Таунсевд, штаг* Висконсин Районный госпиталь День второй 23:12

Врач был исключительно категоричен.

— Простите и поймите меня, но я не буду обсуждать с вами своих пациентов. Это не бюро­кратическое упрямство, это — профессиональ­ная этика. Врач не рассказывает о своих боль­ных посторонним.

Он нажал ряд кнопок в диагностическом крес­ле и, неприязненно глянув на Малдера, перешел к хирургическому столу — повернулся к феде-ралам спиной в белом халате, непреклонный, уверенный в своей правоте.

— Это значит, что заместитель шерифа Райт все-таки был вашим пациентом? — спросил Малдер.

— Это значит, что больше я вам ничего ска­зать не могу!..

Под халатом у него проглядывал синий ком­бинезон хирурга.

На груди был прикреплен бэдж с фамилией.

— Хорошо, а как насчет его жены и ребенка, доктор? Что вы скажете, если подумаете о них? Потому что если они, эти люди, добрались до вас в вашем чертовом госпитале, то до них они добрались, конечно, в первую очередь. И, на­верное, они вам здорово угрожали, доктор? Что они приставили вам к виску в качестве писто­лета? Небрежность с наркотиками? Налоговые декларации? Диплом ваш собираются аннули­ровать? А, доктор?..

— Ненавижу фашистов! — сказал врач сквозь зубы.

Малдер так и вскинулся на него:

— Что?

— Я имею в виду тех, кто приходил ко мне с... некими предупреждениями. Они здесь разо­шлись так, будто они у себя дома. Будто они тут хозяева, а не я...

— Кто это был?

— Два таких здоровенных парня. От них за версту разило казармой и тупостью.

— Какие-нибудь документы они предъявили?

— Что-то такое очень формальное: следст­венная группа из военной полиции...

— Расскажите нам про помощника шерифа, доктор, — сказала Скалли. — Ведь это вы его в ту самую ночь принимали?

— Его фамилия Райт?

— Да...

— И еще наутро доставили троих пожар­ных, — добавил врач после паузы. — Они все скончались во время оказания помощи. Ничего сделать было уже нельзя. Ожоги пятой-шестой степени на девяноста процентах кожного покро­ва. Страшно представить, что там с ними бы­ло. Таких ожогов я, скажу откровенно, просто никогда не видел. Трупы забрали еще до того, как мы приступили к вскрытию.

— Значит, вскрытия не было?

— Говорю: мы просто-напросто не успели... Скалли сделала шаг вперед.

— Вы случайно не заметили, доктор, трупного отвердения? Или, скорее, отвердения от жары?

— Да-да, вы правы, конечности были доста­точно напряженные. И суставы тоже, такие, как будто заизвесткованные. Интенсивная минера­лизация, «синдром, стариков». А откуда, про­стите, вы столько об этом знаете?

— Я проходила практику. У меня диплом по судебной медицине.

Малдер деловито вмешался:

— По вашему мнению, если неофициально... Скажите, доктор Оппенхайм, могут ли такие ожоги появиться Под действием радиации?

— Трудно ответить. Я думаю, что возможны. Если тело подвергать длительному воздейст­вию... И если это воздействие большой силы...

Он задумался и озадаченно поскреб подбо­родок.

— Спасибо, доктор, — сказала Скалли.

— А что, те парни... — спросил врач. — Как вы думаете, они еще вернутся?

— А как вы сами думаете, доктор?

— Пусть возвращаются, — сказал врач. — Я готов с ними разговаривать...

В коридоре больницы Скалли сказала:

— Значит, все эти люди погибли, в конечном счете, от сильной радиации?

— А могло такое получиться при поврежде­нии ядерной боеголовки?.

— Кто его знает? Я читала о подобных ожо­гах. В литературе немногое сказано, и — не до такой же степени!

— Да, и я тоже об этом читал. Такое было только в Хиросиме, в эпицентре ядерного взры­ва! Но я говорю о смертельном исходе при непо­средственном контакте. У меня есть целая пач­ка секретных материалов, там приводятся очень сходные клинические результаты.

Скалли вздохнула:

— Малдер, у меня нет ответов на все вопро­сы, но если завтра с утра мы не прибудем в ФБР для проведения специальных слушаний по расследованию, никаких «Секретных материа­лов» может больше не быть — никогда!..

— Официально — как зарегистрированной документации — их и так нет.

— Почему ты так думаешь, Фоке?

— Я не думаю, я знаю... Она остановилась.

Динамик, встроенный в стену, проревел до­историческим басом:

— Все свободные бригады — в операцион­ную!.. Всем хирургам, всем врачам, всем се-. страм!.. Дежурным — подготовить резерв! — Ого! — сказал Малдер.

Они находились уже у выхода из больницы.

— Что?

— Пока не знаю, но давай подождем.

— Ты уверен, что нам следует здесь задер­жаться?

— Дорогая, пора бы привыкнуть, что я ни­когда ни в чем не уверен. А уж тем более сейчас.

— Тогда в чем дело?

— Ни в чем. Просто подождем.

— И не называй меня «дорогой», — сказала Скалли.

— Тысяча извинений...

Малдер замолчал и резко повернулся.

Двери в приемный покой шумно разъехались, и санитары той семенящей поспешной поступью, которой отличаются именно бригады «скорой по­мощи», быстро провезли по кафелю пять или шесть каталок с лежащими на них пациентами.

По безжизненному расположению тел было ясно, что все они без сознания. Если только не хуже, потому что могло быть гораздо хуже. По­мещение сразу же наполнилось голосами, вы­криками, командами: «Пропустите!..»

Сестра, выскочившая из-за стойки, толкнула Малдера, чтобы освободить проход. Он увидел багровое, точно обваренное кипятком лицо с провалом рта, пузырящуюся кожу, которая жи­ла, казалось, отдельно от человека, гной, рас­текшийся в том месте, где должны были нахо­диться глаза, струпья обгорелого носа, кошмар­ но содранный подбородок... Человек кашлял, дергался, трепетал и, видимо, уже не имел сил даже стонать.

А за последней каталкой спокойно, как будто все происходило согласно заранее утвержденно­му плану, заложив руки за спину и неестествен­но выпрямившись, деревянной походкой следо­вал Хендерсон, и по неподвижному лицу его, с которого ушла жизнь, невозможно было дога­даться о сжигающем полковника внутреннем на­пряжении.

Двое солдат в пятнистых комбинезонах сразу же встали у дверей.

— Никого сюда не впускать!

— Слушаюсь, сэр!..

— Тем более журналистов!

— Слушаюсь, сэр!

Полковник натолкнулся глазами на Малдера, несомненно узнав, процарапал его прицелом зрачков, потом перевел жесткий взгляд на Скал­ли, но, не сказав ни единого слова, проследовал дальше по коридору.

Спина у него была будто из цельного дуба.

Прямая, одеревенелая.

— Малдер... — позвала Скалли.

— Да?

— Опять — то же самое?

— Не знаю...

Малдер проводил взглядом носилки и заку­сил губу.

В предоперационной вращалось бурлящее го­ворливое сумасшествие:

— Капельницу сюда!..

— Маску!.. Я вам сказал — маску!..

— Кто-нибудь!.. Принесут нам когда-нибудь еще один стол?..

— Сестра, вы что, уснули, не видите?..

— Прошу прощения, доктор...

— Эй, Джек, быстренько давай сюда!..

Один из пациентов бился на лежаке, выгиба­ясь дугой, и его еле удерживали, пытаясь вста­вить в остатки ноздрей тонкие резиновые тру­бочки. Другой со свистом дышал и, как изжаж-давший, присосался к наложенной кислородной маске. Щеки у него вздувались и тут же опа­дали.

Значит, некоторые еще живы.

Малдер решительно схватил полковника Хен-дерсона за рукав.

— Что здесь произошло?

— Что бы здесь ни произошло, вас, Малдер, это никоим образом не касается!

— Ошибаетесь, полковник. Мы хотим того же самого, что и вы. Только вы то и дело получаете тела погибших. Это ваш единствен­ный результат за все время проведения опера­ции. Если бы вы не загоняли в угол это жи­вотное — или что у вас там? — если бы вы не оставляли ему другого выхода, кроме как отчаянно защищаться, может быть, тогда та­ких жертв бы и не было. Скажите, полковник, вас не мучает — не совесть, нет! — но хотя бы напрасность этих усилий? Сколько еще лю­дей погибнет, прежде чем вы измените свою позицию?

Хендерсон воткнул в него невидимые шты­ри зрачков. Глаза были незрячие, точно стек­лянные.

— Послушайте, Малдер, я не хочу больше вам повторять. Если вы с вашей напарницей не вымететесь отсюда через тридцать секунд, я приму меры, после которых меня совесть му- чить не станет. Это будут уже не мои потери, а ваши...

Врач, несколько побледнев, прервал его:

— Агент Скалли остается здесь, со мной. Она — доктор, и у нее есть диплом. Она оста­нется, если, конечно, вы сами, агент Скалли, не против...

— Я не против, — быстро сказала Скалли. У полковника Хендерсона побагровел шрам, стягивающий губу и часть носа.

— Доктор, — внятно сказал он, явно сдер­живаясь. — Уж вы лучше позаботьтесь как сле­дует о моих людях. А мою работу предоставьте выполнять мне...

Врач сделал два шага вперед. Голос его был ровен и непоколебим.

— Вне этой операционной вы можете творить все, что вам угодно, полковник. Но здесь командую парадом я, и мне сейчас нужен каждый че­ловек, имеющий медицинскую подготовку. Разу­меется, если вы действительно хотите, чтобы я позаботился о ваших людях. Агент Скалли оста­нется...

Малдер демонстративно посмотрел в потолок:

— Я тоже не боюсь вида крови... Полковник Хендерсон проревел, указывая на него:

— Уберите, по крайней мере, этого человека с глаз долой!..

— Да, сэр!.. Есть, сэр!..

Двое солдат схватили Малдера под локти.

— А вам дурно не станет? — на всякий слу­чай спросил врач у Скалли.

— Встретимся в гостинице, — бросил выво­лакиваемый из палаты Малдер.

— Не станет, — ответила Скалли и сдернула плащ.