Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 12. Мой член тверже, чем был в течение долгого времени






Пакс

 

Мой член тверже, чем был в течение долгого времени. Я знаю, что Мила видит это.

Не могу удержаться и смотрю на нее. Она так чертовски красива.

Она смотрит на меня, стоя у своего мольберта, и я могу видеть изгиб ее груди. Ее груди кремово-белые и мягкие. Я борюсь с желанием прошагать по комнате, погладить их и затянуть сосок в рот. От своего разыгравшегося воображения я чувствую, что член стал твердым, как камень. С каждым движением ее руки, я вижу изгиб и длину ее бедра. Ноги у нее идеально длинные для того, чтобы обернуть их вокруг моих бедер.

Мой пах затягивает еще больше.

Мертвые щенки, монахини, холодная рыба. Я представляю все эти вещи, но это не работает. Черт. Мой член дергается.

Мила улыбается.

— Ты не будешь обжигать меня, — уверенно говорит она мне, когда ее рука движется по холсту. — Ты пообещал.

Я сглатываю.

— Я обещал попробовать, — напоминаю я ей. — Но я не так совершенен, как ты.

Она снова улыбается, ее глаза сосредоточены на том, что она рисует. Я могу только увидеть силуэт ее бока и тонкую двигающуюся руку. Напрягаюсь, чтобы увидеть больше.

— Я не совершенна, — говорит она мне. — На самом деле, это далеко не так.

Я закатываю глаза и переношу свой вес. Удивительно трудно оставаться на одном месте без движения.

— Я как-то сомневаюсь в этом.

Она смотрит на меня сурово.

— Ты должен оставаться на месте, — делает она мне выговор. — Ты нужен мне в одном положении.

— Может быть, мне принять какую-нибудь позу? — спрашиваю я, стараясь не улыбаться. — Миссионерскую? По-собачьи? Может, откопируем Камасутру в библиотеке?

— В этом нет необходимости, — говорит она, обходя мольберт и шагая ко мне, абсолютно великолепная в своей наготе. — У меня есть один экземпляр, в моей прикроватной тумбочке.

Я втягиваю воздух и смотрю на нее, а она смеется, наслаждаясь моим шоком.

— Шучу, — говорит она, подходя ко мне. Потом останавливается напротив меня и перемещает мою руку. Ее прикосновение — хотя оно всего лишь мимолетно — оставляет мою кожу в огне. Когда она чуть-чуть наклоняется вперед, ее грудь такая мягкая и теплая, давит на мою грудь. Сейчас мой член жесткий, как камень, и он изогнут к потолку. Я борюсь с желанием схватить ее и погрузить свой язык в ее горло.

— Забавно, — говорю я сухо. А потом у меня появляется идея.

Дьявол.

— Я передумал, — говорю я ей, и она стоит так близко, что я могу чувствовать тепло ее обнаженного тела. Ее соски такие же, какими я их представлял. Розовые, наклоненные к небу. Я тяжело вздыхаю. Эта девушка жарче, чем любая из тех, кто у меня был.

— Да? — спрашивает она невинно, регулируя другую мою руку.

Я киваю.

— Да. Сейчас я хочу рисовать.

Она удивлена.

— Хочешь? Ты, вроде бы, сказал, что не художник.

Я улыбаюсь улыбкой, растянувшейся от уха до уха. Она снова идет прямо, а я наслаждаюсь этим.

— О, я думаю, что смог бы, — говорю я ей. — Если я имею право на холст.

Она по-прежнему озадачена, и я нарушаю образ, хватая ее за руку, и веду обратно к ее мольберту, находящемуся на небольшом стенде, который держит поднос с красками. Она смотрит на меня в замешательстве. Одна бровь приподнимается, пока она ждет, когда я начну объяснять.

Я смотрю в ее глаза, что невероятно трудно сделать, так как остальная часть ее тела обнажена. Я заслуживаю медали за это шоу самообладания.

— Знаю, что ты хочешь двигаться медленно, и я уважаю это. Обещаю, что остановлюсь сразу же, как ты скажешь, хорошо?

Она выглядит неопределенной, и я борюсь с желанием посмотреть на ее грудь снова.

— Я обещаю, — уверяю я ее. — У меня есть очень интересная идея. Но, чтобы ее осуществить, я должен касаться тебя. Есть ли у тебя проблемы с этим?

Она выглядит еще более неохотно, но качает головой. Она мне доверяет. Я не знаю, как и почему, но она доверяет. Поняв это, мои кишки сжимаются тисками.

— Нет, — говорит она тихо. — У меня нет проблем с этим.

Я улыбаюсь, и мои мышцы живота расслабляются.

— Хорошо. Мне нужно, чтобы ты стояла на месте. Художник должен сосредоточиться.

Мила закатывает глаза и стоит на месте, руки болтаются рядом с ее совершенными бедрами. Я сглатываю. Мой член так чертовски тверд, что им можно резать стекло.

Вытягивая руку вокруг нее, я зачерпываю каплю красной краски пальцами. А потом, недолго думая, прикасаюсь к ее груди, скользя малиновым цветом по ее коже. Это выглядит так, словно красная птица летит через ее грудь.

От такого контакта она задыхается, а ее глаза поднимаются ко мне.

— Пальцевая живопись, — удается выдавить ей. — Интересно. Я делала это в детском саду.

— О, не таким образом, — отвечаю я уверенно, скользя пальцами по ее мягкому боку к бедру. — Я гарантирую тебе это.

Она выглядит так, будто проглотила язык, когда я очерчиваю контур ее задницы, а затем направляю пальцы на ее стройное бедро, затем к колену. Я встаю на свое колено и целую ее спину. Она неуверенно вдыхает.

Я слышу это и улыбаюсь.

Снова тянусь к краске и выбираю черную краску, прочерчиваю цветом ее спину и плечи, закручиваю и устремляюсь вниз. У меня нет конкретного изображения или слова в памяти, я просто скольжу цветом по ее безупречной коже. Я наслаждаюсь трением моей кожи против ее. Я не могу остановиться, но хочу, чтобы она была прижата ко мне.

Я разворачиваюсь и тяну ее к себе. Мои ладони находятся на ее плоском животе, когда я прижимаюсь губами к ней, скользя вниз. Я утыкаюсь лицом в верхнюю часть ее задницы. Она такая мягкая и круглая. Ее женственный аромат наполняет мой нос, и я глубоко дышу, впитывая его.

— Пакс, — шепчет она.

— Ты хочешь, чтобы я остановился? — спрашиваю я спокойно, но все во мне молится, чтобы она сказала нет.

— Нет, — отвечает она, и я снова дышу. — Мне нравятся твои руки на мне.

Ее голос звучит тихо и мягко, и я закрываю глаза.

Скользнул руками вокруг ее бедра, я почувствовал ее пульс. Я смотрю вокруг и нахожу отпечатки моих ладоней на ее животе.

— Я запечатлен на тебе, — говорю я ей, смеясь тихо. — Теперь ты моя.

И это правда. Теперь она моя. Она может не знать этого, но это правда.

Она сглатывает. Я могу слышать ее влажный язык в ее рту, и желаю, чтобы он был во мне. Она оборачивается вокруг и ее глаза встречаются с моими. Я провожу пальцами по ее шее, держа ее за подбородок, и подношу свои губы к ее.

Медленно.

Болезненно медленно.

Ее губы теплые и мягкие, и она надавливает ими на меня сильнее, повернувшись, ко мне, голая и податливая. И я получаю свое желание. Ее язык погружается в мой рот, тихий и нуждающийся.

Она тает во мне, и я нажимаю ладонями на ее спину, притягивая ее к груди, держа ее там плотно.

Она стонет, и мой член вклинивается против нее, горячий и твердый.

Блять!

Я не рассчитывал на это. Мне нужен очень холодный душ. Но это еще не конец. Пока нет. У меня есть она, голая и прямо передо мной. Я не могу упустить эту возможность. Я хочу, чтобы она поняла, что тоже хочет меня.

Я скольжу руками вниз, вниз... пока они не достигают мягкости ее бедра. Я глажу там мягко, едва касаясь, пока ее глаза не закрываются. Ее дыхание быстрое и мягкое, и я улыбаюсь.

— Тебе нравится это? — спрашиваю я спокойно. — Мой вид искусства?

Она кивает.

— Ты... очень творческий человек, — прошептала она.

Я хихикаю, потом передвигаю руку в сторону самого чувственного места, между ее ног. Она задыхается, когда я придерживаю ее ноги и прикасаюсь к ней, двигаюсь вокруг ее наиболее чувствительной части. Она опирается на меня, позволяя мне поддерживать ее, когда я глажу ее.

Я склоняю голову и втягиваю ее розовый сосок в рот, мягко сосу, затем позволяю ему выскользнуть обратно. Она сладкая на вкус, как я и думал. Я массирую ее нежную кожу, вдыхая ее запах и тепло, в то время как пальцы другой руки не останавливаются ни на секунду.

Она стонет, и я почти гибну от этого звука. Я никогда не хотел ничего больше, чем погрузить себя в нее прямо сейчас. Я сглотнул. Я не могу. Но я могу заставить ее хотеть, так сильно, что, когда, наконец, это произойдет, это будет чертовски взрывоопасно.

Я наклоняюсь, прочертив контур шеи губами, а потом снова целую ее, жестко и глубоко, ускоряя движения пальцами. Сейчас она чертовски мокрая и мои пальцы плавно двигаются в ней, потирая, поглаживая, подводя ее к краю.

Она скулит.

— Я хочу тебя, — она дышит в мои губы. — Пожалуйста. Я хочу тебя.

Я сдерживаюсь так сильно, как могу, желая не отступать.

— Отпусти себя, — говорю я ей. — Прямо сейчас. Я хочу чувствовать, как ты кончишь на мои пальцы, Мила.

Ее глаза внезапно открываются, и она смотрит на меня, ее глаза наполнились раскованным удивлением, как будто никто никогда не говорил с ней так. И тогда я понимаю, что это, вероятно, правда. Я стону и опускаю голову, целуя ее в очередной раз. Я скольжу пальцами, и выхожу, быстрее, быстрее, сильнее, а затем она задыхается, выгибаясь, сокрушаясь против меня

Я втягиваю воздух, поскольку чувствую ее дрожь. Она сильно кончает, и это так чертовски сексуально.

Она влажная и дрожит, и я поддерживаю ее перед собой, завернутую в моих руках, пока она, наконец, не открывает глаза.

Мы оба теперь покрыты краской и когда она слегка отстраняется, чтобы посмотреть на меня, ее щеки вспыхивают, и она выглядит смущенной. Я улыбаюсь.

— Тебе понравился мой арт-проект? Думаю, это был шедевр.

Она закатывает глаза и слегка улыбается, наклоняясь, чтобы поднять разрозненные художественные принадлежности с пола. Я смотрю на ее задницу, так как она выставляет ее так прекрасно передо мной.

— Почему ты не трахнул меня, когда я попросила?

Звук этого слова идет из ее сладкого ротика, возвращая жизнь в мой член, и, замечая это, она поднимает брови.

Я улыбаюсь.

— Потому что ты еще не готова. Но будешь. И когда будешь, это взорвет твой разум.

— Я не сомневаюсь, — отвечает она тихо, снова наклоняясь, чтобы поднять халат, который она скинула. — Но это было несправедливо. Ты ничего не получил от этого. Я плохо себя чувствую.

Я смотрю на нее с недоверием. Серьезно? Этот маленький эпизод будет возбуждать меня в утреннем душе каждое утро с этого времени и навсегда.

— Поверь мне, — говорю я ей. — Я получил кое-что из этого. Не беспокойся об этом.

Она смотрит на меня с сомнением.

— Думаю, в это трудно поверить, но у нас большие проблемы. Куда еще можно пойти на свидание после такого?

Я пожимаю плечами.

— Я не знаю. Ты эксперт по нормальному проведению свиданий.

Она улыбается и краснеет.

— Это не было нормальным проведением свидания, — говорит она мне. — Это было экстраординарно. Только так, ты ведь знаешь.

Я усмехаюсь, когда она подбирает свою одежду и поворачивается ко мне.

— Думаю, сейчас мы должны принять душ.

Я улыбаюсь шире, и она снова краснеет.

— Отдельно, — добавляет она быстро. — Или я не смогу доверять себе.

Я смеюсь и следую за ней, когда она выходит из студии. Мои глаза еще раз останавливаются на ее совершенной заднице.

— Очевидно, — говорю я ей. — Ты показала, что не можешь быть уверенной, в таких ситуациях.

Она поворачивается и закатывает глаза.

— О, да. Это была полностью моя вина.

Я хихикаю.

— Это ты предложила мне порисовать, — напоминаю я ей, и она смеется. Я решаю, что ее смех стал моим новым любимым звуком в мире.

— Правда, — признает она. — Но это было не совсем то, что я имела в виду. — Она смотрит на меня лукаво. — Это было лучше.

 

***

 

После того, как мы оба приняли душ, я должен был признаться Миле, что забыл принести еду из китайского ресторана.

— Мне очень жаль, — говорю я ей, с усмешкой. — Я не могу думать более чем об одной вещи за один раз. И я был сосредоточен только на встрече с тобой в то время.

Она улыбается и тянется к телефону.

— Все в порядке, — говорит она мне. — У меня есть их телефон на быстром наборе.

После того, как еда прибывает, я показываю ей, как использовать палочки для еды и смеюсь над ее попытками. Она заканчивает есть вилкой; ее губы надуты.

— Я освою это, — клянется она. — Когда-нибудь.

Я улыбаюсь, и мы едим, а затем она говорит мне о просмотре девчачьих фильмов. Я, честно, понятия не имею, как это произошло, но мне было очень трудно ей отказать. Фильм заканчивается, когда стрелки часов переваливают далеко за полночь, а мы лежим в обнимку на теплом и уютном диване.

— Я не хочу вставать, — говорит она мне во время титров. — Я хочу остаться здесь, с тобой. Мы можем спать так сегодня ночью?

Ее глаза большие, как будто она просит меня о самом большом одолжении в мире. Мои руки обвиваются вокруг нее, и она устраивается на моей груди, ее стройная спина прижимается ко мне. Я улыбаюсь ей сверху вниз.

— Спи, Красная. Я буду здесь утром.

Она улыбается и закрывает глаза, прижимаясь ко мне. Я засыпаю, более довольный, чем когда-либо во всей своей жизни.

А потом я думаю.

Я думаю о своей матери и даже во сне мне интересно, что все-таки случилось. Я специально не думал о своей маме, потому что это было слишком болезненно. Но сейчас я снова думаю о ней, и не могу заставить себя проснуться.

Я где-то в темноте. И я боюсь. Не знаю, почему. Я ничего не вижу, но слышу голос моей мамы. Она умоляет. Потом я слышу свое имя.

Я пытаюсь открыть глаза, чтобы проснуться, чтобы больше не слышать ее, но не могу. И в глубине души, я испытываю чувство сильного ужаса, хотя и не знаю, почему.

— Не он! — Она плачет, и я знаю, что это ее голос, потому что я никогда не забуду, как это звучит. — Не он!

А потом я вижу руки, тянущиеся, достигающие меня, и хватаюсь за них, хотя ничего не вижу. Все черно и я испугался больше, чем когда-либо в жизни. Я плачу, и она плачет, и вдруг я понимаю, что это руки Милы.

Я смотрю и снова могу видеть. Мила покрыта светом, тысячей блестящих солнечных лучей. Она мне улыбается.

— Пакс, — шепчет она. — Я здесь. Все в порядке. Все будет в порядке.

А потом мои глаза открываются, я просыпаюсь и понимаю, что Мила действительно здесь, и она действительно шепчет эти слова для меня.

— Все в порядке, — напевает она мне, убирая волосы с моего лба. Я понимаю, что я в поту. — Все в порядке.

Я смотрю на нее, на нежность на ее лице, и мои кишки сжимаются. Я просто подумал, что моя мать превратилась в Милу. Я серьезно облажался.

— Малыш, — говорю я ей, когда, наконец, могу говорить. — Думаю, что возьму номер твоего терапевта.

 


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.013 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал