Распределение наблюдаемых К. И. Пархоном стариков по полу и возрасту. Возрастные группы Общее число Мужчины Женщины Ниже 60 лет Между 61 и 70 годами Между 71 и 80 годами Между 81 и 90 годами Свыше

Переведя эти числа в проценты, получим картину, сопоставимую с демографичес­кими распределениями. Во всех возрастных группах отношение мужчин к женщинам колеблется от 12 % (от 61 до 70 лет) и 13 % (от 81 до 90 лет) до 26 % (ниже 60 лет), что составляет максимальный уровень для мужчин среди пациентов К. И. Пархона.

В отборе испытуемых, а тем более пациентов для гериатрической клиники всегда много случайных факторов и обстоятельств. Поэтому можно было бы не учитывать

³² Пархон К. И. Возрастная биология. — Бухарест: Меридиан, 1960. — С. 115.

³³ Там же. - С. 138.

Человек как предмет познания

возрастно-половые особенности состава испытуемых, если бы не два момента. Первый из них — сходство общей тенденции распределения по возрасту и полу в этом составе с уже описанной выше демографической закономерностью, на основании которой мы сделали заключение о сравнительно большей «помехоустойчивости» и жизнестойкости женщин. Эта закономерность проявляется в своеобразной модификации и в возрастно-половой структуре состава испытуемых румынской гериатрической клиники.

Другой момент еще более важен. Дело в том, что К. И. Пархон очень настойчиЁо и категорически подчеркивает усиление слабости и неуравновешенности как типологи­ческих свойств нервной системы стариков, считая это явление специфически возраст­ным феноменом старческой инволюции. При этом он подчеркивает, что лишь неболь­шая часть его испытуемых всю жизнь обладала такими типологическими свойствами, а основная часть именно инволюционировала в направлении к слабому типу нервной сис­темы. Подобные суждения строятся только на основании интерпретации исследовате­лем словесных показаний испытуемых об их прошлом, и поэтому их нельзя считать до­стоверными. Однако даже если и принять эту интерпретацию, то все равно остается недостаточно ясным, каково взаимоотношение возрастных и типологических особен­ностей в старости. Допущение о смене силы слабостью и уравновешенности — неурав­новешенностью предполагает постепенное преобразование основных нервных процес­сов в зрелые годы и в различные фазы старения.

Маскировка нейродинамического типа в активные зрелые годы еще более веро­ятна, чем в раннем детстве или, напротив, в старости, поскольку эта маскировка идет за счет характера и творческой активности. Однако мы видели, что на всех фазах роста, созревания и зрелости отношения между возрастом и нейродинамическим ти­пом осложняются вследствие действия фактора полового диморфизма. Материал ге-ронтологического исследования К. И. Пархона свидетельствует о действии этого фак­тора и его влиянии на усиление с возрастом определенных типологических свойств, совпадающее с резким преобладанием количества женщин над числом мужчин в со­ставе старых и престарелых людей. Поэтому мы можем допустить, что возрастание слабости и неуравновешенности нервной системы есть совокупный эффект старения и пола.

Следует к тому же иметь в виду, что «слабость» нервной системы у дошкольников (по В. Э. Чудновскому) и «слабость» нервной системы у стариков (по К. И. Пархону) существенно отличны.

Слабая нервная система у детей ранних возрастов связана с еще не сформировав­шимися механизмами условного, внутреннего торможения, и это обстоятельство ска­зывается не только в том, что еще не достиг полной силы тормозной процесс, но и в том, что недостаточно силен также и возбудительный процесс.

В старости, если принять во внимание многие геронтологические факты, в том числе и разбираемого здесь исследования К. И. Пархона, происходит ослабление воз­будительного процесса, что не может не сказаться по законам взаимной индукции и на процессе торможения. Поэтому возрастная особенность старости может накладывать­ся и усиливать слабый тип нервной системы, но в зависимости от меры слабости воз­будительного или тормозного процесса. Правда, К. И. Пархон подчеркивает, что в ста­рости «при слабом типе нервной системы функциональная способность корковых кле­ток снижена и точно так же снижены основные процессы как раздражения, так и

Глава 5. Соотношение возрастно-половых и пейродинамических свойств человека...

торможения или же наблюдается особая слабость тормозных процессов»³⁴. Однако слабый (конституционально) тип нервной системы и ослабление корковой реактив­ности и нервных процессов при старении — явления нетождественные.

Исследования Б. М. Теплова и его лаборатории показали, что именно слабый тип нервной системы характеризуется высокой абсолютной чувствительностью анализа­торов, особенно в сфере того или иного парциального (по анализаторной деятельно­сти) типа. Между тем старческие изменения анализаторной деятельности характери­зуются (хотя избирательно и неравномерно) определенным понижением чувствитель­ности анализаторных систем. Можно допустить, что там, где это возрастное явление ослабления обоих нервных процессов накладывается на сильный тип нервной систе­мы, эффект снижения чувствительности будет большим, чем там, где это возрастное явление накладывается на слабый тип нервной системы с более высоким уровнем чув­ствительности. В такой же мере можно допустить, что возрастные явления ослабле­ния нервных процессов накладываются по-разному и на специфические особенности нейрогуморального регулирования, характеризующие половой диморфизм, проявля­ющийся, как можно думать, и в более стабильной, «помехоустойчивой» в отношении внешних воздействий системе жизнедеятельности женского организма.

4. К типологии старения

Возрастные явления снижения корковой реактивности проявляются с разной ме­рой интенсивности в зависимости от сочетания факторов неиродинамического типа и полового диморфизма. Некоторые указания на этот счет имеются в новейших физио­логических исследованиях.

С. И. Субботник и П. И. Шпильберг в своем электроэнцефалографическом иссле­довании старых людей (от 70 до 95 лет), живущих в домах для престарелых, установи­ли, что в процессе старения ясно проявляется возрастающее замедление альфа-волн. Если у пожилых людей преобладают альфа-волны 8-10 в 1 с, то у старых — 8-9 в 1 с, причем число волн 11 — 12 в 1 с либо значительно сокращается, либо они вовсе исчеза­ют. Таким образом, хотя ЭЭГ старых людей состоят преимущественно из альфа-волн, они находятся на уровне нижней границы этой полосы частот.

Вместе с тем авторы подчеркивают, что «имеет значение не паспортный возраст, а индивидуальные особенности и состояние высшей нервной деятельности»³⁵.

К общевозрастным явлениям старения биоэлектрической активности коры голов­ного мозга Субботник и Шпильберг отнесли изменения реакций на внешние раздраже­ния: «они ослаблены или отсутствуют»³⁶; удлинение латентного периода реакции на све­товые и звуковые раздражения — 0, 5-2, 0 с у старых людей сравнительно с 0, 2 с у людей

³⁴ Пархон К. И. Возрастная биология. — Бухарест: Меридиан, 1960. — С. 106.

³⁵ Субботник С. И., Шпильберг П. И. Электроэнцефалографическое исследование старых людей // Пробл.
долголетия. - М.: Изд. АН СССР, 1962. - С. 142.

Человек как предмет познания

среднего возраста. К определенным возрастным явлениям они относят также более зна­чительную устойчивость волн ЭЭГ старых людей, что вместе с удлинением латентного периода и понижением реактивности дало основание говорить «об ослаблении подвиж­ности нервных процессов»³⁷. Электроэнцефалографическое исследование, таким обра­зом, подтверждает положение И. П. Павлова об ослаблении в старости именно подвиж­ности нервных процессов.

Изменения в степени подвижности нервных процессов не менее важны, чем изме­нения в параметре силы — слабости этих процессов.

Но какой из нервных процессов более подвергается возрастным изменениям, т. е. становится менее подвижным и более инертным? На этот вопрос возможно дать определенный ответ на основании исследования (с помощью ряда методик) условных рефлексов, проведенного Л. Б. Гаккель, И. А. Молотковой и А. Г. Усовым. Они изучи­ли 65 человек в возрасте от 50 до 107 лет, включая лиц с различными заболеваниями инволюционного характера, что, конечно, осложняет общую картину. К сожалению, в их работе приведены суммарные данные, нет дифференциации по возрасту и полу. Тем не менее, поскольку путем сочетания различных методик и постепенного усложне­ния комплексных задач они получили интересную общую картину, обратимся к обна­руженной в данном исследовании закономерности.

«В процессе старения, — пишут авторы, — наблюдалось не только нарушение ком­плексного реагирования, но и изменение свойств нервных процессов, а именно: ослаб­ление торможения и инертность преимущественно возбудительного процесса... Инер­тность процесса возбуждения у лиц старческого возраста проявляется в трудности выработки условных рефлексов и их угашения»³⁸ (курсив наш. — Б. А.).

Что касается ослабления тормозного процесса, то оно выражается в «развитии у старческого возраста запредельного торможения, препятствующего комплексному реагированию»³⁹.

Судя по данным этих исследователей, не менее типична картина постоянного ослаб­ления и возбудительного процесса. Они указывают на то, что «при длительном — свы­ше 15 минут — исследовании, особенно с применением тормозных раздражителей, развиваются дремота и сон с уменьшением величины условных рефлексов, наруше­нием дыхания в виде появления волнообразного ритма, зевотой и ослаблением тонуса шейных мышц»⁴⁰.

На этом фоне относительно соразмерного ослабления тормозного и возбудительно­го процессов возрастающая инертность возбудительного процесса особенно симптома­тична для общей возрастной картины старения, вероятно, не имеющей специального отношения к фактору полового диморфизма. Для такого предположения достаточно указать на убедительные эксперименты А. Самцовой, которая исследовала различными методиками условных рефлексов только здоровых мужчин в возрасте 59-72 лет. Она

³⁷ Субботник С. И., Шпилъберг П. И. Электроэнцефалографическое исследование старых людей // Пробл.
долголетия. - М.: Изд. АН СССР, 1962. - С. 142.

³⁸ Гаккелъ Л. Б., Молоткова И. А., Усов А. Г. Об изменении высшей нервной деятельности при физиологи­
ческой и патологической старости//Вопр. геронтологии и гериатрии: Сб. — М: Медгиз, 1962. —
С. 75.

³⁹ Там же. - С. 73.
^ю Там же. - С. 75.

Глава 5. Соотношение возрастно-половыхи нейродинамических свойств

применила методики условно-сосудистых рефлексов, условно-мигательных и слюнно-секреторную методику. Путем сопоставления данных по всем трем методикам А. Сам-цова подтвердила положение о том, что «у лиц старше 55 лет имеет место ослабление процессов торможения и возбуждения»⁴¹.

По методике условно-мигательных рефлексов автор наблюдала «длительные по­следствия, свидетельствующие об инертности раздражительного процесса»*² (курс наш. — Б. А.).

Учитывая снижение активности половых желез в этом возрасте и возможное вли­яние его на ослабление нервных процессов и возрастающую инертность возбудитель­ного процесса, А. Самцова вводила своим испытуемым внутримышечно лечебные дозы тестостерона-пропионата. Автор замечает, что «отметить улучшения условных рефлексов не удалось, хотя улучшение общего состояния всех испытуемых наступило через две недели после начала операций»⁴³.

Сравнительные эксперименты на белых крысах — самцах различного возраста, в том числе и старых, показали, что введение тестостерона значительно повышало их половую активность, но не оказало заметного влияния на их высшую нервную дея­тельность. А. Самцова отмечает с полным основанием, что все полученные факты «по­зволяют считать эти изменения возрастными. А тот факт, что эти изменения не подда­ются влиянию тестостерона-пропионата, является дополнительным доказательством первичного центрального, а не первичного полового генезиса этих изменений»⁴⁴.

Следует признать основательным отрицание А. Самцовой полового генезиса тех нейродинамических изменений, которые она считает специфически возрастными.

Имеются и другие доказательства специфически типологической природы под­вижности нервных процессов у половозрелых животных. На основании этих доказа­тельств делаются выводы о том, что половой диморфизм ни в какой мере не является фактором, определяющим подвижность нервных процессов. Эти доказательства при­водит Викт. К. Федоров, исследовавший в генетических целях большую группу жи­вотных обоего пола (мышей). «Анализ всего материала, — пишет автор, — в отноше­нии половых различий в степени подвижности нервных процессов показал, что между самками и самцами нет существенных различий: средняя скорость переделки у 163 са­мок составила 10, 4±0, 50 опытов при 53, 5±1, 66 ошибочных реакциях, а у 159 самцов — соответственно 11, 8±0, 39 опытов и 52, 8 ± 2, 10 ошибок. Это дало основание рассмат­ривать полученный материал без учета пола животных»⁴⁵.

Из этого заключения следует, что фактор полового диморфизма в отношении под­вижности нервных процессов может быть полностью исключен. Однако с этим факто­ром пришлось столкнуться при исследовании порядка наследования свойств нервной системы. Сам Викт. К. Федоров указывает, что начатые в последнее время исследова-⁴¹ Самцова А. Некоторые вопросы взаимоотношения высшей нервной деятельности и половых гормонов. // Пробл. долголетия: Сб. - М.: Изд. АН СССР, 1962. - С. 116.

⁴² Там же.

⁴³ Там же.-С. 117.

⁴⁴ Там же.

⁴⁵ Федоров, Викт. К. Обоснование некоторых критериев оценки подвижности нервных процессов // Ме­
тодики изуч. типология, особенностей высш. нервн. деятельности: Сб. — М: Наука, 1964. — С. 226.

Человек как предмет познания

ния по гибридному анализу наследования этих свойств привели к интересным заклю­чениям. Показано, что «при прямом и обратном скрещивании двух пород кур домини­рует материнская наследственность в отношении силы раздражительного процесса, в то время как по подвижности и силе тормозного процесса гибриды первого поколения заняли промежуточное положение между обоими разделами (Пономаренко)»⁴⁶ (кур­сив наш. — Б. А.).

По поводу собственного опыта шестидесяти скрещиваний беспородных мышей с разной подвижностью нервных процессов Викт. К. Федоров заметил, что «между подвижностью обоих родителей и средней величиной подвижности в пометах имеет­ся достоверная корреляция»⁴⁷. Однако отцовская наследственность в отношении под­вижности проявилась в большей степени, чем материнская.

В более позднем сообщении этот вывод становится вполне категоричным. Досто­верность корреляционной связи между подвижностью нервных процессов у родителей и их потомков бесспорна. Но что особенно важно, так это то, что «из сравнения корреля­ционного отношения между подвижностью потомков и каждого из родителей видно, что эта связь более выражена в отношении самца, нежели самки, т. е. в данном случае роль отцовской наследственности оказалась выше материнской»⁴⁸ (курсив наш. — Б. А.).

Применение методов экспериментальной генетики к исследованию типологии высшей нервной деятельности животных открывает новые пути не только в познании законов наследования ее свойств, но и в понимании генетической природы полового диморфизма.

Уже в настоящее время очевидно различие в эффектах передачи материнских и отцовских свойств у разных видов и пород животных. Но еще более интересно, что это различие проявляется в пределах одного и того же вида, одной и той же популяции в зависимости от того, какое именно свойство типа нервной системы наследуется (на­пример, преимущественное наследование силы раздражительного процесса у кур). Преобладание отцовской наследственности у мышей в отношении подвижности не­рвных процессов также свидетельствует об очень тонком и многозначном действии фактора полового диморфизма в нейродинамике. То, что этот фактор в ряде случаев проявляет себя не непосредственно, а опосредованно, в том числе путем детермина­ции порядка наследования типологических свойств нервной системы, доказывает лишь, что его воздействие осуществляется также в виде дальних эффектов, програм­мирующих развитие не только особи, но и ее потомков.

Этим и объясняются противоречия в интересном исследовании Викт. К. Федоро­ва, на которые мы обратили внимание: отсутствие половых различий по подвижности между самками и самцами, с одной стороны, и решающее значение различия между самками и самцами в порядке передачи свойств подвижности своим потомкам, с дру­гой. При более детальном анализе данных это противоречие становится кажущимся, если правильно понимать половой диморфизм как общий для филогенетического и он­тогенетического развития фактор.

⁴⁶ Федоров, Викт. К. Некоторые вопросы физиологии типа высшей нервной деятельности животных //
Тез. докл. на II съезде психологов. — Вып. 5. — М: Изд. АПН РСФСР, 1963. — С. 52.

⁴⁷ Там же.

⁴⁸ Федоров, Викт. К. Обоснование некоторых критериев оценки подвижности нервных процессов // Ме­
тодики изуч. типологии, особенностей высш. нервн. деятельности: Сб. — С. 228.

Глава 5. Соотношение возрастно-половых и нейродинамических свойств человека...

Для выявления действия этого фактора в онтогенезе человека необходимы сопо­ставления не только факторов возраста, пола и неиродинамического типа, но также специфических связей между центральной нервной и эндокринной системами. Такая сложная задача решается современной наукой различными путями, в том числе сопо­ставлением состояний, существенно отличных в нервно-соматическом отношении, но сходных в эндокринных характеристиках.

Весьма интересное исследование в этом направлении было осуществлено И. Т. Бжа-лавой, который дал глубокий психологический анализ инволюционной меланхолии пу­тем сопоставления собственных экспериментальных данных об особенностях фиксиро­ванной установки у глубоких стариков с данными об аналогичных особенностях у жен­щин в период климакса и патофизиологических изменениях при кастрации животных. Таким образом, путем более или менее допустимой аналогии можно было выявить вли­яние на нервно-психическую деятельность эндокринных преобразований организма.

Собственное экспериментально-психологическое исследование глубоких стари­ков И. Т. Бжалава провел над 14 мужчинами в возрасте от 89 до 120 лет. Предвари­тельное неврологическое обследование этих глубоких стариков, большинству из ко­торых было выше 100 лет, показало, что выраженных патологических изменений нет, имеется лишь повышение сухожильных рефлексов, тремор пальцев и век. Одновре­менно наблюдение за их поведением показало, что «наряду с ослаблением психиче­ской потенции ясно видны грубость, неловкость психомоторных актов, затруднение переключения с привычных актов»⁴⁹.

Субъективные показания в форме жалоб таковы: снижение физической и психи­ческой энергии, ослабление памяти, потеря трудоспособности и легкая утомляемость. Из эмоционально-волевых состояний наиболее распространены беспричинная печаль, трудность сдерживания импульсов, замедление процесса восприятия, слабость кри­тики и осмысления происходящего.

На этом фоне особенно выразительны экспериментальные данные о выработке И угасании установки. Оказалось, что у всех испытуемых без исключения быстро вы­рабатывалась фиксированная установка. И. Т. Бжалава пишет, что «в период глубо­кой старости выработка установки не встречает никаких трудностей, установка характеризуется легкой возбудимостью и фиксацией»³⁰. После 30-40 повторений опы­тов картина образовавшейся фиксированной установки не изменилась, что фактиче­ски означает чрезвычайную стойкость иллюзорного восприятия и слабость перцеп­тивно-логической критики. По этому поводу И. Т. Бжалава пишет, что «картина уга­сания установки... говорит об инертности или статичности течения установки. В 13 случаях из 14 — установка оказалась инертной»⁵¹.

Как видим, данные экспериментов по методу установки вполне совпадают с ре­зультатами ранее рассмотренных экспериментов по методу условных рефлексов.

Эксперименты И. Т. Бжалавы также свидетельствуют об инертности возбудитель­ного процесса как возрастной особенности позднего периода онтогенеза человека.

⁴⁹ Бжалава И. Т. К психологии инволюционной меланхолии // Эксперим. исслед. по психологии установ­
ки: Сб. - Т. 2. - Тбилиси: Изд. АН Груз. ССР, 1963. - С. 318.

⁵⁰ Там же.

⁵¹ Там же. - С. 319.

Человек как предмет познания

Однако и среди глубоких стариков оказались значительными типологические раз­личия в отношении переключаемости при критических опытах с установкой. У одних (42 % испытуемых) обнаружилась косность установки, у других (58 %) в критических опытах были получены контрастные и ассимилятивные фазы в динамике установки. Эта смена фаз установки обычно свидетельствует о ее пластичности. Таким образом, легкая возбудимость и подвижность фиксированной установки как возрастные явле­ния накладываются в одном случае на косность, т. е. иррадированность, а в другом — на пластичность, т. е. переключаемость, установки, которые можно рассматривать в качестве определенных нейродинамических типовых модификаций возраста.

Сопоставляя свои данные с данными физиологии высшей нервной деятельности, И. Т. Бжалава пишет, что «даже поверхностного рассмотрения вышеназванных фактов достаточно, чтобы увидеть, что между церебральными механизмами человека в период физиологического сениума и действием его фиксированной установки имеется пол­ное соответствие. Инертность фиксированной установки... имеет физиологический механизм той же природы, поэтому она может быть использована как симптом, харак­теризующий снижение кортикального тонуса пожилого человека. Из снижения кор­тикального тонуса вытекает понижение психической и физической энергии, легкая утомляемость, потеря трудоспособности, трудность сдерживания импульсов, замед­ление темпа восприятия, грубость психомоторных актов и сонливость. От инертности фиксированной установки зависят также стереотипия, персеверации и трафареты вся­ких видов, избавиться от которых не так-то легко для людей этого возраста»⁵².

Это весьма важная комплексная психофизиологическая характеристика глубокой старости. Ядром этой характеристики является инертность возбудительного проце­сса, выражающаяся в снижении кортикального тонуса. Что же является причиной, а что следствием в этой картине? Какие из этих двух феноменов имеют более общий характер? Разобраться в этом, конечно, трудно, поскольку кортикальный тонус опре­деляется деятельностью не только самой коры головного мозга, но и общими суборди­национными отношениями между большими полушариями в целом и нижележащи­ми отделами центральной нервной системы, особенно ретикулярной формации моз­гового ствола. Следовательно, несмотря на особую важность явления инертности возбудительного процесса, все же вряд ли можно именно его рассматривать как при­чину снижения кортикального тонуса.

В этом убеждает дальнейший ход рассуждений И. Т. Бжалавы. Он привлек экспе­риментальные данные об особенностях фиксированной установки у 60 женщин, нахо­дящихся в состоянии климакса, но по возрасту, конечно, очень далеких от глубокой старости, изученной самим И. Т. Бжалавой. Тем не менее, сопоставляя свои данные с данными Н. Л. Элиава о фиксированной установке при климаксе, И. Т. Бжалава об­ратил особое внимание на то, что «инертность и иррадиация фиксированной установ­ки одинаково характеризуют климакс и глубокую старость: оба признака представле­ны в пределах 90 %. Что же касается косности установки, здесь она выражена гораздо заметнее: в период глубокой старости этот признак представлен в пределах 42, 6 %, а во время осложненного неврозом климакса — в 95 %»⁵³.

⁵² Бжалава И. Т. К психологии инволюционной меланхолии // Эксперим. исслед. по психологии установ
ки: Сб. - Т. 2. - Тбилиси: Изд. АН Груз. ССР, 1963. - С. 323.

⁵³ Там же. - С. 324.

Глава 5. Соотношение возрастно-половых и нейродинамических свойств человека...

Вместе с тем, по данным Н. Л. Элиава, действующая в период климакса инертная установка изменяется, после прекращения этого периода установка становится более динамичной. Следовательно, патологические признаки установки носят временный характер и вызваны только кризисом климактерического периода. Однако в ряде слу-чаез в зависимости от индивидуально-типических особенностей возможно более стой­кое отягощение неврозом на почве климакса⁵⁴.

Как видим, для объяснения природы фиксированной установки у глубоких стари­ков потребовались сравнительные данные о фиксированной установке в период кли­макса. Следовательно, собственно возрастные характеристики должны были быть дополнены половыми.

Мы вновь встречаемся с противоречивым взаимодействием возрастно-половых особенностей онтогенетического развития, которые, в свою очередь, накладываются на определенные типологические свойства нервной системы. Что же, однако, дает в данном случае для объяснения снижения кортикального тонуса в старости учет этих сложных взаимосвязей? Объясняя сходство признаков фиксированной установки для глубоких стариков и больных климаксом, И. Т. Бжалава прямо пишет, что «такой об­щей почвой является, видимо, период увядания организма, участвующий в обоих слу­чаях в формировании поведения человека»⁵⁵.

В этой связи И. Т. Бжалава счел полезным обратиться к известным физиологиче­ским опытам М. К. Петровой, открывшей определенные влияния кастрации на выс­шую нервную деятельность животных. Среди многих важных данных, полученных М. К. Петровой, следует выделить: а) общее повышение возбудимости; б) инертность возбудительного процесса; в) ослабление процесса внутреннего торможения. Чрезвы­чайное возрастание продолжительности угасания условного рефлекса характеризует инертность возбудительного процесса как ядра нейродинамической характеристики кастрированного животного. Именно с этим связано крайнее понижение переключае-мости: задачи с переключением вызывали своего рода острое реактивное состояние. Эти опыты явились прямым доказательством того, что инертность возбудительного процесса как проявление общего снижения кортикального тонуса может быть вызва­на прекращением инкреторной деятельности половых желез и их влияния на цент­ральную нервную систему животных.

Комментируя опыты М. К. Петровой, И. Т. Бжалава пишет, что «кастрация вно­сит в работу церебральных механизмов изменения такого рода, какие нам знакомы из характеристики климакса и физиологического сениума... В пользу этого говорят и факты, представленные здесь для характеристики фиксированной установки, так как и в этом случае как для климакса, так и для физиологического сениума одинаково характерны инертность, возбудимость и иррадиация установки»⁵⁶.

Подобно тому как «переносимость» климакса изменяется в зависимости от типа нервной системы, так и последствия кастрации зависят от нейродинамических осо-

⁵⁴ Women's Attitudes toward the Menopause / В. Neugarten, V. Wood, R. Kraihensand, B. Loomis. — B a s e l; N e w York: Vita Humana. - 1963. - № 6.

⁵³ Бжалава И. Т. К психологии инволюционной меланхолии // Экспериментальные исследования по пси­хологии установки: Сб. — Т. 2. — С. 325.

⁵⁶ Там же. - С. 327.

Человек как предмет познания

бенностей. Самые тяжелые последствия кастрация вызывала у собак слабого типа нервной системы и неуравновешенных, с преобладанием возбудительного процес­са над тормозным, т. е. здесь наблюдался эффект, аналогичный тому, который опи­сан в отношении климакса. Все это свидетельствует о весьма тонких и многообраз­ных отношениях между кортикальным тонусом и общим состоянием эндокринной активности, воздействующей на тонус коры через подкорковые образования. Эти отношения имеют во всех случаях (глубокая старость, климакс, кастрация) сход­ные характеристики, а именно понижение коркового тонуса в виде инертности воз­будительного процесса. Примечательно, что эта общая возрастно-половая законо­мерность то усиливается, то ослабляется в зависимости от свойств самой нервной системы.

Эффект усиления обнаруживается в тех случаях, когда вызванная климаксом или кастрацией инертность возбудительного процесса накладывается на преобладание воз­буждения над торможением в структуре неуравновешенного типа нервной системы.

Напротив, ослабление или по крайней мере ограничение действия этой возраст-но-половой закономерности имеет место при равновесии нервных процессов, преоб­ладании тормозного процесса над возбудительным и других нейродинамических ха­рактеристиках. Поэтому следует сосредоточить усилия на анализе причинных, функ­циональных и каких-либо других связей, которые имеются между свойствами возбудительного процесса и общей деятельностью организма.

5. Регулирование взаимосвязей онтогенетических свойств человека

Рассмотрение этого важного вопроса следует перенести в область теории биоло­гического регулирования, которая объединяет в одно целое управляющие и управля­емые системы организма. Этим целым является иерархическая и многоуровневая си­стема нейрогуморального регулирования, в которой важнейшее место занимают кор-тико-ретикулярные связи (прямые и обратные).

В настоящее время острый интерес к таким связям сопряжен именно с обсужде­нием вопроса о природе возбудительного и тормозного процессов, особенно в связи с условиями их генерирования. Именно в такой плоскости обсуждает проблему кор-тико-ретикулярных отношений В. Д. Небылицын⁵⁷. Согласно предложенной им гипо­тезе, баланс возбудительного и тормозного процессов следует представлять как со­отношения ретикулярно-кортикальных влияний.

На основании анализа современных электрофизиологических исследований выс­шей нервной деятельности В. Д. Небылицын высказывает предположения, что «рети­кулярная формация является генератором возбуждения, необходимого коре для успешной циркуляции в ней специфических импульсов при замыкании временных

⁵⁷ Небылицын В. Д. Кортико-ретикулярные отношения¹ и их место в структуре свойств нервной системы // Вопр. психологии. — 1964. — № 1.

Глава 5. Соотношение возрастно-половых и нейродинамических свойств челове

связей»⁵⁸. Поэтому от степени активности ретикулярной системы зависит готовность коры к формированию новых временных связей и образуемых из них функциональ­ных систем.

Что касается коры головного мозга, то она является прежде всего специфическим генератором тормозного процесса. Говоря о тормозной функции коры больших полу­шарий, Небылицын подчеркивает, что имеется в виду, конечно, не только угашение ориентировочного рефлекса, но и угашение условной реакции, выработка дифферен-цировки и образование условного рефлекса при отставлении подкрепляющего стиму­ла от условного.

Поскольку «свойство динамичности процесса возбуждения должно рассматривать­ся прежде всего как функция активности ретикулярной формации»⁵⁹, постольку в нор­ме преобладание возбуждения над торможением означает лишь «некоторое приближе­ние уровня динамичности возбуждения возбудительного процесса к уровню динамич­ности торможения»⁶⁰. Лишь при патологических нарушениях кортико-ретикулярных отношений возможно преобладание возбуждения над торможением, т. е. доминирова­ние ретикулярных (в том числе подкорковых) образований над кортикальными.

Последовательно пересматривая возможные другие объяснения факта возрастаю­щей инертности возбудительного процесса как показателя понижения коркового тону­са, мы пришли к заключению, что выдвинутая В. Д. Небылицыным идея «динамично­сти» нервных процессов действительно оказывается наиболее полезной для понимания происхождения инертности именно возбудительного процесса⁶¹ (особенно при ограни­чении, ослаблении или прекращении эндокринно-биохимической стимуляции).

Попытаемся распространить эту гипотезу на интерпретацию связей между типо­логическими свойствами нервной системы, с одной стороны, и возрастно-половыми особенностями, с другой.

Противоречивое сочетание недостаточной работоспособности корковых клеток
с высокой динамичностью возбудительного процесса объясняет многие черты возрас­
тающего развития возбудительного процесса в ранних возрастах как своего рода из­
быточность ретикулярных импульсов, приходящих в кору и определяющих высокий
тонус ее деятельности. Эта избыточность неравномерно распределяется по периодам
роста и дифференцировки, метаболическим преобразованиям и т. д., но, в общем, ге­
нерирование возбудительного процесса ретикулярной формацией определяет высо­
кий кортикальный тонус, которому еще не вполне соответствует уровень работоспо­
собности корковых клеток, формируемой по мере накопления опыта и развития тор­
мозного процесса. -'

Генерирование ретикулярной формацией возбудительного процесса, как можно думать, — явление, более непосредственно связанное с созреванием (общесоматиче­ским и половым), чем работоспособность корковых клеток. С наступлением зрелости

⁵⁸ Небылицын В. Д. Кортико-ретикулярные отношения и их место в структуре свойств нервной системы //
Вопросы психологии. — 1964. — № 1. — С. 17.

⁵⁹ Там же.

⁶⁰ Там же. - С. 19.

⁶¹ Небылицын В. Д. Основные свойства нервной системы человека. — М: Просвещение, 1966. — В этой кни­
ге обобщены экспериментальные исследования автора и его сотрудников, включающие некоторые воз­
растные сопоставления.

Человек как предмет познания

достигается известное соответствие между динамичностью возбудительного процес­са и работоспособностью корковых клеток. Что касается старения, то оно, возможно, сказывается в том, что возрастает недостаточность ретикулярных импульсов, в связи с чем постепенно понижается кортикальный тонус и увеличивается инертность возбу­дительного процесса. Еще более очевидно подобное кортико-ретикулярное отношение в случаях климакса и кастрации. Но эти случаи говорят о том, что, за исключением опре­деленных типологических вариантов, происходит стабилизация уровня корковой рабо­тоспособности, несмотря на общее снижение кортикального тонуса с прекращением половой функции. Остается предположить, что в этих случаях происходит компенса­ция за счет деятельности других желез и общей перестройки эндокринной системы. Возможно и другое предположение — о генерировании возбудительного процесса са­мой корой головного мозга, но об этом мы скажем позднее.

Так или иначе, но внешнее сходство между детством и старостью по некоторым нейродинамическим характеристикам, о котором говорилось раньше, на самом деле маскирует глубокое различие. В детстве динамичность возбудительного процесса скорее избыточна и явно превосходит работоспособность корковых клеток. В старости инерт -ность возбудительного процесса определяет остальные нейродинамические параметры, но работоспособность кортикальных клеток снижается во много раз медленнее, чем общий тонус коры.

Если это предположение верно, то можно допустить, что собственно корковые по­тенциалы в старости превосходят возможности ретикулярных активаций, связан­ных со всеми процессами жизнедеятельности. Эти процессы необратимы и характе­ризуются все возрастающим преобладанием диссимиляции над ассимиляцией в мета­болических связях между организмом и средой.

Смена динамичности инертностью возбудительного процесса — одно из возраст­ных явлений старения и старости, которое определяет не сходство, а глубокое разли­чие между старостью и детством. Обратного развития здесь нет уже потому, что недо­статок инертности возбудительного процесса и избыточный тонус коры характеризу­ют детство в различных его типологических вариантах. Но если в детстве тормозной процесс формируется медленно, то в старости его распад происходит в большец сте­пени в зависимости от типа нервной системы, однако не столь быстро, как следовало ожидать согласно гипотезе, по которой все более позднее в процессе развития разру­шается раньше, будучи более хрупким образованием.

Остается допустить, что потенциалы корковой работоспособности в старости пре­восходят общие ресурсы кортико-ретикулярных связей и поэтому, говоря фигураль­но, сама кора головного мозга стареет не в такой мере, как его ретикулярная энергети­ческая станция, генерирующая возбудительный процесс. Что касается коры как гене­ратора тормозного процесса, то эта функция коры сохраняется дольше и оказывает сильное влияние на сохранение работоспособности корковых клеток.

О половых различиях в высшей нервной деятельности можно сказать, что они так­же, очевидно, заключены не в работоспособности самой коры, а в ее связях с ретику­лярной формацией. Иначе говоря, различия между высшей нервной деятельностью женщины и мужчины можно обнаружить не в работоспособности корковых клеток, а в кортикальном тонусе кортико-ретикулярных связей, в характеристике степени динамичности или инертности возбудительного процесса в различные периоды их

Глава 5. Соотношение возрастно-половых и нейродинамических свойств человека...

жизни. Дальнейшее изучение этих различий должно объяснить, каково участие коры головного мозга в образовании высокой стабильности и «помехоустойчивости», жиз­неспособности женского организма, о которых речь шла выше.

Гипотеза В. Д.'Небылицына дает возможность поставить многие другие интерес­ные проблемы, еще не учтенные самим автором. Изложив свою гипотезу, В. Д. Небы-лицын заметил, что «сказанное не означает, конечно, что кора является органом, гене­рирующим исключительно тормозные импульсы, точно так же ретикулярная форма­ция отнюдь не является генератором только возбуждающих влияний. Несомненно, кора в силу своей сложнейшей организации и огромного разнообразия горизонталь­ных и вертикальных связей представляет собой субстрат не только тормозных, но и облегчающих воздействий, в том числе и адресованных высшей нервной деятельно­стью к ретикулярным механизмам...»⁶².

Это дополнение надо понимать, очевидно, не только как ограничение общего по­ложения о принципиальной противоположности коры и ретикулярной формации в качестве генераторов. Вероятно, необходимо введение дополнительного положения, объясняющего массу случаев, когда кора генерирует оба процесса и сама определяет до известной степени собственный тонус.

Кортико-ретикулярные связи в структуре типологических свойств нервной сис­темы представляют собой одно из проявлений иерархической вертикальной системы нейропсихического регулирования. Однако не меньшее значение имеют горизонталь­ные связи, которые мы называем горизонтальным контуром регулирования, или би­латеральным регулированием, поскольку они осуществляют управление всеми кана­лами связи организма с окружающей средой и регулируют самые сложные свойства индивида.

Небылицын В. Д. Основные свойства нервной системы человека. — М.: Просвещение, 1966. — С. 16-17.

Глава 6

Нейропсихическая регуляция

индивидуального развития человека

1. Иерархическая («вертикальная») система регулирования и ее становление

В этой книге были рассмотрены многие факты, сви­детельствующие о наложении на одни и те же пси­хофизиологические функции возрастных, поло­вых, нейродинамических и других свойств или осо­бенностей индивида. Именно констелляция этих свойств, или целостная природа индивидуального развития, регулирует динамику функций¹.

Обычно, когда говорят о регулировании пу­тем воздействия управляющего прибора на ис­полнительные, индуцирующего механизма — на индуцируемый и т. д., имеют в виду управление процессами в определенной замкнутой системе. В такой системе между процессами возникают отношения по типу доминантных и субдоминан­тных отношений, т. е. субординационных, но вме­сте с тем распространены и отношения взаимно­го усиления или взаимного ослабления свойств по типу координационных отношений. Однако при регулировании в организме как живой управ­ляющей системе процессов жизнедеятельности и поведения возникают разнообразные взаимо­связи и взаимовлияния между свойствами этих процессов.

Мы думаем, что относительное взаимосоот­ветствие между возрастными, половыми, консти­туциональными и нейротипологическими осо-

¹ См., например: Регуляция вегетативных и анимальных функций в онтогенезе: Сб. — М.: Наука, 1966.

Глава 6. Нейропсихическая регуляция индивидуального развития человека

бенностями обеспечивается регулированием не только процессов, но и свойств индиви­да в онтогенетическом развитии.

Любая биологическая система, в том числе и головной мозг человека, представля­ет собой сложную организацию контуров регулирования с многочисленной цепью зве­ньев, включающих объекты регулирования, измерительные и исполнительные устрой­ства, механизмы обратной связи, обеспечивающие постоянство регулируемой вели­чины. В мозговой деятельности человека совмещены все типы обратных связей, свойственные живым управляющим системам. В ходе биологической эволюции обра­зовались, как показал А. А. Малиновский, различные типы обратных связей, обеспе­чивающие кольцевую регуляцию жизненных процессов путем стабилизации функций: то путем их нарастания, то посредством их дифференциации и ухода от неблагопри­ятного состояния. Особенно важно сочетание типов стабилизации и нарастания, спо­собствующих изменению порогов реакций регулируемых органов².

В человеческом мозгу различные типы обратных связей действуют не только по­следовательно, но и одновременно в разных отделах и на разных уровнях централь­ной нервной системы. В связи с этим важно отметить существенную особенность био­логических систем сравнительно с автоматическими устройствами, которую С. Н. Брай-нес охарактеризовал так: «Одна система биорегулирования может также содержать (и обычно содержит) не один контур, а несколько дублеров»³.

Дублирование контуров регулирования в одной биологической системе — явле­ние, в высшей степени характерное именно для мозговой деятельности. «Ступенча­тость» механизмов регулирования следует понимать и в этом смысле, поскольку дуб­лирование контуров регулирования происходит на различных уровнях центральной неовной системы, особенно на уровне мозгового ствола с его ретикулярной формаци­ей, субкортикальных и кортикальных аппаратов. Поэтому не случайно в теории био­регулирования важнейшее значение приобрела идея «многоэтажной иерархической системы». Эта идея была развита Н. А. Бернштейном первоначально в теории регуля­ции движений, а затем в новой концепции физиологии активности⁴. Эта же идея со­ставляет содержание гипотезы С. Н. Б р а й н е с а и В. Б. Свечинского о трех у р о в н я х б и о -логического регулирования, между которыми имеются определенные субординаци­онные отношения в программировании и регулировании процессов внутренней среды организма и его взаимодействия с внешней средой⁵.

Идея субординационной иерархической системы биорегулирования своеобразно представлена в концепции, согласно которой головной мозг участвует в регулирова­нии не целиком, а своими, специальными регулирующими структурами, от которых зависят другие, так называемые оперативные структуры мозга. Эту концепцию в на­шей литературе развивают Н. И. Гращенков, Л. П. Латаш и И. М. Фейгенберг. Они относят к регулирующим органам аппараты разных уровней и происхождения: рети-² Малиновский А. А. Типы управляющих биологических систем // Пробл. кибернетики: Сб. — Т. 4. — М.: Изд. АН СССР, 1960. - С. 169.

³ Брайнес С. Н. Нейрокибернетика // Кибернетику — на службу коммунизу: Сб. — М.: Госэнергоиздат,
1961. - С. 146.

⁴ Бернштейн Н. А. Очередные проблемы физиологии активности // Пробл. кибернетики: Сб. — Т. 6. —

М.: Изд. АН СССР, 1961.

⁵ Брайнес С. Н. Указ. соч.

Человек как предмет познания

кулярную формацию мозгового ствола, неспецифические таламо-кортикальные про­екции, мозжечок, корковые и подкорковые структуры обонятельного мозга, лимби-ческую кору, передние отделы лобной коры и некоторые другие кортикальные аппа­раты.

Признается, однако, что деление мозговых структур на регуляторные и оператив­ные не может считаться строгим, поскольку процессы саморегулирования имеют мес­то и в так называемых оперативных отделах мозга. Поэтому в общей характеристи­ке биорегулирования и названные авторы подчеркивают в качестве главной черты «иерархию процессов саморегулирования»⁶, причем применяют весьма выразитель­ную терминологию, обозначающую такую иерархию. Они говорят о «вертикальной» организации любой функции в нервной системе.

О подобном вертикальном подразделении более общей системы нейрогумораль-ной регуляции говорит также Г. Дришель, включая сюда серию контуров регулирова­ния, начиная с гомеостатического механизма печени и кончая корой головного мозга, соединяемых прямыми и обратными связями через островковые аппараты поджелу­дочной железы и систему гипофиз — промежуточный мозг⁷. Значение вертикальной, или иерархической, организации контуров регулирования возрастает в процессе био­логической эволюции по мере цефализации и кортикализации нервных функций. Дей­ствительно, эта вертикальная, или многоэтажная иерархическая, система регулирова­ния является основной, определяющей целостность организма, единство процессов жизнедеятельности и поведения.

Представляется вполне правомерным использовать общие кибернетические схемы контуров регулирования в области психофизиологии человека. Однако при этом необ­ходимо учитывать одно из существенных различий между техническими и биологиче­скими системами как регуляторами. Оно заключается в том, что каждой технической системе строго заданы те или иные свойства регулирования и одни и те же субордина­ционные отношения между регуляторами, определяющие режим работы данной систе­мы регулирования. Если возникает отклонение от заданных субординационных отно­шений и рассогласование функций регуляторов, то посредством специальных механиз­мов обратных связей восстанавливается заданный порядок. Такая техническая система является как бы с самого начала «зрелой».

Между тем мы ничего не поймем в иерархической вертикальной организации ней-рорегуляции, если будем игнорировать процессуальный характер ее онтогенетиче­ского становления. Эта организация имеет решающее значение для регулирования вза­имосвязей между основными свойствами онтогенетического развития человека, но она сама подвержена законам созревания, зрелости и старения.

Такая система регулирования, разумеется, не является зрелой с самого начала и только в общем процессе созревания (общесоматическом, половом и нервно-психи­ческом) достигает высокостабилизированного уровня, существующего до тех пор, пока общие инволюционные процессы вновь не изменят субординационных отноше­ний между всеми отделами центральной нервной системы. Зависимость основной сис-⁶ Грашенков Н. И., Латаш Л. П., Фейгенберг И. М. Диалектический материализм и некоторые вопросы

современной нейрофизиологии. — М., 1 9 6 2. — С. 48. ⁷ Дришель Г. Регулирование уровня с а х а р а в к р о в и // П р о ц е с с ы р е г у л и р о в а н и я в б и о л о г и и: Сб. — М: ИЛ, 1 9 6 0.

Глава 6. Нейропсихическая регуляция индивидуального развития человека

темы нейрорегулирования от общих законов онтогенетической эволюции имеет фун­даментальное значение, и поэтому теория биологического регулирования обязатель­но должна быть генетической, рассматривающей все механизмы этого регулирования в онтогенетической эволюции.

Неравномерность нарастания общего веса головного мозга в раннем онтогенезе человека, равно как и раннее проявление полового диморфизма в росте мозга, общеиз­вестны. Менее известно то, что в первые годы жизни ребенка эти моменты специфи­чески проявляются в развитии больших полушарий, мозжечка и мозгового ствола. Изменения в весе, конечно, далеко не полностью характеризуют это развитие, но все же достаточно показательны для картины формирования головного мозга как единой субординационной системы. Современная неврология связывает с мозговым стволом важнейшие функции ретикулярной формации как регулятора взаимосвязей между большими полушариями головного мозга и внутренней средой организма.

Для наших целей достаточно сопоставить относительные величины веса (в про­центах) больших полушарий, мозжечка и мозгового ствола с общим весом головного мозга детей (табл. 23)⁸.

В раннем онтогенезе, как видим, мозговой ствол относительно увеличивается в весе к 2, 5 месяцам жизни (как у мальчиков, так и у девочек), затем несколько понижа­ется (к 12 месяцам) и вновь возрастает. Что касается веса мозжечка, являющегося важ­нейшим регулятором нервно-мышечных координации, установок тела, вестибуляр-но-кинестетических связей и т. д., то отмечается хотя и неравномерное по величинам, но постоянное увеличение его веса в первые годы жизни, причем у девочек эта тенден­ция выражена более резко.

В зрелые и старческие годы, по данным Р. Эллиса, сохраняется относительно боль­ший вес мозжечка у женщин. За исключением двух возрастных периодов (50-60 и 70-80 лет), с 20 до 90 лет обнаруживается этот феномен, причем относительный вес мозжечка у женщин является не только большим, но и стабильным (11 % от общего веса головного мозга), между тем как относительные величины веса мозжечка у муж­чин варьируют почти по всем периодам⁹.

Существенно изменяется показатель прироста относительного веса больших по­лушарий (к общему весу головного мозга). С момента рождения до 4-4, 5 лет имеет место некоторое уменьшение величины такого прироста, несмотря на значительное возрастание общего веса мозга и больших полушарий (с 91, 16 у мальчиков и 91, 2 у девочек до 85, 6 у мальчиков и 86, 0 у девочек). Следует отметить, что такое уменьше­ние величин прироста относительного веса больших полушарий резче выражено у мальчиков. Во все периоды раннего онтогенеза процентное отношение веса полуша­рий к общему весу головного мозга выше у девочек. Явления полового диморфизма постоянно перекрывают общие возрастные изменения мозга и явно свидетельствуют о том, что эти изменения связаны с эволюцией не только рефлекторных приспособле­ний к внешней среде, но и аналогичных приспособлений к внутренней среде организ­ма, к которой Павлов относил как функции внутренних органов, так и скелетно-мус-кульную энергию организма.

⁸ Таблица заимствована из кн.: Блинков С. М., Глезер И: И. Мозг человека в цифрах и таблицах. — М.: Ме­
дицина, 1964. - С. 338.

⁹ См. табл. 1 5 7 в кн.: Блинков С. М., Глезер И. И. — Указ. соч. — С. 359.

Человек как предмет познания

Величины относительного веса мозговых структур по отношению к общему весу головного мозга у детей

Таблица 23

Возраст

Общий вес головного мозга

Абсолютный вес

Большие полушария

Мозжечок

Мозговой ствол

Мальчики

Следует отметить, что циркуляция информационных потоков, ориентирующих организм в изменениях окружающего мира, в общем, не зависит непосредственно от полового диморфизма. Поэтому на разных уровнях умственной деятельности нет су­щественной разницы между полами, как это пытались утверждать реакционные био­логи и психологи-антифеминисты, провозгласившие тезис о «физиологическом сла­боумии женщины» (К. Мебиус).

Различия в характере информационных потоков не распространяются за пределы информации о внутренней среде, хотя эта последняя, конечно, взаимодействует с ин­формационными массами, идущими через анализаторы внешней среды из окружаю­щего мира. Половые различия связаны лишь с теми особенными соотношениями ин­дуцирующих и реагирующих тканей (см. главу 3), которые создают своеобразие внут­ренних контуров регулирования и определяют тип гомеостаза.

Половой диморфизм сказывается, следовательно, в регулировании информаци­онных потоков лишь частично. Однако это ограничение не относится к регулирова­нию энергетических потоков, генерируемых организмом в процессе обмена веществ с окружающей средой. Ранее было показано на сравнительно-возрастных данных об эволюции основного обмена и некоторых других явлений метаболизма, что в этой об­ласти половой диморфизм проявляется весьма эффективно.

Все возрастные даты роста, созревания, зрелости, старения модифицируются именно вследствие существенных половых различий в энергетических ресурсах муж-

_

Глава 6. Нейропсихическая регуляция индивидуального развития человека

ского и женского организмов. Эти различия, конечно, не абсолютны, и они не возрас­тают, а уменьшаются по мере перехода от низших к высшим генераторам энергии, включая большие полушария. Но тем не менее половые различия в энергетических потоках более значительны и существенны, чем в информационных. Поскольку био­логическое регулирование обеспечивает строгое взаимосоответствие между инфор­мационными и энергетическими потоками, постольку в процессе онтогенетической эволюции с изменением энергетического баланса перестраивается констелляция ин­формационных систем, а эта последняя воздействует на последующий ход метаболи­ческих процессов организма.

В связи с этим особый интерес представляет онтогенетическая эволюция подкор­ковых образований, которыми завершается ретикулярная формация, охватывающая мозговой ствол и эти образования. Ранее предполагалось, что подкорковые образова­ния созревают если не в эмбриональный период, то в самые первые годы жизни ребен­ка. Вообще созревание головного мозга в детском и подростковом возрасте стало трак­товаться преимущественно как созревание функций.

Между тем имеются фундаментальные доказательства того, что подкорковые об­разования растут и развиваются вплоть до достижения человеком взрослого состоя­ния. Имеет место, следовательно, длительный процесс морфогенеза механизмов, че­рез которые организуются интроцептивные сигналы и осуществляется церебральная настройка внутренней среды.

В этом отношении весьма важно авторитетное заявление руководителя многолет­них морфологических исследований детского мозга С. А. Саркисова. В предисловии к коллективному обобщающему труду Московского института мозга он пишет следу­ющее: «На основании всех проведенных исследований можно считать установленным, что подкорковые образования растут и развиваются вплоть до взрослого состояния. Эти данные, полученные при изучении клеточного строения коркового конца и под­корковых образований различных анализаторов, дают все основания, вопреки мне­нию некоторых зарубежных авторов, для утверждения положения о взаимосвязи раз­вития коры и подкорковых образований, а также о продолжающемся развитии не толь­ко коры, но и ближайшей подкорки до взрослого состояния»¹⁰.

Можно полагать поэтому, что созревание одного из основных субстратов органи­ческих потребностей и элементарных эмоций охватывает ряд фаз детства и отрочества. Рост и созревание коры головного мозга происходят на протяжении всего детства и от­рочества, вплоть до взрослого состояния, но гетерохронно по различным полям, обла­стям и межобластным структурам. Темпы созревания различных мозговых структур в разные периоды жизни постепенно замедляются, но именно при этом замедлении за­вершается морфогенез сложных субстратов нервно-психической деятельности.

Так, например, морфогенез различных полей височной (преимущественно слухо­вой) зоны, в общем, завершается к семи годам, когда эта зона по величине поверхно­сти приближается к размерам во взрослом мозгу¹¹. Но вместе с тем филогенетически новые поля (44-е и 45-е) лобной области, имеющие преимущественное отношение

¹⁰ Развитие мозга ребенка / Под ред. С. А. Саркисова. — М.: Медицина, 1965. — С. 9.

¹¹ Височная область. Внутреннее коленчатое тело, слуховой анализатор/В. А. Абовян, А. С. Арутюнова.
И. И. Глезер, Т. М. Мохова // Там же. — Гл. 5; Кононова Е. П. Лобная область // Там же. — Гл. 9.

Человек как предмет познания

к речедвигательному анализатору, дифференцируются на более поздних этапах раз­вития (после семи лет).

Еще более показательны данные Н. С. Преображенской относительно роста поверх­ности коры затылочной (преимущественно зрительной) области¹². К двум годам жизни эта поверхность уже достигает 71, 5 % от всей величины в мозгу взрослого человека. К семи годам она увеличивается до 83, 5 %, затем темпы роста замедляются, но все же рост продолжается до достижения человеком взрослого состояния. Установлено, что филогенетически более новые поля затылочной области достигают соотношений, ха­рактерных для развитого, взрослого мозга, в поздние сроки постнатального детства.

Поскольку кору больших полушарий следует рассматривать как высший регуля­тор, по отношению к которому субординированы все нижележащие отделы головного мозга, постольку особенно важны знания о неравномерном созревании корковых структур (областей и подобластей), с которыми специфически связаны определенные психофизиологические функции⁴³.

Поверхности мозговых структур к семилетнему возрасту достигают величины поверхностей соответствующих структур взрослого человека лишь в основном, так как разность величин между отдельными структурами колеблется между 91, 6 и 95, 0 % (по отношению к величине взрослого мозга). Таким образом, морфогенез мозга завер­шается лишь после семилетнего возраста.

Еще более важным фактом является неравномерность созревания разных струк­тур в одни и те же периоды. В этом отношении резко выделяется средняя височная подобласть. Все сопоставляемые подобласти, кроме этой, в возрасте 1 года достигают более половины поверхности соответствующих структур мозга взрослого. Между тем поверхность средней височной подобласти составляет в это же время всего 19, 3 % от поверхности данной структуры у взрослого. В 2 и 4 года отставание роста поверхно­сти этой структуры от других увеличивается, достигая разности в 50 %, но к семилет­нему возрасту показатели почти сравниваются за счет резкого, скачкообразного при­роста субстрата средней височной подобласти между 4-7 годами жизни.

Гетерохронность созревания различных полей в еще большей мере характерна для лобной области человека, как это показано Е. П. Кононовой. Говоря о росте поверхности коры в этой области, Е. П. Кононова отмечает, что «по отдельным полям она сильно колеблется в зависимости от расположения поля. Так, например, величина поверхности коры, расположенной в борозде, в поле 10 — 69-70 %, в полях 11, 12 — 52-54 %»¹⁴. Су­щественно, что поля, филогенетически более старые, достигают окончательного разви­тия быстрее. Поля, филогенетически новые, развиваются медленнее и заканчивают свое развитие в более поздние возрасты. По данным Е. П. Кононовой, «в некоторых полях особенно увеличивается поверхность к двухлетнему возрасту. В некоторых полях уве­' личение поверхности заканчивается в возрасте 7-12 лет»¹⁵.

Гетерохронность созревания является закономерностью общего характера, отно­сящейся к каждому из больших полушарий в целом, если сопоставлять имеющиеся данные об их морфогенетических различиях, например по весу. По данным П. Пфи-

¹² Преображенская Н. С. Затылочная область // Там же. — Гл. 4.

¹³ См. табл. 189, 190, 191 в кн.: Блинков С. М., Глезер И. И. — Указ. соч.

¹⁴ Кононова Е. П. Лобная область // Развитие мозга ребенка. — С. 191-192.

¹⁵ Там же. - С. 190.

Глава 6. Нейропсихическая регуляция

индивидуального развития человека

стера и 3. Зивс, приведенным С. М. Блинковым и И. И. Глезером, вес обоих полуша­рий в граммах (абсолютный) и в процентах (к общему весу головного мозга в данный период) полностью не совпадает ни в один из периодов раннего онтогенеза (до 4-4, 5 лет жизни). Приведем в извлечениях эти интересные сопоставления (табл. 24)¹⁶.