![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Глава 8. По причинам, непостижимым для самых дальновидных пророков округа Мейкомб, в тот год после осени настала зима
По причинам, непостижимым для самых дальновидных пророков округа Мейкомб, в тот год после осени настала зима. Две недели стояли такие холода, каких, сказал Аттикус, не бывало с 1885 года. Мистер Эйвери сказал — на Розеттском камне записано: когда дети не слушаются родителей, курят и дерутся, тогда погода портится; на нас с Джимом лежала тяжкая вина — мы сбили природу с толку и этим доставили неприятности всем соседям и напортили сами себе. В ту зиму умерла старая миссис Рэдли, но ее смерть прошла как-то незаметно, ведь соседи видели миссис Рэдли, кажется, только когда она поливала свои канны, Мы с Джимом решили, что это Страшила наконец до нее добрался, но Аттикус ходил в дом Рэдли и потом, к нашему разочарованию, сказал: нет, она умерла естественной смертью. — Спроси его, — зашептал мне Джим. — Ты спроси, ты старше. — Вот поэтому ты и спрашивай. — Аттикус, — сказала я, — ты видел мистера Артура? Аттикус строго посмотрел на меня поверх газеты. — Нет, не видел. Джим не дал мне спрашивать дальше. Он сказал — Аттикус все еще не забыл нашего похода на Страшилу, так что лучше давай про это помолчим. И еще Джиму казалось, Аттикус подозревает, что в тот вечер летом дело было не только в раздевальном покере. Джим сказал. у него нет никаких оснований так думать, просто он нюхом чует. Наутро я проснулась, поглядела в окно и чуть не умерла от страха. Я так завизжала, что из ванной прибежал Аттикус с намыленной щекой. — Конец света! Аттикус, что делать?! Я потащила его к окну. — Это не конец света, — сказал Аттикус.—Это снег. Джим спросил, долго ли так будет. Он тоже никогда не видал снега, но знал, какой он бывает. Аттикус сказал — он знает про снег не больше Джима. — Но думаю, если он будет такой мокрый, как сейчас, он превратится в дождь. Когда мы завтракали, зазвонил телефон, и Аттикус вышел из-за стола. Потом вернулся и сказал: — Звонила Юла Мэй. Цитирую: «Поскольку в округе Мейкомб снега не было с тысяча восемьсот восемьдесят пятого года, в школе сегодня занятий не будет». Юла Мэй была главная телефонистка нашего города. Она всегда передавала разные важные новости, приглашения на свадьбы, возвещала о пожаре и в отсутствие доктора Рейнолдса советовала, как подать первую помощь. Когда Аттикус, наконец, велел нам успокоиться и смотреть не в окна, а в свои тарелки, Джим спросил: — А как лепить снеговика? — Понятия не имею, — сказал Аттикус. — Мне жаль вас огорчать, но, боюсь, снега не хватит даже на порядочный снежный ком. Вошла Кэлпурния и сказала — вроде не тает. Мы выбежали во двор, он был покрыт тонким слоем мокрого снега. — Не надо по нему ходить, — сказал Джим, — от этого он пропадает. Я оглянулась. Там, где мы прошли, оставались талые следы. Джим сказал — надо подождать, пусть снегу нападает побольше, мы его весь соберем и слепим снеговика. Я подставила язык под пушистые хлопья. Они обжигали. — Джим, снег горячий! — Нет, просто он такой холодный, что даже жжется. Не ешь его, Глазастик, не трать зря. Пускай падает. — А я хочу по нему походить. — Ага, придумал! Пойдем походим у мисс Моди. И Джим запрыгал по двору. Я старалась попадать след в след. На тротуаре напротив дома мисс Моди к нам подошел мистер Эйвери. Лицо у него было розовое, из-под ремня выпирал толстый живот. —. Вот видите, что вы наделали? —сказал он.— В Мейкомбе снега не было с незапамятных времен. Погода меняется, а все из-за непослушных детей. Я подумала — может, мистер Эйвери знает, как мы летом ждали, чтоб он повторил свое представление? Что ж, если снег послан нам в наказание, пожалуй, стоит грешить. Откуда мистер Эйвери берет свои метеорологические сведения, я не задумывалась: конечно же, прямо с Розеттского камня. — Джим Финч, а Джим Финч!. — Джим, тебя мисс Моди зовет. — Держитесь оба посреди двора! У веранды снегом засыпало левкои, смотрите не наступите на них! — Не наступим! — отозвался Джим.— А красиво, правда, мисс Моди? — Да провались она, эта красота! Если ночью будет мороз, пропали мои азалии! На старой, с широченными полями соломенной шляпе мисс Моди поблескивали снежинки. Она наклонилась над какими-то кустиками и окутывала их пустыми мешками. Джим спросил, для чего это. — Чтоб они не озябли, — сказала мисс Моди. — Как цветы могут озябнуть? У них же нет кровообращения? — Этого я не могу тебе объяснить, Джим Финч. Я знаю одно: если ночью будет мороз, цветы замерзнут, вот я их и укрываю. Понятно? — Да, мэм. Мисс Моди... — Да, сэр? — Можно мы с Глазастиком одолжим у вас снега? — О господи, да берите весь! Там под крыльцом есть старая корзинка из-под персиков, наберите в нее и тащите.— Тут мисс Моди прищурилась. — Джим Финч, а что ты собираешься делать с моим снегом? — Вот увидите, — сказал Джим, и мы перетащили со двора мисс Моди столько снегу, сколько могли. Это была очень мокрая и слякотная работа. — А дальше что, Джим? — спросила я. — Вот увидишь, — сказал он.— Бери корзинку и тащи с заднего двора в палисадник весь снег, сколько соберешь. Да смотри зря не топчи, ступай только по своим следам. — У нас будет маленький снеговичонок? — Нет, настоящий большой снеговик. Ну, давай принимайся, дела много. Джим побежал на задворки, достал мотыгу и начал быстро-быстро рыть землю за поленницей, а всех червей откидывал в сторону. Потом сбегал в дом, принес бельевую корзину, насыпал в нее доверху земли и поволок в палисадник. Когда мы натащили туда пять корзин земли и две корзины снегу, Джим сказал — можно начинать. — Что-то грязь получается, —сказала я. — Это сейчас грязь, а после будет хорошо, —ответил Джим. Он стал лепитьиз земли ком, а на нем второй, все больше и больше, и получилось туловище. — Джим, разве бывают снеговики-негры? — спросила я. — Потом он не будет черный, — буркнул Джим. Он принес из-за дома персиковых прутьев, сплелих.по нескольку штук и согнул, получились кости, их надо было облепить глиной. — Это мисс Стивени Кроуфорд, —сказала я. — Саматолстая, а ручки тоненькие. — Сейчас сделаю потолще.— Джим облил грязевика водой и прибавил еще земли. Поглядел, подумал и слепил толстый живот, выпирающий ниже пояса. Потом поглядел на меня, глаза у него блестели.— Мистер Эйвери ведь похож на снеговика, верно? Потом он набрал в горсть снега и налепил сверху. Мне он позволил лепить снег только на спину, а все, что будет на виду, делал сам. Понемногу мистер Эйвери побелел. Джим воткнул ему сучки на место глаз, носа, рта и пуговиц, и мистер Эйвери стал сердитый. Для полноты картины в руки ему дали полено. Джим отступил нашаги оглядел свое творение. — Прямо как живой! — сказала я.— До чего здорово, Джим! — Правда, неплохо? — смущенно сказал Джим. Мы не могли дождаться Аттикуса к обеду, а позвонили в суд, что у нас для него сюрприз. Он пришел и, видно, удивился, что мы всю землю из-за дома перетащили в палисадник, но сказал — мы отлично поработали! — Я не совсем понимал, из чего ты его вылепишь, — сказал он, — по впредь я могу за тебя не волноваться, сын, ты всегда что-нибудь да придумаешь. У Джима даже уши покраснели от такой похвалы, но Аттикус отступил на шаг, и он насторожился. Аттикус разглядывал снеговика. Весело улыбнулся, потом засмеялся. — Не знаю, что из тебя выйдет, сын, — инженер, адвокат или художник-портретист. Но сейчас тебя, пожалуй можно судить за публичное оскорбление. Придется этого малого замаскировать. И Аттикус предложил Джиму поубавить брюшкоснеговика, дать ему в руки вместо полена метлу и повязать фартук. Джим объяснил, что тогда опять будет не снеговик, а грязевик. — Ну, сделай по-другому, но что-то сделать надо, — сказал Аттикус.— Ты не имеешь права лепить карикатуры на соседей. — Это не карикатура, — сказал Джим.— Он на самом деле такой. — Мистер Эйвери может с тобойне согласиться. — Придумал! — сказал Джим. Он побежал через улицу, скрылся за домом мисс Моди и вернулся гордый и довольный. Нахлобучил на снеговика ее широкополую соломенную шляпу, а в согнутую руку сунул садовые ножницы. Аттикус сказал — вот и прекрасно. Из дому вышла мисс Моди и остановилась на крыльце. Поглядела через улицу. И вдруг усмехнулась. — Джим Финч, ах ты, чертенок! — крикнула она, — Подайте сюда мою шляпу, сэр! Джим поглядел на Аттикуса, Аттикус покачал головой. — Она это не серьезно, — сказал он.— Просто она поражена твоими... талантами. Аттикус перешел улицу, и они с мисс Моди оживленно заговорили о чем-то, размахивая руками; до меня донеслось только: —...выставить во дворе самого настоящего мофродита! Хорошо же ты их воспитываешь, Аттикус! Днем снег перестал, похолодало, и к ночи сбылись худшие предсказания мистера Эйвери. Кэлпурния, не переставая, топила все печи, а мы все равно мерзли. Вечером Аттикус сказал — плохо наше дело, — и спросил Кэлпурнию, может, ей лучше остаться у нас ночевать. Кэлпурния обвела взглядом большие окна и высокие потолки и сказала — у нее дома, наверно, теплее. И Аттикус отвез ее в автомобиле. Перед сном Аттикус подбросил угля в печку у меня в комнате. Он сказал — сейчас шестнадцать градусов, он за всю жизнь не запомнит такого холода, а наш снеговик совсем заледенел. Мне показалось, прошло совсем мало времени, и вдруг кто-то трясет меня за плечо. Я проснулась и увидела поверх одеяла пальто Аттикуса. — Разве уже утро? — Вставай, малышка. Аттикус протянул мне мой купальный халат и пальто. — Сперва надень халат, — сказал он. Рядом с Аттикусом стоял Джим, весь встрепанный, его качало. Одной рукой он придерживал ворот, другую сунул в карман. Он был весь какой-то толстый. — Быстрее, дружок, — сказал Аттикус.— Вот твои носки и башмаки. Я ничего не поняла, но обулась. — Уже утро? — Нет еще, второй час. Ну-ка, побыстрее. Наконец до меня дошло: что-то не так. — А что случилось? Но теперь ему уже незачем было объяснять. Как птицы знают, что пора укрыться от дождя, так я знала, когда на нашу улицу приходила беда. Я услышала какое-то шелковистое шуршанье, шорохи, приглушенную суету, в мне стало страшно. — У кого это? — У мисс Моди, дружок, — сказал Аттикус. С веранды мы увидели, что у мисс Моди из окон столовой рвется пламя. И словно затем, чтоб мы скорей поверили своим глазам, взвыла над городом пожарная сирена —все тоньше, визгливее, и никак не умолкала. — Все сгорит? — жалобно спросил Джим. — Наверно, — сказал Аттикус.— Теперь вот что. Подите оба к дому Рэдли и стойте там. И не вертитесь под ногами, слышите? Видите, с какой стороны ветер? — О-о! —сказал Джим.—Аттикус, может, надоуже вытаскивать мебель? — Пока еще рано. Делай, что я велю. Ну, бегите! Смотри за сестрой, Джим, слышишь? Не отпускай еенина шаг. И Аттикус подтолкнул нас к воротам Рэдли. Мыстояли и смотрели — нашу улицу все тесней заполнялилюди и автомобили, а тем временем огонь молча пожирал Дом мисс Моди. — Ну что они так долго, что они так долго...— бормотал Джим. Но мы понимали, в чем дело. Старая машина не заводилась на морозе, и целая толпа катила ее по улице, просто подталкивая руками. А когда шланг прикрутили водоразборной колонке, он лопнул, струя брызнула вверх и окатила мостовую. — Ой, Джим!.. Джим обнял меня за плечи. — Тише, Глазастик. Подожди, волноваться. Я тебе тогда скажу. Жители Мейкомба, более или менее раздетые, через двор выносили мебель мисс Моди на улицу. Аттикус тащил тяжелую дубовую качалку, и я подумала, какой он умный; спас ту самую вещь, которую мисс Моди любит больше всего. По временам слышались крики. Потом в окне мансарды появился мистер Эйвери. Он выкинул под окно тюфяк и бросал на него разные вещи, пока все не закричали: — Спускайтесь, Дик! Лестница горит! Уходите оттуда, мистер Эйвери! Мистер Эйвери стал вылезать в окно. — Застрял...— выдохнул Джим. — Ох, Глазастик.,. Мистер Эйвери не мог двинуться ни взад, ни вперед. Я уткнулась Джиму под мышку и зажмурилась. Потом Джим крикнул: — Он выбрался, Глазастик! Он живой! Я подняла голову. Мистер Эйвери был уже на балконе. Перекинул ноги через перила, стал съезжать по столбу вниз, но не удержался и с воплем свалился в кусты мисс Моди. Тут я заметила, что люди пятятся от дома мисс Моди все ближе к нам. Никто уже не таскал мебель. Огонь охватил верхний этаж и дошел до самой крыши, чернели оконные рамы, а внутри все так и светилось оранжевым. — Джим, правда, там все рыжее, как тыква?.. — Смотри, Глазастик! От нашего дома и от дома мисс Рейчел повалил дым, будто поднялся туман от реки, и к ним уже тянули шланги. Позади нас завопила сирена, из-за угла выкатилась пожарная машина из Эбботсвила и остановилась напротив нашего дома. — Книжка...— сказала я. — Какая книжка? — спросил Джим. — Про Тома Свифта... она не моя, а Дилла... — Подожди волноваться, Глазастик, — сказал Джим. И показал пальцем: — Гляди-ка! Среди соседей, сунув руки в карманы пальто, стоял Аттикус. Вид у него был такой, будто он смотрит футбол. Рядом стояла мисс Моди. — Видишь, он пока не волнуется, — сказал Джим. — А почему он не на крыше? — Он слишком старый, он сломает себе шею. — Может, скажем ему, что надо вытаскивать вещи? _- Нечего к нему приставать, он сам знает, когдавытаскивать, — сказал Джим. Эбботсвилские пожарные начали поливать водой наш дом; какой-то человек стоял на крыше и показывал, куда первым делом лить. Наш Самый Настоящий Мофродит почернел и развалился, соломенная шляпа мисс Моди так и осталась лежать на куче грязи. Садовых ножниц не было видно. Между домами мисс Моди, мисс Рейчел и нашим было так жарко, что все давно скинули пальто и купальные халаты, работали в пижамах или в ночных рубашках, заправленных в штаны. А я все стояла на одном месте и совсем закоченела. Джим обнял меня за плечи и старался согреть, но это не помогало. Я высвободилась и обхватила себя обеими руками. Начала приплясывать, и ноги понемногу согрелись. Прикатила еще одна пожарная машина и остановилась перед домом мисс Стивени Кроуфорд. Колонка была только одна, не к чему прикрутить второй шланг, и пожарные стали поливать дом мисс Стивени из огнетушителей. Железная крыша мисс Моди преградила путь огню. Дом с грохотом рухнул; пламя брызнуло во все стороны: на соседних крышах люди накинулись с одеялами на. летящие искры и головешки. Только когда рассвело, все начали понемногу расходиться. Мейкомбскую пожарную машину покатили обратно. Эбботсвилская уехала сама, третья осталась. Днем мы узнали — она приехала из Клерк Ферри, за шестьдесят миль. Мы с Джимом тихонько перешли улицу. Мисс Моди стояла и смотрела на черную яму, которая дымилась посреди ее двора, и Аттикус покачал- головой — значит, говорить с ней не надо. Он повел нас домой, а сам держался за наши плечи, потому что мостовая была очень скользкая. Он сказал — мисс Моди пока поживет у мисс Стивени. Потом спросил: — Кто хочет горячего какао? Пока он разводил в кухне огонь, меня трясло от холода. Мы принялись за какао, и тут Аттикус посмотрел на меня с удивлением, а потом глаза у него стали строгие. Я, кажется, велел вам с Джимом стоять на месте и никуда не соваться, — сказал он. — А мы не совались. Мы стояли... — Тогда чье же это одеяло? — Одеяло?!. — Да, мэм, одеяло. Это не наше. Я оглядела себя. Оказывается, на плечах у меня коричневое шерстяное одеяло, и я завернулась в него, как индианка. — Аттикус, я ничего не знаю... я... И я обернулась к Джиму. Но Джим удивился еще больше меня. Он сказал — кто его знает, откуда взялось это одеяло, мы все делали, как велел Аттикус, стояла у ворот Рэдли, под ногами ни у кого не вертелись, даже с места не сходили... тут Джим запнулся. — Мистер Натан был на пожаре! — торопливо заговорил он.— Я видел, я видел, он тащил тот матрац... Аттикус, честное слово... — Ничего, сын, — медленно усмехнулся Аттикус.— Видно, так ли, эдак ли, а весь Мейкомб вышел сегодня на улицу. По-моему, у нас в кладовой есть оберточная бумага, Джим. Достань ее, и мы... — Нет, нет, сэр! Джим, кажется, сошел с ума. Он начал выбалтывать подряд все наши секреты, он совсем не остерегался ни за себя, ни за меня, выложил все, как было, —и про дупло, и про штаны... —...мистер Натан замазал дупло цементом. Аттикус, это он нарочно, чтобы мы больше ничего не находили... Аттикус, может, он и сумасшедший, только, честное слово, он нам ни разу ничего плохого не сделал, он тогда ночью мог отрезать мне голову напрочь, а он сидел и чинил мои штаны... он нам никогда ничего плохого не сделал! — Тише, тише, сын. Аттикус сказал это очень ласково, и я приободрилась. Он явно не понял ни слова из всего, что наболтал Джим, потому что сказал только: — Ты прав. Оставим и это и одеяло при себе. Может быть, когда-нибудь Глазастик сможет сказать ему спасибо за то, что он не дал ей замерзнуть. — Кому спасибо? — спросила я. — Страшиле Рэдли. Ты так усердно смотрела на пожар, что и не заметила, как он закутал тебя своим одеялом. Все во мне перевернулось, меня чуть не стошнило. Джим поднял одеяло и стал подкрадываться ко мне. — Он потихоньку вышел из дому... из-за угла... и подошел вот так, тихо-тихо! — Не увлекайся этим представлением, Джереми, — сухо сказал Аттикус. Джим насупился. — Да я и не собираюсь...— Но я видела, озорная искорка у него в глазах погасла: пришлось отказатьсяотновой выдумки.— Эх, — сказал он мне, — если б ты оглянулась, ты бы его увидела! В полдень нас разбудила Кэлпурния. Аттикус сказал — нечего нам сегодня ходить в школу, все равно ничему не научимся, раз ночь не спали. А Кэлпурния сказала — надо хоть немного прибрать во дворе. Шляпа мисс Моди просвечивала сквозь ледяную корку, точно муха в янтаре, а садовые ножницы пришлось выкапывать из кучи замерзшей глины. Мисс Модимы нашли у нее на задворках, она стояла и смотрела на померзшие, обугленные азалии. — Мы принесли ваши вещи, мисс Моди, —сказалДжим.— Нам так жалко... Мисс Моди обернулась, и по ее лицу скользнулатеньпрежней улыбки. — Я всегда хотела, чтоб дом у меня был поменьше, Джим Финч. Зато сад будет больше. Подумай, теперь у меня будет больше места для азалий! — Вы разве совсем не огорчены, мисс Моди? — удивилась я. Аттикус говорил, у нее, кроме этого дома, и нетничего. — Огорчена? Что ты, детка, да я этот старыйхлевтерпеть не могла. Сама сколько раз хотела его поджечь, Да только тогда меня посадили бы в сумасшедшийдом. — Но... — Не беспокойся обо мне, Джин Луиза Финч. Есть на свете вещи, которых ты еще не понимаешь. Вот теперь я построю себе маленький домик, пущу парочку постояльцев и... ей-богу, у меня будет лучший сад во всем штате! Вот увидите, я утру нос этим Биллингрейсам! Мы с Джимом переглянулись. — Как это случилось, мисс Моди? — спросил он. — Не знаю, Джим. Наверно, на кухне загорелась сажа в трубе. Я там поздно топила, чтоб не померзлимои комнатные цветы. А к тебе, говорят, ночью приходил нежданный гость, мисс Джин Луиза? — Откуда вы знаете? — Аттикус сказал мне сегодня, когда шел на работу. По правде говоря, мне жаль, что я не стояла там „ вами, У меня бы уж хватило ума оглянуться. Я слушала мисс Моди и только диву давалась. Почти все у нее сгорело, ее любимый сад выглядел, как после побоища, а ей все равно были интересны наши с Джимом дела! Она, видно, поняла, что я совсем сбита с толку. — Ночью я беспокоилась только потому, что получился такой переполох и опасность для всех. Весь квартал мог сгореть дотла. Мистеру Эйвери придется неделю пролежать в постели, он изрядно поджарился. Он чересчур стар, чтоб лазить в огонь, я так ему и сказала. Как только отмою руки, а Стивени Кроуфорд отвернется, я испеку для него свой лучший пирог. Эта Стивени тридцать лет старается выведать у меня рецепт, но если она думает, что я ей его скажу, потому что живу сейчас у нее в доме, она сильно ошибается. Я подумала, если мисс Моди не выдержит и откроет свой секрет, у мисс Стивени все равно ничего не получится. Один раз я видела, как мисс Моди печет этот пирог: среди прочего надо положить в тесто большую чашку сахару. День был тихий. В холодном чистом воздухе далеко разносился каждый звук. Мы даже услыхали, как на здании суда зашипели часы — собрались бить. Нос у мисс Моди был очень странного цвета, я еще никогда такого не видела и спросила, отчего это. — Я тут стою с шести утра, — ответила она.— Наверно, отморозила. Она подняла руки. Ладони побурели от грязи и запекшейся крови и были все в трещинках. — Вы загубили руки, — сказал Джим.— Почему вы не позвали какого-нибудь негра? Или нас с Глазастиком, мы бы вам помогли. — Благодарю вас, сэр, — сказала мисс Моди.— У вас и без меня дел по горло.— И она кивнула в сторону нашего двора. — Это вы про Мофродита? — спросила я.— Да мы его мигом раскидаем. Мисс Моди уставилась на меня во все глаза, ее губы беззвучно шевелились. Вдруг она схватилась за голову да как захохочет! Мы постояли-постояли и пошли, а она все смеялась. Джим сказал, не поймешь, что это с ней, —чудачка, и все.
|