Этюд пятый. Первый контакт

Человек должен чувствовать жизнь, уметь чувствовать себя, соотнося с окружающими, с себе подобными, с духом, с высшей Субстанцией, под которой люди подразумевают Бога. Насколько человек соотносит себя с окружающим, настолько он и совестлив. И как бы кто в жизни себя ни вел, нет ни одного человека, у которого не щемило бы душу о содеянном, у которого не было бы хотя бы мимолетного раскаяния, хотя бы кратковременного прозрения. И счастлив тот, у кого эти прозрения так естественны, что становятся частью его. И тогда человеку небезразлична жизнь как его собственная, так и окружающих. Но если человек забывает об этом, он может совершать противоестественные поступки. Так бывает, когда человеку важен только конечный результат. Но все же в каждом живет и держит его в напряжении неподвластное ему чувство меры, которое иногда он принимает за страх. Вместо совести вселился страх, который время от времени напоминает, что за все придется отвечать. Если это верующий, не имеет значения, христианин ли, мусульманин, иудей, буддист или ламаист, он живет в ожидании кары, угнетаемый страхом, и чем больше он боится, тем искренней его раскаяние, если же он не верующий, он множит свои преступления, тем самым доказывая себе, что будто бы ничего не боится. Но все же, пока есть страх, есть надежда на раскаяние. И раскаяться нужно, не ожидая того, что Вселенская Субстанция призовет к ответу. Человек - часть живой природы, и потому он не исчезает бесследно. Очень важно, чтобы это прозрение наступило как можно раньше.

Сейчас, когда человечество стоит на пороге экологической катастрофы, виновником которой будет сам человек, очень важно найти новое в духовном, нравственном потенциале, что даст ему силы исправить содеянное.

Человеку давно пора понять: все, что делает природа, целесообразно и гармонично. Просто мы не всегда можем понять законы этой гармонии. Как сказал Гете, природа всегда права.

Мне кажется, природа все время ищет контакта с человеком. И человек ищет этот контакт. Но они идут настолько разными путями, что встреча не всегда может состояться. Есть люди, которые в поисках этого контакта теряют разум и самих себя. И все же ни человек, ни природа не прекращают попыток. И сейчас контакты стали учащаться, потому что человек стал внимательнее всматриваться в природу и в себя. А природа тоже, видимо, стала пристальнее вглядываться в человека. Может быть, именно теперь человеку суждено измениться, вступив в новый период жизни. Но что это за период, нам еще предстоит разгадать! И мой первый контакт, о котором пойдет речь, я рассматриваю как шаг, который, вероятно, поможет приблизиться к разгадке непознанного.

Я думаю, что наше подсознание знает гораздо больше, чем мы сами. Например, во сне мы часто видим то, чего никогда не видели наяву. Сны уже давно научились толковать, но никто до сих пор не знает всех их тайн. Возможно, они и есть та самая ниточка, то самое окно, через которое человек сможет заглянуть в неведомое.

1979 год был для меня очень трудным. 27 мая я похоронил мать. Она скончалась на 69-м году жизни. В тот день, когда это произошло, в Карши внезапно похолодало. Температура понизилась примерно на десять-двенадцать градусов, чего в мае здесь почти никогда не бывает.

Похоронив мать, я, конечно, был подавлен, хотя она относилась ко мне сухо, без нежности. Но когда она скончалась, будто обрушилась стена, заслоняющая меня, и теперь за все отвечаю я один. Недаром говорят: беда не приходит одна. Примерно через месяц, 20 июня, я по заданию руководства выехал в горный Яккабагский район и, решив там вопросы, вместе с представителями района, сопровождавшими меня на " Волге", отправился к горным кишлакам. Через 50 километров закончился участок дороги, по которому могла передвигаться " Волга". Здесь решили заночевать, чтобы на следующее утро передвигаться дальше в горы, только уже на УАЗике, до кишлака Ташкурган.

На ночлег мы остановились в доме егеря Кызылсуйского заповедника. За ужином хозяин рассказывал о жизни края, сетовал на то, что в последние годы стало все труднее оберегать эти места от браконьеров, не жалеющих ни животных, ни деревьев. Он посоветовал мне, раз я направляюсь в район кишлака Ташкурган, найти время и посетить пещеру Тимура. По преданию, высоко в горах Тимур, перед тем как стать властелином этого края, почти в течение целого года обучал своих воинов и готовился к походу на Шахрисабз и Самарканд.

Мы сидели на улице, прямо у очага, где на углях кипел чугунный кумган.

Через некоторое время я решил немного прогуляться и отправился по тропинке в сторону видневшейся скалы. Подойдя к ней, я прислонился к теплому, нагретому солнцем камню. С гор веяло прохладой. Скала, словно живое существо, отдавала мне свое тепло, свою энергию, и впервые за долгое время я почувствовал себя свободно и раскованно. Я повернул ладони к небу и ощутил, как поток энергии стал наполнять мое тело. Я уже не раз это испытывал, но здесь поток был гораздо сильнее. Он вошел в меня, он тек по рукам вверх - наполнял грудь, голову. Я как бы растворялся в небе, в звездах, в горах. Это подтверждало слова мудрецов о том, что в горах Востока дух природы, дух космоса наиболее тесно общается с человеком. Мировыми центрами этого общения являются Шамбала в Гималаях и горы Памира.

Я не заметил, как долго находился у скалы, энергия продолжала нарастать во мне, словно я подключился к какому-то источнику. В эту ночь передо мной в видениях предстала моя будущая жизнь.

В пятом часу утра я проснулся и все виденное ночью прошло передо мной еще раз. Я понял, что сегодня должно произойти что-то особенное, но что именно - я не знал. Я запомнил одно видение: лошадь и какое-то существо на ней. Оно притягивало меня, от лошади и всадника исходил сильный поток энергии.

На Востоке говорят, что сны и сокровенные мысли можно поведать только проточной воде, она унесет их с собой и тогда все забудется. Но я не удержался и рассказал об увиденном своему товарищу Валерию Нигаю. Он знал меня уже много лет, знал о моих поисках контактов с непознанным. Он ответил мне:

- Чему быть, как говорится, того не миновать...

И мы поехали дальше к перевалу. УАЗик заурчал, рванул с места, и мы помчались по горному серпантину. За горным хребтом лежали поля, засеянные пшеницей. И я подумал, что лошади здесь взяться неоткуда. Я словно все время чего-то ждал. " Сон не в руку" - успокоил я сам себя. Но когда мы подъехали к речке, то увидели, что селевой поток унес мост. Повернуть обратно мы уже не могли, а ехать дальше на машине было невозможно. Мы решили, что пока из соседнего совхоза приведут лошадей, отдохнем, а потом на лошадях переправимся через реку и продолжим путь.

Так и возникла лошадь, которую я видел ночью. Мне достался жеребец темной масти. До этою я ездил на лошади всего два-три раза.

Мы ехали вдоль берега, высматривая брод. Наконец егерь остановился и сказал, что сначала пустит свою лошадь вплавь, и если поток ее не снесет, мы начнем переправу. Я остановил коня. Справа была река, а слева, в двух метрах, - пропасть, примерно пятьдесят-семьдесят метров глубиной. Мы остановились на узком перешейке.

Егерь привязал своего коня к кустарнику и спустился к реке, чтобы посмотреть, насколько быстро течение. В это время его жеребец, резко дернув узду, освободился от привязи и, встав на дыбы, изготовился к схватке. Жеребец, на котором сидел я, принял вызов и тоже встал на задние ноги. Но сделать это ему было гораздо труднее, нежели сопернику, так как на нем был седок. Я пытался отогнать нападающего плетью, а тот старался укусить меня за левое плечо. В какой-то момент я не удержал равновесия и вылетел из седла. Когда очнулся, я увидел склонившихся надо мной людей, они поддерживали мне голову. Я чувствовал, что по щеке струилась кровь. Оказалось, что при падении я ударился об огромный, торчащий на краю пропасти камень. Он не дал мне свалиться в пропасть, но удар был настолько сильным, что я потерял сознание. Мой товарищ, которому я рассказывал о своем видении, не на шутку испугался. Но я, открыв глаза, прошептал:

- Валера, не бойся, жить я буду еще долго.

Не могу сказать, сколько прошло времени: я то приходил в себя, то впадал в забытье. О продолжении пути не могло быть и речи. Меня отвезли в районный центр, а оттуда на вертолете - в больницу областного центра.

Через какое-то время я очнулся оттого, что рядом со мной кто-то был и пристально смотрел на меня. Палата, в которой я лежал, была одноместной. Смотревший находился слева. Роста он был небольшого, не более полутора метров, напоминал пингвина и еще изваяние с острова Пасхи. Его кожа была темно-коричневого цвета, гладкая, лоснящаяся. Глаза большие, раскосые, пристально смотрящие, немигающие. Выше лба голова была как бы срезана, и за воздушной прослойкой следовала макушка, напоминающая крышку чайника.

Я чувствовал, что существо сосредоточено на том, чтобы удержать во мне жизнь. Затем я забылся. Прошло какое-то время, я снова пришел в себя, и мой Хранитель (так я стал его называть) по-прежнему находился рядом со мной. У меня не было страха, только удивление: как же он здесь оказался? И что он такое? И почему он сидит рядом со мной? Наступил вечер, потом ночь, меня осматривали врачи, медсестры делали уколы, я ел. Так прошли первые сутки в больнице.

На второй день я снова увидел Хранителя. Я чувствовал, как от него ко мне шел неиссякаемый поток энергии, которая вселяла в меня бодрость.

Так продолжалось в течение трех суток, пока мой организм боролся. На третьи сутки состоялся консилиум, я услышал, что кризис миновал и теперь я пойду на поправку. Но перед тем как зашли врачи, я видел своего Хранителя в последний раз. Это было в шестом часу вечера, перед закатом солнца. От Хранителя исходило голубоватое сияние, он молча смотрел на меня, и в его взгляде был покой. В последующие годы я не раз, закрыв глаза, представлял его как живого, таким, каким видел в палате. Тогда моя душа обретала равновесие, я чувствовал приток энергии, не прекращающийся до тех пор, пока я видел Хранителя.

На смену Хранителю явились иные существа, появляющиеся и исчезающие мгновенно. Их было много. Крошечного роста, одни около 50 см, другие до 90 см, а самые маленькие - около 30 см. Они были похожи на людей, с бородами, пышными шевелюрами. Только их головы были непропорционально большими. Передвигались они очень быстро и что-то щебетали на своем языке. Появлялись они то по одному, то все вместе. От Хранителя они отличались тем, что я чувствовал в их присутствии не приток, а отток энергии. Каждое существо окружал черный ореол. Доброты в них не было, они, скорее, сожалели о том, что я выздоравливаю.

Вслед за тем, как ушел Хранитель и ушли существа с черным ореолом, я стал спать по двенадцать-шестнадцать часов в сутки и видеть особенно яркие, объемные сны. И в первом из них - заливной луг около заимки, ту самую тропинку, разнотравье: ромашки, сибирские жарки, целое море полыхающих красками цветов. Видел я и кедр, и птиц на нем. Все это было настолько прекрасно, что, когда я просыпался, мне долго не хотелось прощаться с виденным.

Следует сказать, что если Хранитель мне больше никогда не являлся и существа с черным ореолом исчезли бесследно, то яркие, объемные сны остались со мной на всю жизнь.

Чтобы встреча с этими существами сохранилась в памяти, я, еще находясь в больнице, сделал зарисовки. Они хранятся в моем блокноте и по сей день как отображение того, что много лет назад приключилось со мной.