ПИСАРЕВ Д.И. (1840-1868)

А. П. Чехов называл 60-е годы «святыми», но, как и все явления культуры, парадок­сально, что эти «святые годы» шли под знаменем опровержения всякой святости, апел­ляцией к естественно - научному мировоззрению. Хотя этот призыв имел действи­тельно характер религиозной проповеди. Ведущим проповедником этой религии науки» был Дмитрий Иванович Писарев.

Писарев закончил историко-филологический факультет Петербургского уни­верситета в 1861 году. Защитил магистерскую диссертацию «Аполлон Тианский». С 1860 году об­ращается к активной публицистической деятельности. Весной 1861 году становится ве­дущим критиком журнала «Русское слово». В связи с общим движением правительства по «закручиванию гаек», как и Чернышевского, в июле 1862 году Писа­рева заключают в Петропавловскую крепость за памфлет в защиту Герцена. По ходатайству Г.Е. Благосветлова и материи Писарева летом 1863 года он получил раз­решение заниматься литератур­ной работой. Четыре с половиной года, которые он про­вел в за­ключении, был самым плодотворным в его жизни.

Конфликт с Благосветловым произошел по причине финансовой, поводом послужил конфликт личностного порядка: Благосветлов не пожелал извиниться перед Марией Маркович – близкой знакомой Писарева. Мария Маркович обиделась на Благосветлова за то, что он напечатал её статью без ука­зания её авторства. Выйдя на свободу, Писарев не стал налаживать отношения с Г. Бла­госвтловым, который уже издавал журнал «Дело». Вот что он писал Шелгунову в июне 1867 года: «Когда я увидел из его слов, что он считает себя за олицетворение журнала, и смотрит на своих главных сотрудни­ков, как на наемных работников, которых в одну минуту можно заменить новым ком­плектом поденщиков, тогда я немедленно разошелся с ним…» (Шелгунов Г. Е. Благосветлов \\ Благосветлов Г.Е. Сочинения. СПб. 1882. С.III). Последние полгода своей жизни он сотрудничал в журнале «Оте­чест­венные записки». Сам Г.Е. Благосвет­лов не стал искать с ним путей для примирения, вот что он писал Шелгунову по поводу смерти Писарева: «Он умер уже давно, как ум­ственный деятель, т.е. умер в конце про­шлого года» (Шелгунов Г. Е. Благосветлов \\ Благосветлов Г.Е. Сочинения. СПб. 1882. С.V).

Истинный философ - страдал психическим расстройством. Первый приступ психической болезни произошел по причине его несчастной любви к двоюродной се­стре – Р.А. Корелиной. Весной 1860 года Писарев попал в психиатрическую лечебницу, где провел полгода. Второй приступ психического заболевания произошел после его выхода из заключения. Свидетельствуют, что в среде своих знакомых он во время обеда все блюда смешал в одну тарелку и начал это есть, в другой раз в гостях он при всех начал раздеваться. Хотя далее его психическое состояние несколько стабилизиро­валось. Писарев рано ушел из жизни, утонув в Балтике под Ригой 4 июля 1868 года, есть свидетель­ства, что это было самоубийство, хотя ничего не доказано. Официально он утонул по причине «судорги в ногах». Похоронен Писарев на Волковом кладбище был напротив могилы Добролюбова.

Но до его физической смерти, в чем можно согласиться с Г.Е. Благосветловым, про­изошла значительно раньше его интеллектуальная «смерть», ибо нигили­стический кри­тицизм может быть лишь предварительным условием для позитивной умственной ра­боты. Писарев – идео­лог «нигилизма», для этой позитивной работы он должен был пе­рестроится или уйти в «небытие, что, по всей вероятности, он сделал. А если бы он «перестроился, то неизвестно, какие бы он принципы исповедовал, вполне вероятно, он превратился в ли­берально мыслящего популяризатора, пишущего популярные книжки по естествозна­нию, типа М. Антоновича или в преуспевающего «буржуа» типа Ю. Жу­ковского.

Так что можно сказать, что своей короткой интеллектуальной жизнью и своей своевременной смертью Писарев оставил значительный след в истории рус­ской культуры. Большую роль в пропаганде идей Д. Писарева сыграл крупнейший книгоиздатель Ф.Ф. Павленков, ко­торый был убежденным сторонником Д. Писарева, его личным другом и был влюблен в сестру Д. Писарева, на которой впоследствии же­нился, а за активное участие в организации сбора денег на памятник Писареву и учреж­дение стипендии его имени был арестован и сослан в Тверскую губернию. Собственно издательская деятельность Павленкова началась издания собрания сочинений Д.И. Пи­сарева (1866-1869). Павленков далее предпринял еще восемь переизданий собрания со­чинений – такого ко­личества раз не переиздавался ни один из русских писателей. Это обусловлено не только любовью Ф. Павленкова к этому мыслителю, но действительно большим спро­сом на произведения Д. Писарева. Д.И. Писарев был одним из самых чи­таемых писателей в дореволюционной России.

Уровень работ Д. Писарева сопоставим с уровнем работ Н. Чернышевского, но, кроме этого, присутствует це­лостный взгляд на культуру и работы написаны хорошим язы­ком. Его статьи стимулировали и побуждали мысль. Как правильно пи­сал в некрологе Ф. Павленков: «Исходной точкою всех его воззрений на окружающие явле­ния была неограниченная, фаталистическая вера в разум. Разум был его религией. Пе­ред мыслью он благоговел, только за ней одной он и признавал силу, прочность и бу­дущность. Этот святой язычник с анатомическим хладнокровием срывал с рассматри­ваемых предметов самые красивые оболочки, и если при вскрытии внутри их оказывалось пропорциональной частицы его божества, он безжалостно бросал рас­се­ченный предмет в мусор» (цит. Кузнецов Ф. Круг Д.И. Писарева. М., 1990. С.630-631).

Это же подтверждает друг Д. Писарева - Н.В. Шелгунов: «Писарев хочет, чтобы каж­дый, кого он учит ду­мать, был так же свободен, как он» (Шелгунов Н.В. Литературная критика. Л. 1974. С.270). Ибо: «В мире мысли – спасение человека, его выход из всех трудных положений жизни; только в мире мысли личность достигает полного своего развития и становится на высоту истинного человеческого достоинства; только в мире мысли лич­ность достигает истинной свободы» (Шелгунов Н.В. Литературная критика. Л. 1974. С.270). При всем этом наблюдается странный парадокс – никто не стал следовать «бу­кве» мировоззрения Писарева, ибо его мировоззрение могло быть лишь эффективным толчком для формирования самостоятельной мысли и совершенно не го­дилось для того, чтобы оформиться в какую-либо «доктрину».

Писарев- это «Базаров от философии», хотя с этим бы не согласился Н. Бердяев. Он «реалист- натуралист» и в этом по­следо­ва­тельно держит свою позицию, хотя, после критики его Лавровым в ра­боте «О публицистах- попу­ляризаторах и о естествознании» (1865), чувствуется, что он был склонен пойти по пути П. Лаврова, либо позитивизма. Я думаю, что так и было, если бы Писарев не погиб. Достаточно образован­ный и та­лантливый человек всегда способен понять при непосредст­венном общении другого та­кого же, принять его кри­тику. Многие старались принизить его значение, как Михайловский, Пле­ханов и др., но талант этого моло­дого человека безусловно виден: все его ра­боты написаны об­стоятельно, достаточно грамотно, пози­ция четко выдержи­вается.

1. ИДЕОЛОГИЯ РЕАЛИЗМА

Д. Писарев прекрасно осознает роль и задачу своей идейной установки в современно­сти. В своей статье «Реалисты» он отмечал, что после неудачной Крымской войны в российском обществе началось «брожение», все поняли необходимость реформ. Но он подчеркивал, что осознание этой необходимости еще не означает наличия знания, как проводить эти реформы. Он писал, что в России присутствует два факта: мы бедны и мы глупы. Но тут существует замкнутый круг – «.. мы бедны, потому что глупы, и мы глупы, потому что бедны. Змея кусает свой хвост и изображает собой эмблему, из ко­торой нет выхода». Особое внимание он уделяет тому, что наш умственный капитал надо экономно расходовать: не тратить его на пустые моральные рассуждения, а на приобретение реальных знаний, которые и помогут выйти из вышеуказанного замкнутого круга. Обращение к реальным знанием он называл «экономией умственных сил». Именно эта «экономия» увеличит умственный капитал, который, в свою очередь, в приложении к реальным потребностям промышленности, увеличит и степень благосостояния российского общества.

По Писареву: «Экономия умственных сил не что иное, как строгий и последовательный реализм»

Что такое сам реализм по Д. Писареву? Реализм это последовательное стремление к пользе и строгая экономия умственных сил, которая накладывает запрет на умственные занятия, не приносящие никакой пользы.

Как правильно подчеркивал Н. Бердяев: «Русский нигилизм есть радикальная форма русского просветительства» (О России и русской философской культуре. М., Наука. 1990. С.159)

«.. у Печориных есть воля без знания, у Рудиных – знание без воли; у Базаровых есть и знание и воля, мысль и дело сливается в одно твердое целое» (Писарев Д.И. Соч в 4 т. 1955.т.1 с.21)

ЕСТЕСТВОЗНАНИЕ

«Не богодельня, а мастерская может обновить человечество» (т.4.с.14)

Вот что писал Писарев в статье «Физиологические эскизы Молешотта»: «Газы, соли, кислоты, щелочи соединяются и видоизменяются, дробятся и разлагаются, кружатся и движутся без цели и остановки, проходят через наше тело, порождают новые тела – и вот вся жизнь, и вот история» (Писаре Д.И, Сочинения. Изд.5-е. Т.1. СПб., 1909. С.384)

Н. Карелин (Научное обозрение. 1900. №3-4), сравнивал Д. И. Писарева с «белокурой бестией» Ницше.

ОТРИЦАНИЕ ЭСТЕТИКИ

В связи с утверждаемыми им идеями реализма, Писарев приходит к идее уничтожения эстетики, действуя в противовес идея представителям «чистого искусства». Это во мно­гом роднит его Л.Н. Толстым, хотя этого сам Толстой не признавал.

Известно приписываемое ему высказывание – «сапоги выше Шекспира», хотя на самом деле автор этого высказывания Т. Карлейль.

«Эстетика, безотчетность, рутина, привычка – это все совершенно равносильные поня­тия. Реализм, сознательность, анализ, критика и умственный прогресс – это тоже рав­носильные понятия диаметрально противоположные первым» (Русское слово 1864. №10 С.26)

«Эстетика и реализм действительно находятся в непримиримой вражде между собой, и реализм должен радикально истребить эстетику, которая в настоящее время отравляет и обессмысливает все отрасли нашей научной деятельности, начиная с высших сфер научного труда и кончая самыми объективными отношениями между мужчиною и женщиною.. эстетика есть самый прочный элемент умственного застоя и самый надежный враг разумного прогресса» (Реалисты в конце14)

«В том-то и состоит пошлость всяких эстетических приговоров, что они произносятся не вследствие размышления, а по вдохновению, по внушению того, что называется го­лосом инстинкта или чувства. Взглянул, не понравилось – кончено дело: скверно, от­вратительно, безобразно» (Реалисты)

«Наши инстинкты, наши бессознательные влечения, наши беспричинные симпатии и антипатии, словом, все движения нашего внутреннего мира, в которых мы не можем дать себе ясного и строго отче5та и которое мы не можем свести к нашим потребно­стям или к понятиям вреда и пользы, - все эти движения, говорю я, захвачены нами из прошедшего, из той почвы, которая нас выкормила, из понятий того общества, среди которого мы развились и жили. Это наследство и составляет силу и основание всех на­ших эстетических понятий» (Реавлисты)

«Эстетика, безотчетность, рутина, привычка – это все совершенно равносильные поня­тия. Реализм, сознательность, анализ, критика и умственный прогресс – это также рав­носильные понятия, диаметрально противоположные первым»

«Из всех реалистов только одни естествоиспытатели, раздвигающие пределы науки но­выми открытиями, работают для человечества вообще, без отношения к отдельным на­циональностям и к различным условиям места и времени»

ТЕОРИЯ «РАЗУМНОГО ЭГОИЗМА».

2. КУЛЬТУРОЛОГИЯ

Наибольший интерес вызывает его работа «Очерки по истории труда», которую можно назвать пер­вой культурологической работой в России, в этом отношении цензоры до­вольно адекватно отразили её сущность, потребовав изменить название этой работы на «Зарождение культуры».

Интересен образ пирамиды, который потом воспроизведет сторонник «органицистской концепции» в социологии Стронин.

«Человеческое общество в первоначальной его форме можно представить себе в виде пирамиды, разгороженной на несколько этажей. В самом нижнем этаже работают люди, добы­вающие сырые ма­териалы; они находятся в непосредственном соприкосно­вении с землею, и их этаж составляет осно­вание всего строения, потому что в остальных ярусах люди только пере­рабатывают или передают друг другу из рук в руки то, что отрывают от земли обитатели ниж­него яруса. Во втором этаже со­вершается ме­ханическая и химическая переработка добытых ма­териалов. В третьем этаже действуют люди, занимающиеся перевозкою и устраивающие пути сообщения. В четвертом оби­тают все раз­нообразные классы людей, живущие производитель­ным трудом низшего этажа.

Равновесие этой общественной пирамиды будет тем устойчивее, чем обширнее будут нижние два этажа в сравнении с верхними и чем значительнее вес нижних этажей будет превышать тя­жесть верхних.» (Писарев Д.И. т.2 с. 328 1955)

«В тех цивилизациях, которые уже погибли, и в тех, которым угрожает погибель, нару­шались и нарушаются самым неосторожным образом оба условия, необходимые для устойчивого равно­весия. В каждой из пирамид, соответствующих этим цивилизациям, устроен очень замыслова­тый механизм, посредством которого большая часть продуктов, добываемых и превращаемых в двух лишних этапах, с мгновенной быстротою переносится на верхний ярус, где они тотчас же и потребляются» (т.2 с.329)

Писарев за базу общества берет две потребности: материальная потребность и потребность в общении. Прогресс общества состоит именно в совершенствовании ума и форм социального общения:

«Первое усилие изобретательного ума, проявившееся в том, что человек вооружился какой-нибудь деревянной дубинкой или попробовал на каком-нибудь бревне переплыть через* небольшой ручей, было, может быть, самым удивительным подвигом человечества, самым верным и блестящим предзнаменованием будущей великой судьбы нашей породы.

Первая попытка сближения человека с человеком, попытка выразившаяся каким-ни­будь безобразным мычанием, подергиванием лицевых мускулов и беспокойным дви­жением руки, была, по всей вероятности, важнее и плодотворнее по последствиям, чем самые удивительные и сложные комбинации позднейших создателей римского права» (Писарев Д.И. Избранные философские и общественно-политические статьи. ОГИЗ. 1949. С.159-160)

«Великая, богатая и могучая природа человека, совершившая в своем славном младенчестве столько героических умственных подвигов в деле завоевания внешней природы, истощается и уродуется именно теми условиями жизни, которые представ­ляют жалкие и пагубные отклонения от великого дела производительного и постоянно расширяющегося труда» (Писарев Д.И. Избранные философские и общественно-поли­тические статьи. ОГИЗ. 1949. С.170)

«Война, политика, рабство, эксплуатация, воровство и грабеж – все эти различные ви­доизмене­ния одного общего начала приводятся в стройные и красивые системы. Чело­веческий ум раз­вертывается во всем своем величии и блеске и производит в этом на­правлении такие же пре­восходные усовершенствования, какими двигаются в области производительного труда паро­вые машины и приложение химии к земледелию. Не рискуя ошибиться, можно даже сказать, что элемент присвоения развился гораздо бы­стрее, чем элементы труда и обмена услуг» (т.2 с.278)

«Элемент присвоения преобладает во всех существующих обществах, везде и всегда искажает природу человека и во всех бедствиях частной и общественной жизни является единственной причиной страданий и преступлений» (т.2 с.279)

«человек есть самое сложное явление природы, всего менее доступное наблюдению и почти со­вершенно недоступное опыту» (т.2 с.280)

«государственные формы, политический смысл и даже национальное чувство составляет пря­мое следствие элемента присвоения..» (т.2 с.282)

«Преобладание военного и торгового элемента всегда и везде мешает разнообразию знаний, затрудняет сношения и сближения между людьми, делает невозможным пря­мой обмен продуктов и быстрое обращение мыслей и, таким образом, удерживает массы на самом низком уровне промышленного и умственного развития» (т.2 с.292)

«Губителями цивилизаций оказываются два класса людей - воины и купцы, вовлекаю­щие на­роды в две роковые ошибки: систематизированную войну и в изнурительное развитие торгового паразитизма» (т.2 с.324)

«Природа человека всегда была так же способна к беспредельному развитию, как при­рода, ок­ружающая человека, всегда была способна к бесконечному разнообразию ви­доизменений и комбинаций; но человек не мог сразу понять ни себя, ни природу; он и до сих пор понимает не­верно и неполно как самого себя, так и те бытовые условия, при которых деятельность его мо­жет быть плодотворна, развитие – быстро и успешно, и счастье – по возможности совершенно. Из этого неполного и неверного понимания, как из вечно открытого ящика Пандоры, сыплются и льются роковые ошибки, и только в этих ошибках заключаются причины всякой бедности и всяких страданий» (Писа­рев Д.И. Избранные философские и общественно- политические ста­тьи. Огиз, 1949 с.172)

«Человеческий ум развертывается во всем своем величии и блеске и производит в этом направлении такие же превосходные усовершенствования, какими являются в области производительного труда паровые машины и приложение химии к земледелию. Не рискуя ошибиться, можно даже сказать, что элемент присвоения развился гораздо бы­стрее, чем эле­менты труда и обмена услуг..» (Огиз, с.218-219)

МЕХАНИЗМЫ МОДЕРНИЗАЦИИ

«Реалисты (Нерешенный вопрос»:

««Механический путь» – это революционное преобразование общества путем переворота «снизу» причем ему должно предшествовать интенсивное воспитание масс, так как «…умные и сильные люди всегда будут одерживать перевес над слабыми и ту­пыми или притупленными».

«Химический путь»- это социалистическое преобразование общества путем мирного перевоспитания эксплуататорских классов силой естествознания и социалистических идей, что приведет в конечном счете к изменению «направления мыслей» и руководи­телей общества, представляющих интересы этих классов. «Химический путь» предполагает перевоспитание капиталистов в «мыслящих и расчетливых руководите­лей народного труда» с помощью распространения силами «реалистов» естественнона­учных социалистических знаний» (Кузнецов Ф. Круг Д.И. Писарева. М. 1990. С.310)

Но возможность 2химического» пути далее стала вызывать большие сомнения. Далее Писарев отказывается от этой идеи, в частности, в статье «Исторические идеи О. Конта».

3. ПРОБЛЕМЫ ЛИТЕРАТУРЫ

Писарев, по мнению Н.К. Михайловского, - это последний выдающийся русский кри­тик.

Писарев и Зайцев отрицали значение Пушкина и Лермонтова для современной им эпохи.

Как писал Ив. Иванов: «Базаров явился истинным Магометом нигилистического Ал­лаха и снабдил Писарева самыми эффектными рисунками новых слов и «реалистиче­ских» взглядов» (Иванов Ив. История русской критики. Ч.3, 4. СПб. 1900. С.621).

ЛИТЕРАТУРА:

1. Писарев Д.И. Исторические эскизы. М., 1989.

2. Писарев Д.И. Сочинения в 4-х томах. М., 1955-1956.

3. Коротков Ю. Писарев. М., 1976.

4. Карелин Н. Д.И. Писарев \\ Научное обозрение. 1900. №3-4.

5. Благосветлов Г.Е. Сочинения. СПб. 1882. (19260).

2. ПУБЛИЦИСТЫ «РУССКОЕ СЛОВО»

Надо отметить сатирика Д. Минаева, который печатал из номера в номер сатирическое обозрение «Дневник темного человека», который был своеобразным сатирическим ревю. С позиций наивного, т.е. «темного» человека Минаев высмеивал Каткова, либе­ральные журналы и врагов «Русского слова». Он ушел из «Русского слова» осенью 1864 года, разойдесь в оценке романа «Отцы и дети».

В конце 1865 года в журнал приходит Ткачев, который заменяет Зайцева в роли составителя «Библиографического листва».

1. ЗАЙЦЕВ В.А. (1842-1882)

Варфоломей Александрович Зайцев – выходец из семьи мелкого чиновника, учился на юридическом факультете Петербургского университета (1858-1859), затем на медицинском факультете Московского университета (1859-1862) и в Медицинско - хи­рургической академии в Петербурге. В 1863-1865 гг. – сотрудник журнала «Русское слово» (вел «Библиографический листок»). Далее занимался переводами. В частности, он заменил в качестве редактора перевода «Всемирной истории» Ф. Шлоссера с 10-го тома Чернышевского. После покушения Каракозова был заключен на 4 месяца в Пе­тропавловскую крепость, а в 1869 году Зайцев эмигрирует, вступает в I Интернацио­нал, в начале 80-х гг. сближается с группой Г. Плеханова.

В.А. Зайцева – русский «прудонист», дарвинизм в его изложении приобрел расистскую окра­ску.

Близкий друг Зайцева – Н.Д. Нежин (Нежин Наша наука и ученые\\ Книжный вестник 1866

В. Зйцев – юнкерская поэзия Лермонтова годна лишь для чахоточных барышень.

Зайцев допустил две досадные грубейшие ошибки, свидетельствующие о его некомпетентности и которые стали предметом публичного обсуждения. Во-первых, Зайцев в статье «Последний философ-идеалист» расхваливал А. Шопенгауэра, считая его философию мостом перехода от идеализма к материализму.. За это его саркастиче­ски высмеял Антонович.

Во-вторых, Зайцев в рецензии на книгу Катрфажа «Единство рода человеческого» (Русское слово. 1864. №3 или №12), исходя из теории К. Фохта о неравноценности че­ловеческих рас, высказал мысль, что негры не могут пользоваться равными правами с белыми, т.е. они органически обречены быть рабами. Это также было подвергнуто кри­тике Антоновичем. Что самое больное для Зайцева – его раскритиковал ближайший друг – Ножин, который в «Искре» (1865, №8) подверг критике это ошибочное положение В. Зайцева.

В этом сыграл скандальную роль Антонович, критика философских ошибок была столь убедительно им проведена, что Зайцев сам признал ошибочность оценки работ Сеченова, хотя признал ошибочность трактовки Шопенгауэра частично.

\

2. СОКОЛОВ Н.В. (1835-1889)

Николая Васильевич Соколов – кадровый военный, учился в различных военных учеб­ных заведениях, в 1857 году закончил Академию генерального штаба. Участвовал в боевых действиях на Кав­казе. Получив шестимесячный отпуск в 1860 году он едет в Пекин и Лондон, за границей встречается с Герценом. Через него знакомится с Пру­до­ном и увлекается идеями анархизма. В 1862 году уходит в отставку в чине подполков­ника, сотрудничает в журнале «Русское слово». Выезжает в Париж, где снова встречается с Герценом, дает уроки его дочерям, встречает и с Прудоном, пишет там брошюру «Социальная революция» (1864), где видно влияние идей Прудона. Осенью 1865 года он выступил инициатором «стачки» против «эксплуататора» Благосветлова, к нему примкнули Зайцев и Писарев. Он считал «эксплуататором» не только Благосвет­лова, но и Некрасова, требуя от них построения принципов работы журналов на социалистических равноправных началах. Был предъявлен ультиматум, который опуб­ликован в «Русском слове» (1865, №11), Благосветлов этот ультиматум проигнориро­вал, в результате Зайцев и Соколов вышли из журнала.

Соколов известен работой «Отщепенцы», которая написана со­вместно с Зайцевым, но из­дана была под его именем. Считается, что первую часть этой книги – «Историческое отщепенство» была написана Зайцевым, а вторая «Современное отщепенство» была написана Соколовым. Эта книга была популярна в среде народовольцев. Выход книги совпал с покушением Каракозова, весь тираж (2000 экз.) был арестован, но в литографических вариантах эта книга ходила в среде революционной молодежи, а да­лее было осуществлено чайковцами издание книги в Женеве (1500 экз.), который был полностью переправлен в Россию. Идеи этой книги во многом повлияли на мировоз­зрение долгушинцев.

По причине содержащихся в книге «Отщепенцы» революционных идей Соколов был вместе с Зайцевым арестован. На суде доказывал, что идеи социализма совпадают с идеями христианства. В 1867 году он был осужден на год и четыре месяца и заключен в Петропавловскую крепость. Потом отбывал ссылку в Астраханской губернии. При со­действии чайковцев, в 1872 году бежал, оказался за границей. Чайковцы рассчитывали на то, что Соколов будет сотрудничать вместе с Лавровым в журнале «Вперед». Но по­лучилось иначе - Соколов примкнул к бакунистам, которые находились в конфликте с сторонниками Лаврова.

Соколов был человеком маргинального поведения. Его шумная драка, в результате ко­торой он жестоко избил В. Смирнова, сотрудника журнала Лаврова, привела к тому что он окончательно лишил себя возможности активно участвовать в политической деятельности. В ссылке Соколов пристрастился к спиртному, а в эмиграции оконча­тельно спился. Хотя авторитет его был достаточно высок в революционных кругах до конца жизни. В 1875 году он вместе с Г. Лопатиным стал основателем Русской библиотеки в Париже, которая была интеллектуальным центром революционной эмиг­рации (она под названием Тургеневской русской библиотеки просуществовала до Вто­рой мировой войны и была уничтожена гитлеровцами). В 1878 году ему предлагали командование бригадой испанские инсургенты, восставшие против короля Альфонса. Простудившись на похоронах революционера-эмигранта Н. Преферанского, Соколов умер в Париже в больнице для бед­ных..

Идея написания книги возникла в связи с выходом книги французского публициста-ре­волюционера Жюля Валлеса «Отщепенцы» (1865). Он решил её перевести, но убе­дился в том, что Ж. Валлес анализирует этот фе­номен с «безыдейных позиций». Он решил наполнить идейным содержанием феномен «отщепенства» (маргинальности). Книга получилась «лоскутная» – туда было включено введение Ж. Валлеса, отрывки произведений различных западноевропейских писателей, глава из книги Вольнея «Руины» и т.д. Необработанность идей, компиля­тивность сильно снижают достоинства книги, хотя это частично компенсируется пафо­сом, яркостью и эмоциональной насыщенностью данной книги. Отщепенцы, по мнению авторов, это те маргинальные люди, которые создают все ценности, делают от­крытия, двигают вперед цивилизацию. В отличие от них другие – это лишь те, которые пользуются их благами, - это толпа «практических тунеядцев» - потребителей этих благ, развратное общество «практиче­ских людей». По их мнению: «Отщепенцы, люди живые, отрицающие мертвечину ста­рого общества, верую непоколебимо в будущее, с чувством непритворного горя, близ­кого к отчаянию, смотрят на бедствия самого мно­гочисленного и бедного класса лю­дей, на бедствия и страдания рабочего народа. И вот, желая всеми силами разума и воли облегчить его жалкую участь, они вступают в борьбу с его вечными и неизмен­ными врагами, с тунеядцами, лихоимцами и палачами. Этой борьбе они, бесстрашные* отрицатели, философы, революционеры, посвящают свою жизнь и готовы жертвовать ею, даже без надежды помочь своим самоотверже­нием» (Соколов Н.В. Отщепенцы \\ Шестидесят­ники. М.. 1984. С. 237-238)

Отщепенцы создают утопии, которые стремятся реализовать в жизнь. «Эти независи­мые характеры не увлекаются жалким желанием играть роль в обществе лихоимцев и грабителей. Интересы этого общества чужды им, и они, не обращая внимания на пре­зренные передряги плутов и тиранов, ревностно трудятся, отыскивая истину и обличия неправду» (Соколов Н.В. Отщепенцы \\ Шестидесят­ники. М.. 1984. С. 238)

К ним авторы относят первых христиан, утопистов – Мора, Кампанеллу, Морелли, Мабли, Фурье, и естественно своего учителя – Фурье. Они признают, что идеи утопистов остались неосуществленными, но в их идеях, по мнению авторов, больше здравого смысла, чем «в нелепой практике современных им обществ» (там же, С.239) Они желают справедливости, но не этого же желают все правители и законодатели? Но они делают это на словах – для них эти принципы – лишь прикрытие их неблаговидных дел, а утописты хотят претворить эти прекрасные принципы в реальность. Вот в этом-то главное различие утопистов по сравнению с «практическим мудрецами»: «Да, глав­ная вина, главная нелепость утопистов, в глазах практиков, - их последовательность, их убеждение, что принципы должны быть слиты с фактами, что теория и жизнь не могут противоречить друг другу. Практика состоит, следовательно, в постоянном противоре­чии своим принципам, в бесконечном ряде соглашений со всевозможными встречаю­щимися по пути условиями, в осуждении себя на деятельность, заведомо ложную в теории, в самоотречении, в самоунижении, в нравственном самоубийстве. Какая муд­рость!

Практические мудрецы, насмехаясь над их утопиями, забывают, какое позорное пора­жение претерпевали всегда их собственные мудрые и практические планы социального устройства.*

Что сталось с вашими монархиями, республиками, союзами, империями, конститу­циями? Сколько было у вас споров насчет лучшего политического устройства! Сколько раз каждая из споривших партий имела случай доказать на опыте превосходство своей системы! И что же? Выдержало ли хоть одно из ваших практических изобретений опыт времени?» (Соколов Н.В. Отщепенцы \\ Шестидесят­ники. М.. 1984. С. 240-241)

Вот что утверждают авторы в конце своей книги: «..нет ничего живее Отщепенства, в котором во веки веков искали и нахо­дили спасение все честные и разумные люди, на­чиная с первых христиан и кончая по­следними социалистами.

Не понять тебе, практическому тунеядцу и лихоимцу, бессмертной идеи отщепенства, которое наводит на тебя невольный ужас. И страшно становится тебе за мерзкую прак­тику, когда ты видишь, что есть живые люди, есть Отщепенцы, которые отрицают ее смысл и с отвращением от нея удаляются» (Соколов Н.В. Отщепенцы \\ Шестидесят­ники. М.. 1984. С.304)

Авторы подробно анализируют динамику существования верований. В начале, когда учение только зарождалось и распространилось, его принимали за истину. В это время вера была жива и сильна: люди знали тогда, во что и чему они веруют. Но проходит время, социальная ситуация меняется, но потомство так и верует по преданию и при­вычке, но уже теряет сознание и чувство заветной веры: «Передаваясь из рода в род по завещанию, старое учение постепенно искажается, утрачивает прежнее свое значение, а вера обращается в притворное чувство и сохраняется только на словах. Как ни звучны эти слова, но нет в них выражения веры, той чистосердечной и пылкой веры, которая некогда заставила людей волноваться, страдать и умирать. Старое учение господствует, но только по наружности; ему следуют, но уже без веры в его истину» (Соколов Н.В. Отщепенцы \\ Шестидесят­ники. М.. 1984. С.225)

Как писал: «Отрицание - это дух истории, это сама жизнь. Поэтому и самый прогресс есть не что иное, как прогресс отрицания, его развитие и непрекращаемое движение» (Русское слово, 1862. №5. III. С.11)

Все эти взгляды базируются на определенной социологической концепции. Вот как они видят становление западноевропейской культуры. Оно выросло из Рима. Что по их мнению представляло римское общество? Это не единое общество – это общество по­стоянной борьбы между эксплуататорами и эксплуатируемыми: «В этом грубом обще­стве все отношения еще откровенны, посты и сводятся к двум категориям: лихоимство и насилие – плебеи и рабы. Рабство – плод физического насилия, военной победы, ус­ловие повергнутого наземь с ножом у горла противника; лихоимство – плод мошенни­чества, победы на более обширном поле борьбы за существование в анархическом об­ществе, условие жертвы, гибнущей с голода. Из этих двух отношений развилось все древнее общество и вся его история» (Соколов Н.В. Отщепенцы \\ Шестидесят­ники. М.. 1984. С.196)

Но и новый мир базируется на этих принципах. Феодализм базируется на грабеже: «каждый собственник – разбойник. Капитал его – неприступный замок, добрый конь и хорошее вооружение; проценты с него – добыча грабежа. Нет еще ни банков, ни биржи, ни акций, ни векселей, ни облигаций; все дело делается просто: он собственник – он грабит, без лукавства и притворства, без страха и упрека – по-рыцарски. Духовенство, живущее в таких же укрепленных аббатствах, как и замки рыцарей, умеющее также хо­рошо ездить верхом и управлять копьем, - тоже собственник и тоже грабит. Кроме того, оно не пренебрегает пускать в ход и духовное оружие. «Кошелек или жизнь?» – говорят рыцари. «Десятину или душу?? – вторят им аббаты. «Плати или умри!» – пред­лагают первые. «Плати или иди в ад!» – подтверждают вторые» (Соколов Н.В. Отщепенцы \\ Шестидесят­ники. М.. 1984. С.197)

Так вот из этого и возникло новоевропейское общество: «Таким образом из бесцере­монной шайки хищников, обдирал, разбойников, грабивших в силу своего кулачного права и не помышлявших ни о каких теориях, политика королей, религия пап и наука юристов выработали трех главных представителей, три столпа современного общества – солдата, продавца индульгенций и палача, во всем их благочинии, во всей их законной помпе, во всем величии их сана» (Соколов Н.В. Отщепенцы \\ Шестидесят­ники. М.. 1984. С.200)

«Таким образом из бесцеремонной шайки хищников, обдирал, разбойников, грабивших в силу своего кулацкого права и не помышлявших ни о каких теориях, политика коро­лей, религия пап и наука юристов выработали трех главных представителей, три столпа современного общества – солдата, продавца индульгенций и палача, во всем благочи­нии, во всей их законной помпе, во всем величии их сана.

Грабеж и лихоимство организовывались – практики победили. Историки прогресса на­зывают это началом нового времени, восходом солнца цивилизации над ночью варварства!» (Соколов Н.В. Отщепенцы \\ Шестидесятники. М, 1984. С.200).

«Живой думай о живом! А нет ничего живее Отщепенства, в котором во веки веков ис­кали и находили спасение все честные и разумные люди, начиная с первых христиан и кончая последними социалистами.

Не понять тебе, практическом тунеядцу и лихоимцу, бессмертной идеи отщепнства, ко­торое наводит на тебя невольный ужас. И страшно становится тебе за мерзкую практику, когда ты видишь, что есть живые люди, есть Отщепенцы, которые отрицают её смысл и с отвращением от неё удаляются» (Соколов н.В. Отщепенцы \\ Шестидесят­ники. М., 1984. С.304).

Соколов «Экономические иллюзии» \\ Русское слово 1865. №4-5.

3. ЩАПОВ А.П. (1831-1876)

Афанасий Прокопьевич Щапов - историк и публицист с достаточ­ным уровнем философского развития своего мировоззрения. Он не принадлежал к близкому кругу сотрудников «Русское слово», но печатался в нем и был родственен по мировоззренче­ским установкам взглядам Д. Писарева. Кроме «Русского слова» со­трудничал в журналах «Отечествен­ные за­писки», «Время», «Век».

А. Щапов за­кончил Иркут­скую духовную семинарию и Казанскую духовную академию. Читал курс лекций рус­ской истории в духовной академии. В 1861 году за революционную речь на панихиде по жертвам из­вестного Безденского восстания кре­стьян в Казанской гу­бернии во главе с крестьянина Антона Петрова (убито было по официальным данным около 100 кре­стьян, а по не­официальным более трехста) был арестован. В этой речи он провозгласил Христа – демократом. Хотя после до­просов и раз­бирательств он был освобожден, но был лишен права преподавания. В тюрьме он пишет письмо Александру II., где излагал идею о создании Российской федерации са­моуправляющихся областей (земств). Царь в ответ дал указание внимательно следить за А. Щаповым. В 1862 году по подозрению за связь с Герценом и Огаревым власти намеревались его выслать в далекий Батаевский монастырь, но благодаря актив­ному участию Чернышевского и Благосветлова, он был выслан в Иркутск. Там он вел активные этнографические исследования Сибири, продолжает печататься. Но материальные затруднения, смерть жены подтачивают его силы, и в 1876 году он, за­бытый всеми умирает от тубер­кулеза.

РАЗУМ И ТЕМПЕРАТУРА: ПСИХОФИЗИОЛОГИЯ РУССКОЙ ИСТОРИИ

Афанасий Щапов мыслитель довольно оригинальный, - он объяснял специфику русского народа климатическими усло­виями, прежде всего холодным климатом в Рос­сии, который за­медляет процессы мышления: «..если холод, вообще, замедляет и пони­жает быстроту распространения возбуждений по нер­вам, то, естественно, и холодный климат необходимо должен обусловли­вать медленное распро­странение по нервам и, следовательно, вообще, более притупленную или вялую возбуждае­мость и восприим­чивость нервной чувствительности» (Щапов А.П. Сочинения в 3-х томах. Том III. СПб., 1908. С.7)

Именно вследствие этой слабой возбуждаемости русскому народу, по мнению Щапова, нужно было долго смотреть и воспринимать достижения западной мысли, чтобы «…мало-помалу возбу­дить и раз­вить в себе самостоятельную умственную способность изобретательности» (Щапов А.П. Сочинения в 3-х томах. Том III. СПб., 1908 С.19)

Был склонен объяснять специфику русской нации на основе специфического строения черепа. При всей этой методологически довольно слабой основе он достаточно осведомлен в фактах рос­сий­ской истории и дает во многом правильное понимание её сущности. Вот как он объясняет от­ставание русского народа от Европы: «Древняя, до­петровская Россия не обладала и не могла обладать, с самого начала своей истории, та­кими воспитательными, образовательными и возбудительными си­лами и средствами, чтобы не только противодействовать притупляющему влиянию хо­лодного климата и других обстоятельств, но и дать этой, естественно - умеренной вос­приимчивости и чув­ствительности народной нервной организации надлежащее нормальное возбуждение и прогрессивное направление» (Щапов А.П. Сочинения в 3-х томах. СПб., 1908. Т.3. С.11)

А на Западе «…христианство так возбудительно импульсировало умы, что произвело са­мую живую деятельность умозрительных способностей, породило энтузиастическую борьбу мистики и схоластики и, потом, протестантства и католичества, а в среде рус­ского народа оно не возбудило никакой теоретической или рационалистической само­деятельности умозрительных способностей. Потому средневековая умственная истории русского народа не представляет никакой борьбы философских и умозрительных идей» (Щапов А.П. Сочинения в 3-х томах. СПб., 1908. Т.3. С.21). И, по его мнению, только сильное впечатле­ние могло разбудить русский народ, как например, петровские преобразования.

Он дает своеобразную психофизиологическая концепцию истории русской культуры. У язычников нервно-мозговая организация была неразвита, а мысль была аффективно окрашена, выражалась эмоционально. Поступки также были аффективны, произ­водст­венная деятельность имела нерациональный характер: «Отсюда, естественно, проистекало преобладание грубого, пассивного сенсуализма в миросозерцании и гос­подство неудержимо-рефлективных, инстинктивно - самосохрани­тельных мыслей, чувств и желаний в теургических, идолопоклоннических, обрядовых действиях» (Ща­пов А.П. Сочинения в 3-х томах. СПб., 1908. Т.3. С.523)

Далее, после появления христианства, люди от аффективного мышления и поведения, внешне выра­женного, перешли под его воздействием на внутреннее: «…когда христианская проповедь страха Божия и образ страшного суда произвели на нервную сис­тему наших предков сильное возбудительное впечатление, - монотеисти­ческое чув­ство страха единой невидимой силы Божьей в природе, отвлекая ум от фе­тишистски- боязливого, пассивно-сенсуального созерцания предметов природы к умо­зрительному богомыслию, и удерживая их нервно-мозговую способность усиливания рефлексов го­ловного мозга в усиленных мышечных движениях, таким обра­зом естественно развивало в них нервно-мозговую способность задерживания рефлексов головного мозга, впервые сосредотачивало умы в отвлеченной самодея­тельности мысли в сфере умозрительного богомыслия» (Щапов А.П. Сочинения в 3-х томах. СПб., 1908. Т.3. С 523)

«Вместе с тем, как древние предки наши, отвлекаясь от фетишистского страха природы идеей единого небесного Бога, привыкали спокойно и безбоязненно смотреть на все окружающие их предметы и явления, - в нервно-мозговой организации их естественно стали развиваться, во-первых, способность задерживания рефлексов головного мозга – сила умственного сосредоточения, мышления, и, во-вторых, способность не одного страха, но и удивления. Именно после первобытного преобладания нервно-мозговой способности усиливания рефлексов головного мозга над способностью их задержива­ния, христианское чувство страха Божия, отвлекая умы от фетишистского страха пред­метов и явлений природы, и сосредоточивая их на умозрительной, отвлеченной идее единого Бога, таким образом, естественно, впервые сдерживало первобытное неудержимо-рефлективное проявление чувств и мыслей в обширных отраженных мы­шечных действиях и приучало умы к самососредоточению, к мышлению. Богобоязнен­ные предки наши теперь уже не тратили всей энергии чувства и представления в реак­ции наружу, в обширных отраженных мышечных движениях, беспрестанно вызывав­шихся прежде фетишистским страхом таинственных сил природы, а сосредотачивали эту энергию чувства и представления в процесс монотеистически-теологического раз­мышления, в «богомысли»» (Щапов А.П. Сочинения в 3-х томах. СПб., 1908. Т.3. С.436)

Афанасий Щапов считал: «Критический скептицизм, рациональное сомнение – это ис­торический отсчет разума народов или обществ, критика прожитой истории и добытых ею результатов миросозерцания, это острый нож рассудка против предрассудков ру­тины и застоя» (Щапов А.П. Сочинения в 3-х томах. СПб., 1908. Т.3. С.348)

Он убежден, что: «Только с развитием разума, с развитием и расширением умственных истин, могут раз­виваться и нравственные истины и убеждения и поступки. Русская же история ясно по­казывает, что чем меньше развит был разум русский науками, чем дальше в древность, когда вовсе и наук не было, тем грубее были нравы русского на­рода» (Щапов А.П. Со­чинения в 3-х томах. СПб., 1908. Т.3. С.146)

Россия еще не вышла полностью из состояния языческой дикости: «Ни что так не чу­ждо нашему обществу, как элемент рациональной и критической са­модеятельности мышления, элемент живой деятельной мысли, живой идеи, живого слова. Все наши общественные собрания, разговоры и беседы, особенно в провинции, характеризуются большей частью бессодержательностью, бессвязным сбором болтовни пустомелей, скудостью умственных, мыслительных сил, вопросов и интересов, отсутствием или крайним недостатком живой мысли, новых светлых идей, живого слова» (Щапов А.П. Сочинения в 3-х томах. СПб., 1908. Т.3. С.168)

В этом состоит причина отставания России от западноевропейской культуры: «...вековое преобладание низших познавательных способностей – чувств, памяти и во­бражения и вековое отсутствие предварительного, генеративно-последовательного ис­торического развития рациональной, теоретической силы мышления, в связи с восточно-византийским консервативным умственным складом русского народа, были причиной того, что русская мысль никогда сама в себе не вырабатывала и не испытала того могучего духа сомнения и скептицизма, который всегда является предтечей духа исследования и критики и служит могучим мотивом к неутомимым самостоятельным умственным изысканиям и работам» (Щапов А.П. Сочинения в 3-х томах. СПб., 1908. Т.3. С.348)

РАСКОЛ И ЗЕМСТВО

Раскол есть протест земства против правительства. Потому считает Щапов, раскол имеет характер не религиозный, а гражданский. Проблема возникла тогда, когда зем­ство выбрало царя, но царь стал править не согласно установлениям земства, потому и образовался раскол в обществе и земство отдалилось от царя. А царь Петр вообще по­хоронил Старую Русь. Дух Степана Разина и дух стрельцов выразился в расколе..

ЕСТЕСТВОЗНАНИЕ И ЭКОНОМИКА

А. Щапов считал, что идеалисти­ческая философия и эстетика аристократичны, а есте­ственные науки демократичны. Но вот в чем парадокс, министр народного просвеще­ния кн. Ширинский-Шахматов уп­разднил преподавание философии в 50-е годы под тем предлогом, что именно философия вредна, а только естественнонаучные дисциплины политически ней­тральны.

В этом отношении интересна его статья «Естествознание и народная экономия (Посвящается Д.И. Писареву и всем сотрудникам «Русского слова»)», которая была на­печатана в «Русском слове» в 1864 году (№1).

«...не идеалы и, вообще, не теоретический путь, а экономический утилитаризм есть, на первой поре, лучший путь для того, чтобы мало-помалу ввести рабочие массы в естественно-научную область реализма. Умственное развитие и просвещение масс мо­жет идти с успехом только параллельно, одновременно с реальным, экономическим развитием их материального быта, с реальным практическим показанием им пользы ес­тественнонаучного просвещения на деле, в практической жизни, в ее действительных вопросах и потребностях. Для того, чтоб постепенно развить в массах любовь и стремление к естествознанию, им нужно на деле раскрывать практическую пользу зна­ния природы и на опыте показывать применение ее к их экономическому быту. Идеалами и даже школами массы никогда или, по крайней мере, чрезвычайно долго не ввести в великий храм естественнонаучного реализма» (Щапов А.П. Естествознание и народная экономия \\ Шестидесятники. М., Советская Россия. 1984. С.359)

А.Щапов считал, что ведущими факторами прогресса общества является реальное зна­ние и экономика. В связи с этим он довольно скептично относится к «историко-юридической» школе (Кавелин, Чичерин и т.д)., которые считают, что политические реформы и улучшение институтов управления приведут к улучшению жизни общества и к прогрессу Он сам себя критикует, считая свою идею о земствах и народном самоуправлении в провинциях фиктивной идеей и заблуждением. Он считал: «Все юридические теории, без теории строго реальной и экономической, почти ничего не значат, не имеют основы и почвы для своего осуществления и не могут вести общества прямо к главнейшей его цели – экономическому и умственному развития и совершен­ствованию» (Щапов А.П. Естествознание и народная экономия \\ Шестидесятники. М., Советская Россия. 1984. С.362).

А. Щапов придерживается более другой школе – школе «экономической», к которой он относит, в частности, Н. Чернышевского: «Рациональная экономическая теория раскрыла нам, что невозможно никакими историко-юридическими или административ­ными мерами искоренить в мире голод и бедность, перестроить, преобразовать экономический склад общества без единственно могучей и преобразовательной силы – без рациональной, естественнонаучной экономии и организации рабочих и производи­тельных сил народа, без естественнонаучных ключей и руководств к разнообразным кладовым и мастерским экономии природы.» (Щапов А.П. Естествознание и народная экономия \\ Шестидесятники. М., Советская Россия. 1984. С.365)

3. ФЕНОМЕН «НИГИЛИЗМА» В ЕВРОПЕЙСКОЙ КУЛЬТУРЕ

3АКЛЮЧЕНИЕ: «РАСКОЛ В НИГИЛИСТАХ»

«Раскол» между «Современником» и «Русским словом» – это раскол не в идейных позициях, которые во многом сродни. Это вернее, как подчеркивал Н. В. Шелгунов всего, раскол между поколениями революционеров - демократов – «молодыми» и «юными». Он выразился в том, что молодежь разделилась на «общественников-добролюбовцев» и «естественников-писаревцев», - эта граница раздела имеет основание – мы знаем получившее более четкие границы разделение русской интелли­генции второй пловины XX века на «лириков» и «физиков». Но в то время это разделение не приобрело еще чет­ких границ, потому довольно тяжело найти четкие границы разделения по методологи­ческому признаку. Тут напластовалось все: и выше­указанное разделение на большую склонность сотрудников «Современника» к антропологической проблематике, на не­большую разницу в возрасте, и просто корпоративные интересы журналов. Последнее, на мой взгляд, играло значительно большую роль, чем все остальное. Эти противоречия были высмеяны в частности в романе В. Клюшникова «Марево» и в романе Н.А. Бла­говещенского «Перед рассве­том». При всех противоречиях «добролюбовцы» и «писаревцы» – это просто разновидности демократов-шестидесятников.

Первый этап полемики начался со статьи Антоновича «Асмодей нашего времени» (Современник, 1862, №3), которая была посвящена разбору романа Тургенева «Отцы и дети». Антонович доказывал, что Тургенев стремился своим романом очернить молодое поколение. Он использовал название этой статьи по названию одиозно известного В. И. Аскоченского (1820-1879), редактора пошлого журнала «Домашняя беседа», выходившего с 1854 года. Виктор Аскоченский – фигура одиозная в русской литературной публицистике, за четыре года до романа Тур­генева «Отцы и дети» напе­чатал роман «Асмодей нашего времени». Асмодей – это ис­куситель, злой и сластолю­бивый демон в еврейской литературе. В этом романе Аскоченский критиковал новых «демократов», но сделал это так плохо, что его роман не имел никакого успеха.

Антинигилистические романы: В. П. Клюшников «Марево», В.В. Крестовский «Петербургские трущобы». Обличал нигилистов В.П. Авенариус «Бродящие силы», Гончаров «Обрыв».

Писарев же придерживался прямо противоположной оценки, которую он дал в статье «Базаров» (Русское слово. 1862 №3). Но публицисты «Русского слова», поддерживая Д. Писа­рева, придерживались иного мнения.

Второй этап полемики ознаменован критической полемикой «Русского слова» с Сал­тыковым-Щедриным, который был тогда сотрудником журнала «Современник». В об­зоре Зайцева «Перлы и адаманты русской журналистики» (1863) Зайцев резко критиковал главного автора «Свистка» (сатирического приложения «Современника») Салтыкова-Щедрина. В этом обзоре содержались оскорбительные выпады против Сал­тыкова-Щедрина с намеками о его вице-губернаторстве. Писарев в статье «Цветы не­винного юмора» («Русское слово».1864. №2) критиковал Салтыкова-Щедрина за либе­рализм, пустоту и бессодержательность его сатиры. По мнению Писарева для Щедрина важна не сатирическая критика реальности, а главное «…ракету пустить и смех произвести» (Писарев Д.И. Сочинения в 4-х томах. М., 1955. Т.2. С.340). Салтыков-Щедрин же, еще не зная о статье Писарева «Цветы невинного юмора», выступил с кри­тикой «Русского слова», считая, что он отходит от идей революционного демократизма со своей идеей «просвещения». Знаменательна его статья «Наша общественная жизнь» (Современник, 1864. №1), которая содержала резкую критику «Русского слова».

Еще появилась статья в Зайцева «Глуповцы, попавшие в «Современник» в «Русском слове» (1864. №2), где Зайцев ударил Салтыкова-Щедрина в «больное место» - критику Салтыкова-Щедрина романа Чернышевского «Что делать?». Ответом Салтыкова-Щед­рина был мартовский обзор «Наша общественная жизнь» в «Современнике». Полемика прекратилась лишь с выходом статьи Благосветлова «Кающийся, но не раскаявшийся публицист «Современника»» (Русское слово. 1864. №4).

Оппоненты злорадствовали по поводу этой полемики, что выразилось, в частности, в статье Ф. Достоевского «Г.Щедрин, или Раскол в нигилистах» (Эпоха, 1864. №5)

Третий этап ознаменовался возобновление старой полемики Антоновича с Писаре­вым по поводу оценки романа Тургенева «Отцы и дети».Этот вопрос всплыл в процессе по­лемики Щедрина с «Русским словом». Тут не замедлил вступить в полемику Антонович со своим старым вопросом о противоречивой оценке романа «Отцы и дети». Он выступил со статьей «Современные романы» (Современник, 1864. №4), которая была посвящена «Взбаламученному морю» Писемского и «Призракам» Тургенева. Ан­тонович справедливо подмечал, как можно отрицательно оценивать роман Писемского и одновременно хвалить роман Тургенева, тогда как эти романы однотипны.

В ответ на это Д. Писарев, находясь уже в Петропавловской крепости, написал серию статей под названием «Нерешенный вопрос» (Русское слово 1864, №9-11). Далее эти статьи пе­реиздавались под общим на­зва­нием «Реалисты», что соответствовало первоначальному авторскому названию.. эта статья вызвала многочисленные отклики.

Все то свидетельствовало о вырождении этого журнального «бума». Как подчеркивал М. Антонович в статье «Литературный кризис» (1863), которая вышла после восьмимесячного перерыва в издании журнала «Современник», после взлета кри­тиче­ской литературы, произошел спад. И литература потеряла свою «революцион­ность», т.е. стала более трезвой и взвешенной. Следует отметить огромную роль в от­резвлении публики сыграл выход романа Тургенева «Отцы и дети» и романа Писемского «Взбаламученное море».

3. КРИТИКИ «НИГИЛИЗМА».

Среди критиков публицистов «Русского слова» выделялись журнал «Эпоха», который придерживался «почвеннического», который издавался при участии Ф.М. Достоевского, А.А. Григорьева и Н.Н. Страхова, в критическом отделе сотрудничали Д.В. Аверкиев и Н.И. Соловьев, которые активно выступали против «реализма» Писарева.

Аверкиев «Университетские отцы и дети» – критика статьи Писарева «Наша университетская наука» («Эпоха» №1-3, 1864).

Н. Соловьев «Теория безобразия» \\ «Эпоха» 1864 №7; «Теория пользы и выгоды2 («Эпоха» 1864. №11).

Выступал против «нигилистов» и журнал «Библиотека для чтения», который издавался сначала О.И. Сеньковским, а затем А.В. Дружинин. Потом журнал в 1860-1862 годах редактировал А. Ф. Писемский, а с 1863 года – П.Д. Боборыкин и Н.Н. Воскобойников.

«Отечественные записки»: Зарин «Начало конца» (1864. №6, №10, 1865 №2)

Клюшников В. «Марево» (Русский вестник. 1864. №1-3, 5). Он относится к антинигилстическим романам. В основе положен образ польского аристократа Бронского, который манипулирует маргинальной частью молодежи. В качестве же положительного героя выступает Владимир Русанов – чиновник-либерал.

«Эпоха» (1864 №1-3, 5, 11)

Борщевский С. Щедрин и Достоевский. История их идейной борьбы. М., 1956.

Писемский «Взбаламученное море» \\ Русский вестник 1863.

Лесков «Некуда»

Вс. Крестовский «Панургово стадо».

Авенариус В.П. (1839-1923), автор антинигилистических романов.

Салтыков-Щедрин «Уличная философия»

Скабичевский «Старая правда»

ЛИТЕРАТУРА:

1. Скабичевский А.М. Д.И. Писарев \\ Отечественные записки. 1869. №1, 3.

2. Антонович М.А. Глуповцы в «Русском слове» \\ Современник 1865. №2

3. Антонович М.А. Барские напевы в «Русском слове» \\ Современник 1865. №5.

4. Антонович М.А. Промахи \\ Современник 1865. №2, 5, 7. 1864. №10.

5. Крестьянское движение в России в 1857-1861 гг. М., 1963.

6. Щапов А.П. Сочинения. Т1-3. СПб., 1906-1908.

7. Лейкина-Свирская В.Р. Русская демократическая интеллигенция 60-70х годов. 1971.

8. Лаврецкий А. Эстетические взгляды русских писателей. М., 1963.

9. Кузнецов Ф. Круг Д.И. Писарева. М., 1990.

10. Кирпотин В. Публицисты и критики. М.-Л., 1932.

11. Благосветов Г.Е. Сочинения. СПб., 1882.

12. Зайцев В.Г. Избранные сочинения. В 2х т. М., 1934.

13. Новиков А.И. Нигилизм и нигилисты. Опыт критической характеристики.

14. Варустин Л.Е. Журнал «Русское слово» 1859-1866. Л., 1966. (1332349)

§4 ОППОНЕНТЫ «СОВРЕМЕННИКА» И «РУССКОЕ СЛОВО»

1. «БИБЛИОТЕКА ДЛЯ ЧТЕНИЯ»: ПИСЕМСКИЙ А.Ф.

А.Ф. Писемский известен своим романом «Тысяча душ», который сравнивали с «Мертвыми душами» и «Кто виноват?».. В начале его ставили по уровню таланта с Тургеневым и Гончаровым.

А также своим критическим романом «Взбаламученное море».

1. ПУБЛИЦИСТИКА

В 1857 году Писемский был вторым редактором» журнала «Библиотека для чтения», который редактировал Дружинин. Но хозяин журнала был недоволен Дружининым, ибо количество подписчиков журнала было невелико. С ноября 1860 года Писемский стал редактором журнала. Он не совсем подходил на эту роль. Писемский был солидарен с Дружининым в негативной оценке идеи «Современника». Но методы кри­тики, в отличие от Дружинина отличались резкостью. На страницах журнала Писемский выступил как автор трех фельетонов под общим названием «Мысли, чув­ства, воззрения, наружность и краткая биография статского советника Салатушки» («Библиотека для чтения», 1861. №1-3). «Салатушка» – это приспособленец, который думает исключительно о своем благосостоянии, главная его мечта достигнуть генеральского чина. С наступлением реформ, он вслед за начальником стал говорить о нужности реформ. Во втором фельетоне Салатушка «философствует» относительно со­временной литературы.

В полемике участвовали сотрудники «Библиотеки для чтения» – Е.Ф. Зарин, п.Д. Бобо­рыкин, Д.Ф. Щеглов.

В «Библиотеке для чтения» за 1861 год зам №2 был напечатан фельетон, подписанный псевдонимом – Старая фельетонная кляча Никита Безрылов.

В нем «Г.Панаев, с полнейшим спокойствием джентельмена, будет в присутствии всей публики считать свои, собствено ему принадлежащие 500 000 р. сер., а г. некрасов, по своей глубоко переживаемой любви к бедным и несчастным, будет с самоуслаждением играть с выгнанным кадетом в свои козыри, и даром».

Ответ был очень резким, что выразилось в статье «Хроника прогресса» (1862.№5). Ко­торая была анонимной, но принадлежала Г.З. Елисееву. Елисеев писал, что никогда еще «…русское печатное слово не было низводимо до такого позора, до такого поругания» (Искра. 1862. №5. С.65).

В «Библиотеке для чтения» (1862. №1) был дан ответ.

3. ЛИТЕРАТУРНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

В его творчестве сильно выражены антикапиталистические мотивы, которые особо проявились к середине 70-х годов. Роман «Мещане» был впервые опубликован в жур­нале «Пчела» в 1877 году. В нем он создает образ Александра Бегушева, который во многом воспроизводит черты характера и мировоззрения Бестужева и Герцена. Бегушев исповедует идентичные с Герценом взгляды на «мещанство» Европы, которое было, в частности изложено в работе Герцена «Концы и начала» (1862).

Вот как характеризует Бегушева А. Писемский: «..в Европе для Бегушева ничего не ос­тавалось привлекательного и заманчивого. Мысль, что там все мало-помалу превраща­ется в мещанство, более и более в нем укоренилось. Всякий европейский человек ему казался лавочником, и он с клятвою уверял, что от каждого из них носом даже чувствовал запах медных пятаков» (Писемский А.Ф. Собрание сочинений в 9-ти томах. М., 1959. Т.7. С.72-73)

Вот что говорит А. Бегушев: «Смотри, что с миром сделалось: реформация и первая французская революция страшно двинули и возбудили умы. Гений творчества облетал все лучшие головы: электричество, пар, рабочий вопрос – все в идеях предъявлено было человечеству; но стали эти идеи реализовать, и кто на это пришел? Торгаш, ре­месленник, дрянь разная, шваль, и, однако, они теперь герои дня!» (Писемский А.Ф. Собрание сочинений в 9-ти томах. М., 1959. Т.7. С.23)

В отчаянии он провозглашает: «Пусть лучше сойдет на землю огненный дождь, потоп, лопнет кора земли, но я этой курицы во щах, о которой мечтал Генрих Четвертый, миру не желаю» (Писемский А.Ф. Собрание сочинений в 9-ти томах. М., 1959. Т.7. С.23). В пояснение – Генрих IV желал, чтобы у каждого крестьянина на столе были щи с кури­цей. А. Бегушев взывает к Богу, чтобы он снизошел на Землю, дабы обновить человеческие души: «Пусть сойдет снова Христос и обновит души, а иначе в человеке все порядочное исчахнет и издохнет от смрада наших материальных благ» (Писемский А.Ф. Собрание сочинений в 9-ти томах. М., 1959. Т.7. С.24)

Но и к России у него было скептическое отношение: «В России Бегушев еще менее, чем в Европу, верил и совершенно искренне соглашался с тем мнением, что она есть паст­бище второстепенных племен» (Писемский А.Ф. Собрание сочинений в 9-ти томах. М., 1959. Т.7. С.73)