О взаимной помощи между Англией, Францией и Турцией.

В 1940г. Пятое управление Красной Армии подготовило военно-топографическую карту местности, тогда же была составлена картотека промышленных объектов «Южного Азербайджана», технических показателей девяти десятков предприятий и двадцати пяти электростанций^[290]. На фоне все более очевидных усилий Москвы по советизации северных иранских провинций Англия и Франция не упускали случая подчеркнуть категорическую недопустимость перекраивания границ Ирана. Это государство имело огромное стратегическое значение, обусловленное его геополитическим положением, и традиционно воспринималось (особенно Британской короной) в качестве «зоны жизненных интересов».

Кроме того, Иран входил в первую пятерку нефтедобывающих стран; действующий в Абадане знаменитый нефтеперерабатывающий завод являлся тогда крупнейшим в мире. В 1940г. в целом по стране было добыто 8, 8 млн. тонн топлива, что значительно уступало советскому показателю (31, 1 млн. тонн), но превосходило объемы добычи нефти на территории Румынии – главного поставщика нацистской Германии^[291]. В тот период по инициативе Лондона уже был сформирован блок «Западных союзников» – предтеча антигитлеровской коалиции.

Еще 31 октября 1939г. министр снабжения Великобритании в письме секретарю Комитета обороны отмечал: «В СССР имеется три основных центра добычи нефти: Баку, Грозный и Майкоп. По своему значению они располагаются в том порядке, в каком я их назвал: Баку является самым крупным, а Майкоп – относительно меньшим <...> Если уничтожить русские нефтепромыслы (а все они представляют собой разработки фонтанирующего типа и поэтому могут быть очень легко разрушены), нефти лишится не только Россия, но и любой союзник России, который надеется получить ее у этой страны… Принимая во внимание эти соображения, я вновь хочу подчеркнуть всю важность северной границы Ирана и ее “абсурдной” близости к крупным нефтедобывающим центрам, каковыми являются Баку, Грозный и Майкоп»^[292].

В рассматриваемый период на долю Баку приходилось более 70% всей нефти, добываемой в СССР; еще 14% добывалось на Северном Кавказе (Грозном и Майкопе) и примерно столько же – на обширных восточных пространствах от Эмбы до Сахалина. Таким образом, Кавказский регион обеспечивал более 85% поставок всей советской нефти. Основой же топливной промышленности первого в мире социалистического государства служил несомненно Баку (в 1940г. добыча нефти в СССР достигла 31, 1 млн. тонн нефти, из них 22, 2 млн. тонн было добыто только в Азербайджане). Потому-то название именно этого города чаще всего и фигурировало в планах антигитлеровской коалиции по уничтожению советских нефтепромыслов. Отметим, что под понятием «любой союзник России» подразумевалась Германия, с которой Советский Союз еще в августе 1939г. подписал Договор о ненападении.

В свою очередь глава французского правительства Эдуар Даладье периодически извещал американского посла в Париже Уильяма Буллита (первого посла США в СССР) о планах и возможных сроках нанесения воздушных ударов по бакинским нефтепромыслам. Известны его депеши в Вашингтон о ходе парижских обсуждений относительно «бомбардировок и разрушения Баку». В декабре 1939г. английский посол в Анкаре Хью Нэтчбулл-Хьюджессен вел уже переговоры с французскими и турецкими представителями по подготовке антисоветского восстания тюркского населения в приграничных советских районах. Рассматривался и вопрос укрепления турецких оборонительных сооружений на советской границе за счет англо-французских поставок.

24 января 1940г. начальник Имперского Генерального штаба британский генерал Эдмун Айронсайд (один из инициаторов «Странной войны», он в годы военной интервенции против Советской России командовал войсками Антанты в районе Архангельска) представил военному кабинету меморандум: «Особенно важно нанести удар по Баку – району добычи нефти, чтобы вызвать серьезный государственный кризис в России»^[293]. В документе подчеркивалась роль английской авиации для осуществления этих планов, а также аэродромов Турции и Ирана. Указывалось и расстояние между основными районами советской нефтедобычи и ближайшими иранскими и турецкими населенными пунктами: например, Баку–Ардебиль (Иран) – 168 миль; Баку–Карс (Турция) – 360 миль; Баку–Игдыр (Турция) – 312 миль и т.д.

Ситуация усугублялась тем, что большая часть складирования сырой нефти приходилась в Баку на открытые нефтесборники. Это были огромные по своим размерам нефтяные лужи. Конструкции буровых и эксплуатируемых вышек наполовину были деревянными. Добыча нефти в Баку производилась благодаря фонтанированию скважин, т.е. выбросов горючего под большим давлением. Вокруг города на всех железнодорожных путях круглосуточно перемещались или стояли составы с цистернами, наполненными нефтью или нефтепродуктами. Вся северная часть Бакинской бухты состояла из огромного числа нефтеперегонных и нефтеперерабатывающих заводов.

Всеми сторонами осознавалось, что бомбардировка Баку привела бы к катастрофическим для СССР последствиям. С учетом постоянно дующих в бухте ветров («бакинский норд» – ветер типа боры, который наблюдается во все времена года, в среднем около шестидесяти раз в году, с продолжительностью до трех дней; в 30% случаев достигает штормовой силы) страшный пожар распространился бы с огромной скоростью. Процесс же горения нефтепродуктов и нефти практически неконтролируем, особенно в открытом пространстве – на нефтебазах, нефтехимических объектах, трубопроводах, нефтяных лужах и фонтанах.

Кроме того, на скорость горения влияют не только химические реакции и сила ветра, но и неконтролируемый приток окислителя из окружающей среды. В результате горения разлитой нефти и углеводородных смесей возникает «конвективная колонка» – струя нагретых нефтепродуктов полного и неполного сгорания, выбрасываемая в приземный слой атмосферы (это так называемые «кислотные осадки», оказывающие, между прочим, канцерогенные и мутагенные действия на фауну и флору).

Более того, в результате сильных взрывов как от бомб, так и от детонации взрывов нефтепродуктов начался бы сильный пожар уже в глубинных скважинах («подслойный пожар»). Это привело бы к цепным реакциям и взрывам внутри нефтяных ловушек и выбросу «мертвой воды», содержащей соединения меди и азота. Бомбежка привела бы к нарушению городского водоснабжения (Баку не имел собственных водных ресурсов, исключая отдельные колодцы с питьевой водой, «мертвая вода» же стекалась бы в Каспийское море).

Советское руководство, естественно, не могло игнорировать эти угрозы. Известно, что Москва запросила у Вашингтона специалистов по тушению нефтепромыслов, а также технические рекомендации по «эффективному пожаротушению нефтяных месторождений в Баку в случае их бомбежки». Сведения были перехвачены французской разведкой (отвечая на запрос, американские специалисты отмечали, что «почва тех мест настолько пропитана нефтью, что пожар непременно будет распространяться с большой скоростью и перейдет на другие месторождения»; по их мнению, «тушение этих пожаров займет несколько месяцев, а восстановление их добычи – годы»).

Тогда же, в январе 1940г., ЦК ВКП(б) и СНК СССР приняли постановление «О мерах по усилению добычи и переработки нефти в Азербайджанской ССР», благодаря чему – в целях минимизации масштабов «подслойных пожаров» – было положено начало бурению сверхглубоких скважин. Так, в окрестностях села Говсан начались работы по бурению первых выработок круглого сечения глубиной свыше 3000 м. Предпринимались меры и по усилению обороноспособности города; 10 января на Апшеронский полуостров была переброшена 31-я стрелковая дивизия из Северо-Кавказского военного округа. На серьезность ситуации указывает также тот факт, что в начале марта Баку посетил нарком обороны Климент Ворошилов и лично инспектировал прикаспийские нефтедобывающие районы.

Несмотря на заманчивость плана нанесения авиаударов по Баку (30 марта и 5 апреля 1940г. англичанами даже были произведены разведывательные полеты над Закавказьем), нужно все же признать, что сами страны-участницы антигитлеровской коалиции (до июня 1941г. Советский Союз не входил в ее состав) объективно не были готовы к проведению столь серьезной операции. Особенно в тот период внимание «Западных союзников» в большей степени сосредоточивалось на скандинавском театре военных действий против той же Германии и на северо-африканском фронте, где разворачивались жаркие баталии с итало-немецкими армиями.

В создавшихся условиях Москва лишь умножила усилия на иранском направлении, а азербайджанское руководство – на «паназербайджанском». В январе 1941г. был выпущен двухсотстраничный «Технико-экономический обзор по Южному Азербайджану», содержащий анализ основных тенденций предшествующего двадцатилетнего периода (с момента подписания договора между Советской Россией и Персией в 1921г.). Отдельные разделы этого издания (политика, социальная жизнь, размещение городского и сельского населения, промышленность, сельское хозяйство, география размещения экономических объектов, торговля и транспорт) представляли динамику развития и текущие тенденции. Тогда же начались работы по составлению «Краткой справки о Южном Азербайджане», над которой работал лично Мирджафар Багиров.

Документ содержал «исторический обзор» территории, анализ данных об «исторических границах азербайджанского народа», о демографическом составе, городских и прочих населенных пунктах, о культурном уровне населения, сельском хозяйстве, земледелии и землепользовании, торговле, национальном вопросе, доминирующих настроениях. Так, в разделе «о настроениях» Багиров писал: «Шахское правительство Ирана, зная о желании азербайджанского народа присоединиться к Советскому Азербайджану, каждый день усиливает полицейский режим и карательные меры. Поэтому увеличивается количество иранских азербайджанцев, переходящих границу с СССР»^[294].

В конце того же месяца (31 января 1941г.) британский премьер-министр Уинстон Черчилль направил турецкому президенту Исмету Иненю письмо, в котором отмечал: «Позиция России представляется неясной, и мы надеемся, что она может остаться лояльной и дружественной. Тем не менее ничто не удержит Россию от оказания помощи Германии – хотя бы косвенной – больше, чем присутствие мощной английской бомбардировочной авиации, которая могла бы (из Турции) атаковать нефтепромыслы Баку. Сельское хозяйство России в большей мере зависит от снабжения нефтью из этих источников, и разрушение их вызвало бы жестокий голод в стране»^[295].

Важно отметить, что фактор «нависшей опасности» играл выдающуюся роль в процессе «дальнейшей комплектации» азербайджанской нации. Он обеспечивал новую (и ощущающую острейшую потребность в собственных героях) общность недостающим «идеологическим адреналином». Конечно, к тому времени «великими азербайджанцами» уже были названы многие представители персидской истории и культуры, однако не менее серьезным механизмом консолидации являлось «совместное противодействие угрозам», готовность помочь «южным собратьям». Подобным идеологическим смыслом «обрамлялись» практически все мероприятия мобилизационного характера: например, в ходе формирования отрядов противовоздушной обороны и противопожарных сил из числа местных рабочих правительство и ЦК ВКП(б) Азербайджана заявляли, что «мы должны сплотиться», «мы воюем за наших братьев».

Таким образом, название «Азербайджан», отнюдь не случайно выбранное пантюркистами для учрежденной ими же в 1918г. республики, постепенно стало приносить политические дивиденды. Механическое переложение нового понятия «азербайджанцы» на тюркское шиитское население исторического (персидского) Азербайджана обусловило беспрецедентный эмоциональный всплеск у представителей руководящей элиты этой республики, подпитываемый к тому же предвкушением скорого большевистского наступления на Иран. Паназербайджанизм развивался, несмотря даже на шаткое международное положение советского государства,

и вписывался в контекст провозглашенного принципа «объединения расколотых народов».

***