Биография барона генерал — лейтенанта Романа Федоровича Унгерн фон Штернберга

Написать сколько-нибудь правдивую биографию генерала Унгерна оказалось нелегко. Я прочитал 5–6 биографий генерала Унгерна, но все они в основном не отвечали истине. Сплошной вымысел в изложении Ф. Оссендовского и списанное у него есаулом Макеевым. Наиболее правдивая написана Н. Н. Князевым.

Только послужной список или данные брата Р. Ф. Унгерна — барона Константина Федоровича Унгерна могли бы дать верные биографические материалы, но послужной список погиб, а с бароном К. Ф. Унгерном автору не посчастливилось встретиться в эмиграции. В эмиграции (в Шанхае) пребывает дальний родственник генерала барон Р. Сарыл-гун-хурэ, который имеет полную родословную дома Унгариа (изд. 1940 г. в Риге). Барон Р. Унгерн был так любезен, что уделил на справки несколько часов и прочел все, что касается Романа Унгерна, но, к сожалению, ему в семейной хронике отведено немного места.

Биография в нижеизложенной вариации в какой-то степени верна, но страдает целым рядом “провалов”, кои заполнить не удалось за неимением источников или разноречивости таковых.

Примерно в начале XII в. из Венгрии в Галицию переселились два родных брата де Унгариа. Оба они женились на родных сестрах славянского князя ливов. Отсюда пошли два старейших рода Унгернов и Ливиных, впоследствии светлейших князей. Из Галиции де Унгариа с семьей переселились в Прибалтику.

Во время владения Прибалтикой ливонскими рыцарями де Унгариа становятся баронами Унгернами, а во времена владычества в Прибалтике шведов, услужливый историк, писавший семейную хронику, прибавил к фамилии “Штарнберг”, отыскав какое-то родство рода Унгариа с чешским графом Штарнберг. Основная кровь рода Унгернов — венгеро — славянская. С течением времени к ней в большой дозе примешалась кровь германская и скандинавская.

Во времена ливонских рыцарей в Прибалтике многие из дома Унгернов переселились в Пруссию. Во времена шведского владычества Унгерны переселились в Швецию. Таким образом, в истории Пруссии и Швеции с XIII–XVII веков часто встречается фамилия Унгерн-Штернберг на высоких постах.

Основоположником русского дома баронов Унгернов-Штернберг является барон Рено. При завоевании царем Петром Прибалтики барон Рено Унгерн оказал царю большое содействие по освоению русскими вновь завоеванного края. С другой стороны, барон Рено Унгерн выговорил у царя Петра много привилегий для края, особенно для дворянства. Он был первым предводителем дворянства Прибалтийского края. У барона Рено было много сыновей, откуда и пошел большой дом баронов Унгернов. Все они владели в Прибалтике значительными земельными угодьями и даже островами в Балтике. Так, остров Даго принадлежал одной из ветвей баронов Унгернов.

Все бароны Унгерны пользовались полным доверием и близко стояли к престолу русских императоров в течение двух веков до самого конца — 1917 года. Больших постов бароны Унгерны в России не занимали. Они предпочитали оставаться у себя в Прибалтике — на своей земле, занимая по выборам высокие посты, но часть баронов Унгернов служила в армии и в дипломатическом корпусе.

Барон Роман Федорович Унгерн-Штернберг родился в декабре месяце 1885 г. в г. Граце (Германия)^[47], где временно проживала его мать. Все детские и юношеские годы прожил в Прибалтике у себя в имениях. Образование, по программе средней школы, закончил с домашними учителями. Научно — умственный багаж его к 17 годам был достаточным. Знал хорошо русский, немецкий, французский языки и удовлетворительно английский язык. Ум его способен был разбираться в сложных философских вопросах^[48].

В 1903 г. поступил в Морской кадетский корпус, в младший гардемаринский класс.

Началась Русско-японская война. Гардемарин барон Унгерн с большим трудом выходит из Корпуса и поступает добровольцем в один из пехотных полков, отправляющихся на театр военных действия в Маньчжурию. По одним сведениям, доброволец барон Унгерн принимал участие в нескольких сражениях против японцев и был награжден знаком отличия военного ордена 4 ст., по другим, более верным — что полк, с которым прибыл Унгерн, достиг Маньчжурии лишь в конце лета 1905 г. и не принимал участие в боях. Полагаю, что последняя версия верна потому, что не видал на груди генерала Унгерна солдатского Георгия. Если бы он его имел, то уверен в том, что он с гордостью его носил бы.

В 1906 г. с полком вернулся из Маньчжурии в Россию, выйдя из полка, вернулся домой в разгар революционного движения в Прибалтике. Барон Федор Унгерн (отец генерала Унгерна) во время беспорядков был убит, что положило в сыне глубокую ненависть ко всякого рода “социализму”.

Время требовало, чтобы барон Р. Ф. Унгерн определился на жизненном поприще. В 1906 или 1907 г. он поступил в Павловское военное училище, которое, как свидетельствует барон Врангель, окончил с “великим трудом”^[49].

По специальному ходатайству, по окончании Павловского военного училища, барон Унгерн был произведен в офицеры с зачислением по Забайкальскому казачьему войску, назначен в 1-й Аргунский казачий полк и, по прибытии в полк, приписан к Цаган-Олуевской станице 2–го отдела Забайкальского казачьего войска^[50].

С зачислением в казачье сословие хорунжий Унгерн как бы порывал связи с прибалтийскими баронами Унгернами. Какие мотивы заставили хорунжего сделать столь серьезный шаг — неизвестно. Разгадку нужно искать в складе характера. В бытность в Маньчжурии и Забайкалье, барону Унгерну приглянулись просторы и дебри Забайкалья, где мятущаяся душа и склонность к авантюрам могли бы найти выход.

Первые служебные офицерские шаги в полку хорунжего Унгерна были не блестящими: много пил, был буйным во хмелю, с товарищами близко не сходился, не любил повседневной размеренной жизни, безудержно — вспыльчивый, замкнутый, гордый, самолюбивый. В умственном отношении стоял выше среднего уровня офицеров — казаков — жил в стороне от полковой жизни. По пьяному делу оскорбил сотника М. и в ответ получил сабельный удар по голове. Рана скоро зажила, но ранение в голову впоследствии вызывало головные боли. Оба виновника скандала должны были оставить полк.

Хорунжий Унгерн был переведен в 1–й Амурский полк, стоявший в г. Гродеково в Приморской области, куда отправился одиночным порядком, верхом, в сопровождении лишь охотничьей собаки. Путь почти в 1000 км по горам и долам, без запаса продовольствия. Жизнь и условия службы в Амурском полку хорунжего Унгерну не понравилась. Он стал просить начальство о переводе его в Верхнеудинский казачий полк, часть которого стояла в Кобдо (Монголии). Монголия привлекала хорунжего Унгерна. Вероятно, из-за некомплекта офицеров в Амурском казачьем полку в переводе Унгерну отказали. Получив отказ, он вышел в запас и уехал в Кобдо.

Совершенно невыясненным остается пребывание барона Унгерна в Кобдо. По одним сведениям, он имел какое-то касательство к службе дивизиона Верхнеудинского казачьего полка, в котором служил хорунжий Б. П. Резухин, с которым он дружит, по другим сведениям, он остается запасным офицером и живет своей свободной жизнью, разъезжая по Монголии. Так или иначе, но барон Унгерн провел в Кобдо 1913 и 1914 гг. до начала Русско-германской войны. За это время он хорошо изучил монгольский язык, завел большие знакомства с монгольскими князьями, гэгэнами и влиятельными ламами. Изъездил Халху вдоль и поперек и по праву мог считать себя монголоведом.

Он не был ревностным сыном христианской церкви (лютеранской). Некоторые полагают, что в период времени 1913–1914 гг. он принял ламаизм, но официально не порвал с материнской церковью.

Надо думать, что за эти годы в голове Унгерна созрела фантастическая идея восстановить великую Монгольскую империю, и сложилось все его мистическое мировоззрение, которое грубо формулируется так: “При помощи монгол-конников восстановить в Китае императорский престол. При помощи монгол и китайцев восстановить в Европе феодально-рыцарский строй и народные массы объединить в цехи”.

Мистика Центральной Азии, монгольские мифы, сказания наложили неизгладимое влияние на всю последующую жизнь барона Унгерна.

В 1914 г., при объявлении Германией войны России, барон Унгерн из Кобдо спешит в г. Читу с тем, чтобы с первым отходящим казачьим полком уехать на театр военных действий. Но в Чите выяснилось, что забайкальские казаки не предназначаются к отправке в первую очередь, ввиду не определившейся позиции Японии, и когда забайкальцы пойдут на войну и пойдут ли еще — неизвестно. Барон Унгерн едет самостоятельно на запад и поступает в один из второочередных полков Донского казачьего войска, действующего на Австрийском фронте.

В первых же боях сотник Унгерн выказывает примерную храбрость. Он один из первых офицеров полка — георгиевский кавалер. На него сыплются награды и ранения, по счастью, не тяжелые. Время поправки от ран он проводит не в прекрасных полевых госпиталях, а в обозе 2–го разряда полка. Как только в состоянии был сидеть на коне, шел в бой и раненый вновь ехал в обоз 2–го разряда.

Когда полки родного Забайкальского войска прибыли на театр военных действий — на Кавказский фронт, подъесаул Унгерн поспешил возвратиться в свое войско и был зачислен в Нерчинский казачий полк, действовавший в районе озера Урмия. Революция 1917 г. и развал армии на фронте заставил офицеров думать об укреплении фронта посторонними, не русскими силами. Есаул Унгерн сформировал из добровольцев — горцев^[51] отряд и с ними нес всю разведывательную службу впереди “митингующего” полка.

Здесь, в Нерченском полку, есаул Унгерн близко сошелся с есаулом Г. М. Семеновым — георгиевским кавалером. Есаула Семенова характеризовали начальники и сослуживцы как ловкого, не столь умного, сколь хитрого и умеющего вовремя схватить “быка за рога”. Общим между Унгерном и Семеновым было: оба георгиевские кавалеры, оба монголоведы, оба молоды и с инициативой.

Есаул Семенов родился на границе с Монголией. С детства знал монгольский язык. Служа в консульском конвое в Урге, он создал себе большие знакомства среди влиятельных монгол. Был замешан в монгольские дела по свержению китайцев, по каковой причине был удален из конвоя в полк.

Барон Унгерн и есаул Семенов, как монголоведы, при развале армии естественно подумали о создании бурятско — монгольских конных корпусов, кои сумеют подпереть разваливающийся фронт. Идеологом этой идеи был есаул Унгерн, а есаул Семенов взялся осуществить идею.

В апреле или начале мая месяца 1917 г. есаул Семенов прибыл в Петроград, где представил военному министру два доклада. В первом докладе излагался план: при помощи юнкеров задавить большевизм, а во втором излагался план создания бурятско-монгольских частей для подкрепления фронта. Первое предложение есаула Семенова правительством было отвергнуто, а второе принято.

В июне месяце 1917 г. по новому стилю Семенов получил от военного министра большие полномочия на сформирование бурятско-монгольских частей войск и выехал в Забайкалье, вызвав с фронта есаула барона Унгерна, на что имел специальное разрешение.

К моменту прибытия в Забайкалье обоих есаулов, большевистские эмиссары уже сумели обработать местное население, и спокойным уголком оставался район, прилегающий к ст. Маньчжурия. Есаул Семенов обосновался на ст. Даурия. Сюда прибыл и Унгерн.

Нужно было организовать надежную первичную ячейку. За это взялся есаул Унгерн. Из военнопленных добровольцев, содержавшихся в даурских казармах, Унгерн сформировал полицейскую команду и при ее помощи установил контроль на линии железной дороги от ст. Оловянная до ст. Маньчжурия.

В последних числах декабря месяца 1917 г. есаул Семенов, есаул Унгерн, подъесаул Резухин, сотник Погодаев, есаул Тирбах, сотник Фирсов, есаул Глебов — всего в числе семи человек, ночью, на ст. Маньчжурия ворвались в казармы русской запасной дружины, захватили ружейные пирамиды, чем обезоружили их, а наутро дружинников посадили в вагоны и отправили в Россию, чему дружинники были рады. Есаулу Семенову все захваченное имущество дружины и казармы послужили материальным базисом для формирования Особого Маньчжурского отряда (ОМО).

Полковник Унгерн стал правой рукой и идейным руководителем всех начинаний полковника Семенова, уже именовавшегося “атаманом”. Полковник Унгерн приступил к формированию Азиатской конной дивизии, кадрами которой были: буряты, монголы, татары, корейцы и праздношатающиеся японцы. Русские офицеры во вновь формируемых частях были лишь как инструктора, они не вмешивались во внутреннюю жизнь войсковых единиц.

Весь 1918–1919 гг. генерал Унгерн в Даурском районе являлся почти полновластным хозяином, творя много темных дел при посредстве коменданта ст. Даурия подполковника Лауренца. Едва ли кто из большевиков благополучно миновал ст. Даурию, но, к сожалению, немало погибло и мирных русских людей. С точки зрения общечеловеческой морали, нормального времени, станция Даурия 1918–1920 гг. — черное пятно на Белом движении, но в мировоззрении генерала Унгерна это оправдывалось теми высокими идеями, коими была полна голова барона.

Панмонгольская идея атамана Семенова и генерала Унгерна была осуществлена в июне месяце 1920 г. Всемонгольским съездом на ст. Даурия. Так генерал Унгерн был выдвинут событиями на арену монгольских событий 1920–1921 гг.

Идея восстановления в Китае монархии не покидала головы генерала Унгерна. Он едет летом 1919 г. в Пекин для ознакомления с монархическими группировками. Пребывание Унгерна в Пекине ознаменовалось двумя событиями: первое — грандиозный скандал, учиненный им в старом русском посольстве, и второе — женитьба на принцессе Цзи. За неимением подлинных документов, остается неясным как первый, так и второй случай. Первый послужил лишь к веселым рассказам, но второй — женитьба — не пустой звук.

Исторически остался в семейной хронике баронов Унгернов след: “Барон, генерал Р. Ф. Унгерн-Штернберг женат первым браком на принцессе Цзи, рожденной в 1900 г. в Пекине и в браке именовавшейся Еленой Павловной”, вот и все. Баронесса Елена Павловна жила на ст. Маньчжурии, в то время как супруг жил на ст. Даурия, когда не был в походах против большевиков. Изредка супруг навещал баронессу. В 1920 г. в мае или июне месяце генерал Унгерн, снабдив жену приличными денежными средствами, отправил в Пекин, “в отчий дом”. Многое говорит за то, что судьбой своей жены генерал Унгерн не интересовался.

Кто, при каких условиях познакомил генерала Унгерна с принцессой Цзи, какую цель преследовал генерал Унгерн, женясь — остается невыясненным. Был ли брак совершен гражданским или церковным порядком — неизвестно^[52]. По непроверенным слухам, баронесса Е. П. Унгерн в 1941 г. проживала в Чаньчуне (Сянзине) при дворе императора Пу И.

Генерал Унгерн был большой враг женщин и надо полагать, что женитьба его на принцессе Цзи имела чисто политический характер и вытекала из назойливой идеи: “реставрация китайской монархии”, и женитьбой он приближался к претендентам на китайский законный императорский трон.

Жизнь и деятельность генерала Унгерна с 1920/21 года до конца его дней полно и правдиво изложены в настоящем труде.

В заключение нужно остановиться на характеристике барона Унгерна, данной его непосредственными начальниками — генералом бароном Врангелем и атаманом Семеновым^[53].

Последний в своих воспоминаниях отводит генералу Унгерну много места. По мнению Семенова, Унгерн — выдающаяся интеллектуальная личность, одаренная от природы всеми свойствами “вождя”. Характеристика в изложении атамана Семенова — сплошной гимн генералу Унгерну. Небольшую, но яркую характеристику дает генерал барон П. Н. Врангель (напечатана в журнале “Белое дело”, том 5). Привожу ее полностью. “Подъесаул барон Унгерн-Штернберг или “подъесаул барон”, как его звали казаки, был тип интересный. Такие типы, созданные для войны и эпохи потрясений, с трудом могли существовать в обстановке мирной полковой жизни. Обыкновенно, потерпев крушение, они переводились в пограничную страну или забрасывались судьбой в какие-либо полки на дальневосточную окраину и Забайкалье, где обстановка давала удовлетворение их беспокойной натуре.

Из прекрасной дворянской семьи лифляндских помещиков, барон Унгерн с раннего детства оказался представленным самому себе. С детства мечтал о войне, путешествиях и приключениях. Барон Унгерн с возникновения Японской войны, бросает Морской корпус и зачисляется вольноопределяющимся в армейский пехотный полк, с которым рядовым проходит всю компанию. Неоднократно раненый и награжденный солдатским Георгием, он возвращается в Россию и, устроенный родственниками в военное училище, с превеликим трудом оканчивает таковое.

Стремясь к приключениям и избегая обстановки мирной строевой службы, барон Унгерн из училища выходит в Амурский казачий полк, расположенный в Приамурье, но там остается недолго. Необузданный от природы, вспыльчивый и неуравновешенный, к тому же любящий запивать и буйный во хмелю, Унгерн затевает ссору с одним из сослуживцев и ударяет его. Оскорбленный шашкой ранит Унгерна в голову. След от этой раны у Унгерна остался на всю жизнь, постоянно вызывая сильные головные боли, что, несомненно, отразилось на его психике. Вследствие ссоры оба офицера должны были оставить полк.

С начала Русско — германской войны Унгерн поступает в Нерчинский полк и с места проявляет чудеса храбрости. Четыре раза раненый в течение одного года, он получает орден Св. Георгия, георгиевское оружие и ко второму году войны представлен уже к чину есаула.

Среднего роста, блондин, с длинными, опущенными по углам рта рыжими усами, худой и изможденный с виду, но железного здоровья и энергии, он живет войной.

Это не офицер в общепринятом значении этого слова, ибо он совершенно не только не знает самых элементарных уставов и основных правил службы, но, сплошь и рядом, грешит и против внешней дисциплины и против воинского воспитания — это тип партизана-любителя.

Оборванный и грязный, он спит всегда на полу, среди казаков сотни, ест из общего котла и, будучи воспитан в условиях культурного достатка, производит впечатление человека совершенно от них отрешившегося. Тщетно пытался я пробудить в нем сознание необходимости принять хоть внешний офицерский облик. В нем были какие-то странные противоречия: несомненный, оригинальный и острый ум и рядом с этим поразительное отсутствие культуры и узкий до чрезвычайности кругозор, поразительная застенчивость и даже дикость и рядом с этим безумный порыв и необузданная вспыльчивость, не знающая пределов расточительность и удивительное отсутствие самых элементарных требований комфорта.

Этот тип должен был найти свою стихию в условиях настоящей русской смуты.

В течение этой смуты он не мог не быть, хотя временно, выброшен на гребень волны и с прекращением смуты, он также неизбежно должен был исчезнуть”.

Памятка: генерал — майор Борис Петрович Резухин

Никто из нас, унгерновцев, проживающих в Шанхае, не знает биографии Б. П. Резухина и не представляется возможным добыть материалы для ее написания, тогда как в истории Монголии в значительный 1921 г. нельзя обойти молчанием колоритную фигуру Б. П. Резухина, как ближайшего помощника генерала Унгерна.

Известно, что Б. П. Резухин — не коренной забайкальский казак, а приписной по окончании какого-то военного училища. Вероятно, в 1909 или 1910 г. вышел во 2–й Верхнеудинский казачий полк Забайкальского войска и зачислен младшим офицером в сотню подъесаула Н. М. Комаровского, которая квартировала в Кобдо Западной Монголии.

Когда барон Унгерн прибыл в 1913 г. в Кобдо, то здесь между хорунжими Унгерном и Резухиным установились дружественные отношения, кои сохранялись до 14 августа 1921 г.

Маленького роста, рыжеватый блондин, с рыжими пушистыми усами, ясным, настойчивым взглядом — он располагал людей к себе. Крепкий духом и телом. По натуре был замкнутым человеком, хотя в общежитии веселый, доступный. Любил веселую компанию, послушать анекдоты, песни и поухаживать за женщинами, но в отношении последних был робким и, кажется, не имел постоянных любовниц. Всегда чисто, даже щеголевато одетый, любил комфорт, вкусно поесть и выпить, но пьяным не напивался. Кейф за рюмкой ликера и кофе и приятная беседа доставляли ему истинное удовольствие. Мало говорил. Службу всегда нес исправно. Прекрасный наездник. Он был типичным кавалерийским офицером хорошего, старого кавалерийского полка и не подходил к казачьей среде. Как истый кавалерист — воин, в его жизни деньги и сама жизнь не имели довлеющей ценности. Русско-германскую войну закончил в чине подъесаула, отмеченный наградой ор. Св. Владимира 4 ст. с мечами и бантами. Был женат. Жена застряла в Москве.