Сорвана с катушек

Мэрилин нужно было отвлечься от неприятных воспоминаний и прийти в себя. Пару грамм спиртного обычно позволяли справиться с бессонницей, которая в последнее время участилась. Один бокал шампанского помогал забыть о моральном одиночеством и тоске за родными, точнее за матерью и сестрой. Керро могла бы поделиться своими проблемами с Макаровым, но она не любила навязываться. Иногда ей казалось, что он слушает её из вежливости, не воспринимая всерьез, в итоге посоветует попить какой-то травки, и все само «пройдет».

Ей не хотела казаться слабой, не хотелось, чтобы её жалели. Она не любила грузить кого-то своими проблемами. У каждого хватало своих забот, ей не хотелось навязываться. Эстонка была уверена, что никто не сможет выделить ей даже минуту для общения, и дать возможность высказаться; среди присутствующих не было тех, кому она могла довериться, и сделать этого человека соучастником разговоров по душам.

Есть девушки, которые привыкли жаловаться на одиночество. Те, у которых ничего не было в голове. Мэрилин же, сполна познав все «прелести» одиночества, ценила его куда больше. Даже в прошлом, находясь в компании знакомых из модельного бизнеса на какой-то презентации, она все равно чувствовала себя одинокой. Временами ей казалось, что не было на свете более одинокого места, чем ночной клуб. И если раньше такой образ жизни её вполне устраивал, сейчас одиночество начало её тяготить.

Шепс, конечно, был хорош как партнер по тренировкам, но осторожность не позволяла ей делиться с ним все своими планами. С медиумом было весело общаться, но заменить ей родных он не мог. На этой почве людей обычно сближает общее прошлое, а них же с Сашей этого не было. «Как не будет, наверное, и будущего...» мрачно подумала ведьма. «Закона Мерфи» ещё никто не отменял.

Порой ей казалось, что она ему в тягость, и потому в последнее время с ним не разговаривала, а он, на удивление, даже не искал её общества.

Мэрилин боялась пожаловаться, ибо своими жалобами могла и вовсе оттолкнуть его от себя. Узнать, с кем и где он проводит время, для неё не было проблемой, но эстонка не хотела «проверять» его из принципа. Он давно нашел ей «замену», и весьма недурную. Керро ничего другого не оставалось, кроме как дистанционировавшись от него окончательно, погрузиться полностью в тренировки, которые в последнее время выматывали её настолько, что она даже подумывала на них забить, и пару раз не заявиться в тренировочный зал, но при таком тренере, как Валекс Буяк, об этом не могло быть и речи.

Ему и так приходилось терпеть её постоянные опаздывания, а если она перестанет на них ходить, он тут же донесет обо всем её «наставнику», и тогда ей точно несдобровать. Странно, что он не сделал этого до сих пор. А может, Сафронов и так все знает, просто у него нет времени, чтобы поговорить с ней. Впрочем, с приездом братьев, рыжий скептик совсем отбился от рук, и предоставив своим «подопечным» возможность плыть по " течению", напоминал о себе лишь время от времени.

Лень могла сказаться на рейтинге, а Керро находилась далеко не в тройке лидеров. Наоборот, ей следовало поднажать на тренировки, чтобы добраться хотя бы до Велеса, находящегося на третьем месте. До Шепса, понятное дело, никому из них не добраться не суждено.

Раньше Мэрилин любила тренировки из-за возможности обмолвиться с медиумом парой слов, пошутить, посмеяться, а теперь… Теперь собственные мысли интересовали его куда больше, чем она, и бросив на её утреннее приветствие что-то невнятное, а порой, и вообще позабыв поздороваться, списав все на рассеянность, тут же разворачивался и уходил в зал.

Он не то, чтобы избегал с ней общаться, а как бы всячески подчеркивал, что не собирается «сближаться» с ней больше, чем это дозволено в рамках проекта, и делал все возможное, чтобы дистанция между ними только увеличилась, а " дружеские" отношения превратились со временем в «приятельские», пока вовсе не сошли на " нет". Может, так и правильно. Может, так и надо. Скоро финал, а они все-таки соперники. Соперникам друзьями быть не пристало. Слишком много поставлено на кон, слишком многим придется пожертвовать ради победы. Личным привязанностям здесь не место.

Отношения между участниками не приветствовались, (кроме случаев, если это могло пойти на пользу их рейтингам), и это было правильно. Шепс хорошо относился к своей напарнице, но отдавать победу, а тем более ею делиться, он не собирался. Мэрилин, отлично понимая мотивы его поступков, уступать ему не планировала тоже. В жизни ей часто приходилось плевать на собственные амбиции, задвигать их подальше, уступать, довольствуясь малым, а теперь она устала подавлять собственную амбициозность. Ей тоже хотелось показать, что она чего-то да стоит, что не настолько безнадежна, как о ней наверное, думают остальные участники. Мэрилин не собиралась мириться с мнением людей, которые отказывались в ней видеть что-то иное, кроме красивого " приложения" к кому то.

За пару недель до финала тренировки настолько её вымотали, что она перестала есть, и какое высококалорийное меню ей бы не предлагали, эстонка не могла заставить себя питаться через силу. И чтобы не слишком тяготить всех этих «людей», которые якобы беспокоились о её здоровье, она тайком выбрасывала еду в мусорку, (один такой обед в ресторане стоил баснословных денег), возвращая поднос пустым, пока Данис, (самый «голодающий» на проекте), не надоумил её приносить еду ему, намекнув, что сам был бы не прочь побыть такой «мусоркой». Шепс, узнав о происходящем, иронично заметил, что Глинштвейну дай волю, он доедал бы за всеми участниками.

Платонов вспомнил, что один его знакомый боролся с анорексией при помощи алкоголя, что лишь после рюмки спиртного у него появлялся аппетит, так Мэрилин, испробовав этот народный " метод», от склонности к анорексии не избавилась, зато приобрела новую привычку, пристрастившись к спиртному. Теперь она не могла даже заснуть, не пригубив накануне два-три бокала напитка с повышенным градусом.

Шепс, разумеется, никаких изменений в её внешности не заметил. Наверное, потому что сам был щуплым и считал это нормой. Аппетит у него был превосходным, и наминая за десятерых, тем самым составляя завидную конкуренцию Глинштвейну, веса, как ни странно, не набирал. А если и набирал, одной тренировки хватало с лихвой, чтобы прийти в норму. По этой причине Данис, умудряющейся набрать пару килограмм даже от стакана воды, завидовал фигуре медиума по-черному.

Раньше Шепс отмечал блеск в глазах девушки, а сейчас она как будто избегала смотреть ему в глаза, а улыбка стала какой-то вымученной и грустной. Казалось, она и улыбалась через силу. Теперь и на " легкий" макияж девушке приходилось тратить гораздо больше времени, чтобы тщательней замазать «тени» под глазами, которые становились все более заметными.

Вначале Керро делилась с ним личным, а сейчас их общение ограничивалась общими темами, и на все вопросы медиума она отвечала односложно, или не отвечала вообще. Безразличие сквозило в каждом её жесте. Не будучи особо проницательным, Шепс списывал все это на усталость после тренировок, хотя за собой ничего такого не замечал. С другой стороны, если она действительно устала, медиуму это было только на руку. Шепс и не думал ей сопереживать. Керро была главным его соперником в борьбе за победу, где все средства хороши. И если она вздумала «сойти с дистанции» ещё до начала финала, он не будет переубеждать её в обратном. Одним конкурентом меньше - проще будет заполучить победу.

С этого момента эстонка дала себе слово держаться от него подальше. Он пускался в «приключения» с поклонницами, а Мэрилин, подсознательно чувствуя себя с ним единым целым, словно между ними протянули невидимую «нить», ощущала потребность пойти по такому же пути, пути в никуда. И чем больше Шепс уклонялся " налево", деградируя в моральном плане, тем больше " тянул" эстонку за собой. И узнай он, что своим примером, толкает к " пропасти" и напарницу, наверное прекратил бы свои «развлечения» на стороне, а так, пребывая в святом неведении насчет её мироощущения, продолжал " баловаться" дальше.

Устроившись за барной сточкой, Мэрилин сделал заказ, и лишь получив напиток, принялась изучать местную «публику», которая сегодня тоже присутствовала в этом заведении.

Эстонка не любила сидеть в подобных местах в одиночестве. Из-за устремленных на неё странных взглядов, (по крайней мере, ей так казалось), она чувствовала себя девицей для эскорт-услуг. Хорошо, что сегодня на ней были блузка и джинсы, а не вечернее платье, как обычно, да и макияж не такой яркий, иначе её б приняли не только за девицу для эскорт услуг, но и за мадам «легкого поведения». Абстрагироваться от мнений окружающих Керро так и не научилась.

Когда рядом находился Глинштвейн, было проще, а так… Он не заходил сюда, потому что из-за алкоголя набирал веса больше, чем питаясь привычной едой. И все же, одиночество - это хорошо, но порой ей хотелось разделить с кем-то нечто больше, чем просто отношения, базирующихся на общении. Особенно часто она задумывалась об этом по ночам, мысленно лаская свое тело.

Интересно, кто мог бы из оставшихся стать её любовником, с которым она могла бы разделить весь «спектр» постельных «баталий»?! По правде сказать, никого из той «шушеры» в роли этого человека эстонка не представляла. С Глинштвейном у неё сложились отличные взаимоотношения, и незачем их было портить влечением, тем более, если оно ещё и отсутствовало. С этим типом Мэрилин хоть не чувствовала себя в полной изоляции. И не окажись Даниса на проекте, очень скоро её «друзьями» стали бы четыре стены и окно нараспашку, а с такими собеседниками общение могло вряд ли состояться. От них не дождешься ни комплимента, ни слова поддержи, не говоря уже об отсутствии возможности подискутировать на серьёзные темы.

В плане спора и дискуссий, где свою позицию нужно было защищать до конца, Глинштвейн был далеко не лучшей «кандидатурой». За какую тему он бы не зацепился, у него в результате все сводилось к еде, а потому общаться с ним на абстрактные темы не получалось. С таким успехом она могла дискутировать с игуаной или крокодилом, не заметила бы разницы. Данис был настолько зациклен на еде, что жил от обеда до ужина, от завтрака до обеда, а в промежутках между приемами пищи пытался тщетно себя чем-то отвлечь.

Недавно ему помимо усиленной диеты порекомендовали интенсивные физические нагрузки, с той поры Глинштвейн чуть ли не все свое время проводил на беговых дорожках, оттого Мэрилин осталась снова в одиночестве. Валекс гонял его так, что Данис чувствовал себя на тренировках «белкой в колесе», точнее загнанной белкой. А выползая из тренировочного зала, волоча за собой язык по полу, ему, понятное дело, было уже не до общения. Нужно было искать ему замену. Причем такую замену, общение с которой не ограничивалось бы исключительно " платонической" тематикой. По ассоциации Керро вдруг подумала о Платонове.

Разрешить ему приволокнуться за собой? Она иронично усмехнулась про себя. Эта мысль показалась ей настолько абсурдной и глупой, что она сама им удивилась. Платонов был слишком «пресным» и предсказуемым, как пять копеек. Мысли ростовского мага мог прочитать, казалось, человек, даже не владеющий экстрасенсорными способностями. Несмотря на смазливую внешность, она считала его дурачком. О Венце, понятное дело, не могло быть и речи. А вот Кадони...

По сравнению с этими двумя этот тип казался ей и вовсе " гремучей" смесью, от которой лучше держаться подальше. Этот сумрачный молодой человек пугал её своим выходками. На первый взгляд он казался вполне безобидным малым, на самом же деле от него можно было ожидать чего угодно. Мэрилин с ним даже толком и не общалась никогда.

Да и какое там могло быть общение, если он в ответ постоянно ей язвил, либо высмеивал её, провоцируя на очередную вспышку гнева, причем конфликт возникал из ниоткуда, безо всякой причины. И заметив раз, как близко к сердцу она воспринимает критику, уже от неё не отставал, пока ему не удавалось испортить ей настроение окончательно. Порой одного умышленно брошенного замечания бывало достаточно, чтобы на её глазах выступили слезы, но при нем Мэрилин никогда не плакала. Она вообще старалась свои эмоции на людях не показывать, отсюда и пошел миф о её якобы «холодности».

Ей не хотелось становиться объектом его насмешек. Для этой роли хватало и других «кандидатур». Один Платонов с Глинштвейном чего стоили…

Порой ей казалось, что он говорит ей всякие гадости, чтобы скрыть свое истинное отношение. Иногда некромант так странно на неё смотрел... Мэрилин избегала его именно по ЭТОЙ причине.

Она старалась нигде не остаться с ним наедине – слишком боялась повторения той ситуации, в подробности которой ей так и не хватило храбрости посвятить наставника, а значит понести «наказание» обидчик не мог. Отлично это понимая, он продолжал над ней глумиться и дальше.

Только Шепс, со своим легким нравом и умением подстраиваться под слишком взыскательного партнера, мог бы ей подойти, но эстонка его, увы, мало интересовала. Он жил какой-то своей жизнью и достучаться до него было не так-то просто. Так что если бы не Глинштвейн и Сафронов, с которыми Мэрилин общалась, её жизни здесь можно было«позавидовать».

Заплатив за напиток, она уже собиралась покинуть помещение, как внезапно заметила Кадони и Венцеслава, которые в свою очередь узнали её. «О, нет, только не это!» – подумала она, обстоятельства принимали нежелательный поворот. Теперь Керро торопилась покинуть заведение уже по этой причине, как вдруг услышала голос Венцеслава:

— О, Мэри, иди к нам!

Венгржановский много выпил, и кажется, был готов к «приключениям». Обое находились здесь уже давно, но заметили её только сейчас. И не успела девушка подхватить сумочку, чтобы ринуться прочь, как эти двое переместившись к ней, в два счета оказались рядом.

— Слышишь, а ты кто такая? Я тебя не знаю. — насмешливо обратился к ней колдун, присаживаясь по левую сторону от неё. Венцеслав устроился справа, так что эстонка оказалась «зажатой» ими с обеих сторон.

— Не очень-то и хотелось... — злобно молвила она, присаживаясь за барную стойку.

— Такая классная. — осоловевшим взглядом окинул её Венц.

— Отвали. — бросила она, и пододвинув к себе бокал, едва сдерживалась, чтобы не плеснуть содержимое кому-то из них в лицо.

Особенно ненавистен ей был один человек. И хоть колдун, в отличие от развязного напарника, держался сегодня скромнее, интуиция ей подсказывала, что основную опасность для неё представляет именно он. В общем, несложно было себе представить, как Керро «обрадовалась» встрече.

Кадони отметил, что со времени их последней встречи она почти не изменилась. Все те же с легкой меланхолией глаза, сжатый рот, как свидетельство непреклонности и в отказа в желаниях, - Мэрилин Керро оставалась такой же надменной и загадочной, как в прошлый раз.

— А мы скучали по тебе, — сказал он вполголоса, так что если бы щебечущий рядом Венц вовремя не заткнулся, девушка его вряд ли услышала, – такое ощущение, будто тебя не видел целый год.

— Жалею, что вообще сюда зашла. — отрезала она, враждебно глянув на него.

Её бесил его голос, который теперь ассоциировался с издевками и очередной порцией насмешек. Она поймала себя на мысли, что ей хотелось закрыть уши, чтобы не слышать, что он скажет дальше.

— Вы похожи на девушку моей мечты. — пролепетал Венцеслав, не спуская с неё глаз.

— Отвали.

Эстонка еле сдержалась, чтобы не заехать ему сумкой по голове.

— Может, давай, замутим? — предложил Кадони, и придвинувшись к ней поближе, потрепал её за локоны.

— Мальчики, сообразите что-то на двоих. — сказала она, бросив на него такой злобный взгляд, что он отдернул руку.

— Мэрилин, ты просто не знаешь, от чего отказываешься. Мы ваще здесь самые обаятельные, умные, — подмигнул Венцеслав напарнику, - а самое главное, очень скромные.

— Не верь ему, я идиот. — отозвался Кадони.

— Отвалите оба! — послала их эстонка.

" Нет, я не буду скромной и порядочной. — решила она про себя. — Я покажу, что тоже могу быть стервой".

Чем сильнее она защищала свои границы и отстаивала свое право " быть собой", тем активнее к ней проявляли интерес, пытались с ней сблизиться, удержать её. Послушной, кроткой и всепрощающей она была никому не нужна. Но стоило ей снова стать свободолюбивой и самодостаточной, как её снова хотели " взять в оборот" и превратить в послушную, кроткую, всепрощающую. Получался какой-то дебильный замкнутый круг. Единицы относились к ней адекватно, так что этот парадокс и объяснялся её тягой к одиночеству.

— Знаешь, почему я так часто произношу твое имя? — вкрадчивым тоном обратился к ней Кадони, и наклонившись поближе, обволакивающим полушепотом добавил: — Чтобы не забыть его. Оно у тебя такое необычное.

— Мэрилин, не беспокойся, ты очень даже в его вкусе. - Венц еле сдерживался от смеха. - Кадони всегда шлюшки нравились.

— Ты что-то сегодня слишком много хлещешь… Не пора ли тебе немного проветриться?! — внезапно обратился к нему некромант, и протянув собутыльнику стакан, добавил: - Вот выпей, и уймись наконец.

Приняв из его рук бокал, он выпил все до дна, не заметив торжествующей улыбки на лице колдуна.

Через пару секунд Венцеславу стало плохо, у него помутилось в голове, и сопровождаемый недоумевающим взглядом Мэрилин, он поспешил покинуть скромную компанию. Эстонка осталась со своим главным врагом наедине, и по ней нельзя было сказать, что её это обрадовало.

Мэрилин старалась избегать людей с развязными манерами. Бывали такие типы, которые «нет» воспринимали как «нет», и после отказа сразу «отваливали», но находилось немало и таких, которые негативный ответ воспринимали как сигнал к действию, вызов, и становились ещё более настойчивыми. Возможно, если б она вешалась ему на шею, как дурочка, некромант, не задумываясь, сбежал бы от неё сайгаком, только пятки б засверкали за углом, а так, воодушевившись достойным отпором, планировал прибегнуть к более решительным действиям.

— Видел вчера Сашку в костюме жЫниха. — наклонившись к ней, насмешливо произнес он. — Настоящий Аполлон Бельведерский.

— У нас была фотосессия. — сказала она, отодвигаясь.

— Любая твоя фотка у меня на заставке телефона будет. Я не нарушаю твои авторские права?!

— Странно, что эти снимки вообще попались тебе на глаза.

— Слушай, невеста, ну, раз такое дело, меня на свадьбу пригласишь?

Мэрилин пыталась собраться с мыслями. Похоже, она и сама перебрала со спиртным, хотя пьяной себя не чувствовала, скорее уставшей. Обычное переутомление. От собеседника разило спиртным, а пьяных она на дух не переносила. Другое дело, если человек выпивал совсем немного. Тогда он переставал сдерживаться, не так контролировал свои эмоции и переставал играть на публику. Маски оказывались сброшенными, и человек начинал говорить правду, которой в трезвом состоянии вряд ли осмелился бы поделиться. Не получив ответа на свой вопрос, Кадони приготовился сказать ей новую дерзость, как в этот момент вернулся Венцеслав, точнее приполз. Выглядел он до того плохо, что колдун, изображая саму заботливость, поспешил у него осведомиться:

— Где ты был?

— И ты ещё спрашиваешь? — споткнувшись и чуть не упав, Венц с трудом забрался за барную стойку. — Я там чуть не сдох.

И не дожидаясь, пока тот придет в себя, Кадони схватил его за челюсть, принялся рекламировать Венцеслава как жеребца на ярмарке.

— Мэрилин, а как тебе Веня? Ты посмотри, какой самец! — повертел его башкой в разные стороны.

— Ни ты, ни Венц, вы мне неинтересны!

— Да ладно, это ты сейчас никого не хочет, — усмехнулся он, подмигнув в сторону эстонки, — а перевалит за восемнадцатое число, поведешь себя совсем по-другому.

— На что ты намекаешь? — спросила она.

— Не строй из дурочку, Мэри. Ты прекрасно понимаешь, о чем я.

Эстонке этот «цирк» начал порядком надоедать. Она хотела покинуть компанию. Внезапно у неё зазвонил телефон. Звонила её мать, вот только время для переговоров было выбрано неудачно. Но едва эстонка потянулась за телефоном, чтобы принять звонок, как колдун, оказавшись быстрее, выхватил его у неё из рук.

— Да. Слушаю.

— Ой, это Саша? – послышалось на втором конце провода.

— Да, Саша. — съязвил он, не спуская глаз с разъярившейся ведьмы.

— А где Мэри? Где моя дочь? — спросил удивленный голос, в котором чувствовался акцент.

— А её нет дома.

— Нет?

— Вернее она не в доме, а НА ДОМЕ. — уточнил колдун.

Мэрилин бросилась отнимать телефон, но он не собирался с ним расставаться до тех пор, пока разговор с её «маман» не будет завершен. Но эстонке не очень льстило, что он выставлял её дурочкой перед родными.

— Что она там делает? — матушка Керро не переставала его удивлять своими вопросами, оказавшись женщиной весьма настырной и любопытной.

— Спутниковую антенну ставит. — захохотал Венцеслав, чуть не боднув головой поверхность барной стойки.

«Ну, что ж, — подумала Керро, внезапно потянувшись за чем-то в карман, — вы сами напросились, ребята».

И не успел некромант поговорить с её матерью, как выхватив наган Похабова, эстонка навела на него прицел. Колдун чуть не уронил телефон на пол. Венцеслав, хохочущий до этого, словно его только вчера выпустили из психушки, мигом затих, уставившись на девушку.

— Ещё одно слово, и я прострелю ему башку! — пригрозила она ему, продолжая удерживать прицел в сторону Кадони.

— Все! Все, молчу! Молчу! — замахал руками Венц, опасаясь, как бы она не пальнула по нему самому.

— А я-то думаю, куда Лехин наган подевался... — спокойно отозвался колдун, не сводя хмурого взгляда с этой штуковины. Выхватив у него телефон из рук, эстонка сунула мобильник в карман своих джинсов.

— Да, мне тоже поначалу он показалась знакомым. — признался Венц, не сводя с оружия взгляда. — Только сейчас до меня дошло, где мог я видеть его раньше...

Чувство полной трезвости к нему пока не вернулось. Кадони попытался было покинуть помещение, но Мэрилин не собиралась выпускать «добычу» из рук. Не затем она сюда пришла. Если уж мстить, так мстить до конца! Резко схватив его за воротник пиджака, она снова усадила колдуна на табуретку:

— Сядь на место!

— Вау! Накажи меня, госпожа! — передразнивая её, засмеялся он.

— Да что ж это такое? Прекратишь ты болтать или нет? — в её глазах вспыхнул блеск, на щеках заиграл румянец, так что со стороны казалось, будто её и вправду задели его слова.

Кадони понял, что если не утихомириться, и не перестанет отпускать циничные фразочки, то может и вправду получить пулю в лоб, а там поминай, как звали. Съязвить он всегда успеет, времени, чтобы придумать более изощренное замечания у него предостаточно, а вот покойником можно стать уже сейчас. И только он сел за барную стойку, как Мэрилин, снова ухватив его за воротник, приказала опять встать. Спорить с ней он не стал, но все же набрался смелости уточнить некоторые детали:

— Позвольте мне надеть хотя бы пиджак. Сегодня на улице суперлуние, ты же хочешь чтобы я получил «лунный» удар?

— Ещё одно слово, и я спущу курок! —не выдержала она, и пнув его ногой так, что на месте ниже поясницы остался отпечаток её туфельки, приказала шагать к выходу.

С наигранным воплем: «Ай!», изобразив страдание, и заложив руки за голову, он направился к выходу. Венцеслав, убежденный, что эти двое разыгрывают перед ним какую-то «ролевую игру», все же не осмеливался вступать в пререкания с эстонкой. Задержавшись у дверей, колдун собирался бросить ему пару слов на прощание, но Керро уже вытолкала его в коридор.

— Только Мэри, — предостерег её «белый маг», — ты с ним особо не балуй…

Услышав это, девушка пожалела, что не пристрелила его первым.

— А тебе желаю тебе резче отжарить рыжую бестию и всех благ, бро! — пожелал он Кадони, но тот его уже не слышал.

Очутившись за порогом, и погоняемый эстонкой, он не знал, к чему себя готовить, а потому осмелился поинтересоваться:

— И куда мы идем?

— Ко мне. — бросила она.

— К тебе? — искренне изумился некромант. — А зачем?

— Чтобы когда ты протрезвеешь, я могла убить тебя без свидетелей.

Предложение показалось ему заманчивым, но будь его воля, он пожелал бы оставаться пьяным вечно.