Редьярд Киплинг

Европа внесла собственный полноценный вклад в негационизм – тенденцию отрицания крупномасштабных и длительных преступлений против человечества, совершенных исламом. Во главе этого движения стоят исламские апологеты и марксистские преподаватели, следующие за ними политики, журналисты и интеллектуалы, называющие себя антиклерикалами. Аналогично турецкому отрицанию геноцида армян, европейское отрицание ужасного списка преступлений ислама полностью поддерживается истеблишментом (ЕС, западноевропейскими правительствами). Он имеет почти полный контроль над СМИ и диктует всем государствам и правительствам стиль описания проблемы сосуществования (которую правильнее было бы назвать проблемой ислама).

Методы, в основном, те же, что и в негационизме в любой другой сфере:

1. Лобовое отрицание. Грубейшая форма простого отрицания очевидных фактов. В основном это делается в виде простого голословного утверждения типа «ислам толерантен», «исламская Испания была мультикультурной гармоничной страной», «мусульмане не знали ненависти к евреям, пока сионизм вместе с антисемитизмом не были привнесены в мусульманский мир из Европы». Так как точная информация о конкретных преступлениях ислама нечасто становилась общеизвестной, то это прекрасный способ умолчать о таких преступлениях и не признавать их наличие. Исключение – геноцид армян, который официально отвергается Турцией и остальным исламским миром.

Дело Рушди – отличный образчик негационизма. Потребовался однозначный ответ на вопрос «Соответствует ли законам ислама убийство человека, который критикует пророка?». Если судить по ответам СМИ и большинства экспертов, ответ определенно «нет». Если судить по основам традиционного ислама, ответ был бы «да». Мухаммед, как и его ближайшие последователи, убивал критиков – как путем официальных казней, так и преступно, по ночам. По исламским законам, пример пророка – это прецедент, имеющий законную силу. Максимум, о чем мог быть спор – это о процедуре. Некоторые мусульманские законоведы предлагали сначала похитить Рушди и передать в одну из исламских стран, чтобы дать ему возможность покаяться перед судом, хотя аятолла и указал, что никакие извинения не спасут писателя. Основываясь на его книге, даже так называемые умеренные были убеждены, что он должен быть казнен. Исламский закон предусматривает смертную казнь как за отступничество, так и за оскорбление пророка – так что для Рушди дважды не было иного исхода. Тем не менее, множество экспертов заявляли публике, что убийство Рушди – это не по-исламски.

Полное отрицание отлично работает, если имеется достаточный контроль над прессой и образовательными СМИ. В противном случае достаточно опасно демонстрировать такую методику. В этом случае доступны другие технологии.

2. Игнорирование (умалчивание) фактов. Пассивный негационизм – определенно самый надежный и очень популярный способ. СМИ и публицисты просто оставляют «неудобные» факты вне поля зрения читателя. Они скрывают информацию о систематических бойнях, пытках и порабощениях немусульман, происходивших ранее и в современности (в том числе о геноцидах и зимми), о демографических изменениях, которые показывают планомерное и постепенное поглощение мусульманами разных обществ (в том числе в Косово, Ливане и, в настоящее время, во многих странах Западной Европы). Аль-такийя/китман и Умма – важные составляющие ислама.

Другие важные факты также игнорируются, как, например, роль Саудовской Аравии в деле распространения традиционного ислама (так называемый исламский теофашизм или «ваххабизм», как еврабы предпочитают его называть). Они не проинформировали европейцев, что Саудовская Аравия за последние два десятилетия потратила более 87 миллиардов долларов США, пропагандируя «истинный ислам» за рубежом. Большая часть данных средств пошла на сооружение и расходы на содержание тысяч мечетей, медресе и мусульманских культурных центров по всему миру. Эти исламские учреждения можно найти в каждой стране по всей Западной Европе.

3. Преуменьшение фактов. Если указывается неудобный факт – например, описанные самими мусульманскими летописцами массовые убийства неверных, – можно априори утверждать что они, скорее всего, преувеличивали, чтобы польстить тщеславию их правителя – как будто не примечательно само по себе то, что мусульманским правителям льстило, когда их описывали как массовых убийц неверных.

Кроме преуменьшения абсолютного размера исламских преступлений, есть популярный прием относительного преуменьшения: заставить цифры выглядеть меньше, сравнивая их с другими, тщательно подобранными. Так, можно сказать «все религии нетерпимы» – для многих это звучит правдоподобно, хотя и является откровенной ложью: в Римской империи подвергались гонениям только те секты, которые имели политические амбиции (евреи, когда боролись за независимость; христиане – из-за того, что собирались захватить империю и запретить остальные религии, что они фактически и сделали), тогда как остальные пользовались статусом religio licita; то же и с Персидской империей и многими другими государствами и культурами.

В противовес обвинениям против ислама часто приводят фанатичность христианства. В самом деле, широко известно, что христианство виновно в многочисленных уничтожениях храмов и гонениях. Но причина этого фанатизма кроется в общей теологической основе обеих религий – монотеизме с единственным пророком. Этот аргумент против христианства является также аргументом против ислама. Более того, несмотря на теологически обоснованную склонность к нетерпимости, христианству довелось обрести опыт «живи и дай жить другим», потому что в период его формирования оно было всего лишь одной из многочисленных сект в плюралистической Римской империи. Ислам никогда не имел подобного опыта, и для того, чтобы обнаружить весь свой потенциал фанатизма, христианству было необходимо неоднократно прочувствовать на себе воздействие ислама. Поэтому не случайно Карл Великий, разгромивший саксов, был внуком Карла Мартелла, победившего мусульманскую армию в битве при Пуатье; неслучайно также и то, что рыцари Тевтонского ордена, насильно крестившие балтов, были ветеранами крестовых походов, т.е. кампаний по освобождению Палестины от ислама; не совпадение и то, что испанская инквизиция появилась в стране, веками боровшейся с мусульманским угнетением. Наконец, христианство не отрицает эти факты своей истории, хотя до сих пор ему приходится прикладывать усилия для откровенного признания ответственности за эти факты.

Еще более общий способ умалить исламский фанатизм в относительных сравнениях – указать, что, в конце концов, все империалистические войны были не очень-то благородными. Это может быть справедливо, но все же мы не устанавливаем культ Чингисхана. Религия должна способствовать преодолению человеком его природных недостатков вроде жадности и жестокости, а не их освящению и прославлению.

4. Ретуширование. Когда факты нельзя скрыть, отрицать или минимизировать, можно все еще утверждать, что при более тщательном анализе они не столь плохи, какими кажутся. Можно назвать правильным то, что является очевидно неправильным. Это может зайти очень далеко: например, в биографии Мухаммеда Максим Родинсон нагло объявил, что истребление пророком евреев в Медине было, несомненно, лучшим решением. В многочисленных популярных введениях в ислам тот факт, что ислам налагает смертную казнь на отступников (в современной терминологии: ислам выступает против свободы религии в самой радикальной манере), признан, но это объясняется тем, что «так как ислам был в состоянии войны с политеистами, измена равнялась измене и дезертирству – тому, что все еще наказуемо смертью в нашем светском обществе». Хорошо, но ведь точно известно, что ислам хотел быть в состоянии войны с традиционной религией Аравии, также как со всеми другими религиями, и что это состояние войны превратилось в постоянную особенность его правовой системы.

5. Игры с незначительными фактами. Популярная тактика негационизма состоит в поиске положительных, но незначительных событий, заострение внимания на них, при этом общая картина оставляется вне поля зрения общества. Например, обнаружили документ, в котором христианин, чей сын был насильно призван в Османскую армию янычар, выражает гордость тем, что сын занял высокий пост в армии. Этот факт используется для того, чтобы найти положительную сторону в насильственном похищении и обращении в другую веру, чтобы подчеркнуть, что немусульмане были счастливы жить по мусульманским законам, и умолчать о том факте, что насильственное обращение в ислам и принуждение служить в янычарах пятой части христианских детей являло собой постоянную угрозу террора, о чем сложены сотни душераздирающих песен и историй.

Как другой пример негационисты всегда упоминают случаи сотрудничества исламских стран с немусульманами (поддержка геноцида армян со стороны Германии), подчеркивая, что они должны рассматриваться как партнеры, и что мусульманское правление было доброжелательным. В то же время известно, что при любой оккупации, даже самой жестокой, всегда имел место и коллаборационизм – нацисты нанимали еврейских охранников в Варшавском гетто, чтобы не говорили об угнетении нацистами евреев.

6. Отрицание намерения. Негационисты иногда признают факты, но отрицают ответственность их героев за произошедшее. Так, Мухаммед Хабиб пытался оправдать ислам, приписывая исламским захватчикам иные мотивы: турецкое варварство и жадность объясняются необходимостью подавить заговоры, готовившиеся в храмах. На самом деле те правители, которые старались вести дела по-светски, не развивая конфронтации с неверными, часто слышали роптание со стороны своих подданных. Те же исламские священнослужители не особо беспокоились по поводу положительного образа в светском обществе и подталкивали своих правителей к действиям против неверных. Во всяком случае, тот факт, что ислам регулярно использовался для оправдания грабежа и порабощения (в отличие, скажем, от буддизма), также не стоит упускать.

7. Дымовая завеса. Другая общая тактика включает размытие проблемы путем опровержения самой темы обсуждения: «Ислама как такового не существует. Существует множество различных исламов с большими различиями между странами», – и т.п. В самом деле, довольно сложно обсуждать что-то неопределенное. Но простой факт заключается в том, что ислам в самом деле существует: это доктрина, содержащаяся в Коране, которым руководствуются все мусульмане, и в хадисах, которыми руководствуются, по крайней мере, все мусульмане-сунниты. Есть определенные различия в законах по малозначительным вопросам, и, конечно, есть различия в том, насколько фактически мусульмане верны исламской доктрине, и, соответственно, в том, как они относятся к неисламским элементам.

8. Обвинение различных течений. Оказавшись перед лицом жестких фактов исламского фанатизма, негационисты перекладывают вину на различные течения, такие как популярный сейчас фундаментализм или ваххабизм. Они говорят, что это продукт постколониальных отклонений, которые не имеют ничего общего с истинным исламом. На самом деле фундаменталисты, такие как Маудуди и аятолла Хомейни знали Коран лучше, чем самообманывающиеся антиклерикалы, которых называли плохими мусульманами. То, что называется фундаментализмом или ваххабизмом в самом деле есть изначальный ислам, и это подтверждается тем, что фундаменталисты существовали задолго до эпохи колониализма – например, Ибн Таймия в XIII веке, до сих пор являющийся ориентиром для сегодняшних Маудуди, Тураби, Мадами и Хомейни. Когда аятолла Хомейни объявил целью ислама захват всех немусульманских стран – это была, по своей сути, перефразировка долговременной стратегии Мухаммеда и положения Корана, что Аллах обещал победу ислама во всем мире. В случае с коммунизмом можно обвинять любого, от Маркса до Ленина и Сталина, но исламский терроризм начался с самого Мухаммеда.

9. Аргументы, построенные на предубеждениях. Если невозможно отрицать доказательства, всегда можно исказить их путем селективного цитирования, приписывания определенных мотивов автору исходного материала, или через манипулирование цитированием добиться того, что смысл будет прямо противоположен изначальной мысли автора. Сосредоточить все внимание на нескольких реальных или воображаемых недостатках, а потом свести все к тому, что весь текст не заслуживает внимания. Экстраполировать найденные недостатки на весь свод доказательств, вызвать общее недоверие к автору и представить все так, словно автор имеет план фальсификации истории, опорочив, таким образом, всю мысль, – а далее построить вполне логичное предположение о том, что и остальные также фальсифицируют историю и не стоит на это обращать внимания.

Если обсуждения неудобных доказательств не удается избежать, то эти доказательства стараются рассеять среди других вопросов, таких как человеческие недостатки, присущие всем жертвам преступлений против человечности (еврейская жестокость по отношению к палестинцам, индийские неприкасаемые), ссылаясь на известные факты, чтобы скрыть недостатки. Если факты налицо – обвинять жертву. Если народ игнорирует или опровергает вашу искаженную версию истории – обвинить их в искажении и политическом злоупотреблении историей. Оклеветать ученых, приводящих неудобные факты, обвинить их в политических или иных мотивах, и таким образом отвлечь внимание от тех доказательств, которые они приводят.

10. Лозунги. Все обсуждения могут быть саботированы простой техникой выкрикивания лозунгов: «предрассудки», «мифы», «расизм/исламофобия». Перенесите битву с общего поля боя аргументов в лагерь оппонента, используйте его чувство собственного достоинства как члена цивилизованного общества, которое не терпит уродливых вещей, таких как предрассудки и исламофобия. В конце концов, нападение – это лучшая защита.

Суммировав формы негационизма, давайте посмотрим, почему так получилось:

1. Ориентализм и исламология. После средневековых памфлетов о «Мухаммеде-самозванце», которые закончились в конце XIX века, было опубликовано немного текстов об идеологических и фактических преступлениях ислама. Такие книги, как «Рабство в исламе», очень редки. Исходную информацию для таких работ надо искать в разных общих статьях, в которых ислам упоминается только вскользь, как правило, без авторской оценки его действий. Часто говорят (когда подводят к теме «опровержения предрассудков»), что люди всегда ассоциировали ислам с нетерпимостью; но найти книги, специально посвященные теме исламской нетерпимости, будет сложнее. Сколько десятков миллионов человек были убиты исламом только за то, что они не мусульмане? Никто пока не собрал эти данные, чтобы получить общую оценку. Мы можем лишь отметить, что критических исследований ислама не проводилось, и что имеется усиливающаяся тенденция к самоцензуре при критике ислама. Отчасти это связано с большим опозданием реакции на давно заброшенную христианскую полемику.

Сейчас, когда европейские организации по исследованию ислама все больше комплектуются мусульманами и спонсируются исламскими фондами и государствами, климат для критического изучения ислама становится все более неблагоприятным. Если сравнить первое (до Второй мировой войны) издание «Энциклопедии Ислама» (Лейденский университет, Нидерланды) с новой редакцией – просто поражаешься, как много критических замечаний устранено. Но и в прошлом ислам пользовался весьма благоприятным отношением в академических кругах. Так, видный датский исламист Христиан Снук-Хюргронье писал в 1887 году про исламское рабство (т.е. тридцать лет спустя после того, как американцы вели войну за отмену рабства в южных штатах и через 70 лет после отмены рабства в колониях): «Для большинства рабов их похищение было благом. Они сами признавали, что стали людьми только благодаря рабству».

Политический контекст фазы роста исламологии является частью объяснения. Зрелый колониализм не воевал с исламом, но искал с ним сотрудничества, поддержки в колонизации населения. Британское сотрудничество с индийскими мусульманами хорошо известно: это воплотилось в основании в 1906 году Мусульманской лиги, которая стремилась «привить лояльность по отношению к Британской империи среди индийских мусульман». В тот же период во французской Западной Африке ислам принимался как фактор социальной стабильности, а генерал Лате лелеял мечту синтеза франко-исламской культуры в Алжире. В 1930-х, во время последней европейской попытки колонизации, итальянские фашисты активно поддерживали распространение ислама на Африканском Роге. Однако уже с 1853 года колониальные власти поддерживали Халифат против христианства, России – главным образом, в ошибочной Крымской войне, и это был большой вклад в атмосферу доброжелательности по отношению к мусульманской культуре.

2. Церковная политика. Христианство на протяжении веков вело оживленную полемику против ислама. В последнее время эта критика утихла. Хуже того, полемические работы священнослужителей были изъяты или просто не публиковались (такие, как статья преподобного Генри Ламменса в начале этого века, в которой доказывалось, что откровения пророка Мухаммеда были психопатологическим феноменом). Одна из причин этого в том, что Церковь опасалась: из-за наличия многих схожих моментов между миссиями Христа и Мухаммеда такая критика основ ислама может дать «отдачу» на само христианство. Вторая причина – опасения, что христианам в мусульманском мире придется «заплатить» даже за идеологические атаки на ислам (поэтому церковные полемисты оставляют свои самые жесткие слова для более мягких религий, вроде индуизма). Этот страх также является причиной и других политических действий Церкви – например, непризнания государства Израиль.

Между тем, лицо церкви изменилось. Небольшой, но заметный знак этого появился на Втором Ватиканском Соборе – исключение из Святого календаря Богоматери Дня Освобождения Рабов, который приходился на 24 сентября. В Средние века был специальный церковный указ и целая сеть сбора средств на освобождение (выкуп) христианских рабов, удерживаемых берберами. До XIX века прибрежные деревни в Италии имели специальные наблюдательные вышки, которые предупреждали людей, когда приближались корабли работорговцев. Террор исламского рабства был постоянной угрозой в христианской истории с VII по XIX век, но сейчас Церковь упорно трудится, чтобы стереть эту память.

Нынче же пасторы становятся чуть ли не главными борцами за права ислама, хотя мусульмане и уводят у них паству. Отдельные христианские институты, необходимость в существовании которых ставится под вопрос, используют в свое оправдание тот факт, что ислам, в свою очередь, также открывает отдельные школы, больницы и даже политические партии. Ислам становится для них братской религией и объявляется религией мира.

3. Антиколониализм. Одной из основ антиколониализма было правило «О бывших колониях говорить либо хорошо, либо ничего». Таким образом, упоминание о колониализме и массовом рабстве у мусульман становится нежелательным. Введение этого табу – признак того, что критика ислама предполагает поддержку Израиля, описанного Максимом Родинсоном как «колониальная страна». Если некто допускает, что мусульмане постоянно притесняли евреев, он приходит к мысли, что Израиль – необходимое убежище для евреев, спасающихся не только от европейских, но и от исламских проявлений антисемитизма. Давайте не будем забывать: деколонизация последовала незамедлительно после вновь начавшихся атак на еврейские и христианские меньшинства, и те евреи, что смогли быстро убежать, бежали в Израиль (или во Францию, если бежали из Алжира). Это не простое совпадение, что эти евреи в большинстве своем поддерживают жесткую политическую линию Израиля.

4. Враг моего врага – мой друг. Многие люди, воспитанные в христианской культуре, или считающиеся приверженцами индуизма, даже с возрастом не избавляются от своего пубертатного неприятия религии своих родителей, и, следовательно, симпатизируют религии, конкурирующей или противоположной той, которую они презирают. Из-за того, что ислам предстает наиболее вызывающей угрозой, он очень им нравится.

5. Левое движение. В этом веке ислам подают как «религию равенства».Это направление ислама было основано мусульманскими апологетами, такими как Мухаммед Хабиб, и они рассматривали его как рационализацию иррационального заявления, что Мухаммед был «последним пророком» – в конце концов, как «пророк всеобщего равенства», он принес окончательное послание, доработка которого невозможна. Сэр Мухаммед Игбаль, один из отцов-основателей Пакистана, заявил: «Ислам – это коммунизм плюс Аллах».

Иранские аятоллы, а также большинство высказывающихся открыто мусульман, после советско-исламской войны в Афганистане, поддерживают ортодоксальную позицию, что коммунизм является антиисламским по своей сути не только потому, что он атеистичен, но и из-за отказа от частного предпринимательства. Текущий лозунг, который провозглашается: «Ислам – лучшая форма равенства, чем коммунизм».

Даже несмотря на то, что коммунистов жестоко убивали в мусульманском Иране, и даже несмотря на то, что политологи классифицируют мусульманские движения как ультраправые, многие «левые» сохранили некоторые симпатии к исламу. Во время гражданской войны в Ливане они сообщали нам истории о «левых мусульманах и правых христианах», «исламских прогрессистах и христианских реакционерах».

Негационизм в Европе с особым мастерством практикуется писателями и историками, очарованными марксизмом. Ленин хотел использовать мусульман против французских и британских колонизаторов, современные «левые», симпатизирующие марксизму, видят в исламе союзника в их борьбе против Израиля и США.

6. Правый традиционализм. Существуют также «правые», симпатизирующие исламу.Основной пункт – конечно же, антииудаизм. Чуть меньшая основа для симпатии – так называемое «течение традиционалистов», представленное новообращенными Рене Геноном и Фритьофом Шуоном. Сутью взглядов является идеализация ислама, и особенно суфизма, как хранителя philosophia perennis (вечной философии) в противоположность современности. В России некоторые славянофилы и антизападники пытаются создать отношения с исламом для борьбы против американизации их общества. В Соединенных Штатах христианские фундаменталисты и исламские организации все чаще выступают против морального разложения (аборты, порнография, и т.п.) Некоторые из этих традиционалистских союзов даже заслуживают уважения, но, тем не менее, они способствуют исламскому негационизму.

7. Экономические либералы. Либералы видят в мусульманской иммиграции бесконечный источник дешевой рабочей силы и защищают ее настолько, насколько это возможно. Вдобавок ко всему, они поддерживают идею вступления Турции в Евросоюз.

8. Либеральный ислам. Неблагоразумно атаковать ислам «в лоб» в исламском мире. И все же иногда люди в этих странах чувствуют, что необходимо что-то противопоставить исламскому феномену и кампаниям, проводимым им, подобным «охоте на ведьм» на остатки неисламских культур, насилию по отношению к немусульманам, крайним формам неравенства людей по половой принадлежности. Для того, чтобы получить малейший шанс, эти люди используют язык ислама: «Мухаммед был против полигамии», «жестокость по отношению к другим не совместима с терпимостью, которой Мухаммед учил нас», и «уважение к чужим культурам – часть исламской традиции». Чтобы продавить свою гуманистическую точку зрения, они вынуждены выглядеть формальными мусульманами, и внешне отказываться от своих убеждений.

Многие мусульмане начали верить своей собственной риторике. Если вы обратите их внимание на то, что Коран призывает к нетерпимости и войне против неверных открытым текстом, многие из них искренне запротестуют, и не будут знать, что сказать, когда вы покажете им отрывки из Корана, которые заставили вас беспокоиться. Нет причин сомневаться в том, что марокканская писательница Фатима Мернисси сердечно верит в свой собственный аргумент, что инструкции Корана о том, как организовать полигамную семью, должны пониматься именно как отмена полигамии (хотя и в завуалированных терминах, поскольку Аллах – тот самый Всемогущий Аллах, который пошел против общепринятых традиций идолопоклонничества и многоженства – был вынужден быть осторожным, чтобы не нарушить дух того времени). Многие «формальные» мусульмане переросли мусульманские ценности и исповедуют современные ценности, но их верность религии на уровне эмоций, впитанная с молоком матери, оберегает их от окончательного размежевания с исламом, и заставляет смотреть на него сквозь розовые очки.

Среди таких мусульманских представителей, конечно, нет фундаменталистов, являющихся наиболее активными поборниками негационизма. Это либералы – такие как Ашгар Али Индженер, который отрицает то, что ислам предписывает воевать с неверными. Это те, кому европейцы аплодируют как хорошим, «светским» мусульманам. Ислам, который хочет быть светским, не может быть таковым и поэтому нечестен и непорядочен по отношению к самому себе. К сожалению, толерантный ислам – это оксюморон, и «создание» толерантного исламского прошлого для того, чтобы удовлетворить либеральных мусульман – ложь.

9. «Есть и хорошие мусульмане». У многих есть мусульманин-сосед, который является вполне неплохим человеком, и, исходя из этого факта, они заключают, что ислам не может быть собранием всего плохого – достаточно просто посмотреть на нашего друга Мустафу. Один только этот факт заставляет их сопротивляться сведениям об исламской нетерпимости. Обычно люди сужают мир до уровня своего осознания, и общие исторические факты исламского фанатизма не допускаются в сферу личного опыта, где царит представление о добрососедских отношениях.

Многие «формальные» мусульмане аккумулируют в себе некие смутные моральные установки из Корана, они живут, не противореча своей совести и мироощущению, не возбуждая в себе враждебности к немусульманам, которую предписывает им их религиозная доктрина. Эти хорошие люди, хотя и плохие мусульмане, могут игнорировать, но не изменить исламскую доктрину. Они не могут остановить заражение «кораническим посланием ненависти», по крайней мере, самых впечатлительных своих собратьев, и, возможно, не смогут оградить от него своих будущих детей и внуков.

Конечно, были ситуации, в которых здравомыслящие мусульмане успокаивали своих более мятежных сородичей, и такие личности сильно отличаются от большинства мусульман. Нам не следует повторять ошибки ислама, когда о людях судят по тому, принадлежат ли они к мусульманскому сообществу, а не по их личным качествам. Но факт налицо: наличие официальной доктрины нетерпимости и идеологии, отделяющей «своих» от «чужих», приводит к нагнетанию обстановки, сепаратизму и конфронтации. Смягчающее присутствие фактора гуманизма даже внутри мусульманского сообщества не может быть использовано для того, чтобы отрицать присутствие грозного фактора ислама.

«Тот, кто не учит историю, обречен на ее повторение». В то время как нацизм слишком запятнан, чтобы получить второй шанс, ислам имеет хорошие возможности склонить противников к уступкам (как это в разной мере происходит в десятках мусульманских стран), и даже начать новые священные войны, на этот раз с оружием массового поражения. Те, кто, искажая или умалчивая исторические факты об исламе, пытается закрывать глаза людей на эту опасность, фактически являются соучастниками беззаконий и разрушений, которые ислам будет нести до момента своего исчезновения. Поэтому я считаю обязанностью интеллектуалов разоблачать и осуждать явление негационизма везде, где оно проявляется.