Эти противоречия отчетливо проявлялись и в регионе.

До подписания Советско-германского пакта о ненападении Москва предпринимала попытки найти общий язык с западными державами. В апреле 1939г. она даже вела с Великобританией и Францией переговоры относительно перспектив создания механизма взаимной поддержки в случае военной агрессии. Параллельно стартовал переговорный процесс с Турцией с целью подписания двустороннего пакта о взаимопомощи в Черноморской акватории. Председатель советского правительства Вячеслав Молотов передал Анкаре предложение «устроить взаимную консультацию представителей Турции и СССР и наметить возможные меры защиты от агрессии».

Возможность подписания советско-турецкого соглашения во многом обусловливалась продуктивностью переговоров с Великобританией и Францией, так как рассматривалась в контексте формирования общей системы коллективной безопасности. Известно, что англичане пытались использовать советско-турецкие переговоры, чтобы «связать СССР с западными державами и ослабить русско-германский союз» (об этом заявлял посол Великобритании в Турции Нэтчбулл-Хьюджессен). Так или иначе, но переговорный процесс с европейскими державами зашел в тупик, вследствие чего турецкое правительство сочло подписание пакта на предложенных Москвой условиях неприемлемым (по мнению турецкого министра иностранных дел Сараджоглу, в случае принятия германской оговорки «ценность советско-турецкого пакта равнялась бы нулю»).

В числе региональных проявлений шаткости и уязвимости советских позиций (особенно так называемого «советско-германского партнерства») отметим Германо-турецкий Договор о дружбе, подписанный 18 июня 1941г. послом нацистского правительства фон Папеном и главой турецкого внешнеполитического ведомства Сараджоглу. Этот документ облегчил нападение Германии на Советский Союз и позволил ей широко использовать формальный нейтралитет Турции. Последняя снабжала Германию ценными видами сырья (в частности, хромом), нарушала в пользу нацистов постановления подписанной в Монтре конвенции о Черноморских проливах, допускала на своей территории активную фашистскую пропаганду и шпионаж. Германия же поощряла направленную против СССР деятельность пантюркистов.

Формальным был и иранский нейтралитет. В начале сороковых годов шах пересмотрел условия британо-иранского экономического сотрудничества и принципов работы британо-голландской концессии. Более того, в 1940-1941гг. нацистская Германия почти полностью вытеснила Англию с иранского рынка (доля первой составила уже 45, 5% в общем иранском товарообороте, второй – 4%). Ситуация осложнилась еще и тем, что под угрозой оказались британские позиции на Ближнем Востоке, равно как и все подконтрольные ей нефтедобывающие районы и коммуникации.

В частности, Сирия выразила намерение перерезать средиземноморский нефтепровод, являвшийся основным источником питания британского флота. 1 апреля 1941г. в Ираке произошел антианглийский военный переворот, в результате которого к власти в стране пришла радикальная армейская верхушка во главе с бывшим премьер-министром Рашидом аль-Гайлани и прогерманской националистической группировкой «Золотой квадрат». Под контроль нового правительства перешла вся территория страны, за исключением военных баз Великобритании. Эти события подтолкнули англичан к активным действиям: «настоятельная необходимость» переднеазиатской военной кампании стала более чем очевидной.

Весной и летом 1941г. английские войска высадились в северном Леванте и Ираке. В начале мая они провели ряд успешных операций в Ираке, причем немцы, занятые подготовкой к вторжению в СССР, не оказали существенной поддержки новому правительству. К первым числам июня власть Рашида аль-Гайлани была свергнута. Тогда же началось наступление британской армии и поддерживающих ее сил «Свободной Франции» на Сирию и Ливан (по мандату Лиги Наций этими территориями владела Франция, однако вопрос в том, что Париж уже был оккупирован нацистами, приставившими к «руководству Францией» коллаборационистский режим в городе Виши, возглавляемый когда-то легендарным, а ныне дряхлым маршалом Петеном).

22 июня 1941г. фашистская Германия, нарушив пакт о ненападении и рассеяв последние сомнения относительно наличия стабильного и долгосрочного военно-политического партнерства с Москвой, вторглась в пределы СССР. Вторжение имело место с европейского направления – обстоятельство, на которое некоторые немецкие офицеры уже после поражения Германии указывали как на стратегическую ошибку фюрера. В частности, генерал-фельдмаршал Альберт Кессельринг (один из двух нацистских генерал-фельдмаршалов, издавших после войны мемуары; вторым был Эрих фон Манштейн) в числе причин, предопределивших поражение Гитлера, назовет «не до конца продуманный восточный маршрут и игнорирование фюрером первостепенности осуществления проекта “Гертруда” – с выходом на Турцию и далее на юго-восток».

Гитлера, возможно, и подвели его расчеты, подсказавшие амбициозный «Блицкриг». План «молниеносной войны» потерпел фиаско, тогда как формально «нейтральные» Турция и Иран еще вплоть до лета 1941г. рассчитывали на «азиатское вторжение», предлагая Германии посильную поддержку (особенно по части установления контроля над основными топливными месторождениями и коммуникациями и предоставления своих территорий в качестве плацдарма). Разработанные Вермахтом схемы (базирующиеся на неизбежности кавказского восстания против большевистской власти, как, например, проект «Шамиль») провалились; захват Баку – главного советского нефтяного центра – принял затяжной характер.

Британский журналист Александр Верт, работавший в СССР в годы войны, писал: «…немецкий план захвата Кавказа был чересчур претенциозным. Это была одна из самых неудачных идей, осенивших Гитлера. Первоначальный его план <...> состоял в том, чтобы вначале захватить Сталинград, а затем занять весь Кавказ, начав с прикаспийской стороны. “Объектом №1” наступления должны были стать Грозный и Баку. После того как Гитлеру легко удалось захватить Ростов, он вообразил, что русские настолько слабы, что он может разделить свои силы на две части, из которых одна займет Сталинград, а другая захватит Кавказ. Он давно уже заглядывался на кавказскую нефть и считал, что, перерезав волжский путь снабжения и захватив три кавказских нефтяных центра (Грозный, Майкоп, Баку. А.К.), он в очень короткий срок может полностью вывести из строя экономику СССР; захват Баку намечался на середину или конец августа. Безусловно, немцы недооценили способность Красной Армии к сопротивлению <...> Командующий Закавказским фронтом генерал И.Тюленев писал впоследствии, что, если бы немцы сосредоточили свои основные силы на востоке, вместо того чтобы пытаться одновременно наступать на многих направлениях, они могли бы пробиться к Грозному и даже к Баку»^[296].

Так или иначе, но Гитлер предпочел «европейский путь вторжения». Это позволило усилить позиции дислоцированных в Закавказье четырех армий (на границе с Турцией дислоцировались Сорок пятая и Сорок шестая армии, на границе с Ираном – Сорок четвертая и Сорок седьмая армии) и направить в регион дополнительные резервы. Вообще нападение немцев на Советский Союз кардинально изменило расклад сил на международной арене; широкая антигитлеровская коалиция сложилась сначала по духу (после ряда заявлений правительств США и Великобритании о поддержке СССР в войне против Германии), а затем оформилась официально (с подписанием 12 июля 1941г. в Москве советско-английского соглашения о совместных военных действиях и принятием ряда последующих документов). С первых дней войны Лондон уже обсуждал с Москвой возможность военного вторжения в Иран.

Совместная англо-советская операция по оккупации Ирана под кодовым наименованием «Согласие» («OperationCountenance») заняла чуть более трех недель (25 августа – 17 сентября). Ее провозглашенной целью являлась защита иранских нефтяных месторождений от возможного захвата германскими войсками и их союзниками, а также защита южного транспортного коридора, по которому и должны были осуществляться американские поставки по ленд-лизу для Советского Союза (еще до декабря 1941г. – до нападения Японии на Перл-Харбор – США формально не находились в состоянии войны, но являлись «невоюющим союзником» антигитлеровской коалиции, оказывая военную и экономическую помощь воюющим странам)^[297].

Аргументируя свое участие в этой операции, советское правительство ссылалось на два положения действующего на тот момент договора между большевистской Россией и Персией (Ираном) от 1921г., предоставлявшие Москве право вводить войска на персидскую территорию в случае возникновения угрозы южным советским рубежам. Великобритания же воспринимала Иран в качестве де-факто союзнического Германии государства (кроме того, к моменту операции она уже подписала с СССР двустороннее соглашение о совместных военных действиях)^[298].

В ходе операции союзнические силы вторглись в Иран, свергли шаха и установили контроль над железными путями и нефтяными месторождениями^[299]. При этом войска Великобритании оккупировали южный Иран с выходом к портам Персидского залива, советские войска – север страны, именуемый большевиками «Южным Азербайджаном». В самом скором времени в Иране произошла смена кабинета министров. Новый глава правительства Али Форуги (занимавший до того пост главы внешнеполитического ведомства) вынужденно отдал приказ о прекращении сопротивления, парламент же страны вынужден был его «одобрить». 29 августа вооруженные силы Ирана сложили оружие перед англичанами, 30 августа – перед Красной Армией. 17 сентября союзники вошли в Тегеран.

Естественно, каждая из вовлеченных в «иранский передел» сторон преследовала свои собственные цели. Особенность же ситуации заключалась в многочисленности и многообразии этих целей; то были задачи и глобального, и регионального, и локального характера. В отдельно взятом азербайджанском случае вышло так, что атмосфера общей напряженности и скорая перспектива военных наступательных действий сыграли консолидирующую роль, стали своеобразным механизмом сплочения республиканской политической элиты под лозунгом единения двух Азербайджанов. На фоне острого дефицита у новой нации «факторов солидаризации» осознание и предвкушение неизбежности грядущих потрясений магическим образом действовало на ее лидеров.

Глава азербайджанских большевиков Мирджафар Багиров продолжал работу по конструированию «нации южных соотечественников» из разрозненной среды тюркского и тюркоговорящего населения северного Ирана. Показателен следующий пример: когда пришло известие об установлении советского контроля над селением Туркманчай (где в 1828г. был подписан Русско-персидский договор), он в качестве реплики «вскрыл» великий символический смысл события: «Это именно то место, где единый азербайджанский народ был разделен на две части» (кстати, это заявление стало первым обращением к тематике «туркманчайского раскола», спроецированного позже Гейдаром Алиевым на идеологическую плоскость «геноцида азербайджанского народа»).

Как уже отмечалось, Багиров лично набирал и комплектовал носителей идеологии паназербайджанизма и направлял эти кадры в персидские провинции. С вторжением Красной Армии в Иран распределение в I Кавказскую дивизию получили пропагандистская группа Сулеймана Рагимова, хозяйственная группа Мейбуллы Амирасланова, специальная группа Агасалима Атакишиева, санитарная группа Мустафы Гулиева, редакционная группа Мирзы Ибрагимова, развернувшие разноплановую деятельность (например, редакционная группа издавала в Тебризе газеты «За Родину» и «Азербайджан», хозяйственная группа обеспечивала доставку из Азербайджанской ССР сахара, муки, пшеницы, ткани и т.д.). «Багировский десант» действовал не только в Тебризе, но и в Маку, Урмие, Зенджане, Пехлеви, Хойе, Ардебиле, Ношехре.

Таким образом, советско-британское военное вторжение в Иран стало – в отдельно взятом азербайджанском случае – катализатором стартовавшего процесса моделирования «нации южных соотечественников».

***