, которая боится открыть рот, опасаясь повредить выражение лица. Испанский – благороден, но

слишком фальшив <...>, а также страшен, как сатана в спектакле. Голландский – мужествен, но очень хриплый, подобный вступающему в спор по любому поводу. А мы, заимствовав у них, <...> от итальянцев взяли силу согласных, от французов – целостное звучание слова, от испанцев – разнообразие окончаний, от голландцев – дополнительные смягчающие гласные; так, подобно пчелам, собрали у них все хорошее, а осадок оставили им».

Историческая среда, породившая этот английский гимн родному языку, – время правления Елизаветы I, период переворота национальной истории. Впервые земледелие достигло высокой степени процветания, стала быстро развиваться и промышленность, в которой (если не считать выделки шерсти) англичане еще уступали немцам и голландцам. Дрейк и Фробишер открыли английским судам путь через все моря; Дэвис обнаружил пролив, разделяющий Гренландию и Баффинову Землю, Рейли основал первую колонию в Америке, королева даровала первую грамоту Ост-Индской компании. Наконец, именно в этот судьбоносный этап национальной истории флот англичан разгромил «Непобедимую армаду», чем не только окончательно ликвидировал «испанскую монополию на океан», но и сделал Англию «владычицей морей».

Не менее судьбоносное время переживала Россия в первой половине XVIIIв. Период правления Петра I ознаменовался превращением Русского царства в Российскую империю. Двадцатилетняя Северная война со Швецией

обеспечила государству выход к западным морям, новая сильная армия и флот

гарантировали ей положение важнейшего игрока международной и европейской политики. Беспрецедентное усиление позиций России обусловило обратную реакцию – тиражирование темы о неспособности русских строить собственное государство собственными силами. Тема развивалась в основном немцами – посредством муссирования известной «норманнской теории».

В первой половине XVIIIв. Михаил Ломоносов представил свой гимн родному языку как ответ на наметившуюся тенденцию: «...язык российский, не токмо обширностию мест, где он господствует, но купно и собственным своим пространством и довольствием велик перед всеми в Европе <...> Карл Пятый, римский император, говаривал, что ишпанским языком с Богом, французским – с друзьями, немецким с неприятельми, италиянским – с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашел бы в нем великолепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность италиянского, сверх того, богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языка»^[20].

Поразительное сходство акцентов – это не следствие использования единого первоисточника; оно как раз вскрывает идентичность «механизмов отстаивания» в эпоху великих ожиданий и судьбоносных перемен. Показателен в этом отношении и гимн армянскому языку автора Vв. Егише. Ровно за тысячу

лет до английского поэта Карью он писал: «посему после крупного языкового размежевания появилось эстетическое разнообразие. Язык грека мягок, язык

римлянина – строг, гунна – устрашающ, ассирийца – умоляющ, перса – пышен, алана – изящен, гота – саркастичен, египтянина – как из потаенного и мрачного места (слышимый), индуса – напоминает щебет, и только язык армян – и вкусен, и способен все языки в себе вобрать»^[21].

Историческая среда рождения этого гимна – эпоха бескомпромиссного и яростного отстаивания армянами своего Апостольского христианства, это период константинопольской и зороастрийской религиозных агрессий. В IV -

Vвв. древнеармянское царство было поделено между Сасанидским Ираном и Восточным Римом (Византией), над расколотым народом реально нависла угроза ассимиляции. В сорокалетний период – между первым разделом страны

и окончательным упразднением армянского престола на иранской части – армяне оказались способны разработать систему новых буквенных знаков, соответствующих армянской речи и мышлению. Закладка школ, переводческая деятельность, появление собственно армянской историографии – вот среда рождения этого гимна. В середине Vв. произошло грандиозное сражение между армянами и персами, констатировавшее в итоге необратимость христианской веры, тщетность соответствующих усилий зороастрийских правителей Персии.

Можно привести и другие примеры. Важно, что «гимн родному языку» – как всего лишь один из важнейших признаков национального самосознания – проявлялся в разные времена в разных культурных средах. В качестве рычага

консолидации он взрастил поэтов и писателей, художников и музыкантов – гарантов преемственности шкалы национальных ценностей. Проблема с азербайджанской нацией состояла в том, что ничего подобного она не знала, никаких рычагов консолидации разрозненных тюркских образований (предтеч социалистической общности) не существовало. Их действительно необходимо было придумать, и это уже был вопрос политический.

***