Процент респондентов, имевших в детстве гендерно-неконформные предпочтения и поведение 3 страница

Некоторые геевские установки и ценности отличаются от типичных для «стопроцентного американского мужчины». Геи гораздо больше «натуралов» озабочены собственным Я. Интроспекцию, потребность в самопознании признали важ­ной ценностью 43% геев и лесбиянок и только 23% гетеросексуалов. Они больше заботятся о своей физической фор­ме, здоровье и внешности, придают большое значение лич­ному общению и проявляют готовность идентифицировать­ся с другими угнетенными группами (этнические меньшин­ства, женщины, старики).

Геи охотнее гетеросексуалов выходят за пределы повсед­невности. Они выше ценят воображение, уход от буднич­ных реалий и личное творчество. Жажда нового опыта от­личает не только художников, но и самых обычных геев-потребителей. Эгоцентризм и гедонизм, жажда удоволь­ствия, новизны, развлечений и приключений часто при­ходят в противоречие с нормами традиционной протестан­тской морали. В отличие от типичного мужчины-«трудоголика», целиком поглощенного карьерой и зарабатывани­ем денег, геи умеют ценить разнообразный досуг, вкусную пищу, путешествия в дальние страны и т. п. Они значи­тельно больше времени расходуют на посещение магази­нов, охотнее тратят деньги, следят за модой, покупают больше предметов роскоши, книг, произведений искусст­ва, чаще ходят в театры. Эстетические качества обиходных вещей для них важнее практических. В одежде они гораз­до чаще предпочитают новые, необычные, подчас вызы­вающие модели и т. д.⁹

Вместе с тем геев отличает повышенная чувствительность к стрессам. Жизнь часто кажется им слишком напряжен­ной, и они хотят сделать ее более надежной и спокойной, избегая рискованных профессий и лишней ответственности. Многие геи не доверяют большому бизнесу, и они гораздо чаще испытывают недоверие к миру и окружающим людям, подозревая их во враждебном к себе отношении (такая на­стороженность типична для всех дискриминируемых и стиг­матизируемых меньшинств и коренится в их личном и историческом опыте). Однако разброс очень велик.

Новейшие маркетинговые исследования подчеркивают, что в сфере потребления, как и во всем остальном, геи не образуют единой группы и принадлежат к разным субкуль­турам.

Очень сложна проблема так называемой «геевской чув­ствительности» (gay sensibility). Это многозначное и идеоло­гизированное понятие означает, с одной стороны, высокую эмоциональную возбудимость, восприимчивость и рани­мость, а с другой — повышенный артистизм и художествен­ные способности. Эти взаимосвязанные черты действитель­но характерны для геев, показатели которых по большин­ству личностных тестов стоят посредине между показателя­ми гетеросексуальных мужчин и женщин. Повышенная эс­тетическая чувствительность, художественные интересы и способности проявляются у геев уже в раннем детстве. Го­мосексуальные мальчики везде и всюду предпочитают сило­вым и соревновательным видам спорта актерскую деятель­ность или танцы. Это отражается и в их профессиональных занятиях.

Почти три четверти (73%) американских геев, по срав­нению с 20 процентами гетеросексуальных мужчин, заня­ты в искусстве и шоу-бизнесе и, в меньшей степени, в сфере писательства, архитектуры, рекламы и паблик рилейшенс. К «голубому» племени принадлежат такие выда­ющиеся писатели и поэты XX в., как Сомерсет Моэм и Ивлин Во, Ангус Уилсон и Кристофер Ишервуд, Уистан Оден и Аллен Гинзберг, Ив Наварр и Жан Жене, Марсель Жуандо и Анри де Монтерлан, Жюльен Грин и Эрве Гибер, Теннесси Уильямс и Эдвард Олби, Гор Видал и Джеймс Болдуин, Пол Гудмен и Уильям Берроуз, Трумэн Капоте и Джо Ортон, Эдмунд Уайт и Дэвид Ливит, Хуан Гойтисоло и Федерико Гарсия Лорка, Умберто Саба и Сандро Пенна, Клаус Манн и Хуберт Фихте, Константин Кавафис и Хулио Кортасар, кинорежиссеры Лукино Вис­конти, Пьер Паоло Пазолини, Райнер-Мария Фасбиндер и Дерек Джармен, композиторы Камилл Сен-Сане, Кароль Шимановский, Франсис Пуленк, Бенджамин Брит­тен, Генри Кауэлл, Арон Коплэнд, Нед Рорем, филосо­фы Людвиг Витгенштейн, Джордж Сантаяна, Мишель Фуко, Рональд Барт, пианист Владимир Горовиц, дири­жер Леонард Бернстайн и многие другие. Глубокие «голу­бые» корни имеет современная поп-музыка, особенно рок-н-ролл, диско и панк-рок; свою гомо- или бисексуаль­ность открыто признавали Элтон Джон и Фредди Меркьюри. Очень много геев среди дизайнеров, достаточно на­звать такие имена, как Ив Сен Лоран, Джанни Версаче и др. (судя по статистике некрологов в «Нью-Йорк тайме», доля геев среди дизайнеров в 24 раза выше доли гетеросек­суальных мужчин¹⁰), и танцоров, причем речь идет не толь­ко о звездах вроде Нуриева. Из 136 опрошенных американ­ских танцовщиков (в разных жанрах) свыше половины мужчин оказались «голубыми» (напротив, среди балерин очень мало лесбиянок). Интерес к танцу появился у этих мужчин раньше, чем у их гетеросексуальных коллег. По­чти все они в детстве чувствовали себя в какой-то степени женственными и осознали свой гомоэротизм до того, как начали танцевать; то есть не танцы способствовали разви­тию гомосексуальной ориентации, а гомоэротизм стимули­ровал увлечение танцами¹¹.

Существуют три альтернативных (или взаимодополни­тельных) объяснения «геевской чувствительности».

1) Гомосексуалы от природы обладают повышенными художественными способностями благодаря сочетанию в их психике мужских и женских черт, которое помогает им пре­одолевать гендерную ограниченность.

2) Высокий удельный вес гомо- и бисексуалов среди артистов и художников объясняется тем, что эти занятия дают им больше свободы, чем другие сферы жизни, жестко подчиненные гендерным стандартам. «Юноше, похожему на девушку, не место среди бойскаутов, он должен уйти на Парнас»¹².

3) Маргинальное положение невольных аутсайдеров в со­четании с повышенной чувствительностью дает геям особое видение мира, благоприятствующее художественным откры­тиям. По словам американского писателя Дэвида Ливитта, гомосексуальность, сделавшая его изгоем, тем самым зас­тавила его посмотреть на мир как бы со стороны и увидеть то, чего не видят другие¹³. С этим мнением согласны и мно­гие другие писатели-геи. Однако важна не столько сексу­альная маргинальность, сколько индивидуальная способ­ность творческого ее осмысления.

Свойства популяции или культуры совсем не обязатель­но являются также свойствами принадлежащих к ней инди­видов. Не говоря уже о том, что не все геи эстетичны и ар­тистичны, эти черты могут проявляться не в художествен­ном творчестве, а в потреблении.

В отличие от старой литературы, предполагавшей нали­чие единого типа «гомосексуальной личности», современ­ная психология считает, что гомосексуальные мужчины и женщины не образуют единого психологического типа, а их психические проблемы и свойства коррелируют с раз­ными телесными и психическими чертами¹⁴. Феминин­ные, женственные мужчины по целому ряду качеств отли­чаются от более маскулинных, а невротизм, депрессии, суицидные наклонности и т. п., которые раньше припи­сывались всем гомосексуалам, сильнее всего выражены у гендерных дисфориков, которые уже в детстве и отрочестве были недовольны своим полом/гендером и которым объек­тивно труднее уподобиться своим «натуральным» сверстни­кам¹⁵.

Столь же многообразны их эротические предпочтения и типы сексуального поведения.

Одно из главных общих отличий мужской сексуальности от женской состоит в ее экстенсивности: мужчины имеют значительно больше сексуальных партнеров, чаще меняют их, легче вступают в случайные, безлюбовные связи и т. д. Это имеет под собой не только социальные (господствующее положение мужчин), но и биологические основания (био­логическая функция самца — оплодотворить как можно больше самок, остальное его зачастую не касается). По это­му критерию (количество и сменяемость партнеров) муж­ская гомосексуальность не только не выглядит женствен­ной, но оставляет далеко позади даже самых завзятых гетеросексуальных донжуанов.

В 1971 г. каждый седьмой опрошенный немецкий гомосексуал имел в течение жизни свыше 600, а некоторые (сре­ди 31—35-летних таких было 11%) — свыше тысячи партне­ров¹⁶. В 1987 г. под влиянием эпидемии СПИДа среднее число партнеров за последний год перед опросом у немец­ких гомосексуалов снизилось в два с половиной раза (с 14, 3 до 5, 5 человека), доля мужчин, имевших в течение года от 51 до 100 партнеров, уменьшилась с 8, 4% до 5%, а имев­ших свыше 100 партнеров— с 5, 7% до 1, 7%¹⁷.Соответствен­но изменились их установки и представления о норме. Тем не менее, если в 1981 г. больше 5 партнерш за последний год имели около 5% гетеросексуальных студентов, то среди гомосексуалов таким числом партнеров мог похвастаться каждый второй¹⁸.

Но за средними цифрами скрываются разные типы лич­ности и стили жизни. В среднем английские геи имеют в течение всей жизни 38 сексуальных партнеров, за последние пять лет — 16, за последний год — 4 и за последний месяц — одного. Однако в нижней четверти выборки соответствую­щие цифры составляют 12, 5, 2 и 1, в верхней четверти — 181, 40, 10 и 2, максимальные же показатели— 25000, 1500, 300 и 40 партнеров. Хотя таких «максималистов» очень мало и психологически они представляют собой осо­бую группу, ориентированную на экстенсивную сексуаль­ную жизнь, они существенно влияют на средние показате­ли*¹⁹.

При качественном анализе картина еще более усложня­ется. Что значит «случайный секс» или «случайный парт­нер»: множественность связей? их краткосрочность? отсут­ствие избирательности? с кем попало? где попало? аноним­ность, отсутствие интимности? Сколько раз (или времени) нужно переспать с человеком, чтобы можно было считать его постоянным партнером? Это совершенно разные вопро­сы.

Сравнивая типы сексуальных отношений, нужно разгра­ничивать их длительность, степень психологической интим­ности и ролевой диапазон — является ли данная связь толь­ко сексуальной или предполагает также общие интересы, совместную деятельность, проживание и т. д. Каждый из этих факторов в отдельности и все они вместе зависят не только от типа личности и ее запросов в данный момент, но и от целой совокупности условий. Молодой человек мо­жет быть по характеру романтиком-однолюбом, но, если у него нет собственного жилья, привести в родительский дом и оставить на ночь девушку ему трудно, а парня и вообще / немыслимо. Это заставляет его заниматься сексом в самых' разных и не всегда удобных местах.

Из 290 петербургских гомосексуалов (средний возраст 26, 5 года), оп­рошенных в 1993 г. Д. Д. Исаевым (анкета распространялась в геевских организациях, на дискотеках и пляже), 25% имели в течение жизни до 5 гомосексуальных партнеров, 40, 5% — свыше 20 (в том числе 27, 5% — свыше 50) партнеров. Из 155 опрошенных по телефону преимуществен­но гетеросексуальных петербуржцев свыше 50 партнерш имели 11%: (Исаев Д. Д. Личное сообщение. См. также: Isayev D. D. Survey of the sexual behavior of gay men in Russia. ILGA Bulletin, 1993, № 3, p. 12). Насколько репрезентативны эти данные, сказать трудно.

Здесь существует целый ряд, так сказать, цивилизационных и одновременно психологических градаций. 1) Ано­нимный одноразовый секс в общественных туалетах, где партнеры большей частью даже не видят друг друга. 2) Сексуальные контакты с незнакомыми мужчинами в ба­нях, саунах, парках, на пляжах, «плешках», в темных комнатах геевских баров и дискотек. 3) Одноразовый секс в более или менее комфортных условиях дома или в гости­нице. 4) Сексуальное партнерство, где люди связаны между собой только более или менее регулярным сексом (американцы называют это fucking buddies). 5) Более или менее длительные, постоянные партнерские отношения, предполагающие какие-то взаимные обязательства. 6) Со­жительство с общим проживанием и домохозяйством. 7) Юридически оформленное домашнее партнерство или од­нополый брак. Каждая из этих форм отвечает определен­ным потребностям и имеет своих поклонников и против­ников.

Больше всего споров вызывает, естественно, аноним­ный и, по определению, грязный (хотя по российским стандартам западные туалеты кажутся чистыми) туалетный секс. Общественные туалеты стали важным элементом мужской гомосексуальной культуры с момента своего воз­никновения. «Вонючие храмы Приапа», как назвал па­рижские писсуары Гаролд Норе, «предлагали такое разно­образие религиозного опыта, с которым не могла сопер­ничать ни одна христианская церковь (оргазм, безусловно, самая непосредственная и универсальная форма соедине­ния с Богом)»²⁰.

Многие психиатры видят в туалетном сексе свидетельство эмоциональной ущербности и неспособности геев к психо­логической интимности, любви и принятию связанных с ними обязанностей. Но в условиях дискриминации и поли­цейских преследований у гомосексуалов часто не было выбора*, остальное — дело привычки. Сегодня удельный вес «туалетных» контактов в цивилизованных странах гораздо меньше. Тем не менее они не исчезли.

По образному выражению американской писательницы Камиллы Палья, «анонимный секс в темном закоулке — уплата дани мечте о мужской свободе (в России это назвали бы членскими взносами. — И. К.). Незнакомый чужой муж­чина — это странствующий языческий бог, а алтарем, как и в древности, может быть любое место, где ты преклоня­ешь колени. «Натуральные» мужчины, посещающие про­ституток, также героически стараются освободить секс от эмоций, долга, семьи, другими словами, — от общества, религии и детородной Матери Природы»²¹.

Многих мужчин, независимо от их сексуальной ориента­ции, в сексе больше всего привлекает новизна и количе­ство. Гомосексуальность лишь гипертрофирует это свойст­во, превращая бани и сауны, по выражению Фуко, в лабо­ратории сексуального экспериментирования. «Туалеты, — пишет английский писатель Дэвид Риз, — нельзя отождеств­лять со страданием, унижением, хаосом и смертью. Это просто места, где легче всего найти х... Не больше и не меньше. Такие встречи неромантичны, но обычно безвред­ны и вполне удовлетворяют многих людей. Один «натураль­ный» друг сказал мне: «Если бы существовали их гетеросек­суальные аналоги, я ходил бы туда каждую ночь»**²².

У большинства гетеросексуалов количество сексуальных партнеров лимитируется институтом брака, моральными обязательствами, рождением детей и многими другими социальными и культурными факторами.

o Впрочем, какой-то выбор был всегда. На вопрос Кинзи, какой про­цент ваших сексуальных партнеров вы подцепили в общественных туале­тах? 63, 2% гомосексуалов сказали, что никогда не делали этого, зато 20% приобрели таким путем от 68 до 100% своих партнеров, собственно сек­сом в туалетах занимались только 10% опрошенных (Gebhardt and Johnson, tables 516, 528).

o Дарил Бем предложил своим студентам анонимно ответить на воп­рос, хотели бы они посетить некое банно-спортивное заведение, где мож­но без огласки, на добровольных началах, заниматься безопасным гете­росексуальным сексом. Единожды посетить такое заведение пожелали в 2, 3 раза больше, делать это иногда — в 4 раза больше и ходить туда регу­лярно — в 16 раз больше мужчин, чем женщин.

Сексуальные контакты между мужчинами в банях, саунах и барах практически не' регламентированы ничем, кроме собственной потенции. В отличие от коммерческого секса, одноразовый секс ради удовольствия не обязательно безличен. А отсутствие интим­ности и любви заменяет своеобразное чувство мужской соли­дарности («Я ощущаю чувство братства со всеми мужчинами, с которыми трахался»).

Однако секс со многими случайными партнерами несет в себе смертельную эпидемиологическую угрозу. Почти все геи, ведущие такой образ жизни, периодически лечатся от венерических заболеваний, многим пришлось заплатить за этот опыт собственной жизнью или жизнями своих близ­ких. Кроме того, это почти неизбежно вовлекает человека в криминальную среду, где сексуальный контакт или его попытка нередко заканчивается ограблением, избиением и даже убийством.

Велики и его психологические издержки — отчуждение, безлюбовность, дефицит человеческого тепла и интимнос­ти. Чем больше сменяемость сексуальных партнеров, тем меньше эмоциональной вовлеченности. Между тем геи, как никто другой, чувствительны к эмоциональному тонусу отношений и остро переживают одиночество. «Это как пу­тешествие... Только ты освоился на новом месте — где жить, где питаться, что смотреть и чего не смотреть, как уже пора уезжать. И ты начинаешь все сначала в другом го­роде»²³. Кочевая жизнь приятна не всем и не всегда.

Потребность в стабильных отношениях и способность поддерживать их зависят, с одной стороны, от типа лично­сти, а с другой — от возраста. Многие юноши и молодые мужчины, независимо от их сексуальной ориентации, до поры до времени не испытывают нужды в постоянстве. Их сексуальная активность экспериментальна и экстенсивна. Когда московская «голубая» газета «РИСК» (1992, № 2—3) открыла дискуссию о проблеме постоянного партнера, 19-летний Игорь написал:

«По-моему, все эти разговоры о постоянстве — одна сплошная муть... Спать все время с одним и тем же — скуч­но, это же ежу понятно! Я, слава Богу, не урод и могу себе найти столько парней, сколько надо: разные тела, разные губы, разные члены — каждый раз новый кайф. Вот лет че­рез 20, когда мне уже будет ничего не нужно, придется об­завестись кем-то постоянным, а сейчас — что я, чокну­тый?»

А рядом — письмо 27-летнего Дмитрия: «Я не знаю, что такое проблема постоянного партнера. Просто с тех пор, как год назад он вошел в мою жизнь, она стала наполнен­ной и осмысленной. Я хочу его постоянно, все время, но дело не в этом: уже достаточно давно секс отошел куда-то на второй план, к тому же жить нам негде, так что вместе мы по большей части гуляем по городу и пьем чай в гостях у его или моих друзей, давно уже ставших общими... Навер­но, нас можно назвать постоянными партнерами, а для меня он — никакой не «партнер», а любимый. И это на­всегда».

Однополые (как и разнополые) пары подразделяют по степени их стабильности на постоянные и случайные, а по степени сексуальной исключительности — на закрытые (мо­ногамные) и открытые. Закрытые отношения предполага­ют одного постоянного партнера и полное отсутствие слу­чайных связей. При открытых отношениях наличие посто­янного партнера не исключает возможности каких-то иных, временных.

В Сан-Франциско начала 1970-х годов 71% всех опро­шенных геев (485 человек) и три четверти лесбиянок (211 человек) распределились по следующим пяти типам²⁴.

1) Закрытые пары (67 мужчин и 81 женщина) напоми­нают счастливые разнополые браки. Это устойчивые, спло­ченные пары, связанные взаимной любовью и общностью интересов. У них меньше всего сексуальных проблем, они не ищут случайных, временных партнеров на стороне, хо­рошо социально и психологически приспособлены, отлича­ются высоким самоуважением и значительно реже других гомосексуалов страдают от одиночества.

2) Открытые пары (120 мужчин и 51 женщина) также живут совместно, но их партнерство не является сексуаль­но-исключительным. Хотя они привязаны друг к другу, они нередко развлекаются на стороне, испытывая в связи с этим различные тревоги. Их социальная и психологическая адаптированность несколько ниже, чем у первой группы, но значительно выше, чем у остальных гомосексуалов.

3) Функционалы (102 мужчины и 30 женщин) напоми­нают гетеросексуальных холостяков, живущих самостоятель­но и жизнь которых строится вокруг сексуальных похожде­ний и приключений. Их сексуальная активность выше и ко­личество партнеров больше, чем у остальных групп, но их контакты лишены эмоциональной вовлеченности, экстен­сивны, часто безличны. Хотя в целом это энергичные, жизнерадостные и преуспевающие люди, их социально-пси­хологическая адаптированность ниже, чем у первых двух ти­пов.

4) Дисфункционалы (66 мужчин и 16 женщин) больше всего подходят под классический стереотипный образ гомосексуала-невротика. Эти люди не в силах ни принять свою гомосексуальность, ни подавить ее. Для них характерны пониженное самоуважение и наличие множества внешних и внутренних конфликтов, для разрешения которых часто тре­буется психотерапевтическая помощь.

5) Асексуалы (110 мужчин и 33 женщины)— люди, ко­торые категорически не принимают и всячески подавляют свою гомосексуальность, практически отказываясь от сексу­альной жизни. Это крайне осложняет их эмоциональные отношения с другими людьми, заставляет скрываться, по­рождает чувство одиночества и всевозможные психосексу­альные проблемы. Эти люди считают себя несчастными, часто обращаются к врачам и среди них самый высокий про­цент самоубийств.

В последнюю четверть века ориентация геев на стабиль­ные отношения усилилась. В конце 1970-х годов от 40 до 60% американских геев имели более или менее стабильные парные отношения и приблизительно половина из них жили совместно²⁵. 8% из опрошенных Блумстейном и Шварц 1576 лесбийских пар и 18% из 1938 мужских пар жили совместно

свыше 10 лет²⁶. В наиболее подробном американском опро­се, охватившем 1749 человек, больше 10 лет существовали 14% женских и 25% мужских пар. 82% этих мужчин и 75% женщин жили вместе²⁷.

В 1987 г. Даннекер собрал данные не только о текущем статусе респондентов, но и обо всех их прежних отношени­ях, в общей сложности о 2232 мужских парах²⁸. 39, 9% из них существовали меньше 6 месяцев, 19, 5% — от 6 до 12 меся­цев, 17, 5% — один-два года, 16, 1% — от двух до пяти лет, 5, 7% — от пяти до десяти лет и 1, 3% — свыше 10 лет. Ни­когда не имели постоянных отношений меньше 4%. В мо­мент опроса три пятых (59%) имели стабильные отноше­ния, но у 41% из них эта дружба началась не больше чем год назад. Важный фактор стабильности отношений — возраст, отношения молодых мужчин менее устойчивы. Максималь­ный процент стабильных пар (65%) имеют 46—50-летние. У гомосексуалов Восточной Германии в 1990 г. постоянно­го партнера имели 56%, причем 48% из них вели общее хо­зяйство и еще 36% хотели бы его вести. У 35% 30—40-лет­них мужчин длительность сожительства была свыше трех, у 24% — свыше пяти и у 10% — свыше 10 лет²⁹. В Англии в конце 1980-х годов партнерские отношения имели от 57 до 65% опрошенных геев, их средняя длительность составляла 4 года, максимальная — 38 лет³⁰.

Что стоит за этими цифрами и чем мужские однополые пары отличаются от женских, от разнополых пар? У 60% немецких геев партнерство началось с секса, у одной трети этому предшествовала недолгая влюбленность и только у 9% — долгая взаимная любовь. Однако очень скоро они сталкиваются с теми же проблемами, что и разнополые пары — разделение домашнего труда, управление финанса­ми, выработка собственного стиля жизни и т. д. Общие критерии оценки удовлетворенности партнерством практи­чески те же, что в гетеросексуальных браках, причем геи оценивают свои взаимоотношения по тем же критериям, что женатые мужчины, а лесбиянки — как замужние жен­щины³¹. Но насколько адекватны эти критерии?

Стабильность разнополого брака поддерживается не только сексуальной близостью и любовью, но и наличием детей и множеством социальных условий. Общество делает все, чтобы сохранить брак. В однополом союзе все внешние силы действуют против него. Ни церковной, ни правовой охраны у него нет, соседи и родственники смотрят косо, если пара распадется, это никого не удивит и не встрево­жит.

Первая проблема совместной жизни — распределение до­машних обязанностей. На первый взгляд разнополым парам в этом отношении легче. Существует привычная система полоролевых норм и ожиданий, типичные обязанности мужа и жены и т. п. Однако многочисленные исследова­ния, как зарубежные, так и российские, показывают, что браки, основанные не на гендерных стереотипах, а на дей­ствительном равенстве полов, с учетом индивидуальных особенностей супругов, являются более счастливыми и ус­тойчивыми.

У однополой пары обязательной, стандартной полоролевой/гендерной дифференциации нет и быть не может. Но этот «минус» порой оказывается «плюсом». Поскольку вес­ти себя по образцу своих родителей, как поступают многие молодые супруги, двое мужчин заведомо не могут, разде­ление домашнего труда, порождающее больше всего семей­ных конфликтов, здесь с самого начала строится с учетом индивидуальных особенностей: каждый делает то, что он лучше умеет или что ему больше нравится, а если какая-то необходимая работа никому не нравится, — на основе ра­зумного компромисса. Этому способствует еще одно обсто­ятельство. Мужчины привыкли эксплуатировать женский труд и подчас даже не замечают этого. Труд другого муж­чины безнаказанно эксплуатировать нельзя. Самый избало­ванный родителями мальчик никогда не позволит себе кап­ризов в обществе сверстников. То же— и в мужских сожительствах. Вот как описывает это один московский гей:

«Димка со студенческих (= общежитских) лет привык к стирке, а готовил еду даже не без удовольствия (потому что это всегда было для него дополнением к университетской столовой, т. е. связывалось психологически с отходом от обыденности и рутины), — я же как раз ни того ни другого не умею и не люблю; зато я всегда хожу по продуктовым, за первый месяц нашей жизни в отдельной квартире изучил всю диспозицию нашего микрорайона, составил схему оп­тимальных маршрутов (в угловом магазинчике сыр свежее и дешевле, зато в молочном кефир вкуснее — с другого заво­да, в универсаме всегда есть «бородинские» батоны, и т. д.) — в общем, извлек из обязанности удовольствие; мы­тье посуды обычно за мной, подметание пола— с тех пор как я работаю дома, это для меня прекрасное средство ус­покоиться и собраться с мыслями, когда что-то не клеится в работе (наше домашнее присловье: «Не знаешь, что де­лать, — подмети в кухне!»). Пожалуй, осталось только одно дело, которое нам не удалось поделить, — это глажка руба­шек (у обоих совершенно нет такого навыка, да и утюг нам мои родители подарили только через полгода совместной жизни); в конце концов мы просто на это дело плюнули и перешли на свитера и модели, которые глажки не требу­ют...»

Вторая проблема — регулирование сексуальных отноше­ний. Общий уровень сексуальной активности мужских пар значительно выше, чем женских и смешанных. В первые недели и месяцы совместной жизни некоторые буквально не вылезают из постели.

С возрастом, а точнее — со стажем совместной жизни уровень сексуальной активности снижается так же, как это происходит в разнополых браках. «Сначала мы занимались сексом перед завтраком, перед обедом и перед ужином. Первым отпал завтрак, потом обед и, наконец, ужин. Ос­талась только ночь и иногда послеобеденная суббота, — и мы оба втайне были этим встревожены».

Сексуальная жизнь в браке вообще отличается от случай­ных встреч. Как пишет цитированный выше молодой мос­квич, «мы съехались и стали жить вместе на 4-м году посто­янных партнерских отношений. До этого каждая проведен­ная вместе ночь была не то чтобы событием — это было бы слишком громко сказано, — но неким отдельным, специ­альным мероприятием: ее надо было организовывать, готовить, будь то ситуация отъезда моих родителей или его со­седей по комнате, визит к тем немногим из моих друзей (его друзья были не в курсе), у кого была лишняя комната... Жизнь в одной комнате в этом смысле перестраивает восприятие: заниматься любовью становится возможным, в принципе, в любой момент. И потому часто сексуального контакта (в узком, так сказать, смысле слова, потому что, шире говоря, жизнь вместе с любимым человеком наполне­на бесчисленными мелочами, жестами, движениями более или менее эротического характера — поцелуями, касания­ми, ласками мимоходом...) не происходит потому, что до него, что называется, руки не доходят: пока оба вернемся с работы или после каких-то дел, пока приготовим ужин, потом ежевечерний ритуал — новости на канале НТВ, и после тоже какие-то любимые и часто совместные занятия, так что когда где-нибудь в третьем часу доползаем до крова­ти (а вставать-то в девять!), то сил уже хватает только на то, чтобы теснее прижаться друг к другу, — и это не вызывает особого огорчения, потому что ведь никакие совместные удовольствия теперь уже от нас никуда не денутся...»

В связи с этим возникает вопрос о сексуальной исклю­чительности и верности. Из 156 калифорнийских мужских пар, обследованных Дэвидом Маквиртером и Эндрю Маттисоном до эпидемии СПИДа, ни одна пара не выдержала искуса больше пяти лет, а большинство стало искать развле­чений на стороне уже на втором году совместной жизни³². В более поздних и географически разнообразных исследова­ниях верность встречается гораздо чаще. Тем не менее стро­гая моногамия среди геев — скорее исключение, чем прави­ло. Ее соблюдение зависит, с одной стороны, от стажа со­жительства, а с другой — от соотношения возраста партне­ров. Более длительное сожительство и большая разница в возрасте партнеров предполагают большую сексуальную снисходительность.

Кое-что из того, о чем пишут Маквиртер и Маттисон, я видел собственными глазами. Я познакомился с Дэви­дом и Эндрю в 1988 г. на годичном собрании Междуна­родной Академии сексологических исследований и затем два или три раза гостил у них в Сан-Диего. Больше всего меня поразило — это было мое первое знакомство с амери­канскими геями — их спокойствие и чувство собственного достоинства. Оба работают и хорошо зарабатывают. Высо­кие элегантные мужчины. Дэвид — суровый, властный, главный врач большого психиатрического госпиталя, Энд­рю — более мягкий и заботливый, но отнюдь не женствен­ный. Когда они сошлись, 40-летний Дэвид был женат и имел двоих детей, а 20-летний Эндрю был студентом. Я спросил Дэвида, был ли их роман громом среди ясного неба. Нет, конечно, ответил он, меня еще 17-летним школьником заставили лечиться у психиатра, но ничего не помогло. После развода дети-подростки, девочка и маль­чик, предпочли остаться не с матерью, а с отцом, и двое мужчин вырастили и воспитали их. Когда я последний раз был у них в гостях, Дэвид и Эндрю радостно сообщили мне, что у них родился внук. Я подумал, что что-то не­ладно с моим английским, и спросил, что значит «у нас». Но внук, сын дочери Дэвида, в самом деле общий, оба дедушки не чают в нем души, и родители мальчика любят их обоих. Хозяйство ведут сообща, и я мало видел таких элегантных и ухоженных домов. Много путешествуют и развлекаются, всегда вместе. Спросить их о сексуальной верности я бы не решился, но Эндрю сам мне сказал, что, конечно, у них обоих бывают увлечения и приключе­ния на стороне, но это не отменяет взаимной любви и не подрывает прочности их союза.