Сцена шестая. Гаврилов за шкирку тащит дворского на сцену

ГАВРИЛОВ за шкирку тащит ДВОРСКОГО на сцену. Бросает его, пинает в живот.

ГАВРИЛОВ: Отвечай, гнида, это ты сделал?!
ДВОРСКИЙ: Что сделал?
ГАВРИЛОВ: Не прикидывайся дураком! Ты зарядил пистолет?!
ДВОРСКИЙ: Нет.

ГАВРИЛОВ бьет его.

ГАВРИЛОВ: Ты зарядил пистолет?!
ДВОРСКИЙ: Да не я!

ГАВРИЛОВ бьет еще раз.

ГАВРИЛОВ: Ты зарядил пистолет?!
ДВОРСКИЙ (сплёвывает кровь): Не я его зарядил, не я!

ГАВРИЛОВ берет в руки член. Бьет членом.

ГАВРИЛОВ: Я тебя, сука, зашибу нахрен этим хером, если ты не признаешься, что это сделал ты!
ДВОРСКИЙ: Если это сделал не я, почему я должен в этом сознаваться?!
ГАВРИЛОВ: Потому что мы в России, пиздюк!
ДВОРСКИЙ: Отвали от меня, я старый больной человек.
ГАВРИЛОВ: Да мне похер! Сейчас я подумаю, как тебя выебать, чтобы ты заговорил…
ДВОРСКИЙ: Эээ, ты эти свои штучки при себе оставь!
ГАВРИЛОВ: Для начала засунем его вот так…

ГАВРИЛОВ садит ДВОРСКОГО на стул, тот сопротивляется. ГАВРИЛОВ засовывает член ему в рот.

ДВОРСКИЙ: *мычит*
ГАВРИЛОВ: Что ты там мямлишь, скотина?
ДВОРСКИЙ: *мычит*
ГАВРИЛОВ: Срал я на твои оправдания, отвечай на мои вопросы!
ДВОРСКИЙ: *мычит*

ГАВРИЛОВ достает член.

ДВОРСКИЙ: Я скажу тебе, кто зарядил пистолет, когда все будут в сборе.
ГАВРИЛОВ: Я тут, кого тебе еще надо?
ДВОРСКИЙ: Ты и я это не все.
ГАВРИЛОВ: Мусоров ждешь? Не дождешься!
ДВОРСКИЙ: Нет. Не все еще в сборе.

ГАВРИЛОВ опять его лупит.

ГАВРИЛОВ: Видишь там, в углу, лежит моя сестра?
ДВОРСКИЙ: Вижу.
ГАВРИЛОВ: Стоп, почему она там?
ДВОРСКИЙ: А что, ты застрелил её не там?
ГАВРИЛОВ: Я не застрелил её, понял?! Это был несчастный случай!
ДВОРСКИЙ: Да, да, конечно.
ГАВРИЛОВ: Я за… Она погибла у двери.
ДВОРСКИЙ: Трупы умеют ползать?
ГАВРИЛОВ: Ты идиот?
ДВОРСКИЙ: Я попытался разрядить обстановку.
ГАВРИЛОВ: Может она была еще жива…
ДВОРСКИЙ: А ты даже скорую вызвать не догадался? Придурок.
ГАВРИЛОВ: Заткнись!
ДВОРСКИЙ: Как скажешь.
ГАВРИЛОВ: В общем, она лежит там по твоей гребанной вине!
ДВОРСКИЙ: Разве?
ГАВРИЛОВ: Да!
ДВОРСКИЙ: Разве я в неё стрелял?
ГАВРИЛОВ: Нет, но ты зарядил пистолет, из которого её убили!
ДВОРСКИЙ: Ты убил.
ГАВРИЛОВ: Неважно! Признавайся, ты зарядил?!
ДВОРСКИЙ: Нет. Я скажу, кто зарядил, когда все будут в сборе.
ГАВРИЛОВ: Да кого тебе еще надо то?!

Врывается ЛИСТВЕННИЦКИЙ, с пистолетом.

ЛИСТВЕННИЦКИЙ: Меня! Руки вверх!
ГАВРИЛОВ: Эй, полегче.
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: Давай, давай. Не то башку снесу! И ты тоже! (ДВОРСКОМУ)
ДВОРСКИЙ: А вот теперь все в сборе.
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: Что?
ГАВРИЛОВ: Да он эту хрень про сбор уже полчаса несет.
ДВОРСКИЙ: Эй, придурки, слушайте меня. Хотите знать, кто убил вашу шлюху?
ЛИСТВЕННИЦКИЙ и ГАВРИЛОВ (вместе): Не называй её так!
ДВОРСКИЙ: Сначала я расскажу, кто был соучастником данного преступления.
ГАВРИЛОВ: Дерзай.
ДВОРСКИЙ: Для начала я расскажу свою историю…
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: Мы здесь не для старческих бредней! Говори, не то ногу тебе прострелю!
ДВОРСКИЙ: Давай.
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: Прострелю ведь!
ДВОРСКИЙ: Да, давай, прострели мне мою чертову ногу.
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: Стреляю!
ДВОРСКИЙ: Ага.
ГАВРИЛОВ: Дай я!

ГАВРИЛОВ отбирает пистолет у ЛИСТВЕННИЦКОГО и спускает курок несколько раз. Все осечки, пистолет пуст. ГАВРИЛОВ бросает его на пол.

ДВОРСКИЙ: Ну, раз уж теперь вам не заставить меня быстро говорить, придется меня выслушать.
ГАВРИЛОВ: Давай уже.
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: Мы ждем.
ДВОРСКИЙ: Всё началось девять лет назад…
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: О, нет.
ГАВРИЛОВ: Заткнись. Ну, и что?
ДВОРСКИЙ: Я с моей любимой Олюшкой купил этот барак, чтобы открыть бар и арендовать квартиры. Время было мутное, но родители за свою жизнь хорошо подкопили, и подарили мне это перед своей смертью, печальной, но неизбежной.
ГАВРИЛОВ: Ага, избежишь электричку то, как же.
ДВОРСКИЙ: И вот, ко мне в барак селится молодой человек с еще более молодой сестрицей-шлюхой. Я отношусь к ним по отечески, снимаю плату на десять процентов меньше, и что получаю взамен?
ГАВРИЛОВ: На целых гребанных десять процентов!
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: И что взамен?
ДВОРСКИЙ: А взамен этот молодой человек постоянно ведет беседы с моей женой о скуке и смерти. Жена приносит ему зубы, чтобы ему было о чем писать, потом и фамильный член к нему тащит.
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: Что?
ДВОРСКИЙ: Да, кстати, парень, эти зубы мои, а не отца этой шлюхи. Так что она тебе навешала лапши.
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: Да, я в курсе.
ДВОРСКИЙ: А. Ну ладно тогда. Так вот. Парень сводит её с ума этими дебильными рассказами о смертельной скуке, рассказывая свои присказки. Ничего, я вам расскажу сегодня ещё одну притчу.
ГАВРИЛОВ: Сам ты дебильный! Давай дальше уже.
ДВОРСКИЙ: Ну вот, наконец, жена, прознав про грязные слухи, оскверняющие наши с ней отношения, и наслушавшись парня, берёт и убивает своего ребенка, а затем и себя.
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: Ужас.
ГАВРИЛОВ: Идиотка.
ДВОРСКИЙ: Заткнись! Не смей так об усопшей.
ГАВРИЛОВ: Прости, прости. Просто странная она была.
ДВОРСКИЙ: Тебе лучше знать.
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: И что дальше?
ДВОРСКИЙ: А дальше, я выслушиваю версии, почему она это сделала. Кто-то говорит, что её свел с ума мой акцент, кто-то – что она отомстила мне за то, чего я не делал. Но моё собственное расследование приводит меня к мысли, что её свели с ума эти постоянные разговоры с молодым человеком, которому скучно, для которого смерть лишь повод развлечься…
ГАВРИЛОВ: Что за хрень ты несешь?
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: Не перебивай!
ДВОРСКИЙ: И знаете что? Я решаю отомстить.

ДВОРСКИЙ подбирает пистолет, достает патрон, заряжает его.

ГАВРИЛОВ: Так это всё-таки ты зарядил!
ДВОРСКИЙ: Нет. Сядьте на стулья, оба.
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: У тебя только один патрон.
ДВОРСКИЙ: Одного трупа мне хватит.

ЛИСТВЕННИЦКИЙ и ГАВРИЛОВ садятся на два стула, между которыми столик. ДВОРСКИЙ приносит третий стул, и садится между ними.

ДВОРСКИЙ (ГАВРИЛОВУ): Знаешь, отсутствие у тебя сострадания меня абсолютно не удивило. Более того, я был готов к этому. Но обвинить мой акцент в смерти жены, это ты перегнул.
ГАВРИЛОВ: Уж простите.
ДВОРСКИЙ: Твоя сестричка, храни её душу Господь, крайне замечательно высказалась насчет мести: отомсти так, как насолили тебе, да еще сверху столько же доложи.
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: Сам придумал?
ДВОРСКИЙ: Да.
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: Заметно.
ДВОРСКИЙ: Неважно. Прежде чем рассказать основной кусок моего рассказа… Гребанная тавтология, но не важно, так вот, сначала я расскажу свою притчу.
ГАВРИЛОВ: Да блять.
ДВОРСКИЙ: Именно. Теперь слушайте. Жил на одной вершине орел, который был таких размеров и такой силы, что мог поднять коня и унести его в небеса. Недалеко от той горы была деревушка, в которой был мир да покой. Однажды один мальчик играл с самолетом, который сам вырезал из коры. Другой мальчик, который ему позавидовал, ночью выкрал самолет и растоптал его. Утром разгневанный мальчик…
ГАВРИЛОВ: Который?
ДВОРСКИЙ: Первый, у которого украли самолет.
ГАВРИЛОВ: А. Продолжай.
ДВОРСКИЙ: Так вот, этот мальчик очень разозлился и выяснил, кто сломал его игрушку. Он позвал гулять обидчика в горы, а сам столкнул его там. Когда он вернулся в деревню, все его осуждали, никто не верил, что это был несчастный случай. А отец убитого мальчика ночью выкрал убийцу и повел в поле. Там он собирался отрубить ему голову, и уже замахнулся топором, как вдруг налетел орел и отобрал у него мальчика. И унес его далеко-далеко, в заснеженные края, в лес, где жил один уже немолодой человек. Оставил он его там, а сам убрался восвояси.
ГАВРИЛОВ: Всё?
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: Тихо, ясно же, что не всё!
ДВОРСКИЙ: Да, еще не все. Мужчина выходил уставшего мальчика и построил ему отдельный дом. И жили они так дальше. Всё.
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: Как всё?
ДВОРСКИЙ: Ну, вот так. Ты понял, о чем я? (ГАВРИЛОВУ)
ГАВРИЛОВ: Не очень.
ДВОРСКИЙ: Это те старик и юноша, о которых ты рассказывал мне утром.
ГАВРИЛОВ: Ааа. Тогда неплохо. Очень неплохо. Только что за орел?
ДВОРСКИЙ: Орёл возмездия.
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: Возмездия? Да он сам несчастье принес старику.
ГАВРИЛОВ: Возмездие не несет ничего хорошего.
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: А, ну да.
ГАВРИЛОВ: Хотя нет, несёт.
ДВОРСКИЙ: Да, несёт. Поэтому давайте я перейду к основной части.
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: Давай.
ГАВРИЛОВ: Мы ждем.
ДВОРСКИЙ: У меня было несколько вариантов отомстить тебе. Прирезать, выселить, споить до смерти… Но, на счастье, подвернулся он. (показывает на ЛИСТВЕННИЦКОГО)
ГАВРИЛОВ: Что? Мстить мне? За что?
ДВОРСКИЙ: Я уже рассказал всё, придурок!
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: А я при чем?
ДВОРСКИЙ: А про это слушайте. Из всех возможных возмездий я выбрал самое изощренное, самое безвариантное и самое подлое, разумеется.
ГАВРИЛОВ: Чего еще ждать от поляка.
ДВОРСКИЙ: Заткнись! Я продолжаю. Я, зная невинную привычку нашего писателя стреляться из разряженного пистолета, решил всего на всего подарить ему столь желанную смерть. Ему ведь скучно!
ГАВРИЛОВ: Ах ты, скотина, так это всё-таки ты зарядил его!
ДВОРСКИЙ (угрожая пистолетом): Сидеть! Я еще не закончил. Да, я хотел это сделать. Когда я зашел в комнату, мне встретился этот замечательный человек.
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: Я?
ДВОРСКИЙ: Ты. Ты был так убит горем разлуки со своей любимой щлюх…
ГАВРИЛОВ и ЛИСТВЕННИЦКИЙ: Не называй её так!
ДВОРСКИЙ: Да, в общем, ты был так опечален, что необходимо было просто направить тебя в нужном направлении, указать козла отпущения, так сказать.
ГАВРИЛОВ: Что? Так это был ты?!
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: Я этого не помню!
ДВОРСКИЙ: Конечно, не помнишь. Ты попросил, чтобы я сделал так. Поэтому и не помнишь.
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: Что ты сделал?
ДВОРСКИЙ: Трахнул тебя башкой об стол.
ГАВРИЛОВ: Да я из тебя голыми руками всё дерьмо вышибу!
ДВОРСКИЙ (угрожая пистолетом): Тихо, тихо. Так вот, после того, как наш уважаемый гость самолично зарядил при мне пистолет, я удалился. А дальше вы и сами всё знаете.
ГАВРИЛОВ: Ты не мог этого сделать…
ЛИСТВЕННИЦКИЙ (всхлипывая): Но ведь сделал же.
ДВОРСКИЙ: Сами решайте, кто тут виноват, мне, пожалуй, пора, меня служанка ждет.
ГАВРИЛОВ: Стой, гнида. Дай я тебе кое-что скажу.
ДВОРСКИЙ: Ну, давай.
ГАВРИЛОВ: Возможно, так все и есть, как ты сказал. Возможно, мы виноваты в этой смерти сами. Но ведь спланировал то всё это ты. Совесть не будет мучить, а, раб божий?
ДВОРСКИЙ: Два око за одно, это по мне. Так что в жопу Иисуса.
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: Уважаемый, идите уже отсюда, нам нужно кое-что решить.
ДВОРСКИЙ: Сейчас-сейчас. А, точно, я же оставил вам два письма, на оба возможных варианта развития событий.
ГАВРИЛОВ: Каких событий?
ДВОРСКИЙ: Которые сейчас будут.
ЛИСТВЕННИЦКИЙ: И что же сейчас будет?
ДВОРСКИЙ: А вам не ясно? Я не знаю, кто из вас виноват больше в случившемся. И я не знаю, у кого из вас больше сноровки. К чему я. Вы виноваты оба. Решайте, кто должен умереть. Скажи, весело?

ДВОРСКИЙ достает два письма, кладет их на столик, кладет пистолет на столик.

ДВОРСКИЙ: Не тяните. Я болею за тебя! (ЛИСТВЕННИЦКОМУ)

ДВОРСКИЙ разворачивается и идёт к двери. ЛИСТВЕННИЦКИЙ и ГАВРИЛОВ привстают со своих стульев, смотрят на пистолет, потом друг на друга. Лампочка в очередной раз гаснет. Абсолютная темнота, выстрел, звук падения.