Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Проблемы организации третейского судопроизводства






 

Правовая природа взаимоотношений сторон третейского судопроизводства и суда диктует необходимость соотнесения природы этих отношений с уже известными правовыми конструкциями: оказывает ли третейский суд услуги сторонам и, соответственно, какова правовая природа этих услуг и можно ли отнести деятельность третейского суда к одному из известных видов гражданско-правовых сделок?

Обращаясь в третейский суд, стороны не заключают с третейским судом договор о рассмотрении спора между ними, а руководствуются нормами, закрепленными в регламенте суда и законе. Никто из них не обладает правами, предоставленными ГК РФ сторонам по договору о возмездном оказании услуг. При обращении в суд цель истца не рассмотрение спора, а удовлетворение исковых требований. Но обязанностью суда является вынесение законного решения, а не удовлетворение требований истца. В этом смысле функция третейского суда принципиально отличная от внешне схожих работ. Еще меньше сходства у третейского судопроизводства с договором подряда, поскольку действия сторон направлены не только на достижение результата, но и на регулирование самого процесса его получения, и при этом отсутствует овеществленный результат выполнения этой работы.

Таким образом, деятельность третейского суда нельзя отнести к известным видам гражданско-правовых сделок. Отличия от них вызваны субъектным составом и целью вступления в данные правоотношения. Возникновение правоотношений инициируется сразу двумя субъектами с одной стороны, при этом их интересы в отношении того, как должен быть разрешен спор, изначально различаются. Цель вступления в эти отношения носит сугубо процедурный характер и связана с имуществом через право на защиту этого интереса.

Еще одним аспектом взаимоотношений сторон третейского судопроизводства является проблема правопреемства в процессе. При этом важно, насколько прочно связаны с собой участники третейского процесса и насколько их соглашение носит личный характер. Допустима ли вообще перемена лиц и правопреемство в третейском судопроизводстве?

Если исходить из ст. 5 ФЗ «О третейских судах в РФ», определяющей. что третейское соглашение заключается между сторонами, можно прийти к выводу о нераспространении действия третейской оговорки на правопреемника, поскольку соглашение здесь отсутствует. Например, И. М. Резниченко считает третейское соглашение строго персонифицированным и основанным на взаимном доверии сторон, а для субъекта небезразличен новый партнер. Поэтому он имеет право принять или не принять нового должника в этом качестве. Аналогичное право имеется и у правопреемника – отказаться от третейского соглашения. По мнению Резниченко, правопреемство как процессуальный институт вообще не существует в третейском разбирательстве ввиду того, что правопреемник оказался бы связанным третейским соглашением, которого не заключал, а соответственно, лишался бы своего конституционного права на судебную защиту[110, c.108].

С другой стороны, в соответствии со ст. 384 ГК РФ право первоначального кредитора переходит к новому в том же объеме и на тех же условиях, которые существовали к моменту перехода права, если иное не предусмотрено законом или договором. Соответственно, если заключенный между сторонами договор уступки прав не устанавливает ограничений, на нового кредитора распространяется весь правовой режим, которому подчиняется договор, в том числе и все права, которыми обладал первоначальный кредитор. Поэтому представляется нелогичным, что вырывается ода из частей правового режима сделки, а остальные следуют ее судьбе. Данная точка зрения подкрепляется разъяснениями Президиума ВАС в Постановлении от 17.06.1997 г. № 1533/97. Аналогичную позицию принимает МКАС при ТПП РФ, который в деле № 174/1997 решением от 25.12.1998 г. указал, что арбитражная оговорка распространяется и на правопреемника стороны контракта, которому переуступлены права и обязательства по контракту[106, c.246].

Проанализировав указанные точки зрения мы приходим к выводу, что перемена лиц в основном обязательстве влечет за собой перемену лиц и в третейском соглашении, за исключением случаев, когда исполнение третейского соглашения явно связано с личностью сторон, например как в биржевых или корпоративных спорах. Особенностью процессуальных отношений является то, что они возникают с судом, а не между субъектами. В третейском судопроизводстве взаимоотношения между сторонами не просто присутствуют, а определяют процессуальное поведение сторон и суда.

Так же не совсем ясен смысл ст. 1 Закона, посвященной определению круга дел, которые могут быть предметом третейского разбирательства. Сам законодатель определяет подведомственность дел третейскому суду весьма широко: в третейский суд могут по соглашению сторон передаваться любые споры, вытекающие из гражданских правоотношений, если иное не установлено законом[92].

Если расположить эти ограничения системно, можно получить следующие выводы. Во-первых, указание на то, что третейский суд разрешает именно споры, наводит на мысль о том, что им не подведомственны дела об установлении фактов, имеющих юридическое значение, так как в делах такого рода отсутствует гражданско-правовой спор.

Во-вторых, встает вопрос о том, какие отношения подпадают под гражданско-правовое регулирование. Дискуссия здесь состоит в обсуждении проблемы распространения сферы действия ГК РФ на семейные, трудовые, корпоративные, земельные отношения.

В целом, можно было бы согласиться с позицией, в соответствии с которой споры, связанные с имущественными отношениями, возникшими в соответствующих смежных отраслях, могут быть предметом третейского разбирательства[71]. На верность этого предположения указывают некоторые нормы земельного законодательства, согласно которым земельный спор может рассматриваться третейским судом (п. 2 ст. 64 ЗК РФ).

В сфере трудовых правоотношений вопреки мнению некоторых ученых [122, c..27] передача индивидуального спора в третейский суд не возможна, так как в соответствии со ст. 382 ТК РФ органами по рассмотрению подобных споров являются комиссии по трудовым спорам и суд.

Особый интерес представляет вопрос о том, могут ли споры, возникающие в сфере корпоративного права, быть предметом рассмотрения в третейском суде? Нет никаких сомнений в том, что корпоративные отношения охватываются определением предмета гражданско-правового регулирования. Практика арбитражных судов свидетельствует о том, что случаи включения третейской оговорки в устав хозяйственных обществ встречаются в деловой практике и суды относятся к такой оговорке благосклонно[15].

Еще один крупный блок «внутренних» проблем системы третейских судов, на наш взгляд, кроется в институте решения третейского суда.

Принимая решение, третейский суд квалифицирует правоотношения как уполномоченный орган по разрешению споров. При наличии у него компетенции последствием принятия решения будет распространение его действия в части квалификации правоотношений сторон спора. Если государство признает правовую силу и окончательность решения третейского суда, обеспечивает его принудительное исполнение, о чем говорилось ранее, то оно не должно вмешиваться и пересматривать решение третейского суда. Данный подход нашел отражение в арбитражной практике и свидетельствует о признании за третейским судом права окончательно квалифицировать правоотношения сторон, которое будет признаваться государственным судом.

Однако решение третейского суда не обладает свойством преюдициальности, по мнению М. А. Попова, в силу отсутствия указания на это процессуального закона, кроме того, «преюдициальность является институтом доказательственного права, которое само по себе является частью процессуального права»[104, c.39].

С другой стороны, ст. 33 Закона о третейских судах устанавливает обязательное требование к решению третейского суда – указание в нем на установленные судом обстоятельства дела, ст. 46 содержит прямой запрет для государственных судов производить исследование обстоятельств, которые были установлены третейским судом.

Допустимо ли, что государство придает решению третейского суда признак обязательности, не допускает предъявления тождественных исков в государственный суд, не предполагает возможности иного способа защиты прав, но в то же время допускает, что установленные третейским судом обстоятельства по делу не соответствуют действительности или решение принято на основании неверной квалификации правоотношений сторон?

Одним из признаков решения государственного суда, вступившего в силу, является его предполагаемая законность и обоснованность. Эти признаки не в полной мере могут характеризоваться решение третейского суда. Данные требования делают нелегитимными немотивированные решения суда, вынесенные «по справедливости». В то же время основания для отмены решения третейского суда или отказа в выдаче исполнительного листа законом ограничены только явными случаями нарушения третейского процесса и основополагающих принципов права. Если решение третейского суда нарушит какие-либо нормы права или будет недостаточно обоснованным, то государство все равно будет его признавать, не сможет его отменить или отказать в выдаче исполнительного листа. Именно эти обстоятельства и служат основным препятствием для признания того, что установленные в решении факты имеют правообразующее значение для третьих лиц, и их, с определенными ограничениями, можно приравнять к фактам, установленным решением государственного суда.

Двойственное положение и отсутствие однозначного регулирования являются правовой аномалией, которая не позволяет участникам эффективно выбирать способы защиты своих прав, поскольку последствия такого выбора не ясны. Следует закрепить законодательную презумпцию действительности решения третейского суда, как и сделок в гражданском праве, поэтому пока решение третейского суда не отменено, установленные в нем обстоятельства можно считать достоверными[88].

Момент вступления в законную силу решения третейского суда законодательство вообще не определяет, хотя и использует данный термин применительно к решениям третейских судов. Например, ст. 38 Закона указывает, что основанием к прекращению третейского судопроизводства является вступившее в законную силу решение третейского суда.

Законодательство не содержит легального определения вступления в законную силу, однако об этом понятии можно судить исходя из следующих свойств – неизменность, неопровержимость, исключительность, преюдициальность, исполнимость. Применимость данных критериев к решению третейского суда можно назвать относительной, потому что например, исключительность решения государственного суда состоит в том, что оно выражает волю государства. Решение же третейского суда выражает волю частных лиц.

Поэтому, мы думаем, стоит согласиться с мнением О. Ю. Скворцова, что решение третейского суда вступает в законную силу с момента, когда считается принятым. Поскольку с этого момента у сторон появляется обязанность исполнять решение.

В то же время, необходимо отметить, что в законодательстве отсутствуют нормы, которые бы регламентировали порядок определения для окончания срока для добровольного исполнения решения третейского суда. Единственное исключение сводится к тому, что третейский суд, принимая решение, в резолютивной части при необходимости может указать срок и порядок его исполнения. Однако не ясно, что означает термин «при необходимости» и в какой степени обязательно требование к третейскому суду определять срок исполнения решения.

В этой связи представляется, что, поскольку законодательно не определен срок добровольного исполнения решения, такой срок должен указываться третейским судом во всех случаях при принятии решения, которым удовлетворяются исковые требования и ответчик понуждается к совершению каких-либо действий. Это означает, что указанная норма устанавливает в качестве начальной даты истечения трехлетнего срока подачи заявления о выдаче исполнительного листа окончательный срок исполнения решения третейского суда, определенного в самом решении. Нарушение срока подачи заявления о выдаче исполнительного листа является основанием для его возвращения судом заявителю без рассмотрения.

В последнее время в литературе появились предложения узаконить возможность вынесения третейскими судами в Российской Федерации промежуточных (частичных) решений. Как отмечается в литературе, вынесение промежуточных решений характерно для международного коммерческого арбитража [77, с.81]. Вместе с тем промежуточные решения, как представляется, весьма органично впишутся и в систему «внутреннего» третейского судопроизводства. Принятие подобного рода решений возможно по частным вопросам спора, например при оспаривании сделки (при последующем предъявлении иска о реституции) или при разрешении требования о факте существенного нарушения договора (при последующем предъявлении иска о взыскании убытков и применении санкций). Между тем, нет полной ясности в том, каким образом с точки зрения процедуры может быть реализовано высказанное предложение с учетом принципа диспозитивности, который является основной движущей силой третейского процесса. Какова должна быть степень усмотрения третейского суда при принятии промежуточного решения? Вправе ли стороны отказаться от принятия промежуточного решения, либо таковое должно носить обязательный для сторон характер?

В этой связи возникает вопрос о том, при помощи каких процессуальных конструкций должно опосредоваться соответствующее право суда. Очевидно, что законодатель должен предусмотреть рад условий, при которых возможна реализация этого предложения, например, сложная структурированность искового требования, когда некоторые требования могут быть вычленены из совокупностей требований истца.

На практике возникает определенная проблема, связанная с наименованием лиц, участвующих в делах по выдаче исполнительного лист а. Как это ни покажется парадоксальным, данная проблема порождена самим законодателем. Так, в соответствии с ч. 7 ст. 45 Закона о третейских судах при рассмотрении данных дел судья компетентного государственного суда должен о времени и месте рассмотрения заявления уведомить «стороны, однако неявка сторон или одной стороны не является препятствием к рассмотрению заявления». Аналогичное использование терминологии для обозначения лиц, участвующих в данной категории дел, применено законодателем и в ч. 3 ст. 46 указанного Закона.

В цивилистическом процессуальном законодательстве применен несколько иной, и крайне непоследовательный, подход: лица, участвующие в делах рассматриваемой категории, именуются «лица, участвующие в деле», «стороны третейского разбирательства», «сторона третейского разбирательства, в пользу которой принято решение третейского суда», «лицо, в пользу которого принято решение», «лицо, подавшее заявление», «должник». В результате из системного анализа в ч. 5 ст. 425 ГПК РФ и ч. 5 ст. 238 АПК РФ во взаимосвязи со ст. 45 и 46 Закона о третейских судах можно сделать необоснованный вывод о том, что дела о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение решений третейских судов являются исковыми и должны рассматриваться по правилам искового производства, что совершенно не соответствует действительности. И это при том, что указанная категория дел не является исковой и, соответственно, в ней нет сторон, истца и ответчика.

Ориентируясь на отмеченный законодательный подход, подобную позицию зачастую занимают и отдельные авторы, совершенно безосновательно именуя лиц, участвующих в данных делах, истцами и ответчиками[34, с.641]. Аналогичный неверный подход применяется и в правоприменительной практике. Так, Президиум ВАС РФ в одном из постановлений указал, что организация обратилась «...с иском... о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения» третейского суда[14].

Арбитражный суд Республики Татарстан, также реализуя на практике отмеченный ошибочный подход к использованию терминологии, в одном из определений по заявлению о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда отметил, что рассмотрение дела происходило с участием представителя истца, а представитель ответчика не явился. «Истец: обратился в Арбитражный суд Республики Татарстан с заявлением на выдачу исполнительного листа...» и т.д. По результатам рассмотрения дела указанный арбитражный суд определил: «Заявление истца удовлетворить. Исполнительный лист выдать» [19].

Подобное использование терминологии применительно к обозначению лиц, участвующих в делах рассматриваемой категории, допускается и в судах общей юрисдикции[22].

Может показаться, что вышеуказанное неверное употребление терминологии судьями государственных судов никаких негативных правовых последствий за собой не влечет. Однако это не совсем так. Судья Фрунзенского районного суда г. Санкт-Петербурга в данном вопросе пошел, если можно так выразиться, дальше своих коллег из арбитражных судов, указав в анализируемом определении следующее: «Разъяснить сторонам право на обращение за разрешением спора в суд по правилам, предусмотренным» ГПК РФ. Спорное правоотношение уже было предметом судебного рассмотрения, и третейским судом по нему вынесено окончательное решение, не подлежащее оспариванию в связи с достигнутой сторонами договоренностью и, следовательно, никем не отмененное.

Как совершенно справедливо отмечает М.И. Клеандров, «компетентный суд не вправе исследовать обстоятельства, установленные третейским судом, либо пересматривать решение третейского суда по существу»[68, с.318]. Аналогичную позицию по данному вопросу занимает и А.А. Иванов, указывающий, что «суды заняли правильную позицию о недопустимости пересмотра решений третейских судов: по существу»[63, с.27]. На это же обстоятельство неоднократно обращалось внимание высшими судебными инстанциями и арбитражными судами федеральных округов[24].

Как представляется, лицо, подающее заявление о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, следует именовать «заявитель» или «взыскатель», а лицо, в отношении которого вынесено третейским судом решение, - «должник», внеся соответствующие изменения в статьи ГПК РФ, АПК РФ и Закон о третейских судах.

Еще один спорный момент представляет институт мирового соглашения. Интересным в этом плане представляется судьба решения по делу N 127/2005, рассмотренному постоянно действующим третейским судом при Волжской ТПП Волгоградской области, которым было утверждено заключенное сторонами спорного правоотношения мировое соглашение и порядок его исполнения. Судья при рассмотрении заявления о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение указанного решения пришел к выводу о необходимости отказа в этом. Свою позицию, изложенную в определении со ссылками на ст. 423-426 ГПК РФ (без какой-либо их конкретизации), судья мотивировал следующим образом: хотя представитель должника и не оспаривал выдачу исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда об утверждении мирового соглашения и полагал данное требование подлежащим удовлетворению, оно не может быть удовлетворено, так как, «утвердив мировое соглашение с условием обращения взыскания на имущество должника, третейский суд рассмотрел вопрос, не отнесенный сторонами к его компетенции, а также не подпадающий под условия третейской оговорки и выходящий за пределы третейского соглашения», и, кроме того, условия мирового соглашения «по мнению суда, существенно нарушают права должника»[25].

Если допустить, что суд основывал свой отказ на том, что «решение третейского суда принято по спору, не предусмотренному третейским соглашением или не подпадающему под его условия, либо содержит постановления по вопросам, выходящим за пределы третейского соглашения» (п. 3 ч. 1 ст. 426 ГПК) (что хотя прямо и не указано в определении, но что можно предположить из его содержания), то это обстоятельство должно быть доказано должником, чего в данном случае сделано не было. По этому пункту ст. 426 ГПК РФ государственный суд лишен права по собственной инициативе отказать в выдаче исполнительного листа, о чем в императивной форме указано в ч. 1 данной статьи и что является аксиомой.

Мотивация суда о том, что условия мирового соглашения существенно нарушают права должника, вообще не может быть принята во внимание по следующим основаниям: во-первых, в данном случае судья государственного суда, не имея законных правомочий, фактически стал пересматривать по существу решение третейского суда об утверждении мирового соглашения; во-вторых, в силу императивного предписания ч. 2 ст. 39 ГПК РФ «суд: не утверждает мировое соглашение сторон, если это противоречит закону или нарушает права и законные интересы других лиц". При этом законом вообще не предусматривается в качестве какого-либо основания для неутверждения мирового соглашения «нарушение прав ответчика».

Таким образом, судья, отказывая в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда об утверждении мирового соглашения, во-первых, фактически пересмотрел решение третейского суда; во-вторых, существенно превысил свои полномочия, необоснованно применив п. 3 ч. 1 ст. 426 ГПК РФ, и, в-третьих, положил в основу определения нелегитимное основание для отказа в удовлетворении заявленных требований.

Несмотря на то, что в нормах ГПК и АПК содержатся унифицированные требования к мировым соглашениям, порядку их проверки и утверждения, а также идентичные основания для отказа в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, в системе арбитражных судов, в отличие от системы судов общей юрисдикции, подобные «проблемы» не возникают, о чем свидетельствует их позитивная правоприменительная практика[24].

Так, Арбитражным судом Республики Татарстан в одном из определений справедливо указано: в связи с тем, что «ответчик по третейскому разбирательству условия мирового соглашения не исполнил: выдать исполнительный лист на принудительное исполнение решения третейского суда об утверждении мирового соглашения от 17.07.2002 г. по делу №ТСНП-352»[19].

На наш взгляд, вышеуказанные законодательные пробелы и противоречия нуждаются в устранении путем внесения соответствующих изменения и дополнений в нормы ГПК РФ и АПК РФ, а также выработки унифицированного единообразного правоприменительного подхода высшими судебными инстанциями законодательства, регулирующего третейское судопроизводство.

 


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.009 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал