Глава 3 формы традиции

Традиция – это метастабильное образование, обладающее свойством самоорганиза­ции. Она подвержена постоянным изменениям, мутациям. Для описания процессов действия традиции как нельзя более подходит синергетическая методология. В реальности не существует абсолют­ного порядка или абсолютного бес­порядка. Это воз­можно лишь в абстракции, существует целый ряд промежуточных ме­жду абсолютным порядком и абсолютным беспорядком форм орга­низации, именно этот множественный ряд и образует окружающую реальность.

Традиция, с одной стороны, это способ организации куль­туры, но, с другой, это спо­соб её мутагенных преобразований. С од­ной стороны, она подчиняется законам логики, разума и порядка, с другой, именно, она инициирует про­цессы алогичного, неразум­ного и беспорядочности в культуре. Для понимания механизма действия традиции как нельзя точно подходит концепт – «жиз­ненный разум», один из центральных концептов философии «перспективизма» Х. Ор­теги-и-Гассета – философа, который вплотную подходил к проблематике традициоло­гии, хотя и не употреблял этот концепт как ос­новной концепт философии.

Традиция своим рационально-иррациональным характером как нельзя органична реа­лиям культуры, ибо как правильно подчеркивал в свое время Р.Дж. Коллингвуд: «Представление о том, что человек, помимо своей осознанной исторической жизни, от­личается от всех остальных живых существ тем, что он рациональное животное, - не более чем простой предрассудок. Вообще люди рациональны лишь временами, производя усилия над собой, их рациональность непостоянна, порою весьма сомни­тельна» (Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. М., 1980. С.216)

Рационально-иррациональный характер традиции проявляется в её атрибутах, которые, являясь её атрибутами, выступают одновременно и отдельными формами её. Это про­явление традиции как нормы, моды и стиля. Нормы представляют из себя ди­ректив­ные рациональные образования, ко­торые не со­всем адекватны реалиям культурной жизни, но служат эффективным кор­ректором ир­рациональной стихии куль­турной жизни. Мода является неустойчивой нерациональной формой традиции – это, так бы сказать, полуфаб­рикат, из которого вырабатываются ус­тойчивые формы традиции, которая является ин­новационным фоном традиции. Она носит ирра­циональный характер, часто не обусловленный реальными руководящими ценностями, благодаря которым формиру­ется культура. Стиль – это неопределенные иррациональ­ные аберрации и индивидуальные оттенки, имеющие стабильный характер, которые сопровождают более рациональные и устойчивые формы традиции.

НОРМА

Слово «норма» ведет свое происхождение от. «Норма» – рациональная форма тради­ции, свойственная развитым культурам. Норма - это сознательно принимаемые паттерны мышления, поведения и действия. И, если традиция формируется путем спонтанной коррекции и адекватна ре­альности, то в норме присутствует директивный момент, требование же­лаемого. Норма- это определенный идеал, который предписан для исполнения, но это со­вершенно не зна­чит, что он реально исполняется. Всякое нормативное сознание неадекватно реальности – в этом состоит парадокс: с одной сто­роны, норма принимается сознательно и критически; но, с другой, - человек существо-то неадекватное, его сознание неадекватно, а критика не всегда позитивна. Этот момент был, в частности, довольно убедительно подмечен еще В. Парето.

Норма всегда находится в состоянии конфликта с реальностью. Она есть образование умозрительное, которое не совсем адекватно отражает реальность культурной жизни. А потому она либо находится в конфликте, либо её нор­мативные предписания довольно неадекватно истолковываются и действуют.

В этом и состоит специфика нормы, норма есть не только конфликт с реальностью, она ещё играет роль в переустройстве реальности культуры. Именно в «осевое время» (К. Ясперс), когда произошло формирование стабильных государственных образова­ний, и возникло это напряжение между сакральным и профанным порядками. После этого в культуре начинает действовать на основе разного рода нормативов- идеалов, культура приобретает темпоральный характер, появляется история. Хотя соблюдение этих нор­мативов отличается условностью, они часто мешают ре­альной практике, тем не менее соблюдаются, несоблюдение этих норм карается.

В связи с этим норма является довольно неустойчивой формой традиции. Если нормы пишутся «пером», то традиции пишутся «кровью», ибо они формируются на базе ре­альной жизни. Норма является рефлексией над принятыми спонтанно традициями в обществе, но рефлексия фундируется на исходной неадекватности человеческого по­нимания. Потому идет по­стоянный процесс коррекции этих нормативов. Устойчиво­стью нормы не обладают, они приобретают устойчивость либо путем постоянной кор­рекции с традицией, либо путем фальсификационно - верификационного процесса, осуществляемого путем экспе­римента, который применяется в науке; путем политиче­ской борьбы, который применяется в государственных образованиях, путем конкурен­ции, свой­ственной хо­зяйственной сфере.

Вот что он пишет по этому поводу: «Со­циальные нормы «ис­кусственного» происхож­дения отличаются большей определенно­стью, сравни­тельно высокой антиэнтропийно­стью и соответственно же­сткой организацией, строгой упорядоченно­стью. И наоборот, социальным нормам, возникаю­щим и функционирую­щим в обществе на положении «естественных», присущи большая неоп­ределенность, в них более отчетливо выражена вообще статистическая природа социальных за­конов. В це­лом же социальные нормы в рассматриваемом плане могут быть представлены как среднестатистические (большие или меньшие) «уплотнения» общественных отноше­ний, кон­центрирующиеся у тех или иных «точек» универсальной человеческой деятельности, в качестве которых выступают самые раз­нообразные феномены: человеческие потребности, материальные и духовные интересы, производственно- эко­номические нужды, политические цели и т.д.» (Плахов В.Д. Социальные нормы. С.97)

В менталитете норма выражается в ка­нонах, т.е. оп­реде­ленных текстах, типичных ме­тодах, которые сознательно приняты. Рациональное сознание – это нормативное созна­ние. Все вычле­нившиеся из мифологической ментальности формы религии, науки и ис­кусства, воз­никли в той или иной степени путем рационали­зации тех или иных блоков цельной и достаточно хаотично образованной мифологии и магии.

В социальной сфере нормы выражаются посредст­вом кодексов – сборника законов. Возникновение правовых норм связано с возникновение государст­венных форм управления, которые кардинально отличаются от потестарных форм, ос­нованных на формах управления посредством традиции-обычая. Как подчеркивал из­вестный социолог и философ Р. Мак - Айвер (1882-1970) государствен­ная организация отлична от организации по типу родства, свойственного родоплемен­ным структурам: «Обычай переходит в закон. Патриарх становится политическим вож­дем, судья становится ца­рем» (Макайвер Р. Реальность социальной эволюции \\ Американская со­циологическая мысль: Тексты. М., 1994. С.82). Кардинальность отли­чия систем государственного управления, основанного на рациональных нормах и сис­тем управления, основанных на обычае-традиции, было подмечена еще Ф. Тённисом (1855-1936), который считал, что культурные процессы обусловлены двумя образами жизни людей - общности и об­щества. Первичное обра­зование – это «общность», для ко­торой характерны обычай и религия. Вторичное образование – это «общество», для ко­торого ха­рактерны договорные отношения, политика и общественное мнение.

Считая, что разум и ра­ционализация является движущим элементом любой культурной формы и личности, он подчеркивал: «Становление рациональности есть становление общества, ко­торое развивается частично в со­гласии с общиной, как изна­чальной, или, по крайней мере, с более старой формой совместного жительства, частично в вопиющем противоречии с ней» (Tonnies F. Sozioloshe Studien und Kritiken. Iena. 1923. Bd.1 S.465). Идентифицируя, следуя идеям Спинозы, волю и интеллект, Тённис ещё различал два типа воли и, соответственно, два типа социальных отноше­ний: Wessenwille – естественная ин­стинктивная воля, которая соответствует нефор­мальной форме отношений в общине (Gemeinschaft), и Kurwille – рассудочная воля, которая со­ответствует формальным груп­пам - обществу (Gesellschaft).

В хозяйственной сфере нормы существуют в виде договоров, нормативов и стандартов, которых придерживаются в процессе хозяйственной деятельности.

Норма – это еще и и ожидания, устанавливая нормы культурное сообщество ожидает установление этого нормативного порядка.

Культурные нормы организуют жизнь, они регулируют продолжительность и темп культурных процессов.

Известный исследователь обычаев, «классик» этой темы исследований, У. Самнер (1840-1910) пишет: «Обычаи регулируют все действия человека – его купание, умывание, прическу, еду, питье, воздержание. От колыбели до могилы он раб древних традиций. В его жизни нет ничего свобоного, ничего оригинального, никакого прогресса в направлении к высшей и лучшей жизни, никаких попыток улучшить свои условия умственно, морально или духовно (W. Sumner Folkways. Boston, 1906. р.8)

МОДА

Слово «мода» ведет свое происхождение от латинского «modus»- мера, правило, спо­соб, образ. На английском языке мода обозначается часто не как «mode», а как «fashion», а иногда «vogue», и близкое ему по значению «fad» (причуда). Оно часто употреблялось в разных языках совместно со словом «обычай». Мода означало как из­менчивая форма обычая. Исследованиям феномена моды в конце XIX – начале XX века занимались Г. Спенсер, Г. Тард, Г.Зиммель, В. Зомбарт, Ф.Скиллаче, Ф. Ди­шер. В наше время исследованием феномена моды занимался вы­дающийся культуролог А. Крёбер. Он посвятил этому свою раннюю работу «Порядок в изменениях моды» (1919), далее продолжил эту тему в совместной работе с Д. Ричардсоном «Три века моды в женской одежде: Количественный анализ» (1940). За­нимался проблемами моды известный со­циолог Г. Блумер. Из современных философов теории моды уделил вни­мание Р. Барт и Ж. Бодрийяр. В России конца XIX века этой проблемой занимался Н.В. Рейнгард, в наше же время наибольшее внимание моде уде­лил известный социолог А.Б. Гофман. Но, в принципе, основателем «философии моды» можно считать Т. Кар­лейля, который в своей работе «Sartor Resrtus. Жизнь и мысли Герр Тейфельсд­река»(1831), используя аналогии Дж. Свифта («Сказка о Бочке»), задал исходные интен­ции исследования моды своей «философией одежды». Т. Карлейль подметил, что чело­век – это животное оде­тое. Одежда – вот суть человеческой культуры, основанной на символических формах, а «.. все Символы суть Одежды» (Карлейль Т. Sartor Resrtus. Жизнь и мысли Герр Тей­фельсдрека. М., 1904. С.300). Че­ловек стремится «одеться» везде – в области мыслей он одевается в символы, скрывая свою сущность, используя символы для обмана и лжи; в области социальных взаимодействий он «одевается» в разные формы ритуального по­ведения, рядясь в шу­товские одежды актера на сцене «театра жизни»; в области производства он производит красиво упакованные артефакты, полезность которых про­блематична.

Мода является неустойчивой формой традиции, имеющей истоком эмоциональную, а не разумную сторону человека, что более свойственно норме. Она крайне изменчива, в те­чении жизни человек испытывает множество изменений, модных влияний в той или иной сфере человеческой культуры, которая изобилует множеством разного рода мод­ных учений-однодневок, различных модных нововведений в социальной жизни культуры, неустойчивых инноваций в типах хозяйственной деятельности. Не все эти модные веяния переходят в форму традиции, они сопровож­дают движение устойчивых традиций, создавая вокруг этой устойчивой сети традиции обширное пространство раз­нообразных мутаций. Иногда мода переходит в форму ус­тойчивой традиции, но, как правило, это свойственно ничтожному количеству явлений моды. Во многом она явля­ется неким средним слоем между собственно традицией и инновацией. Всякая инновация или изобретение переходит в форму традиции через моду, где производится предварительный отбор этой инновации на свою эффектив­ность и выживаемость.

Мода приобретает большое значение в динамичных обществах с постоянно меняю­щимся образом действия и формы организации, что присуще современным обществам. Г. Спенсер считал, что мода более свойственна не «воинственному», а «промышлен­ному» обществу. Вот что он писал: «В своем современном виде мода представляет форму общественного регулирования, аналогичную с конституционным правительст­вом, - одной из форм политического регулирования: она выражает компромисс между правительственным принуждением и личной свободой» (Спенсер Г. Начала социоло­гии. Обрядовые учреждения. Киев, 1880. С.330). Это было, в частности, подмечено Г. Тардом, который считал, что сейчас не «век обы­чая», а «век моды». В современных обществах пространство моды резко расширяется в связи с обильным потоком инновации в динамично развивающейся культуре. Собственно мода как зна­чимое со­циальное явление приобрело именно в период убыстрения темпов со­циокультурных изменений в европейских обществах XIX века. Это подчеркивается представителями постмодернистской философии.

И вот что яркий представитель французского постмодернизма Ж.Делез: «Современ­ный мир – это мир симулякров. Человек в нем не пе­реживает Бога, тождество субъ­екта не переживает тождества субстанции. Все тождества только симулированы..» (Делез Ж. Различие и повторение.С.9). Сутью «си­мулякра» является отсутствие стабильности и опре­деленности: «Чистое становление, беспредельность – вот материя симулякра, по­скольку он из­бегает воздей­ствия Идеи и ставит под удар как модели, так и копии, од­новременно» (Делез Ж. Логика смысла. С.14). Если человек, пользуясь какими-то за­данными образцами поведения – традициями, копирует свой образ жизни и поведения сообразно им, то «симулякр», по мнению Делеза, не соз­дает копии: «Симулякру свой­ственно не быть копией, а опрокидывать все копии, опро­кидывая также и об­разцы: вся­кая мысль становится аг­рессией» (Делез Ж. Различие и повторение. С.10)

Это же подчеркивает другой представитель французского постмодер­низма Ж Бодрийяр, который видит причину краха «традиционного» общества в его индустриа­лизации, которая привела к тому, что все стало товаром: «Под властью то­вара все виды труда обмениваются друг на друга и теряют свою осо­бость – под властью моды все культуры смешиваются в кучу в тотальной игре симулякров» (Бодрийяр Ж. Символи­ческий обмен и смерть. М.: Добросвет, 2000. С.170)

Все ценности культуры приобретают эфемерный вид, характер несущественных форм, служащих не для целеориентации культуры, а для развлекательной «игры в би­сер» (Г. Гессе): «…удовольствие от моды – это наслаждение призрачно- циклическим миром форм, ото­шедших в прошлое, но вновь и вновь воскресающих в виде эффектив­ных зна­ков» (Бод­рийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.: Добросвет, 2000. С.171)

И далее: «Современность – это не преобразование, а подстановка * всех ценностей, их комбинаторика и амбивалентность. Современная эпоха – это особый код, и эмблемой его служит мода» (Бод­рийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.: Добросвет, 2000. С.174).

Мода для Ж. Бодрийяра не есть способ интерпретации традиций, способ их инноваци­онной фальсификации: «Мода- это не дрейф знаков, а их плавающее состояние, как ны­нешний плавающий курс де­нежных знаков. В области экономики это плавающее со­стояние возникло не­давно: для этого нужно было, чтобы повсеместно совершилось «первоначальное нако­пление», чтобы пришел к своему завершению цикл мертвого труда (вслед за деньгами в состояние всеобщей относитель­ности попадает и экономи­ческий уклад в целом). А вот в области знаков этот процесс состоялся уже давно. Пер­воначальное накопление происходило здесь раньше или даже вообще имелось изначально, и мода являет собой то уже достигнутое состояние ускоренно-безгранич­ной цир­куляции поточно - повторяющейся комбинаторики знаков, которое соответст­вует сиюминутно-подвиж­ному равновесию плавающих валют. В ней все культуры, все знаковые системы обме­ниваются, комбинируются, контаминируются, образуют недолговечное равновесие, чья форма быстро распадается, а смысл их не заключается ни в чем. Мода - это стадия чис­той спекуляции в области знаков, где нет никакого им­ператива когерентности или ре­ферентности, так же как у плавающих валют нет никакого устойчивого паритета или конвертируемости в золото; для моды (а в скором будущем, вероятно, для экономики) из такой недетерминированности выте­кает характерная цикличность и повторяемость, в то время как из детерминированности (знаков или же производства) следует непрерывный линейный порядок» (Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.: Добросвет, 2000. С.177-178)

Мода не является заменой традиции, это лишь флуктуации в рамках заданных традиций, это игра традиции, вариативные модификации: «Всякая новая мода имеет стремление превратиться в обычай, но это не всегда ей уда­ется, подобно тому, как не всякое зерно дает росток» (Тард Г. Законы подражания. Спб., 1892. С.328)

Мода и чувство настоящего.

Мода дает ощущение настоящего, ощущение изменчивости. Но это лишь её внешнее понимание. Ибо она, в большинстве случаев не имеет развития, не протянута через тра­дицию в истории, а потому представляет набор случайных стохастичных флуктуаций.

«Всякая новая мода имеет стремление превратиться в обычай, но это не всегда ей уда­ется, подобно тому, как не всякое зерно дает росток» (Тард Г. Законы подражания. Спб., 1892. С.328)

Мода и инновация.

Мода по своей сути связана с инновацией

«По отношению к традиции мода выполняет следующую роль: она посредник, переводчик между ситуационной и традиционной определенностью поведения и дейст­вия. Мода, обращаясь к традиции и актуализирует её, скорее поддерживает ее, чем раз­рушает..» (Любимова Т. Б. Мода и ценность \\ Мода: за и против. М. 1973. С.72).

«При заимствовании из других культур механизм моды наряду с другими культурными механизмами выполняет роль фильтра, который не только нечто отбирает, но и превращает чужое в свое, а новое в старое..» (Любимова Т. Б. Мода и ценность \\ Мода: за и против. М. 1973. С.77).

Внешний характер моды.

Мода, как правило, если она не переходит в традицию, имеет внешний характер, ко­то­рый не за­трагивает основ человеческой культуры. Потому-то, это слово, как правило, ассо­циируется с одеждой, в каком бы понимании не применялось это: либо просто одежда, либо как «белые» одежды нравственности, либо как внешняя формы приличия.

И. Кант писал: «Всякая мода уже по своему понятию представляет непостоянный образ жизни. В самом деле, если игра подражания фиксируется, то подражание становится обычаем, и в этом случае уже Т.6 С.420.

«…чем бесполезнее предмет, тем более подчинен он моде» (Зомбарт В. Народное хо­зяйство и мода. СПб., 1904. С.15)

Как-то Г. Спенсер подметил: «.. будь то для ума или для тела, красивые предметы бе­рут верх над полезными. Не только во времена давно прошедшие, но даже и теперь по­знания ведущие к личному благосостоянию заменяется такими, которые дают* один лишь блеск. В греческих школах музыка, поэзия, риторика и философия Сократа, имевшая так мало влияния на действительную жизнь, - считались высшими предме­тами, знанию же жизни вообще отводилось весьма малое место» (Спенсер Г. Воспитание умственное, нравственное и физическое. М., 1900. С.4-5)

СТИЛЬ

Многие с полным правом считают, что термин «стиль» обладает полисемантично­стью и широтой значений. Как заметили, таким же свойством обладают почти все кон­цепты, которые ассоциируются с концептом «традиция». Эта полисемантичность мно­гих раз­дражает, но именно такими свойствами обладают концепты, которые имеют макси­мально всеобщий характер, что лишний раз свидетельствует о том, что концепт «тра­диция» является базовым философским концептом.

Стиль часто рассматривается как некое индивидуальное свойство творца символиче­ских конструкций, т.е. может рассматриваться как нечто вне традиции существующее, но парадокс - «стиль» понимается многими как «стиль эпохи», т.е. как предельно об­щая ха­рактеристика комплекса традиций существующих в достаточно длительный пе­риод времени. Т.е. понимается «стиль» прямо противоположным способом. Причина такого разброса толкований состоит в том, что «стиль» есть нечто неопределенное, не­оформ­ленное. Именно это качество и составляет то, что составляет определенный фон, архе­типический и бессознательный, который лежит в основе строго оформленных мен­тальных форм. Именно эта неоформленность и является причиной того, что «стиль» понимается и как индивидуальная «аберрация» и как некое неоформленные характери­стики эпохи. Т.е. правильное понимание стиля состоит в том, что стиль есть общие ар­хетипические, блуждающие и неоформленные характеристики культуры.

Стиль – понятие эстетически нагруженное. Это правильно отметил А.В. Чичерин: «Стиль – это категория эстетическая, одинаково присущая всем видам искусства, свой­ственная и жизни и разговорной речи, когда они рассматриваются в эстетическом плане» (Чичерин А.В. Идеи и стиль. М., 1968. С.7)

Понятие стиля – как устойчивого образования, способного к трансляции, т.е. частной формы традиции, относят к сфере искусства, ибо стиль – это прежде всего форма не передачи смысла, а форма выражения смысла, т.е. имеет отношение более всего к ху­дожественной форме. Многие считают, что понятие стиля имеет отношение к индивидуальным особенностям художника. Но существует и прямо противоположная точка зрения, что стиль имеет общекультурное зна­чение в качестве характеристики той или иной эпохи, того или иного направления. Многие переносят понятие стиля на дру­гие сферы ментальности. В частности, Гейзенберг перенес это понятие на сферу науки. Традиционно ведется анализ истории исследования стиля с известной речи Бюффона «Рассуждение о стиле» (1753). Более развернутую концепцию стиля дал Г. Вёльфлин. В России сделал первую попытку анализа П. Н. Сакулин в своей работе «Теория литературных стилей» (1927).

У М. Херсковица есть еще понятие «культурного фокуса»- преобладающей черты в культуре общества.

Не все может считаться традицией. Культура существует только в «сети» традиций, но это не значит, что все её тело состоит из этой сети. Традиция лишь формообразует ландшафт культуры. Человек живет не только традициями, но многообразными сиеминутными эмоциями, часто импульсивными действиями, обусловленными реальными интересами своего выживания. Бесконечное множество мыслей, типов при­нятия решений, форм поведения, которые осуществляет человек или какая-либо соци­альная группа не могут быть отнесены к традиции, ибо они не имеют устойчивого ха­рактера, и не способны стать паттернами поведения в дальнейшем. Они исчезают одно­временно с решением той или иной конкретной задачи, которую ставит тому или иному человеку или социальной группе реальная жизнь. В выборе того или иного образа мышления и поведения в конкретной ситуации, конечно, традиция играет роль, но это не означает, что в этом конкретном выборе её слово всегда и везде играет решающую роль. Более того, повторение какого-либо образа мысли и формы поведения еще не оз­начает, что данный образ мысли и поведения становится традицией. Традицией ста­но­вится лишь то, что понимается как образец, которому необходимо следовать.

ЛИТЕРАТУРА:

1. Мода: за и против. М. 1973.

2. Этическое и эстетическое. Л. 1971.

3. Парыгин Б.Д. Социальная психология как наука. Л. 1967.

4. Липс Ю. Происхождение вещей. М. 1954.

5. Готтенрот Ф. История внешней культуры. СПб., 1902.

6. Зиммель Г. Психология моды \\ Научное обозрение. 1901. №5.