Глава 21. Сказать, что жизнь пронеслась перед глазами, значит ничего не сказать

Сказать, что жизнь пронеслась перед глазами, значит ничего не сказать. Одно это имя навевало леденящий душу ужас, заставляло вздрагивать и ежиться от страха. И не за себя я боялась – за близких, которые оказались под ударом, несмотря на все мои попытки этому помешать.
Еще тогда, в гробнице, Кэтрин предостерегла меня, сказав, что Клаус никогда не откажется от задуманного и не оставит в покое ни меня, ни мою семью. Этот морально изувеченный психопат способен на самые изощренные методы, и цель его одна – получить удовольствие от игр, пешками в которых оказываются человеческие жизни. Жизни моих друзей и родных.
Какой же дурой я была, когда не придала должного значения словам вампирши. «От него не убежать», – эхом раздался в голове ее голос. – «Он никогда не проявляет милосердия и делает только то, что ему самому доставляет удовольствие». Пятьсот лет Кэтрин скрывалась, умело лавируя и обходя стороной тех, кто мог натравить на нее Клауса. И теперь она была заперта в гробнице, из которой мог выйти кто угодно, но только не она.
Я помню ужас, мелькнувший в ее глазах при упоминании Древнего. Тогда я лишь усмехнулась, считая опасения Кэтрин наигранными. Понятное дело – она хотела выбраться из гробницы и всеми силами пыталась заставить меня сочувствовать себе. Той, которая собственноручно задушила Кэролайн и едва не убила Дженну. Той, которая изувечила судьбу братьев Сальваторе. Той, которая спала с моим парнем… Эта лживая до мозга костей стерва и отличалась-то от Клауса только лишь масштабами своих игр. Но она боялась его – больше, чем чего-либо на свете.
И я должна была учесть это.
Вместо этого я позволила насущным проблемам захлестнуть себя. Расслабилась, отвлеклась, и в результате оказалась совсем не готовой к такому повороту событий. Появись Клаус сию секунду – уверена, более легкой добычи, чем я сейчас, ему не найти.
Именно поэтому я должна взять себя в руки и сделать все возможное, чтобы сон Бонни оказался лишь сном.
Обернувшись, наконец, к Деймону, я спросила слегка дрожащим голосом:
– Мы ведь сможем убить его, верно?
Вампир, все это время внимательно наблюдающий за мной, помолчал с минуту, что-то обдумывая.
– Да, – уверенным, полным решимости тоном ответил он. – Я убью его.
Вспышка слепой ярости охватила сознание.
– Нет, Деймон! – со злостью бросила я. – Ты не станешь делать этого в одиночку!
Казалось, мои слова пролетели мимо его ушей. Вампир лишь сильнее нахмурил лоб и отвел взгляд в сторону, словно не хотел обещать мне того, что все равно не собирался исполнить.
– Мы команда, забыл? – с укором напомнила я, немного успокоившись. – Разве не ты говорил, что по-отдельности мы легкая добыча, а вместе – сила?
– Это слишком опасно для тебя, – констатировал Сальваторе. – Я справился с Элайджей – справлюсь и с Клаусом.
Я опомнилась лишь тогда, когда затылок Деймона с глухим звуком стукнулся о пол. Нависнув сверху и рукой удерживая вампира за горло, я приблизила лицо вплотную к его лицу.
– Не забывай, кто помог тебе тогда! – процедила я сквозь зубы.
Оцепенение Деймона как рукой сняло, и он молниеносно перевернул меня.
– Ты сильная, – протянул он с оттенком гордости в голосе. – Но никогда не станешь достаточно сильной для него.
– Как и ты! – с вызовом ответила я.
– Верно, – согласился он. – Но я что-нибудь придумаю, в то время, пока ты будешь в безопасности где-то далеко.
Вспыхнув от новой волны негодования, я с силой оттолкнула Деймона.
– Где-то далеко?! Ты хоть понимаешь, что говоришь? Это ослабит не только меня, но и тебя! Забыл, как нам трудно вдали друг от друга?
Он как-то странно посмотрел на меня, затем ответил, едва заметно улыбнувшись:
– Нам трудно даже тогда, когда мы рядом.
Надо же, он еще может шутить в подобной ситуации!
– Мы непременно преодолеем это, – со всей серьезностью заверила я. – Только не требуй от меня того, на что я не способна.
Последняя фраза прозвучала тихо, словно таила в себе куда больший смысл, чем планировалось. Я уже практически дошла до лестницы, когда услышала такой же тихий вопрос Деймона:
– И что же это?
Обернувшись, я пристально посмотрела на него.
– Просто… не отрывай меня от себя, Деймон. И тогда мы со всем справимся.
Он проводил мою удаляющуюся фигуру удивленно-восхищенным взглядом. Я чувствовала решимость, захлестнувшую его, и надеялась, что Деймон не станет совершать опрометчивых поступков.

***

Спустя пару часов он ушел, даже не удосужившись сообщить, куда именно. «Скоро вернусь», – только и бросил он у порога. А я сидела у окна, провожая взглядом его стремительно удаляющийся шевроле, и думала о том, когда же все успело зайти так далеко?
Когда случилось так, что от одной мысли о смерти Деймона, я стала испытывать больший страх, чем от вероятности потерять всех близких? Когда я успела настолько погрязнуть в нем, ведь еще совсем недавно обещала себе этого не делать? Даже сейчас я понимала всю абсурдность этой нездоровой тяги, но ничего не могла с собой поделать.
Он стал центром моей вселенной, и уже не имело значения, почему это случилось. Одно я знала наверняка – это падение было столь же сладким, сколь и стремительным. А еще противоречивым, потому что страх оказаться во власти Деймона боролся с невероятным желанием быть в его власти.
И только одно утешало мое израненное самолюбие – Деймон нуждался во мне не меньше, чем я в нем.
Обоюдоострое помешательство – иначе не скажешь.
Хотя еще одно, куда более лаконичное название этого чувства крутилось в голове.
Но я предусмотрительно промолчала – Деймон, черт бы его побрал, мог услышать. Несмотря на то, что находился невесть где.

***

Кажется, я задремала. Потому что не услышала звука подъезжающей машины. И лишь легкий хлопок входной двери заставил меня проснуться.
Пытаясь успокоить чрезмерно быстро бьющееся сердце, – такими темпами и проголодаться недолго! – я спустилась вниз.
Это был всего лишь Стефан.
– Уже вернулся? – безразличным тоном спросила я, усаживаясь в кресло у камина и всеми силами пытаясь побороть разочарование.
За окном давно стемнело, время неумолимо приближалось к полуночи, а этот наглец где-то шлялся, совершенно позабыв о том, что нам нужно срочно обсудить дальнейшую антиклаусовскую стратегию.
Интересно, получится ли у меня узнать, где он?
Мысленно сконцентрировавшись, я попыталась почувствовать Деймона. И мне удалось – я ощутила, что он с кем-то разговаривает. Темное сырое место, в котором он находился, совершенно не вызывало у вампира дискомфорта. Напротив, Деймон чувствовал себя уверенно, обращаясь к своей собеседнице со всей присущей ему язвительностью.
Собеседнице?
Я нахмурилась.
Неприятное, мерзкое чувство расползлось внутри, и я тут же себя отдернула. Во-первых, мы с Деймоном не были парой и не обещали хранить друг другу верность. Но разве не это предусматривала связь между нами? Во-вторых, он всего лишь разговаривал, причем довольно снисходительно. Но разве полночь – время для разговоров? В-третьих, я доверяла ему. Но собиралась задать хорошую трепку, когда он вернется домой.
Гортанный смех Деймона прозвучал в ушах настолько отчетливо, словно сам вампир был в шаге от меня. Затем его образ исчез вместе с возможностью повторно пробраться в его сознание.
– Что, Елена, так противно находиться в одной комнате со своим бывшим парнем? – хмуро спросил Стефан.
– С чего ты взял? – ответила я, хотя на языке крутился совсем другой ответ – положительный. Вовремя вспомнив о намеченном ранее плане, я решила воздержаться от язвительных реплик.
– Ты выглядишь очень недовольной, – протянул вампир. Затем, немного помолчав, добавил: – Деймона, следует полагать, дома нет?
– Нет, – отрезала я.
– Хорошо, – вдруг сказал Стефан. – Значит, у нас есть возможность спокойно поговорить.
Что-то было в его тоне… безнадежное, отчаянное. Словно он собирался просить меня о чем-то. Вот только о чем?
– Тебе что-то нужно, не так ли? – усмехнулась я.
Сама мысль о том, что после всего произошедшего Стефану нужна моя помощь, забавляла.
Вампир несколько минут о чем-то усиленно размышлял, словно решал, стоит ли озвучивать свою просьбу. Видимо, он опасался, что в ответ я пошлю его куда подальше. Не самое безосновательное опасение, если уж на то пошло.
– Видишь ли, Елена… – начал он, но, поймав мой взгляд, сразу перешел к сути. – По наводке Кэтрин я ездил к знакомым ей колдунам…
Он мог не продолжать дальше – я и так прекрасно поняла, к чему он клонит.
– …но они сказали, что разрушить заклинание может лишь наложившая его ведьма. Бонни, – зачем-то уточнил Стефан, – потому что Джонасы лишь подкорректировали его. Она же была одной из тех, кто накладывал заклинание на гробницу в последний раз, и после смерти Шилы стала единственной, кто может его окончательно снять.
– И у тебя еще поворачивается язык?.. – презрительно выплюнула я.
– Как только Кэтрин окажется на свободе, мы сразу уедем – обещаю, – начал быстро говорить Стефан. – Ты больше никогда нас не увидишь. Никто не станет лезть в вашу с Деймоном жизнь – разве это не та цена, которую стоит заплатить?
Возможно, если бы он сказал все это другим тоном, я бы поддалась на уговоры. Но в каждом слове Стефана сквозила завуалированная угроза, и мне вовсе не хотелось тешить его самолюбие согласием.
– Почему бы Бонни не решить самой? – я поднялась с кресла, тем самым давая понять, что разговор окончен.
– Ты прекрасно знаешь, что она не согласится, – обреченно вздохнул вампир. – Это же Кэтрин!
– Вот именно, Стефан! – мои глаза блеснули неприкрытой яростью. – Та самая сука, которая неделями отравляла жизнь мне и моим близким! Когда-то ты сам мечтал прикончить ее!
– Когда-то и ты клялась, что ничего не испытываешь к Деймону, – холодно ответил он. – А ведь, между прочим, Деймон тоже угрожал твоим близким. Как же, об этом ты так «удобно» забыла!
Это был удар ниже пояса, и Стефан знал об этом. Любое оправдание, которое я сейчас скажу в адрес Деймона, он автоматически переведет на Кэтрин.
– Нет, не забыла, – нахмурилась я. – Просто многое изменилось с тех пор.
– В точку, Елена!
Стефан выглядел довольным, будто только что одержал победу.
– Но, в отличии от Кэтрин, Деймон заслужил прощение, – тихо, но твердо произнесла я. – Не понимаю, как ты вообще можешь их сравнивать?
– А я не понимаю, – парировал он, – как ты можешь не видеть сходства!
Несколько минут мы буравили друг друга гневными взглядами. Затем Стефан вздохнул и, неожиданно для меня, пошел на попятную:
– Несмотря ни на что, Елена, я желаю тебе счастья. Если твое счастье – Деймон, так тому и быть. Я больше никоим образом не стану препятствовать вашим отношениям и уеду из города, как только Кэтрин будет освобождена из гробницы. Я верю в то, что она сдержит слово и не станет никому мстить. Так же, как ты доверяешь Деймону, я доверяю ей, и прошу тебя во имя всего, что было между нами, помочь.
Эта речь настолько обескуражила меня, что некоторое время я растеряно молчала. Тогда, в гробнице, Кэтрин сказала мне еще кое-что. Все эти сто сорок пять лет Стефан страдал от любви – ненастоящей, навеянной, по его мнению, любви. Он думал, что Кэтрин, однажды внушив это чувство, навсегда завладела его сердцем. Даже обращение не избавило от ее власти.
По словам Кэтрин, все оказалось гораздо проще: Стефан был вовсе не тем братом, которому пришлось внушать чувства. Деймон испытывал страсть, но любовь к Кэтрин в его голову вложила уже сама вампирша. После обращения ощущения старшего Сальваторе настолько перемешались, что он не смог отличить одно от другого. И очень долгое время с маниакальным рвением пытался найти способ вернуть Пирс. В то время, как Стефан, съедаемый изнутри тоской, всячески убеждал себя в том, что его чувства – ненастоящие.
Поразительно, но порой некоторые люди не замечают вполне очевидных вещей. И после превращения в вампира это не меняется.
Поразительно также и то, как резко все может перевернуться с ног на голову. Вчера ты думал, что любишь, сегодня понимаешь, что это не так. И порой трудно определить первопричину изменений; мы можем назвать лишь конечное событие, ставшее поворотным.
Например, мое обращение. Оно стало началом конца отношений со Стефаном, заставив нас обоих понять многие вещи.
Говорят, пережившие смерть люди начинают по-новому смотреть на мир. Что ж, с полной уверенностью можно сказать, что я пережила смерть и, действительно, взглянула на мир иначе. Стефан же взглянул иначе на меня. И сейчас я была благодарна тому, что в моем новом мире он оказался далеко не тем идеальным принцем, которым я его считала. Реальность разбилась, словно хрустальный шар; правда стремительным потоком вырвалась наружу; разрушенные иллюзии больно взорвались в сознании. Но это того стоило – можете не сомневаться.
Так могла ли я винить Стефана в том, что благодаря моему обращению он понял три вещи: первую – что любил во мне только человечность, вторую – что, собственно, никогда по-настоящему и не любил меня, и третью – что чувства к Кэтрин вовсе не были ему навеяны? Вампирше требовалось лишь подтвердить догадку Стефана. Это стало его поворотным моментом, точкой невозврата, после которой невозможно стать тем, кем ты был ранее.
– Хорошо, я помогу тебе, – выдохнула я после паузы – очень долгой паузы, во время которой пришлось взглянуть на многие вещи под другим углом.
Я ощутила присутствие Деймона за секунду до того, как он вошел в дом. Казалось, вампир был прекрасно осведомлен относительно темы нашего разговора. По крайней мере, последнюю фразу он точно слышал.
– Ты поможешь ему не раньше, чем он пообещает помочь нам, – констатировал Деймон таким тоном, словно уже все было решено.
Внезапно мой нюх уловил в его запахе что-то странное, чужое. Я не могла определить, что это, но это «что-то» мне определенно не нравилось. К тому же, меня бесила эта черная рубашка, чересчур сильно распахнутая на груди, и тот шарм, который он буквально источал всей своей внешностью. Какого черта он ходил в таком виде – ночью! – к какой-то девке? Какого дьявола принес ее запах на себе?!
Я готова была накинуться на Деймона с кулаками (точнее сказать, с клыками) прямо сейчас, и только лишь присутствие Стефана останавливало.
– Ты был у Кэтрин? – недоверчиво спросил младший Сальваторе – видимо, он тоже принюхался, и, в отличии от меня, узнал запах.
«Кэтрин?» – мысленно повторила я. – «Зачем она ему понадобилась?».
– Кэтрин никогда не умела держать руки при себе, – с притворным раздражением бросил Деймон. – Но суть не в этом.
Лицо Стефана превратилось в безжизненную каменную маску. Губы сжались в прямую линию, вена на виске запульсировала.
– Да шучу я! – ухмыльнулся Деймон. – Всего лишь пару раз впечатал ее в стену – для лучшего сотрудничества, так сказать.
Я бросила на него полный негодования взгляд, все еще не зная, как реагировать. Этот гад послал мне в ответ воздушный поцелуй.
– И какого же рода сотрудничество тебе понадобилось со стороны Кэтрин? – едко уточнила я.
Деймона, казалось, вся эта ситуация изрядно веселила.
– Я кое-что уточнял у нее, – ответил он.
– И что же? – я вопросительно изогнула бровь.
– Для начала, мне нужно, чтобы вы двое, – он бросил на нас со Стефаном серьезный взгляд, – успокоились и присели.
Когда мы нехотя выполнили это требование, вампир плеснул себе в стакан хорошую порцию портвейна, и продолжил голосом, лишенным каких-либо эмоций:
– Оказывается, есть большая разница между Древним вампиром и Первородным. Первый невероятно силен и быстр, но его можно убить. Второго убить нельзя, – Деймон сделал паузу. – Элайджа был древним, Клаус же – первородный*.
Я потрясенно ахнула. По венам поползло липкое отчаяние, смешанное со стойким чувством обреченности.
– Есть только один способ справиться с Первородным. Лишь единицы знают его, а Кэтрин, судя по всему, знает кого-то из этих единиц. Поэтому, – Деймон впился взглядом в Стефана, – она будет освобождена из гробницы лишь тогда, когда согласится сотрудничать.
– Надо было обсудить это лично с Кэтрин, – пробурчал Стефан. – Вместо того, чтобы крошить ею стены гробницы.
– Я и обсуждал это с ней, идиот! – раздраженно прорычал Деймон. – Она отказывается.
– Наверное, если бы все было так просто, Кэтрин не бегала бы от Клауса пять столетий, – резонно заметила я, привлекая внимание братьев к себе. – Но если способ есть, мы должны его узнать. И ты, Стефан, не можешь отрицать того, что смерть Клауса изрядно облегчит всем нам жизнь.
– Постараюсь повлиять на нее, – кивнул вампир, соглашаясь с моими доводами. – Но для начала нам нужно вытащить Кэтрин из гробницы. Клаус вряд ли пощадит ее, если обнаружит там.
– Она выйдет на свободу лишь тогда, когда даст наводку на своего информатора! – бескомпромиссным тоном заявил Деймон. – Поэтому либо убеди Кэтрин это сделать, либо проткни ее сердце колом – все равно лучше, чем то, что придумает для нее этот урод.
Желваки на лице Стефана дернулись. Несмотря на весь гнев, который он сейчас испытывал к брату, он не мог не согласиться с тем, что Клауса нужно убить. Так или иначе, но Кэтрин должна сказать все, что знает, – и Стефан понимал это.
– Я поговорю с ней, – повторил он. – И постараюсь убедить.
– Это в твоих же интересах.
Бросив на Деймона тяжелый взгляд, Стефан отправился восвояси.
Я слышала шорох, с которым его одежда полетела на пол. Затем раздался шум воды – Стефан залез в душ.

– Мог бы предупредить, куда направляешься, – вырвалось у меня.
Деймон усмехнулся и приблизился на пару шагов. Несмотря на его пронизывающий взгляд и расстегнутые верхние пуговицы рубашки, и даже на то, что он вроде как решал нашу общую проблему, а не просто проведывал старую знакомую, я все еще была зла на него.
– Я говорил тебе, что ты просто очаровательна в гневе? – промурлыкал вампир. И куда только делся тот ледяной тон, которым он еще минуту назад обращался к Стефану?
– В следующий раз не принимай без меня никаких решений, Деймон! Мы же только говорили об этом…
– Если бы я сказал, что иду к Кэтрин перекинуться парой-тройкой фраз, ты бы непременно отправилась следом. И тогда не было бы той милой беседы, – Деймон растянул губы в весьма зловещей ухмылке, – которая у нас состоялась.
В его словах был смысл, но я хотела донести до его сознания одну простую вещь. Я молча уставилась на вампира, пытаясь передать ему нужные ощущения.
– Хорошо, я понял, Елена, – сдался он после нескольких минут моего безмолвного гипноза. – Больше никаких решений без тебя.
Я скрестила руки на груди.
– Обещаю, – со вздохом добавил он, не преминув закатить глаза.
– Вот и славно, – довольно кивнула я. – Пойду спать.
Деймон тут же преградил мне путь.
– Вообще-то, у нас есть одно незаконченное дело.
Изобразив на лице полное безразличие, я зевнула. Затем усталым голосом поинтересовалась, что это за дело такое.
Деймон хмыкнул.
– Ты пила мою кровь, теперь я хочу твоей, – заявил он.
Напускную усталость словно рукой сняло. Я вспыхнула, потому что от одной этой мысли, от одних воспоминаний о том, как это было в прошлый раз, на меня накатило странное чувство. Предвкушение – вот что это было. Томительное, невыносимое желание почувствовать на шее его клыки, ощутить, как они плавно входят в кожу, как ритмично его язык…
Шумно сглотнув, я приказала себе остановиться и перестать думать об этом.
Деймон самодовольно потирал подбородок указательным пальцем. Улыбка, за которую многие женщины отдали бы жизнь, не сходила с его лица.
Но я не была одной из многих. И я хотела его проучить, несмотря на то, что его самого хотела еще сильнее.
Вспомнив свое отражение в зеркале – в одном белье, кроваво-алого цвета, – я послала этот образ Деймону. Судя по тому, как расширились его зрачки, мне удалось все сделать правильно.
– Ты пахнешь Кэтрин, – поморщившись, добавила я спустя минуту. – Так что в другой раз.

Позже, ворочаясь в постели без единого намека на сон, я не раз пожалела о своем решении. Чертов вампир то и дело посылал мне в голову ответные образы. И на них, в отличии от той картинки, которую я вложила в его сознание несколькими часами ранее, Деймон был совершенно голым. И возбужденным.
Послав куда подальше свою разыгравшуюся фантазию, которая то и дело пририсовывала к картинке недостающий фрагмент – меня, – я скрипнула зубами и со стоном уткнулась лицом в подушку.
Ночь обещала быть очень длинной…

________________________________
* Клаус и Элайджа, соответственно, не являются братьями. Элайджа был всего лишь одним из доверенных лиц Первородного.