![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Чернышевский Н. Г. (1828-1889)
В начале после смерти Белинского в журнале активно сотрудничают писатели 40-х годов, центральной фигурой которых, как известно, был Тургенев. Литературной критикой заведовал Дружинин. В нем собирался участвовать в качестве ведущего литературного критика Григорович.
Николай Гаврилович Чернышевский, после отъезда Некрасова за границу, стал фактическим редактором журнала «Современник» (1853-1862). В журнал пришли, такие же как и Чернышевский, «расстриги-семинаристы»: Добролюбов, Антонович, Ю.Жуковский – все были бывшими семинаристами, и их ментальность складывалась на базе оппозиционности и отсутствия либеральной культуры, у святош всегда крайности – либо вера, либо ярый атеизм, но перемежаемый такой же непримиримостью, и неуважению к теории и умственной работе. Психоаналитическое исследование этого феномена «семинаристов- расстриг» с точки зрения их специфической феноменологии поведения и семиотики выражения с нетерпением ждет пытливых умов. Благо, что Э. Фромм дал нам образец и методологию такого исследования на примере анализа близкого по содержанию феномена А. Гитлера в своей работе «Анатомия человеческой деструктивности».
В начале реформ Чернышевский и журнал «Современник» приветствовал стремление Александра II к реформам, но далее после манифеста 1861 года и крестьянских волнений «Современник» стал глашатаем оппозиции. Вообще ситуация в начале 60-х была крайне нестабильная. В столице появились разного рода прокламации, которые призывали к революции, особый общественный интерес вызвали прокламации «К молодому поколению» (1861), авторство которой приписывается поэту М.Л. Михайлову, и прокламация «Молодая Россия» (1862), автором которой был студент П. Г. Заичневский (1842-1896), который потом стал сторонником идеи «русского якобинства» и выступал с идеей революционной диктатуры. Начались студенческие волнения. Обострился «польский вопрос». После выхода манифеста об освобождении крестьян, крестьяне были разочарованы, начались волнения в губерниях, самое мощное из них – это восстание в Бездне. Особо вызвало волнение серия пожаров в Пе6тербурге, которые вызвали панику в столице. Некоторые говорили, что поджигают студенты, другие считали, что это делают поляки. Правительство было испугано, и естественно решило принять жесткие меры. Одной из этих мер было стремление любым способом прекратить деятельность «Современника», прежде всего его лидера- Н. Чернышевского. Чернышевского арестовали по обвинению в написании прокламации «К барским крестьянам», хотя его авторство доказано не было. Но власти это не беспокоило, они ставили одну единственную цель – стабилизировать положение путем выключения из общественно-политической жизни лидеров демократического движения любым способом. В 1862 г. Чернышевский был осужден на 14 лет каторжных работ и сослан в Сибирь. Мера была жесткая, да и не совсем нужная, в принципе волна революционных настроений в среде студентов и крестьян через некоторое время пошла на спад сама собой. «Современник» времен Чернышевского «блеснул» и фактически даже уже до его закрытия потерял свое влияние и значение. Сам Н. Чернышевский еще до своего ареста «выдохся», о чем свидетельствует последующий период его творчества в ссылке, который ничего не дал существенного. Традиции «Современника» приняли «Отечественные записки», но уже в новом составе, в который не вошли М.А. Антонович, Ю.Г. Жуковский и А.Н. Пыпин, которые, в отличии от Н. Чернышевского, обладали определенным творческим потенциалом.
А. Герцен достаточно скептично относился к Чернышевскому и к направлению журнла «Современник», который он задал. Он опубликовал критическую статью. Она произвела большое впечатление. Чернышевский поехал объясняться с А. Герценом в Лондон. После поездки Герцен в «Колоколе» (№49) дал уклончивое объяснение.
Можно согласится с Ив. Ивановым: «…критика Белинского в руках Чернышевского оказалось вырождением критики, для нее пришлось изобрести новое слово – публицистика, столь изумлявшее Тургенева» (Иванов Ив. И. С. Тургенев. Жизнь. Личность. Творчество. Нежин. 1914. С.348-349).
Чернышевский называл себя сторонником «антропологического принципа» и философии Фейербаха. Но по уровню на несколько порядков ниже не только самого Л. Фейербаха, но и другого последователя «антропологического принципа» А. Герцена. Правильно подчеркивал Ив. Иванов: «Даже при самом живом отношении к русским шестидесятым годам целесообразнее и увлекательнее прочитать сочинения Фейербаха, бюхнера или даже Гельвеция и Гольбаха, чем русское объяснительное чтение для детей старшего возраста, - первоисточник – талантливый и сильный по своей своеобразности и естественной свободе, а не надуманное ученически-самодовольное, юношески-задорное и часто нестерпимо-болтливое переложение чужих мыслей» (Иванов Ив. И. С. Тургенев. Жизнь. Личность. Творчество. Нежин. 1914. С.349).
Место, которое он, по традиции, заданной Г. Плехановым, занимает в истории русской философии, не соответствует его реальным достоинствам как философа и мыслителя, он больше всего именно общественный деятель и публицист, занявший место лидера общественной мысли на недолгое время по случайности и благодаря протекции Некрасова, фактически предоставившему журнал «Современник» в его распоряжение. Небольшой теоретический интерес вызывает его магистерская диссертация в сотню страниц - «Эстетические отношения к действительности» (1853). Идея обращения искусства к реальности абсолютно верна и имела большой общественный резонанс. Действительно, - только в реальности семиотика искусства получает свою значимость, внутренний мир всегда получает легитимность через реальность, «искусства для искусства» не бывает, как не бывает ни одной идеологической формы без наполнения реально значимыми смыслами. Сама символическая форма искусства предполагает синтез идеального и реального. К сожалению, его правильный призыв к реализму так и остается лозунгом с крайне слабым теоретическим обоснованием. Но в то время: «Всякое заявление, из какого бы источника ни выходило, могло надеяться на благосклонное внимание, как только являлось под знаменем прогрессивного направления, которое оказывалось потом у очень многих и фальшивым знаменем» (Анненков П.В. Литературные воспоминания. М., 1989. С.475). Потому, четко это почувствовав, Чернышевский, да и другие «новые критики» старались эпатировать своей «революционностью», заменяя этим часто совершенно пустое содержание своих статей и выступлений. Теоретическая слабость, отсутствие философской глубины - это черта свойственная многим представителям русской общественной мысли того времени. Известный литературный критики Аким Львович Волынский (1863-1926) в своих статьях, вышедших книгой под названием «Русские критики» (1896) верно подмечал, что в то время был популярен распущенный стиль изложения, бравирование своей необразованностью и поверхностью, что соответствовало менталитету «разночинцев», - идеологами которых являлись Белинский, Чернышевский и его окружение. К сожалению, это свойство присуще многим современным мыслителям: полное пренебрежение к систематическому изложению своих взглядов. Видимо они высокомерно считают, что любое их «Слово» достойно внимательного изучения и внимания, вне зависимости сказано оно по сути дела или так просто. У Чернышевского, большое количество его «слов» посвящено маловажным вещам и выяснению личных (не по предмету теоретических разногласий) отношений с оппонентами. Это просто раздражает. Другой «ниспровергатель основ» А. Герцен относился к Чернышевскому и направлению, заданному им журналу «Современник» достаточно негативно, о чем свидетельствует его разгромная статья в «Колоколе» - «Very dangerous!!!» (1959). Она встревожила Н.Чернышевского (по большей степени, наверное, из-за опасности падения тиража журнала, а не каких-то там идей), что он поехал к Герцену за границу, где был принят достаточно прохладно. Но далее Герцен не выступал активно против «Современника», ибо одной стороны, А. Герцен понимал, что уровень мировоззрения и таланта у Чернышевского невысок, но, с другой стороны, они были соратниками по «борьбе». Потому «Искандер» не хотел начинать «склоку», тем более, что общественный резонанс и практическая польза среднего по художественной форме и глубине романа «Что делать?» (1863) был большая. Это типично для многих произведений общественно- политического характера, - они, как правило, не глубоки и рассчитаны на среднего по уму и эстетическому вкусу обывателя. При всей «мерзкости» для мыслящего человека, с другой стороны, необоходимо признать, что для расчистки мыслительного поля нужна была такая всепоглощающая критика, а потому передовые философы того времени относились к нему с симпатией. Даже либерально мыслящий К.Д. Кавелин, к примеру, писал: «Чернышевского я очень, очень люблю, но такого брульона, бестактного и самонадеянного человека я никогда еще не видел» (Письма К.Д. Кавелина и Ив. С. Тургенева к Ал. Ив. Герцену. Женева. 1892. С.82) Имя Чернышевского сыграло «плохую роль» в историографии русской философии, ибо оно стало орудием «переписки» русской истории философии на «марксистский лад». Начало этого издевательства на русской философией положил Плеханов, а потом её продолжил печально известный «лидер марксистско-ленинской истории философии» Иовчук.
1. ЛИТЕРАТУРА И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
Венгеров правильно подчеркивал: «Когда с средины 1850-х годов началась эпоха великих реформ, первенствующую роль играла литература. Во главе движения стали не представители общественных групп, которым не было возможности сколько-нибудь определенно соорганизоваться, а представители литературы. Вождями нового поколения были: непосредственно публицисты и литературные критики, а в художественном отражении – лучшие наши беллетристы и поэты. Борьба общественных партий происходила исключительно на страницах журналов – где же было происходить в другом месте? И – что самое характерное – лозунги сплошь да рядом с внешней стороны были чисто литературные» (Венгеров С.А. Героический характер русской литературы \\ Собрание сочинений. Т.1 СПб., 1911. С.37).
2. НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ФИЛОСОФ
Основной философской работой считается «Антропологический принцип в философии»(1860). Это была рецензия на работу П.Л. Лаврова «Очерки вопросов практической философии». Его «основная» философская работа - яркий образец воинствующего философского профанизма. Приведу выдержку у сдержанного (к чему его духовное звание обязывает) о. Василия Зеньковского: «Написана она небрежно, очень невыдержанна в отношении систематического развития основной мысли… Самоуверенность автора в том, что только в направлении ему близком, есть истина, - переходит постоянно в развязность, презрительное отношение ко всем инакомыслящим…. Под именем «антропологического принципа» излагается лишь очерк «новой» антропологии - без всякого отношения к философии, точнее говоря, - без всякого анализа философских тем по существу» (Т.1, ч.2. С.133). Я не знаю, но всякий здравомыслящий человек (даже не философ) вне зависимости от своей веры и философской позиции согласится с о. Василием. Именно такую манеру потом переняли идеологи «воинствующего большевизма», подняв «на щит» Чернышевского, сделав его выдающимся философом «всех времен и народов». Как о нем писал «ткачевист» В. Ульянов: «Чернышевский - единственный действительно великий русский писатель, который сумел с 50-х годов вплоть до 88-го года остаться на уровне цельного философского материализма и отбросить жалкий вздор неокантианцев, позитивистов, махистов и прочих путаников» (Ленин В.И. Полн. Собр. Соч. т.18. С.384). Свою главную «философскую» работу он начинает «глубоким» историко-философским анализом: «Политические теории, как и всякие вообще философские учения создавались всегда под сильнейшим влиянием того общественного положения, к которому, принадлежали, и каждый философ бывал представителем какой-нибудь из политических партий, боровшихся в его время за преобладание над обществом, к которому принадлежал философ» (Чернышевский Н.Г. Сочинения в 2-х т. Т.2 М.: Мысль, 1987. С.147). Мысль неплохая, задающая выход в последующую далее социологию знания К. Мангейма. Но, как и большинство мыслей Чернышевского, они имеют развитие крайне вульгарное, вместо развития этой мысли в глубину, он просто «ошарашивает» вульгарным развитием своей же мысли: «Гоббс был абсолютист, Локк был виг, Мильтон- республиканец, Монтескьё - либерал в английском вкусе, Руссо - революционный демократ, Бентам - просто демократ, революционный или нереволюционный, смотря по надобности; о таких писателях нечего и говорить... Кант принадлежал к той партии, которая хотела водворить в Германии свободу революционным путем, но гнушалась террористическими средствами. Фихте пошел несколькими шагами дальше: он не боится и террористических средств… Гегель - умеренный либерал, чрезвычайно консервативный в своих выводах…» (Чернышевский Н.Г. Сочинения в 2-х т. Т.2 М.: Мысль, 1987. С.147) Такого рода «теоретические откровения» допустимы в качестве кратких заметок и тезисов к более детальной разработке вопроса, или для мыслей уровня малозначащего провинциального преподавателя гимназии, кем он и являлся в г. Саратове – переезд его в Петербург как видно не сильно повлиял на глубину его ментальности и уровень теоретической состоятельности. В этой же работе вызывает определенный интерес его схема химического редукционизма, которая присуща была немецким романтикам: отождествление закономерностей существования человека и общества с закономерностями химического процесса. Мысль крайне интересная, но она опять-таки имеет «сногсшибательное» вульгарное развитие. Смысл «химического подхода», в противовес «физикализму» и «механицизму» состоит в подчеркивании структурной устойчивости (традиционности) общественных институтов общества, в утверждении устойчивости и взаимосвязи всех систем жизни (духовной, социальной и материальной) человека и человеческого бытия в единой системе традиции; в подчеркивании, что изменение этих структур есть процесс качественный и «эмерджентный». Какая-то видимость чего-то философского в этой работе была «поддержана» тем, что Чернышевский опирался на критику работы Петра Лавровича Лаврова – самого значимого философа того периода в России по признанию, к примеру, самого верного друга Чернышевского и ярого оппонента П. Лаврова - М. Антоновича. «Между строк» у Чернышевского явно сквозит «зависть» к его таланту, но он её сдерживает, чувствуя, что резкие нападки на Петра Лавровича явно не принесут ему «дивидендов» популярности в среде «бесов-демократов», эту работу за него сделал М. Антонович в своей статье «Два типа философов» (см. «Современник» 1861, №4), которая написана в типичной манере «взбунтовавшихся семинаристов»- к которым относился Н.Чернышевский, Н. Добролюбов, и сам М. Антонович.
Здесь можно отметить довольно четкую критику этой статьи П.Д. Юркевичем (1827-1874). Памфил Данилович Юркевич в то время был преподавателем…. сотрудничал в «Русском вестнике». В он опубликовал статью… Эта статья прошла бы незамеченной, если бы не Катков и его «Русский вестник». Катков в серии статей в 1861 году выступил против «Современника», беря на вооружение именно статью П. Юркевича. О Юркевиче заговорили. И стало все ярче звучать требование, чтобы Чернышевский ответил на возражения Юркевича. Чернышевский же в своем маньякальной самовлюбленности, не считал нужным отвечать какому-то Юркевичу. Опираясь на Юркевича, выступили против «Современника» «Отечественные записки», «Светоч» и «Домашняя беседа». Чернышевский был вынужден выступить публично с объяснениям.
Что примечательно, сам «виновник» статьи П.Л. Лавров не посчитал нужным открыто подвергнуть критике Чернышевского.
При всем ажиотаже вокруг его статьи, Юркевич был совершенно не приспособлен к полемике с Чернышевским. Во-первых, он был достаточно слабый философ, а, во-вторых, достаточно ограниченная личность. Известен случай, когда его буквально «опозорил на века» известный фельетонист Д.Д. Минаев. Как-то П.Д. Юркевич в убогом журнале «Домашняя беседа» под редакцией известного своей пошлостью В.И. Аскоченского (1820-1879), которого презирали все – и демократы, и либералы, высказал мысль, что розги – это зло неизбежное, что жизнь «нуждается в основах и мотивах более энергических, нежели отвлеченные понятия науки» (Домашняя беседа.1860. №14). Его буквально «раздел и высек» Дмитрий Минаев, посвятив его «идее» стихотворение «Детям»: «Розог не бойтесья, дети! Если ж случиться вам ныне Знайте – ученым игривым С плачем снести наказанье, - Прутья ужасные эти Что ж? И мотивы России Названы жизни мотивом. Будет порою рыданье.
Пусть вырастают березы, Дети! Отрите же слезы! Гибкие отпрыски ивы, - Можете строгость снести вы Вы, улыбаясь сквозь слезы, Прежде терпели вы лозы, Молвите – это мотивы! Так и стерпите мотивы!» (1861)
Эта журнальная «возня» вокруг его имени окончательно его «задавила», хотя, в принципе, он мог быть доволен. Благодаря своей известности, ему было предложена кафедра философии в Московском университете, чем он и удовлетворился. Так писал известный литературный критик идеалистического направления А. Л. Волынский об Юркевиче: " «деи его не получили распространения в обществе, его литературные труды не создали направление в нашем философском развитии, даже не удостоились особого издания» (Волынский А.Л. Русские критики. СПб. 1896. С.317). Критика статьи Чернышевского в статье «Из науки о человеческом духе» крайне удачна, тем более, что критиковать её легко, ибо она содержит бесконечное множество элементарных «ляпсусов». Вернее именно по этой причине П. Лавров не счел нужным отвечать на критику, ибо просто эта статья была «вне всякой критики» – как и лепет ребенка, а потому П. Лавров отнесся к ней снисходительно, сохраняя уважение к Чернышевскому как «главе» демократического движения, сделавшего неудачную попытку на поприще философии. Достойна критики была эта статья только для такого философа как П.Д. Юркевич, а не философом такого масштаба как П. Лавров. Петр Лаврович был вообще удивительный человек, который своей порядочностью и мощным умом мог очаровать любого. Вначале Чернышевский после своей статьи избегал общаться с Лавровым, но как-то в феврале 1862 года они были с ним вместе на заседании комитета Литературного фонда. Когда работа закончилась, то все стали расходиться. Ехать было обоим далеко, а извозчиков не было. Лаврову и Чернышевскому же нужно было идти в одну сторону, - сначала молча, они пошли вместе, - а потом разговорились. И.. так дошли до квартиры Чернышевского, но разговор не закончился. Пошли до квартиры Лаврова, и опять не договорили. И так ходили от квартиры к квартире до самого утра. В конце концов, Лавров зашел домой к Чернышевскому, за чаем они еще проговорили два часа. После этого Чернышевский и другие оппоненты Лаврова из «Современника» ни одним плохим словом не обмолвились против Лаврова. Он покорил Чернышевского своим талантом при непосредственном общении, Чернышевский молча про себя сознал свою неправоту и слабость таланта по сравнению с этим гением русской философии.
П. Юркевич, критикуя Чернышевского и его стремление все психические явления свести в физиологическим и химическим процессам явления, и изучать человеческий дух методами естественных наук П. Юркевич писал: «Возможна ли эта наука (о человеческом духе- С.Г.) и существует ли она? В своем историческом ходе она представляет необозримое множество противоречащих гипотез и произвольных мнений о существе человеческого духа.. мнений, которые сменялись с каждым новым поколением, зависели от характера народов и лиц..» (104) И далее: «Душевная жизнь в своих явлениях представляется величиной так изменчивой, так текучей, что почти нельзя указать в ней двух моментов совершенно сходных. При каждом самовоззрении мы чувствуем себя в другом состоянии… Тысячи чувствований, стремлений, представлений, понятий и идей, привычек, наклонностей и страстей выныряют на поверхность сознания неожиданно и без нашего ведома, сочетаются или пересекаются в различных отношениях, определяют нашу деятельность, наш взгляд на людей и обстоятельства, наши симпатии и антипатии, наше ежеминутное душенастроение…» (105) Но главное, по теме вышеуказанного «психоаналитического» исследования, Памфил Данилович едко завершает свою критическую статью: «Статьи («Антропологический принцип в философии» публиковался двумя статьями - С.Г.), которые мы рассмотрели, не только изъясняют психические явления, интересное во многих отношениях… Посмотрите, в самом деле, на их диктаторский тон, на всезнание сочинителя, на его презрение к людям, которые искренно признаются в затруднениях, связанных со многими психологическими вопросами, на эти странные уверения сочинителя, что для него тут все легко, все просто, все понятно- посмотрите на то, как он всякую путаницу выдает за строгий вывод точных наук…» (192)
Тем не менее, если уж взялись за анализ его работ, то вызывает еще небольшой интерес его «утопичная» схема развития человеческого общества по триадической схеме ритма традиции, которая дана Гегелем, изложенная несерьезно и без должного анализа в небольшой статье «Критика философских предубеждений против общинного владения»(1858). Смысл его схемы состоит в том, что человечество проходит три стадии: первобытное состояние, где существует общинное владение землей; затем приходит время «вторичного состояния (усиления развития)» - частному владению землей; затем третье - как возврат к первому способу - общинному владению. Переход к общинному владению в третьей стадии он обосновывает следующим образом: «..обработка земли начинает требовать таких капиталов, которые превышают средства огромного большинства землевладельцев, а земледельческое хозяйство требует таких размеров, которые далеко превышают силы отдельного семейства..»(I, 628) Далее он утверждает, что отсталые народы могут под воздействием высокоразвитой цивилизации достигнуть этой «третьей» стадии, минуя вторую. Все это он резюмирует в «шести строках», считая видимо в этом проявление своей гениальности (мол, краткость- «сестра таланта»): «1.Высшая ступень развития по форме совпадает с его началом. 2.Под влиянием высокого развития, которого известное явление общественной жизни достигло у передовых народов, это явление может у других народов развиваться очень быстро, подниматься с низшей ступени прямо на высшую, минуя средние логические моменты.»(I, 640) Мысли, в общих чертах правильные, но как бы «скользящие по поверхности». Н. Бердяев был прав, говоря о Чернышевском: «Чернышевский имел самую жалкую философию, которой была заполнена поверхностность его сознания»(с.140) И дело тут совершенно не в его философской позиции, а в степени глубины этой позиции. Он сыграл большую роль как общественный деятель (что и подчеркивает Н. Бердяев), но как теоретик совершенно слаб (чего нельзя сказать, к примеру, о А. Герцене, П. Лаврове и даже Д. Писареве.)
Далее, как сторонник «экономического подхода» к действительности, он интересен анализом соотношения социально-политической сферы с хозяйственной в единой системе традиции. (В своем «принципе» он не оригинален, ибо особенно после 1848-1849 гг. в Европе «экономический принцип» стал основой идеологии и стиля жизни всей Европы, что и констатировал К. Маркс, - его, Маркса, «экономический принцип» не был открытием ни для кого в Европе). В частности, в работе «Экономическая деятельность и законодательство» (1859), он справедливо критикует принцип «laissez faire, laissez passer», т.е. принцип невмешательства государства в хозяйственную жизнь, делая это в своей поверхностной манере мышления. Он правильно подчеркивает, что хозяйственная сфера взаимосвязана с остальными сферами жизни общества, которые каким-то образом регламентируются законами государства, а потому резонно отмечает непонятность мнения, что хозяйственная сфера жизни общества не должна регламентироваться такого же рода законами. Эти законы должны определенным образом регламентировать хозяйственную деятельность для удержания её в рамках того образа жизни, которым живет общество, для соизмерения её с нравственными устоями его, что абсолютно верно. Тем более, что реальная практика государств на протяжении всей истории человечества была именно такова: хозяйственная деятельность всегда соизмерялась с обществом и его традицией. Более того - хозяйственная деятельность не только ограничивалась, но и инициировалась государством в том или ином направлении; нормальная хозяйственная деятельность вообще возможна только при наличии должного правового обеспечения государственной властью, должной обеспеченности общественной власти «привычек и обычаев» социальной общности вообще.
3. ЭКОНОМИЗМ ЧЕРНЫШЕВСКОГО
|