Отвезём в психбольницу и будете сидеть там, пока не заговорите. Вотэто язычок! Вот это речь врача-психиатра! 1 страница

Мне было достаточно. Этот " представитель гуманнейшей профессии", сам того не подозревая, выдал себя с головой: он просто еврей-чекист, а его психлечебница — это обыкновенный тюремный застенок, где " новыми, прогрессивными" методами эти изобретательные " врачи" заставляют своих врагов " говорить".

-...пока не заговорите!
Ясность предельная.

Я слишком хорошо понимал ситуацию и поэтому не строил себе иллюзий. Цели своей путём этого небольшого эксперимента я достиг: замаскированный еврей-чекист раскрыл свои карты. И я ответил:

- Хорошо! Я буду говорить.

Меня осмотрел русский, как обычно врачи осматривают пациентов. Во всё это время " господин председатель" сохранял свою величественную позу, всё так же слащаво улыбаясь. Потом допрос. Русский пытается сохранять

достоинство своей профессии: его вопросы достаточно сдержанны и скромны. Затем несколько вопросов задаёт ''товарищ председатель" — сначала незначительных и безобидных. И вдруг неожиданно эта столь знакомая атмосфера интимности в беседе врачей с пациентами как бы взрывается, в прозрачную воду ручья бросается ком грязи. Точь-в-точь, как и там, у евреев-американцев, задаётся грязный, циничный вопрос и к сердцу подбираются ползучие, липкие щупальца, мерзкие и злобные, как гады, и ты в растерянности доверчиво отвечаешь, и он - грязный жид! -ликует, а ты кусаешь губы, чувствуя скверну, отравившую душу.

Единая нация, единый метод и грязь - едины. Их-то никакой " железный занавес" не разделяет.

О, как правы были наши русские предки, в своё время оградившие себя от наплыва этой тлетворной массы знаменитой " чертой оседлости", так раздражавшей всех" жидолибералов"! Но вот им дали волю, разрушили вал, ограждавший вонючую, гибельную для всех жижу, и она, уже расплывшаяся по всему прочему свету, стала расползаться и по всей России, отравляя людей и саму землю своею мерзостью. Над миром воцарился всемирный, " интернациональный'" ЖИД.

Целых полгода удерживала меня под своей тягостной опекой еврейско-американская тайная служба, не давая мне возможности жить и действовать в соответствии с.моими первоначальными замыслами. В чём крылась причина такого их отношения ко мне? Ответ на этот вопрос я нашёл, постепенно познавая роль евреев в мировой политике, и в частности их роль в трагедии России.

В последние годы своей жизни Сталин попытался несколько ослабить сковывавший его обруч еврейского окружения и это ему в известной мере удалось. После смерти " вождя" его наследники постарались также в управлении государством обходиться без услуг настырного азиатского племени. Повсеместно приободрились и оживились русские национальные силы. Вскоре слетел и со своих олимпийских высот верные холуи еврейства Ворошилов, Молотов (оба женатые на еврейках) и еврей Каганович. Для евреев возникла угроза полной утраты своего могущества в России. Такая ситуация обеспокоила не только советских евреев, но и в меньшей мере евреев американских и вообще заправил международной еврейской политики. В подобной обстановке еврейские политические дельцы сочли опасным выпускать на политическую арену людей, обладающих известным моральным авторитетом и значительным эмоциональным запалом, ибо их выступления могли взволновать умы и взбудоражить массы в Советском Союзе, что могло грозить радикальной сменой власти. Последнее было нежелательно для заправил еврейской политики, ибо могло представлять смертельную угрозу их мировому владычеству, ведь радикальная смена

власти неизбежно повлечёт за собой громогласное публичное разоблачение всех злодеяний еврейско-советских властителей.

Мои " шефы" постарались как можно дольше не выпускать меня из своей орбиты и приложили немало усилий, чтобы деморализовать меня, сломить мой дух, увлечь меня в сферу быта и затуманить голову мелочными успехами, которыми удовлетворяются и тешат себя люди честолюбивые и тщеславные. Я избегал згой жалкой участи и усматриваю в этом знак особой милости Божией, ибо мелкие удачи нас расслабляют, а трудности и неудачи закаляют.

ЦОПЭ - Мюнхен

В мае 1956 года я получил, наконец, эмигрантский паспорт- " Паспорт путешествующего". Актом выдачи этого документа власти Западной Германии предоставляли мне равные права с прочими гражданами этой страны.

Опека американцев меня тяготила, и я давно уже подумывал о том, как от них избавиться. С тех пор, как познакомился с НТС, я стал часто бывать в их бюро и в беседах всегда сетовал на своё' положение. В ответ руководители этой организации изъявляли готовность мне помочь, говорили, что они могли бы нанять адвоката, который занялся бы моим делом, однако это означало бы конфликт с американскими властями, ссориться с которыми невыгодно как для меня, так и для НТС. В конце концов, делается вывод, что лучше всего мне вытерпеть все невзгоды до их завершения. Энтеэсовцам было весьма желательно, чтобы по выходе из-под американской опеки я вошёл бы в их организацию. Они предполагали направить меня на некоторое время на обучение в один из западных вузов, с тем чтобы я мог усовершенствоваться в языках, освоиться с Западом и, таким образом, стать квалифицированным сотрудником их организации. Такая перспектива вполне соответствовала моему внутреннему настрою, и я выражал своё согласие. Но волею Провидения мне уготовано было пройти иную школу борьбы - более суровую, более правдивую, -ту, которая ведёт к познанию подлинной Истины и настоящего смысла жизни. Только теперь становится понятным, почему именно так, а не иначе, сложилась моя судьба.

Американцы (этим словом я и впредь буду именовать руководителей американской разведки и контрразведки, тесно переплетаются с м но начисленным и пропагандисте ко-разведывательными учреждениями, ведущими своеобразную работу в сторону Советского Союза и в среде русской эмиграции; все эти " американцы", как я уже упоминал выше, по

национальности - евреи) не могли не заметить моих симпатий к НТС и, к моему немалому удивлению, отнеслись к ним крайне неблагожелательно. Лишь значительно позднее открылись мне причины этой недоброжелательности: не Советский Союз и не советская власть, а русская эмиграция была для них врагом номер один. Именно против неё, против независимых русских людей, знающих тайку того, что произошло в России и что происходит в мире, изощряет своё коварное оружие мировое еврейство. Но нет ничего тайного, что не стало бы явным.

Всё это открывалось постепенно, а пока что я по большей части лишь удивлялся и недоумевал. Мне казалось нормальным и даже необходимым, чтобы американские власти сотрудничали с русской эмиграцией и чтобы эти две силы взаимно опирались друг на друга. Именно так старается представить дело советская пропаганда. В действительности же всё обстоит как раз наоборот.

Отчасти мне уже была открыта эта тайна, однако по природе своей, да и в силу жизненного опыта, я не был склонен слишком доверять чужим словам и старался, учитывая советы других, во всём убедиться сам. Поэтому я не спешил с выводами и предоставлял американцам делать своё дело. Я отнюдь не был настроен враждебно по отношению к ним, однако сердце подсказывало, что я попал в настоящий лабиринт политической борьбы, где не так-то легко найти правильный выход, а потому надо быть осторожным и осмотрительным.

В конце концов, чтобы отвлечь моё внимание от НТС, мне было предложено поехать в Мюнхен, который так же является одним из центров эмигрантской жизни и уж во всяком случае крупнее Франкфурта, где практически действует только НТС. Я без колебаний согласился, и мы поехали.

" Мы" — это я и Алексей Михайлович Мильруд, рекомендованный мне моими американскими " шефами". Правда, он мне представился тогда под другой фамилией, которую не помню, но тоже странной, нерусской.

Личность эта весьма примечательна, и мне хотелось бы сказать о нём несколько слов, которые будут тем более правдивы, что до сих пор я сохраняю о нём воспоминание, скорее, положительное, хотя, быть может, именно благодаря ему мой путь принял иное направление и привёл меня вместо поприща эмигрантского политического деятеля в советскую тюрьму и лагерь со всеми их неизбежными последствиями. Я никого из людей не обвиняю в превратностях моей судьбы, тем более что верю в Провидение, но роль отдельных личностей, так или иначе влияющих на наш свободный выбор, как мне кажется, всегда достойна внимания и объективного описания.

Он был ещё достаточно молод (на мой взгляд, немного за сорок), среднего или даже чуть выше роста, отлично сложён, красив и обаятелен, в обращении

доброжелателен я даже ласков. Единственным его недостатком была полнота несколько выше нормальной, что делало его походку и все движения немного тяжеловесными.

С первых же минут нашего знакомства он завоевал моё доверие. Происходил он, безусловно, из России, так как русский язык его был безупречен. Немецким он владел прекрасно, однако произношение (что даётся труднее всего) не отличалось чистотой. Говорил он также и по-английски, но, no-видимому, хуже, чем по-немецки. Я увидел в нём " русского барина", отчасти сибарита, но в то же время прекрасно образованного и хорошо воспитанного- По природе своей он, вероятно, был незлой, однако вращение в сфере политики с её крутыми и жёсткими поворотами сделали его циником и скептиком. В русской среде о нём всегда говорили, что он еврей, но говорили не весьма убедительно, и я склонен видеть в этих словах лишь частичную истину. Несомненно было для меня лишь то, что он не чисто русский. На службе у любого государства он мог бы сделать большую карьеру, но едва ли он был бы преданным любому из них. О нём говорили, что он участвовал во власовском движении и принадлежал к его высшему руководству. Когда американо-английские еврейские власти огромными массами выдавали власовцев большевикам, он избежал тяжкой участи многих и вскоре оказался на службе в американской разведывательно-пропагандистской системе, организованной, кстати говоря, целиком по советскому образцу, где пропаганда и секретная служба разведки тесно переплетаются и работник одной всегда одновременно является также и работником другой. В этом сходстве нет ничего удивительного, ведь ту и другую, и в США, и в СССР, создавали евреи, а метод работы у них повсюду один и тот же.

Оказавшись на службе в американской разведке, господин Мильрул, быть может, был вынужден расстаться с некоторыми своими честолюбивыми замыслами, но зато склонность сибарита к наслаждениям жизни получила полное удовлетворение. Американский паспорт и высокий оклад в долларах открывали в этом плане широкие возможности. Американский автомобиль, роскошная вилла невдалеке от Мюнхена с многочисленными хорошо меблированными комнатами и винным погребком, молодая изящная жена, латышка по национальности, не знающая русского языка, но отлично говорящая по-немецки, - вот награда за отступление от русских идеалов. Впоследствии мне часто и порой подолгу приходилось бывать в его обществе. В Мюнхене и Франкфурте у него были излюбленные трактиры, " где хорошо кормят" и которым он отдавал предпочтение, однако я, часто бывал вместе с ним, ни разу не видел, чтобы он пил крепкое вино. Довольствовался он неизменно лишь пивом и сухим виноградным - " рейнвейном" или " мозельским". Однако мне рассказывали, что в иных компаниях (видимо,

среди старых сподвижников) он иногда сильно напивался и бывал мрачен.

Я остановился столь подробно на этой личности потому, что благодаря Мильруду началось моё движение не в ту сторону, куда первоначально склонялось моё сердце. Первая наша с ним беседа была длительной и обстоятельной. Я, хотя и проникся к нему доверием, не стал, однако, жаловаться ему на перенесённые от американцев обиды, но и не скрыл от него своего смущения от всего, что пришлось увидеть и пережить за эти несколько месяцев в Свободном Мире. Он чувствовал и понимал причины моей опечаленности и разочарования, но он был служащий американского аппарата и, разумеется, не мог поговорить со мной как русский с русским, как старший брат с младшим. Он не мог открывать мне правду всего происходящего, он должен был в меру своих способностей и возможностей рассеять мои сомнения, как-то успокоить мою тревогу и вселить в меня надежду на лучшее. В Мюнхене, говорил он, для меня будет широкое поле деятельности, там имеются эмигрантские организации, там радиостанция " Освобождение", " Свободная Европа", отделение " Голоса Америки", ряд других учреждений и организаций, имеющих дело с русской эмиграцией. Об НТС он, в отличие от американцев, плохо не отзывался, однако противопоставлял ему мюнхенскую организацию ЦОПЭ (Центральное объединение послевоенных эмигрантов из СССР), где в основном собраны бывшие солдаты и офицеры советской армии и где я найду, по-видимому, более близкий мне дух и атмосферу. Это меня действительно несколько заинтересовало, и я с нетерпением ждал знакомства с новыми людьми.

В Мюнхене нас уже ждали. Прямо на вокзале нас встретили двое: один выше, другой несколько ниже среднего роста. Меньший оказался по положению большим - это был председатель ЦОПЭ Михаил Михайлович, или, как его чаще именовали в своём кругу, Миша Дзюба. Был он лет сорока, полноват, с лицом украинского типа. Бойкая живая речь его с чуть приметным малороссийским акцентом выдавала его южнорусское происхождение. Другой, высокий, был его " замом" и назывался Игорем, кажется, тоже Михайловичем со странной фамилией Кронзас; этот был чистейший русак, добродушный и простоватый. А в общем-то оба оказались добрыми и приветливыми и какими-то очень мне близкими, как бы родными. Сказывалось, видимо, то, что оба были армейцы из числа тех, кто, подобно мне, не поддавался обработке политотдела и сохранил русский дух и русскую душу. Таким было моё первое непосредственное впечатление, такими они и по сей день сохраняются в моей памяти, хотя впоследствии я с ними радикально разошёлся, ни с кем, однако, лично не поссорившись.

Мы сели в машину (старенький " Оппель") и резво покатили по улицам славного Мюнхена. Сидевший за рулём Игорь вёл машину великолепно и даже как-то лихо. " Вот они, настоящие мои друзья-однополчане", - думал я,

глядя на этих русских людей, таких же, как я, беженцев от " коммунистической тирании".

В бюро ЦОПЭ меня познакомили ещё с третьим руководителем этой организации - Григорием, или просто Гришей Даниловым. Этот был по национальности еврей и руководил " экономическим отделом", через него шли деньги. Но эту " денежную" сторону дел я узнал позднее, а пока что и он производил на меня тоже весьма положительное впечатление.

Именно в эту первую поездку в Мюнхен состоялось моё первое публичное выступление на пресс-конференции. Нелегко мне было на это решиться. Перешагнуть через грань, отделявшую жизнь частного человека от жизни и деятельности на общественном поприще, значит, вступить в мир совершенно иных отношений, таящих в себе множество неожиданностей и опасностей. В юные годы лучше этого не делать, а если уж делать, то предварительно убедившись в честности и благородстве тех людей, которые, стоя за твоей спиной, выдвигают тебя на передний план- на линию огня. Но горе тебе, если ты окажешься игрушкой в руках людей бесчестных, дельцов от политики, загребающих жар чужими руками.

Сердце моё было неспокойно. Откуда-то из глубины души доносился смутный голос предчувствия, повторявший одно слово: не то, не то, не то...

В чём сомневаешься, того не делай, - говорит древняя мудрость. Но мудрость приходит с годами, а мне тогда было лишь двадцать семь -возраст для увлечения политикой почти младенческий.

Но я пошёл на огневой рубеж, хотя и с некоторым смущением в сердце, с полной уверенностью, что это будет верный удар по врагу.

Пресс-конференция прошла оживлённо, с подъёмом. Мюнхен, действительно, оказался крупным (быть может, крупнейшим в тогдашней Германии) центром политической жизни. Журналистов было не менее 200 человек. Вопросы сыпались на русском, немецком, английском и даже французском языках, и я едва успевал на них отвечать. Помогал мне Федя Арнольд, цопэвец, по происхождению русский немец, отличный знаток немецкого языка. Сегодня я часто слышу его характерный, несколько назализированный баритон на " Немецкой волне".

Среди бесчисленных вопросов, в общем доброжелательных и в той или иной мере соответствовавших моему настрою, вдруг совершенно неожиданно прозвучали слова, удивившие всех и на мгновение поставившие меня в тупик. Со стула поднялся человек средних лет, белокурый, с правильными и строгими чертами лица, невысокого роста и крепкого сложения.

■ Чем докажете, что вы не советский агент? - прозвучал вопрос.

Любой, даже малограмотный зек мог бы заметить, что вопрос поставлен с нарушением элементарного закона юстиции, соответственно которому

сам обвиняющий прежде всего должен доказать своё обвинение. Но политическая пропаганда и борьба далеко не всегда придерживаются юридических норм. Однако, несмотря ни на что, этот вопрос был наиболее интересным моментом всей пресс-конференции.

Вопрос был поставлен и на него надо было отвечать. Ведь избежать ответа - это тоже ответ, а в той ситуации ешё и наихудший.

- Всем известно, —отвечал я, - что Чека не только забрасывает агентов на Запад, но и вербует их здесь, на месте, из числа эмигрантов. Так, чем же сами докажете, что вы не завербованы в советскую агентуру?

Мой ответ был встречен шумными одобрительными аплодисментами, восклицаниями и смехом.

Вопрошавшим оказался издатель крайне правой русской эмигрантской газеты " Голос России" Артюк-Державин. Впоследствии я сошёлся с ним весьма близко и до сих пор сохраняю о нём самые светлые воспоминания. Вскоре после этой моей пресс-конференции вышел очередной номер его газеты, где наиболее интересной была его собственная статья подзаголовком " Майорат". Идея этой статьи показалась мне тогда весьма странной. Автор утверждал, что весь актив ЦОПЭ состоял из советских агентов, каждый из которых именует себя " майосом", будто бы бежавшим из советской армии на Запад. И вот появился ешё один, выступивший на пресс-конференции молодой человек, который по странной скромности отрекомендовался всего только лейтенантом. Далее автор пересказывает свой вопрос и мой ответ. В целом его тон в отношении меня был доброжелательным, и меня поразила его способность понять и простить мне мой юношеский запал, хотя резкость моего ответа была, конечно, обидной для человека почти вдвое старше меня (в то время Артюку было 50 лет).

Артюк (Державин - литературный псевдоним) и его " Голос России" сыграл впоследствии значительную роль в раскрытии для меня тайн мировой антирусской и антироссийской политики. В те времена в Западной Германии нужно было обладать большим мужеством, чтобы писать и говорить правду. Прошло едва десять лет после войны, в которой Германия оказалась разгромленной блоком евреизированных держав. Повсюду: в органах оккупационной власти, в политике, в пропаганде остро ощущалось торжество и засилие мирового еврейства. Еврейские властители и их бесчисленная челядь из полуевреев и всякого сброда, не знающего ни Родины, ни своей нации, подвизающегося в роли мелких шавок на политическом поприще, за щедрое вознаграждение настойчиво и безжалостно травили всякого, кто дерзал не быть с ними в одном клубке. Об Артюке они говорили: фашист, черносотенец, антисемит. За антисемитизм его несколько раз привлекали к суду, штрафовали, давали тюремные сроки, правда, небольшие: всё-таки не напрасно мир тот именуется " свободным".

За слово " жид" хотя и преследуют, но пока не расстреливают, как это было у нас в 20-е, 30-е годы.

Хорошо помню ещё две статьи из его газеты: " Газетный демпинг" и " Подпись сатаны". В первой из них говорилось, что русские люди в эмиграции заваливаются по бросовым (демпинговым) ценам, ато и вовсе бесплатно многочисленными газетами, журналами и книгами, изданными на чужие (еврейские, хотя это из предосторожности не уточнялось) деньги. В этих изданиях, чуждых по духу русскому народу, однако маскирующихся пол русскими названиями, искусно проводится закамуфлированная антирусская пропаганда.

Вначале эта мысль показалась мне странной, но со временем пришлось убедиться в правоте его слов. В Нью-Йорке, например, издавалась евреями газета, вся насквозь пропитанная еврейским духом и защищающая только еврейские интересы, однако, озаглавленная " Новое русское слово". В Париже выходила " Русская мысль", контролируемая евреями (ныне она, кажется, совершенно евреизировалась). Журнал ЦОПЭ " Свобода", издававшийся на еврейско-американские деньги, рассылался бесплатно, в то время как Артюк свою газету на двух листках должен был продавать по 50 пфеннингов, хотя толстые немецкие газеты (32 страницы и более) продавались по 10-20 пфеннингов. Газета СБОНРа (" Союза борьбы за освобождение народов России" - бывшие власовцы) " Голос народа" издавалась так же на еврейско-американские деньги и рассылалась бесплатно. Я, разумеется, отнюдь не собираюсь перечислять здесь все издания, контролируемые евреями и выдаваемые за русские национальные органы печати. Считаю важным показать лишь метод работы еврейских заправил мировой политики - работы по одурачиванию народных масс, не посвященных в тайны политики.

Недавно попали мне в руки два-три номера нового журнала, издаваемого в Париже, -" Вестник РСХД" (Русское студенческое христианское движение). Достаточно было на выборку прочитать несколько страниц, чтобы определить финансовый источник, а вместе с ним и руку, указывающую идейное направление этого журнала. И здесь торчат всё те же ослиные yum. Подробно комментируется на его страницах еврейскс-либеральный самиздат в нашей стране, когда же очередь доходит до журнала " Вече", издаваемого группой русских национально мыслящих людей, " русские христиане" разражаются типично еврейской пропагандистской бранью: " Вече" журнал фашистский, черносотенный, не борется за права человека (за что же ом борется?) и поэтому " впредь не будем о нём информировать наших читателей". Вот она- свобода слова и " борьба за права человека"! Печатаем только то, что выгодно нам, евреям.

Итак, " Газетный демпинг"! Изумительно остро и точно определил Артюк удушение русской мысли и независимой русской печати. Завал коварной

пропагандной макулатуры, отрава вместо правды, ловкое жонглерство политическими понятиями, терминами, идеями, спекуляциями на борьбе за свободу России вместо подлинной борьбы, лукавая клевета на всякого подлинно русского деятеля, не купленного за их золото, - такова горькая правда эмигрантской политической и духовной жизни.

В другой запоминавшейся мне статье, " Подпись сатаны", воспроизводилась каббалистическая надпись, сделанная на стене подвала в доме Ипатьева в Екатеринбурге на другой день после расстрела там Царя Николая II, его жены Царицы Александры Фёдоровны, его детей (четырёх дочерей в возрасте от 17 до 23 лет и сына Алексея в возрасте 13 лет). Эту надпись я ещё ранее встречал в брошюре " Последние дни Романовых", изданной в 1923 году, но в ней сообщалось, что эта каббала ещё не расшифрована. В статье у Артюка говорилось, что в 1936 году одному французскому каббалисту удалось, наконец, расшифровать эту " надпись сатаны". Она гласила: " Здесь по приказу силы, скрытой во тьме, был принесён в жертву царь, чтобы уничтожить государство. Да ведают все народы! " Эта надпись свидетельствует о ритуальном характере убийства. Руководил убийством председатель екатеринбургской Чеки еврей Юровский по приказу из центра еврея Янкеля Свердлова. Местные жители рассказали следственным органам Колчака, занявшего Екатеринбург через несколько дней после расстрела, что на другой день после этого злодеяния в дом, ещё охранявшийся бойцами Чеки, входил странный человек с чёрной курчавой бородой.

Все еврейское море бесновалось в лютой ненависти к Артюку, вскрывавшему такие убийственные для них подробности. Про него распространяли всевозможные инсинуации, ему слали анонимные угрозы, но он милостию Божией жил и делал своё дело.

Более отважного человека в эмиграции я не встречал. Разоблачать еврейские проделки в России при их громадном международном могуществе означало каждый день ставить на карту свою жизнь. Жив ли он сейчас?

Он был женат на простой русской женщине, бывшей советской гражданке, оказавшейся во время войны в Германии. У них было двое или трое детей. Жили они в старом доме, сохранившемся от бомбежек военных лет. Мне довелось несколько раз побывать у него на квартире. Здесь изо всех углов проглядывала бедность. Печать строгости и аскетизма лежала на всех лицах, в том числе и на детях. Крепкие дверные затворы должны были предохранять от неожиданного теракта. Это была жизнь постоянно, бессменно - на переднем рубеже, на линии огня.

Кстати, о терроре. Вся русская эмиграция живёт в постоянном страхе перед актами террора, которых история эмиграции знает очень много.

Террор многолик и многообразен, однако русские эмигранты знают его в основном в двух лицах: террор ЧК, осуществляемый от имени Советского государства, и частный еврейский террор, организуемый тайными еврейско-сионистскими организациями против тех политических деятелей, которые выступают с разоблачениями мирового еврейского засилья. Эти два лица террора оказываются в конечном счёте принадлежащими одной голове -еврейской. Так, например, в отыскании, поимке и истреблении людей, выступавших словом или делом против евреев во время Второй мировой войны, оба эти лица сливаются в одно.

Больше всего русские эмигранты опасаются проникновения в свою среду замаскированных евреев, выступающих под личиной русских, украинцев, прибалтов и т.д. Советская власть считается установлением мирового еврейства - в этом не сомневается ни один русский, знающий историю русской революции. Перипетии политических событий за многие годы пребывания за пределами своего отечества научили русских более всего опасаться и остерегаться евреев. Когда устраивается частная вечеринка, семейный или религиозный праздник, равно как и общественное собрание, то больше всего следят за тем, чтобы в русскую среду не проник еврей. У старых эмигрантов, на глазах которых разворачивались события революции и гражданской войны, еврей ассоциируется прежде всего с чекистом, затем с политруком.

" Жиды царскую корону сбросили", - с ужасом повторяли в 1905 году киевляне, оказавшиеся беззащитными перед лицом еврейского бунта. Об этом рассказывает Шульгин в своей книге " Дня". Потом в эмиграции русские будут с таким же ужасом вспоминать: " Жиды царя свергли, жиды расстреляли царя и царских детей..."

- Притащили меня в Чеку, — не раз слышал я воспоминания старых эмигрантов, - а в Чеке-то, батюшки! - одни жиды!..

Действительно, тот же Шульгин, неудачливый деятель Думы, Белого движения и эмиграции, в книге " 1920-й год" рассказывает, что в Одессе работниками советских органов, начиная с должности, равной примерно околоточному надзирателю, были исключительно евреи. Нехватку собственных " русских" евреев покрывали евреями из-за границы, о чём свидетельствует глава " Иностранные жиды" из упомянутой книга Шульгина.

" Жиды-чекисты", " жиды-политруки" - это обычные слова в рассказах старых эмигрантов.

Русские всегда не любили и остерегались евреев, однако всегда были к ним снисходительны и гуманны. В последние десятилетия старого режима шло активное проникновение евреев в пределы черты оседлости, на что русское правительство смотрело сквозь пальцы, не догадываясь о той угрозе его собственному существованию, которое таилось в этой миграции. Когда

же спохватились, было уже поздно: они прибрали к рукам подавляющую часть средств информации, создали ряд политических партий, имели свою агентуру повсюду и поднимали дикий вой по поводу любой попытки -частной или правительственной - защититься от их напора. Наконец, создалась такая ситуация, о которой пишет С. Нилус в своём предисловии к " Сионским протоколам" и которая лучше всего характеризуется лаконичным ответом одного высокопоставленного лица на запрос Нилуса, нельзя ли что-нибудь предпринять против надвигающейся угрозы мирового еврейства. Это высокопоставленное и влиятельное лицо ответило:

- ПОЗДНО!

Но никогда, как мне кажется, НЕ поздно говорить правду и писать правду, памятуя о том, что судьбы людей и государств находятся в руках Божиих.

Яд, кинжал, пистолет, бомба в виде почтовой посылки, похищение живьём

- все эти средства и методы террора испытала на себе русская эмиграция за
долгие годы своего существования. Из них наиболее опасным все единодушно
признают похищение живьём, ибо это предполагает застенок, пытки и
мучительную смерть. Похищения людей были очень распространены
особенно на территории Западной Германии в первые годы после войны.
Контролируемые евреями карательные органы оккупационных держав
объединяли свои усилия по вылавливанию " военных преступников", а заодно
и наиболее опасных русских эмигрантов. Англичане и американцы сдавали
советским карательным органам целые лагеря русских людей, выступающих
против советской власти. Агентура Чеки безвозвратно шныряла по всем
зонам оккупации, и многие деятели эмиграции бесследно исчезли " по ту
сторону".