Лекция 18. Скандинавский диффузионизм: Монтелиус и Софус Мюллер 14 страница

Разумеется, он легко поверил, что майя пришли с Атлантиды и впоследствии, переправившись через океан не менее 11 с половиной тысяч лет тому назад, создали египетскую цивилизацию. 1 мая 1877 г. он отправил с Юкатана письмо министру просвещения Мексики. Там стояли такие типичные для Ле Плонжона рассуждения о связи майя с древними греками:

" Эти внутренние сооружения принадлежат к очень древнему периоду, и среди мусора я нашел голову медведя, выразительно изваянную из блока мрамора. Он в неоконченном состоянии. Когда медведи заселяли полуостров? Странно сказать, язык майя не имеет имени для медведя. Но треть этого языка – чисто греческая. Кто принес диалект Гомера в Америку? Или кто перенес в Грецию язык майя? Греческий – отрасль санскрита. Таков ли язык майя? Или они одного возраста? Ключ для этнологов, чтобы прослеживать миграции человеческого рода на этот старый континент. Принадлежат ли бородатые люди, чьи портреты высечены на массивных пилонах крепости Чичен-Итца к нации майя? Язык майя не лишен заимствований из ассирийского…

Обычаи, религия, архитектура этой страны не имеют ничего общего с таковыми Греции. Кто привел майя в страну эллинов? Были ли то кары или карийцы, оставившие следы своего существования во многих странах Америки? Они – самые древние мореплаватели из известных. Они бороздили моря задолго до финикийцев. Они высаживались на Северо-Восточном побережье Африки, оттуда входили в Средиземноморье, где они наводили ужас как пираты, а потом утвердились на побережье Малой Азии. Они говорили на языке, неизвестном грекам, которые смеялись над их произношением. Были ли они эмигрантами с этого западного континента? " (цит. по Wauchope 1962: 18).

В 1900 г. Ле Плонжон опубликовал книгу " Царица Му и египетский сфинкс". В ней он восстанавливает историю майя по скульптурам, фрескам и иероглифическим текстам, которые он претендовал, что прочел - задолго до современной расшифровки (тоже не полной и, возможно, не окончательной). Согласно этой реконструкции, царь Чичен-Итцы и Уксмаля в Юкатане имел трех сыновей и двух дочерей. По законам майя старший сын должен жениться на старшей дочери, чтобы обеспечить божественное происхождение царской династии, что соответствует законам Египта и Перу. Принц Ко женился на Му, но другой сын, Аак, влюбленный в нее, убил его. Ле Плонжон нашел в раскопках наконечник стрелы, разумеется, тот самый, которым было совершено убийство, и урну с прахом сердца Ко. Последовала гражданская война, в которой Аак стал царем Уксмаля, и посватался к Му, царице Чичен-Итцы, но она его отвергла.

По Ле Плонжону, эта история позже отнесена к Адаму и Еве в раю, но несколько искажена Мойсеем. Свои выводы он не считает гипотезой. В заключении к книге пишет:

" В этом труде я не предлагаю теорий. В вопросах истории теории ничего не доказывают. Они поэтому неуместны. Я оставляю моим читателям самим сделать выводы из фактов, представленных на их рассмотрение" (цит. по Wauchope 1962: 13).

Но в факты параноического француза не поверили ни ученые, ни должностные лица, отказавшиеся позволить Ле Плонжону увезти раскопанную статую из страны. Только его молодая жена Алиса (моложе его на тридцать лет) свято верила своему героическому мужу. В 1881 г., выступая перед американским Обществом Антиквариев, Ле Плонжон сказал:

" …поскольку я чувствую, что покинут ВСЕМИ, не взирая на то, что ВСЕ хотят получить от меня ДАРОМ то, что стоило мне так много времени, труда и денег, я решился сохранить при себе свои знания, так дорого доставшиеся, уничтожить однажды свои коллекции и предоставить тем, кто желает узнать больше о древних городах Юкатана, сделать самим то, что свершил я…" (Wauchope 1962: 19).

Он выполнил свое обещание. Всё засекретил, и, умирая, оставил ключи от секретов только своей жене. А она, в свою очередь, через много лет после смерти мужа, призвала к своему смертному ложу приятеля и, передав ему некоторые заметки мужа, изложенные намеренно запутанным языком, хотела раскрыть адреса и секреты мест, в которых хранились древние вещи, но впала в агонию. В руках у друга остался пустой конверт…

Дальнейшее развитие сюжета о трансатлантических связях Америки с Египтом обрело облик не миграции из Америки в Египет, а из Египта в Америку. Но прежде, чем обратиться к этому развитию, нужно рассмотреть предшествовавшие ему события, связанные с переходом некоторых видных эволюционистов к диффузионизму и с обнаружением в древней Юго-Восточной Азии безымянных народов, маркированных наркотиками.

4. Обращение Риверса. Уильям Холс Риверс Риверс (Rivers, 1864 – 1922) получил удвоение своей фамилии в имени по ошибке регистратора рождений. Племянник известного антрополога-полигениста Ханта, с детства он страшно заикался и дядя, хотя и занимался терапией речи, не смог его вылечить. Естественно, племянник занялся в Лондонском университете нейропсихологией и психиатрией, изучал чувства, ощущения, восприятия. Идеи эволюции были и здесь. Племянник увлекался Спенсером и искал в психике стратиграфию – отложения разных эволюционных эпох. Поскольку Риверс оказался гомосексуален, он экспериментировал со своим другом Генри Хедом, измеряя на протяжении нескольких лет в разных условиях чувствительность на его руке и … на головке полового члена. Результаты опубликовал.

Тридцати пяти лет подался в антропологию. Участвовал под руководством Хэддона в экспедиции на острова Торресова пролива (1898), изучал у туземцев ощущения боли, видение цвета – отличаются ли от нас? Особенно тщательно изучал племя Тода в южной Индии (1901 – 1902). Оказалось, что по ряду показателей они занимают среднюю позицию между папуасами и англичанами. Он изучал подспудную эволюцию – под лингвистическими понятиями, на уровне чувств и восприятий. Изучал измерениями. Чтобы проверить наследственность поведения, тщательно учитывал генеалогии (“генеалогический метод”). Мечтал, что на его надгробном памятнике будет надпись: “Он сделал этнологию наукой”. Хотя на деле то, чем он занимался, было скорее сравнительной физиологической психологией, чем культурной антропологией или этнографией.

Но потом Риверс обратился к реальной культурной антропологии: он увлекся моргановскими «Системами родства», ибо открыл в Торресовом заливе классификационную систему. Он заинтересовался индийским народом тода, поскольку они были полиандричны. Чтобы изучать системы родства изнутри, он аккуратно регистрировал генеалогии, рассказанные самими туземцами («генеалогический метод»). Его отчет о классификационной системе выглядел так: «использование одного и того же термина для брата матери и тестя, с одной стороны, и для сестры отца и тещи – с другой». Это был подход к первобытному обществу как к функционирующей системе, к его изучению не вообще, а как отдельного территориально ограниченного социального организма, в чем Риверс предвосхитил Малиновского и Рэдклиф-Брауна. Ян Лэнгхэм (Langham 1981: 50) даже считает, что вопреки Джарви (1964) революцию в антропологии произвели не они в 1922 г., а Риверс на рубеже веков. В 1906 г. он издал 700-страничный том “Тода” (The Todas). Этой книгой он действительно заработал репутацию строителя “новой этнографической науки”. Однако движением к функционализму дело не ограничилось.

Самого его тода повергли в сомнение и разочарование. Его эволюционистские ожидания были обмануты. Риверс не увидел каких-либо параллелей компонентам культуры тода на других материках. В 1907 г. в статье " О происхождении классификационной системы родства" он показал, что первые ступени моргановской схемы развития семьи несостоятельны: не турано-ганованская система родства произошла из малайской (гавайской), а наоборот – вторая из первой. Далее, тода считались примером приоритета матриархата, но оказались патриархальными. Строгое регулирование брака сочеталось у них с полным промисквитетом до и после брака. Очень примитивная жизнь, но сложная религия, с идеей бога. Всё неправильно, всё не укладывается в единую эволюционную шкалу. Тода мигрировали 1000 лет назад из Малабара, где они находились под влиянием христиан и евреев. Этому влиянию Риверс приписал их отклонения от эволюционной нормы. История вмешалась в эволюцию.

На островах Океании (Соломоновых, Меланезии) Риверс нашел две системы терминов родства – одну широко распространенную, другую варьирующую по районам. И пришел к выводу, что одну из них, первую, распространил пришлый народ. Что здесь не эволюция, а влияние и смешивание (blending).

В 1911 г. в Портсмуте на регулярном собрании Британской ассоциации выступал ряд диффузионистов с анти-эволюционистскими докладами. Вот на этом заседании в докладе “Этнологический анализ культуры” Риверс и провозгласил свое отречение от эволюционизма и обращение к “этнологическому анализу культуры”, т. е. переход в историческую школу, диффузионизм. Как ни странно, с этого времени обрел уверенность в себе и … почти перестал заикаться.

Теоретические взгляды обосновал в книге “Родство и социальная организация” (1914), когда ему было 50 лет. Тут он принял принцип “Omnis cultura ex cultura“ («Всякая культура из культуры» - Rivers 1914: 92), который он заимствовал от Вирхова. В 1914 г. Риверс и издал свою “Историю меланезийского общества”. В Меланезии он констатировал смесь 3 – 4 культур. На основе британского колониального опыта он выделил в культуре разные ступени устойчивости и подвижности: материальные объекты наиболее подвижны, более устойчивы магия и религия, еще более – лингвистические структуры, самая устойчивая – социальный строй общества.

Очень короткое время Риверс действовал в антропологии – с 1898 (экспедиция в Торресов пролив), – менее четверти века, а если судить строго, то с 1908 по 1922 гг., т. е. всего 15 лет. За это время он фактически создал кембриджскую школу антропологии – у него было много учеников. Риверс обладал несомненным очарованием, харизмой. Пожалуй, это был ведущий британский антрополог своего поколения, работавший в тот период, когда Тайлор быстро увядал (начиная с 1898 г.), а Фрэзер очень постепенно набирал силу и становился (после 1911 – 15) самым маститым эволюционистом, и оба были чисто кабинетными учеными. Риверс же действовал и в поле, и очень существенно, что этот прирожденный лидер отошел от эволюционизма.

5. Риверс как диффузионист. Когда Риверс разочаровался в эволюционизме, перешел на сторону диффузионизма и в 1914 г. издал свою “Историю меланезийского общества”, он пришел к выводу, что нельзя рассматривать развитие родственных отношений как простую эволюцию. Надо рассмотреть образование самого населения. Тем самым, переосмысливая эволюцию в культурно-историческом духе, он перевел свои исследования из этнологии в преисторию. Он стремился сохранить и кое-что из эволюционной фразеологии. “Контакт народов и слияние их культур действуют как главные стимулы, приводящие в движение те силы, которые ведут к прогрессу человечества”. Это была идея скрещивания культур, и в рамках диффузионизма Риверс, в сущности, предложил новое объяснение культурных сходств, новое объяснение механизма смены культур – комбинационизм, который примерно в это же время просматривается у Кондакова, потом у Ростовцева и Марра.

У Риверса скрещивание культур еще носило характер смешивания и слияния народов, миграция преобладала над трансмиссией. В основном он миграционист. Он ведь по-прежнему очень большое значение придавал наследственности поведения, генеалогиям.

В Океании он усмотрел несколько волн заселения из Индонезии. Он назвал их по употребительным у них наркотикам. Наиболее поздние – “народ кавы” в Южной и Восточной Меланезии и Полинезии и “народ бетеля” на Северо-Западе Меланезии. Народ кавы принес с собой тотемизм, культ мертвых, культ солнца и луны, лук и стрелы, разведение свиней, собак и кур и пр. Свою культуру принес и народ бетеля. До них в Океании жил “дуальный народ” – Риверс назвал его так из-за дуально-экзогамной организации. Но это тоже была смесь аборигенов с очень ранними пришельцами – их Риверс назвал “народом сидячих погребений”, поскольку приписывал им похороны покойников в сидячем положении.

Он принял многое из гребнеровской методики и выводов, но не всё. У Гребнера все элементы приносятся той или иной культурой в готовом виде, существуя так испокон веков. У Риверса некоторые элементы – результат слияния (комбинационизм), а некоторые – новотворения. Так, тайные союзы, он считает, возникли впервые в Меланезии из-за того, что “народ кавы”, оказавшись в меньшинстве, вынужден был исполнять свои обряды втайне от других.

Когда он умер в 1922 г., как раз в год выхода первых книг Малиновского и Рэдклиф-Брауна, он был на вершине своей популярности, и готовились его выборы в парламент от лейбористской партии Университета.

6. Манчестерская школа Эллиота Смита. Его другом был Графтон Эллиот Смит (Grafton Elliot Smith, 1871 – 1937, рис. 6), который тоже первоначально придерживался эволюционизма, но потом стал основателем и главой диффузионистской школы. Школу эту за крайность ее взглядов называют гипер-диффузионистской, за ее мономаниакальную приверженность одному исходному центру мировой цивилизации – пан-египетской, по ее главным содержательным представлениям (культ солнца и каменные сооружения) – гелиоцентрической, а по ее главному центру – манчестерской. Смит был старше Гребнера, почти ровесником Шмидта и Фробениуса, но на семь лет младше Риверса.

Подобно Риверсу, Эллиот Смит был врачом, специализировался по анатомии мозга и неврологии. Работал демонстратором в анатомическом театре Сиднея, затем в Кембридже у профессоров-медиков Макалистера и Риверса. По окончании университета в 1900 он был направлен преподавать в Каирскую медицинскую школу. В Египте естествоиспытателя из Англии, естественно, заинтересовали мумии, искусство их изготовления и вообще погребальный культ. “Я не вполне устоял перед искушением побаловаться с египтологией”, – писал он своему другу в 1901 г. (Dawson 1938: 32). Приводя эту цитату, Даниел добавляет: " Не вполне. А жаль" (Daniel 1962: 82). Смиту разрешили анализировать анатомию мумии фараона Тутмоса IV. Потом он привез эту мумию на частную квартиру, где было возможно сделать рентгеновское просвечивание (первое этого рода!). Тогда француз Масперо, к тому времени глава египетской археологии, разрешил ему размотать и анализировать все наличные мумии.

В 1907 г. ассуанская плотина подняла уровень Нила на 7 м, и тысячи скелетов и мумий из камерных могил пришлось спасать. Смит восстановил весь процесс бальзамирования. Мозг и внутренности удалялись, затем делался ряд надрезов, которыми кожа отделялась от нижележащих тканей. После этого под кожей пролагалась система туннелей, которые заполнялись илом, песком и другими материалами, чтобы сохранить округлость тела. Происходя из Австралии, в молодости Смит учился в Сиднее и там в музее университета видел мумии островитян из Торресова пролива, привезенные экспедицией Хэддона и Риверса. Его поразило, как близки случаи бальзамирования в разных местах к этой совершенной и разработанной египетской технике, как бы центру этого искусства: боковые разрезы в промежности, извлечение мозга через основание черепа, вымачивание тела в соляном растворе, натирание маслом, окрашивание красной краской и т. д. (рис. 7).

В Каире он провел 9 лет. В 1909 г. Смит вернулся в Англию и получил кафедру анатомии в Манчестере – к этому времени он уже известен как автор многих работ об эволюции неврологической системы. Его ученики – физические антропологи Дарт, впоследствии открывший австралопитека, и Дэвидсон Блэк, нашедший “Пекинского человека”.

Вернувшись в Англию из Египта, он новыми глазами взглянул на самые бросающиеся в глаза памятники Англии – мегалиты. Хотя они на поверхности, а египетские камерные могилы мастаба – подземные, он увидел в них одно и то же величие и один и тот же план. Это сходство уже замечали некоторые археологи, но объясняли заимствованием мегалитического плана египтянами. Грубые европейские мегалиты казались им древнее. Смит перевернул эту идею. Уже в 1911 году, а это как раз год появления учебника Гребнера и “обращения Риверса”, была подготовлена рукопись знаменитой книги Эллиота Смита “Древние египтяне и их влияние на цивилизацию Европы”. Смит показал ее Риверсу, а Риверс, в свою очередь, поделился со Смитом своими планами публичного отхода от эволюционистских догм. Риверс убедил Смита, что не только идеи передаются от одного места другому, но что есть и реальные миграции народов. С этого времени ученые подружились. В том же году книга Смита была опубликована, а в следующем, 1912, году – его альбом “Царские мумии”.

Эллиот Смит имел в Англии предшественников. Еще англичанин Кенрик с середины XIX века возвеличивал захваченный англичанами Египет как центр мировой цивилизации. Начиная с 1878 г. мисс Бакленд публиковала целую серию статей о распространении земледелия, культа четверки и пр. из Египта. Смит обобщил эти идеи и придал им некоторую профессиональность, построив систему доказательств.

В 1912 г. в Отчетах Британской Ассоциации появилась его большая статья “Мегалитические памятники и их строители”. В ней он устанавливал промежуточные звенья между Египтом и Англией и определял характер, способ передачи идеи: особый народ, особая раса заимствовала у египтян эту идею и миграцией распространила на север. То есть тут были и заимствование и миграция.

Заметные упрощения, игнорирование противоречий вызвали с самого начала скептицизм ученых. Некий мегалитический народ предполагали еще археологи-романтики. Джеймс Фергессон, первым обобщивший сведения о мегалитах Европы, предполагал возведение дольменов особой расой: " …использование этих памятников, по-видимому, было непрерывным, где бы раса строителей дольменов … ни продолжала преобладать" (Fergusson 1872: 508). Мортилье в 1874 г. возражал подобным взглядам, опубликовав статью " Об отсутствии народа дольменов". Вот и в ответ на публикацию Смита археолог Эрик Пит в том же издании поместил статью с возражениями: “Вправе ли мы говорить о существовании мегалитической расы? ” (1913). Есть их мегалиты, но где прочие элементы их культуры? Как же это они заимствовали религиозную идею, но не заимствовали металл? Гипотеза должна иметь подтверждения, а здесь всё держится на одной идее, выводится из одной категории фактов.

Эллиот Смит вынужден объяснять противоречия, подыскивать дополнительные аргументы и факты, отрабатывать методы (хотя бы отдельные), конкретизировать и усложнять концепцию. Но главным образом он стремится оправдать отказ от строгих критериев доказанности. В следующей статье “Эволюция камерной могилы и дольмена” (1913) он отвечает на вопросы Пита, и характер его ответов как нельзя лучше раскрывает источники его вдохновения и причины, по которым это направление получило такую популярность именно в Англии.

Его возражения – это аналогии с ролью англичан в их колониях, по отношению к колониальным народам. А как, отвечает Питу Смит, современные отсталые народы, не заимствовав металл, строят христианские церкви? Пусть археологи оглянутся вокруг! Египтянин-мореплаватель, умерший на чужбине, погребался в соответствии с обрядами своей родины – как теперь англичане в Египте. Им подражали, как теперь мусульмане и христиане грубо подражают друг другу в Египте. Тем более что египетское искусство и силы должны были произвести впечатление на эгейцев и других. Затем они основывали колонии. Так ислам распространился от Аравии до Испании и Центральной Африки. И получив от Александрии фаросский маяк, мусульмане освоили идею и превратили его в минарет. Археолог будущего не признает в африканской капелле британское влияние, ибо не найдет там британской посуды!

Контуры могилы зависели от традиции и местного материала. Камерная могила была круглой, пока врезалась в землю, имитируя пещеру. Как только ее переводили в кирпич, удобнее оказывалось делать ее прямоугольной. В тесаном камне могли сохраниться и та и другая конструкции.

Таким образом, он оправдывает свободу спекуляций на отдельных ассоциациях и аналогиях. Но это тоже имело смысл как начальная стадия исследований. А сами по себе методические идеи типологических изменений при переводе в новый материал интересны и плодотворны. При чем всё это больше касается трансмиссии, чем миграций. Но и миграции Смит разрабатывал.

В XIX в. африканское население изучал итальянский антрополог Джузеппе Серджи. Он считал, что хамитическая долихокранная раса заселила из Африки Европу, а не арии, и раса эта отличается от “обезьяноподобных негров”. Смит воспринял эту идею о миграции из Северной Африки в Европу. Воздействие на Европу было трояким: 1) медленная диффузия внутри средиземноморской расы, 2) с посредничеством азиатских групп, обучившихся от египтян металлургии, 3) непосредственное египетское влияние, включая миграцию ремесленников. У Смита был налет расового высокомерия европейца: древние египтяне для него отнюдь не негры – это белая раса!

Тесная дружба с Риверсом продолжалась. Вышедшая в 1914 г. книга Риверса о Меланезии (все эти народы “кавы”, “ бетеля” и т. п.) произвела огромное впечатление на Смита. В том же 1914 г. он увидел в музее Сиднея две мумии, привезенные Риверсом из Торресова пролива, – чрезвычайно схожие с египетскими, хотя те на 25 веков старше. Особенно поразительно было совпадение деталей бальзамирования: пальцы были связаны, дырки для удаления мозга проделаны в левой части черепа, и даже налицо надрезы для придания телу округлости, хотя в Торресовых мумиях эти надрезы не были использованы – они появились лишь как пережиток! Смит расценил это как свидетельство распространения египетского влияния вплоть до Австралии.

В 1915 г. вышла книга Смита: “Миграции ранней культуры: о значении географического распространения практики мумификации как свидетельство миграции народов и распространения некоторых обычаев и верований". В ней он констатирует, что в разных местах мира – в Африке, Европе, Азии – повторяется одно и то же сочетание разных черт. Ядро этого комплекса образуют связанные единством происхождения три элемента: мумии, грандиозные каменные гробницы и изготовление идолов. Это ядро лучше всего представлено в Египте. Но комплекс значительно шире. Сюда входят также мегалиты, культ солнца, свастика, массаж, обрезание, деформация черепа, татуировка, рассказ о создании мира, о потопе, представление о божественном происхождении царей, о происхождении народа из инцеста, протыкание ушей, обычай кувады и т. п. Сочетание это может быть только случайным (оно не функционально), и такое его повторение свидетельствует о родстве того, что представлено в разных местах, то есть о том, что в этих местах налицо одно и то же, перенос, миграция. Как считал Смит, конечно, из Египта – ведь это же древнейшая культура. Именно там произошло на рубеже IV тыс. до Р. Хр. изобретение земледелия – по Смиту, главный признак неолита и важнейший поворотный пункт в мировой истории.

Оттуда около IX – VIII вв. до н. э. комплекс, связанный с мумификацией, начал распространяться во все концы света, особенно на восток – через Аравию и Индию в Индонезию и Океанию, а по островам Тихого океана в Америку. Смит показывает средства, с помощью которых диффузия могла осуществляться.

Миграции тогда были очень популярны и у его учеников. Уилфрид Джексон в 1917 г. выпустил статью “Раковины как свидетельство миграций ранней культуры”.

Смит признавал, что образцом для него послужили “поистине делающие эпоху открытия Риверса” (Smith 1915/1929: 31). Он рассматривал свою концепцию как продолжение “великой монографии” Риверса “История Меланезийского общества”. В общем, хотя Смит и признавал Риверса своим образцом, теперь уже Смит был лидером, а Риверс – последователем. Смит настолько уверовал в свою пророческую миссию, что приблизительно через десятилетие после смерти Риверса (и через два десятилетия после его " обращения") прочел публичную лекцию " Обращение в науке" (1928, напечат. 1932).

Материал для своих египтоцентрических штудий Смит черпал из работ Флиндерса Питри. Оба были миграционистами, но противоположной направленности: по Питри миграции со всех сторон направлялись в Египет (так Питри объяснял появление в Египте новаций и смену культур), а по Смиту – наоборот, новации возникали в Египте и оттуда распространялись по всему миру. Смит рассматривал Флиндерса Питри как своего естественного противника и активно участвовал в кампании его травли. На одном из заседаний председательствовавший Хогарт напомнил выступавшему Смиту: " Но вам не следовало бы забывать, доктор, что Вы взобрались в археологию на плечах Питри! " (Murray 1961: 9).

Высочайшую культуру, родившуюся в Египте и получившую всемирное распространение, Смит вслед за историком Брокуэлом назвал “гелиолитической”, т. е. культурой “солнечных камней”, поскольку для нее особенно характерны были культ солнца и громадные каменные сооружения.

В 1919 г. вышла его книга “Эволюция дракона”. К этому времени вокруг него сложилась целая школа, названная манчестерской. Это Уильям Перри (Perry), Уоррен Досн (Dawson), Уилфрид Джексон (Jackson).

В 1919 г. Смит переселился в Лондон, где стал профессором Лондонского университетского колледжа. В 1924 г. вышла его книга “Слоны и этнологи” – об изображениях слонов у американских индейцев как свидетельствах влияния Старого Света (слоны же не водились в Америке). Против него ополчились известные американисты из музея Пибоди в Гарварде. Замечательный эрудит Роланд Диксон написал в 1928 г. ответную книгу " Построение культур" с солидной батареей возражений Смиту. Он показал, что в каждом случае мумификации на земле как раз существенные египетские детали отсутствуют, а общими для всех случаев являются способы, заимствованные из распространенной техники сохранения мяса. Пирамиды в Египте служат гробницами, а в Мексике – храмами, пирамидальная форма же продиктована тягой к устойчивости; идеалом был бы конус, но из блоков пирамиду изготовить проще. И в Америке и в Египте можно проследить эволюцию пирамиды из местных предшествующих форм. Что же до изображений слонов, то на деле это не слоны, а стилизованные изображения попугаев (рис. 8 – 9).

Между тем, Смит продолжал выпускать книги:

“В начале: Происхождение цивилизации” (1928);

“Человеческая история” (1930) – наиболее полное изложение его концепции;

“Диффузия культуры” (1933).

Так в названиях его книг отразился путь его главной методологической идеи от “миграции” (1915) и “эволюции” к “диффузии” (1933). Под диффузией в это время он имел в виду главным образом распространение идей влияниями и заимствованиями, т. е. трансмиссию.

Основу его взглядов составляет убеждение, что человек по природе “не изобретателен”. Где только возможно, он заимствует готовые идеи. Всё это уже было сформулировано Тардом и Ратцелем. Историю он считал последовательностью уникальных ситуаций, никакими законами не управляемой. “Отличительная черта в человеческом поведении – это невозможность предсказать природу отклика на любой набор обстоятельств” (Smith 1928: 19). “История не повторяется”.

А источник всех благ один – Египет. Когда однажды ученик Смита спросил его: а что же было в мировой цивилизации, когда египтяне еще не создали своей культуры, ответ был предельно краток: “Nothing! ” (ничего!). Этим учеником Смита был Перри (Perry in Dawson 1938: 214). Это был наиболее известный из его учеников.

Уильям Джеймс Перри (1887 – 1949) – сын директора организованной при англиканской церкви школы, которую и посещал в детстве. К 1910 г. был студентом Риверса, они были очень близки – адресовались друг к другу в переписке “Дорогой Дядя” и “Дорогой Племянник”, хотя таковыми не являлись. Перри серьезно исследовал Индонезию, изучал религию. Смит перетащил Перри в Манчестер. Перри читал курсы в Манчестерском университете.

Перри решил более систематично изложить путаные взгляды Смита на религию и магию. В отличие от Смита Перри не интересовался расой, его занимала психика (mind). Мумификация дает реальное бессмертие, тут примешаны магия и мифология, которые Перри и попытался восстановить. По его мнению, солнечный культ свидетельствует о том, что этот народ должен был считать себя Детьми Солнца и “подателями жизни” – Givers of Life. Его главные книги – “Мегалитическая культура Индонезии” (1918), “Дети Солнца” (1923) и “Рост цивилизации” (1924). В культуре человечества он различал два слоя: примитивная культура “собирателей пищи” и высокая культура земледельцев с каменным зодчеством и металлом. Он рисовал разделение правящего класса ее на жрецов – “детей Солнца” – и военных вождей. Эта “архаическая” культура и распроcтранялась из Египта “как заморские дрожжи” (like an exotic leaven. – Smith & Perry). В Европе это “мегалитический народ”, “мегалитическая раса”, по антропологическим определениям средиземноморская раса. Ее воины искали повсюду благородные металлы, драгоценные камни и “эликсир жизни”, а, найдя, оседали и смешивались с местным населением, создавая новые культуры, все более и более далекие от первоначальной. Перри совершенно не верил в эволюцию, рисовал не прогресс, а деградацию высоких культур.

Вслед за Смитом Перри переехал в Лондон. Там у него была лаборатория с красивыми картами мира, на которые были нанесены стрелы многочисленных миграций из Египта. Эта его лаборатория стала центром сбора диффузионистов и местом горячих дискуссий. Здесь бывал и Гордон Чайлд, впоследствии виднейший археолог-диффузионист, основатель умеренно-диффузионистского и очень авторитетного направления в археологии.

Затем Перри преподавал в Оксфордском университете. Он всё дальше отходил от реальности в мир фантазий. Вскоре за внезапной смертью Риверса (1922) Уильяма Перри постигла Паркинсонова болезнь. При этом, как известно, рассудок быстро угасает. После 1924 г. его книг уже не было. В 1937 г. был переиздан его “Рост цивилизации”. В том же году умер Эллиот Смит. Его школа не пережила своего создателя.