Глава XVII. Чечено-ингушская АССР в Великой Отечественной войне 1941-1945 ГГ.

Среди нескольких тысяч красноармейцев, принявших 22 июня 1941 г. первый бой на самой западной точке территории Советского Союза – Брестской крепости, были более 420 уроженцев Чечено-Ингушской АССР (в том числе свыше 230 чеченцев и 40 ингушей). Всего к началу Великой Отечественной войны в рядах Рабоче-Крестьянской Красной Армии проходили службу до 9 тыс. чеченцев и ингушей. В последующие 2-3 месяца в Чечено-Ингушетии было мобилизовано и спешно направлено на фронт еще не менее 8 тысяч военнообязанных вайнахов. Но немало чеченцев было призвано из числа проживавших в Дагестане, Северной Осетии, Грузии и других районах СССР. На третий год Великой Отечественной войны, по самым приблизительным подсчетам, число ушедших на фронт чеченцев составило не менее 50 тыс. человек. В силу ряда объективных и субъективных причин среди коренного населения Чечено-Ингушетии преобладало осознание того, что вторжение фашистской Германии в пределы СССР несет угрозу не только русскому народу, но и всем народам страны, включая народы Кавказа. Каждый боец понимал, что он защищает не только СССР, но и свою малую родину, семью от чужеземного захватчика. Все это закономерно воодушевляло граждан Чечено-Ингушетии, мобилизованных в действующую армию на самоотверженный ратный подвиг.

В марте 1942 г., по настоянию органов НКВД, призыв чеченцев и ингушей в действующую армию был прекращен. Официально прекращение призыва было мотивировано заботой о сохранении малочисленных народов и даже невозможностью обеспечить питание воинов-горцев мясом (горцы не ели свинину, а баранины и говядины в армии не хватало). Тем не менее, активно продолжался набор в армию добровольцев из числа горцев.

В связи со стремительным наступлением немцев на юге в 1941 г. примерно 13 тыс. мужчин ЧИАССР, непригодных к строевой службе, были мобилизованы в «трудармию» – строительные батальоны, где они находились на положении военнослужащих, но не числились красноармейцами. Эта мобилизация, проведенная насильственными методами местными военкоматами, имела трагический исход. Мобилизованные массы были погружены в эшелоны и доставлены в прифронтовую зону, где в их трудовых усилиях никто не нуждался. Армия спешно отступала. Вследствие преступной безалаберности военного чиновничества свыше 10 тыс. несчастных граждан Чечено-Ингушетии были брошены на произвол судьбы – гибли от голода, холода, бомбардировок. Хуже того, оставшиеся в живых были объявлены «дезертирами трудового фронта». От расстрела их спасла правительственная комиссия из Чечено-Ингушетии, выехавшая по жалобам в Ростов-на-Дону.

Что касается проблемы дезертирства, то согласно рассекреченным недавно советским архивным документам, за годы Великой Отечественной войны дезертирами из Красной Армии считались более 1, 5 млн. человек. Еще более 6 млн. советских солдат и офицеров оказались в плену. Всех этих людей советское руководство рассматривало как изменников. При этом для того, чтобы зачислить любого человека в категорию «изменника», не требовалось никакого судебного расследования, никаких конкретных доказательств. Как показывает анализ документов, относящихся к проблеме «дезертирства» и «изменничества», то эти преступления инкриминировались военнослужащим разных национальностей. При этом процентное соотношение между «преступниками» и «не преступниками» в каждой национальной группе было примерно одинаковым. Короче говоря, не было и нет оснований обвинять ту или иную нацию или этническую группу, входившую в состав СССР, в поголовном «изменничестве» в годы Великой Отечественной войны.

Летом 1942 г. немецко-фашистские войска развернули мощное наступление в направлении Волги и Северного Кавказа. На Кавказском направлении их стратегической задачей был захват нефтяных центров СССР – Грозного и Баку. Осенью 1942 г. фронт вплотную приблизился к границам Чечено-Ингушетии. В республике было объявлено военное положение и началось строительство оборонительных сооружений, на которое было мобилизовано все население Грозного и прилегающих сельских районов от 16 до 60 лет, включая домохозяек. Самовольный уход с работы или невыход на работу в течение одного дня, без уважительной причины, приравнивался к дезертирству и карался наказанием от 10 лет лагерей до расстрела.

В начале сентября две танковые и две пехотные дивизии немецко-фашистских войск форсировали Терек в районе Моздока и начали наступление в сторону г.Малгобек (100 км от Грозного).

В эти дни ЦК ВКП(б) и Советское правительство обратились через газету «Правда» к народам Кавказа с таким призывом: «Сейчас внимание нашего народа, народов всего мира обращено к Северному Кавказу…

Гитлеровские разбойники ворвались на просторы Северного Кавказа. Они рвутся в горы. Враг не знает, что Кавказ всегда был страной смелых и сильных народов, что здесь в борьбе за независимость народы рождали бесстрашных бойцов, джигитов, что трусость слыла всегда здесь самым позорным преступлением.

Здесь, у подножия гор, воспитывались поколения советских людей с львиным сердцем, орлиными очами. Никогда не станут рабами гордые народы Северного Кавказа».

Таким образом, сталинская партия, оставив идеологические лозунги, взывала к традиционной воинской доблести горских народов.

Положение на фронте было настолько тяжелым для советских войск, что в Чечено-Ингушетии была начата подготовка антифашистского подполья на случай оккупации республики. Для подпольной работы были отобраны около 400 коммунистов и комсомольцев, а также широкая сеть тайных складов оружия, боеприпасов и диверсионного снаряжения. Более одной тысячи специально подготовленных человек (в основном чеченцы и ингуши) были сведены в 28 партизанских отрядов.

Неожиданно для немцев бои за Малгобек приняли затяжной характер и продолжались в течение месяца. В боях от Моздока до Малгобека фашисты потеряли 18 тысяч солдат и офицеров, а также сотни танков. Только 5 октября Малгобек был взят гитлеровцами. После этого немецкому командованию стало очевидным, что дальнейшее продвижение к Грозному по Алхан-Чуртской долине с востока будет сопряжено с большими потерями. Поэтому оно изменило направление главного удара в сторону Орджоникидзе (Владикавказа), рассчитывая обойти с фланга оборонявшиеся на Малгобекском направлении советские войска и выйти к Грозному по параллельной Сунженскому хребту долине реки Сунжа.

Одновременно две танковые немецкие дивизии и горно-стрелковая румынская дивизия нанесли неожиданный удар в сторону столицы Кабардино-Балкарии города Нальчик. 37-я советская армия и приданная ей 11-дивизия НКВД практически без боя сдали Нальчик и начали беспорядочное отступление на юг, в горы Кабардино-Балкарии и дальше в Грузию. Свое поражение и бегство советские генералы попытались объяснить якобы «ударом в спину», нанесенным им немецким десантом и местными повстанцами. В этих целях началась имитация боев и истребление мирного балкарского населения в Черекском ущелье. Эти события стали своеобразным прологом к массовому выселению балкарского народа в марте 1944 г.

Но наступление немцев на Орджоникидзе захлебнулось в районе осетинского селения Гизель, где советские войска начали контрнаступление и заставили противника перейти к обороне.

24 декабря 1942 г. советские войска на Северном Кавказе перешли в мощное наступление, обеспечивая тем самым поддержку войскам, сражавшимся под Сталинградом. В течение января 1943 г. немцы оставили Малгобек, Моздок, Нальчик, Пятигорск, Минеральные воды, Ставрополь, Армавир. Битва за Кавказ завершилась летом 1943 г. За 5 месяцев боев на Северном Кавказе фашистские войска потеряли убитыми 100 тысяч солдат и офицеров. В боях на Северном Кавказе активное участие принимали части, сформированные в свое время в Чечено-Ингушетии, в частности, 242-я и 317-я стрелковые дивизии. На Кавказе отличился также и отдельный Чечено-Ингушский кавалерийский дивизион, совершивший 30 ноября 1942 г. стремительный рейд по тылам противника в районе Моздока.

Воины из Чечено-Ингушетии сражались на всех фронтах Великой Отечественной войны. В массе своей они честно и мужественно выполнили воинский долг, служа порой образцом для воодушевления целых частей и соединений. Командование фронтов и армий присылало в Грозный восхищенные отзывы о высоких боевых качествах красноармейцев из числа чеченцев и ингушей и просило руководство Чечено-Ингушетии о присылке на фронт новых контингентов добровольцев.

Вместе с тем, начиная с 1942 г., немецкое командование стало создавать на оккупированных советских территориях вспомогательные части из советских военнопленных, дезертиров и добровольцев из местного населения. В частности, в составе немецко-фашистских войск на Северном Кавказе были сформированы два кавалерийских полка из числа казаков Дона, Кубани и Терека. Общее количество бывших советских граждан, в основном русских и украинцев, согласившихся служить у немцев, составило, по различным оценкам, от 1, 5 до 3 млн. человек. Что касается представителей всех северокавказских народов, то их в различных германских формированиях насчитывалось примерно до 30 тыс. человек. Собственно чеченцев и ингушей на немецкой службе оказалось до нескольких сот человек. Из их числа так и не удалось сформировать отдельной единицы числом более роты. Чеченцы и ингуши, перешедшие на немецкую службу, включались в 1942 г. состав Кавказско-Магометанского легиона, который состоял главным образом из азербайджанцев и дагестанцев.

По некоторым данным, немцы за годы войны сформировали из горских военнопленных 7 северокавказских батальонов численностью от 800 до 1000 человек.

Таким образом, проблема коллаборационизма – сотрудничества с противником – являлась общей для всех народов СССР, особенно в оккупированных областях. Собственно Чечено-Ингушетия в оккупации не была, поэтому данная проблема для нее не была сколько-нибудь актуальной.

Наряду с фронтовыми действиями на Северном Кавказе немецкое военное командование активно практиковало засылку в тыловые горные районы многочисленных диверсионно-разведывательных групп, основной задачей которых было дестабилизация внутренней обстановки. К этому следует добавить оживившуюся в горах деятельность различных бандформирований, действовавших. В такой ситуации советские власти были вынуждены постоянно держать в Северо-Кавказском тылу, в том числе и в Чечено-Ингушетии, значительные силы войск НКВД-НКГБ. Обстановка всеобщей политической нервозности и «шпиономании» нередко порождала совершенно беззаконные и крайне жестокие карательные акции против целых районов и аулов Чечено-Ингушетии, население которых огульно обвинялось в «пособничестве» наступающим германским войскам