Франко Дзардо

Дни как дни

Пьеса-гротеск в одном действии

Действующие иица

Э т е ц.

Мать.

3 ы н.

Цочь.

Престарелая тетя.

Столовая. Мать и Престарелая те­тя готовят стол к ужину. В глубине — ок­но, выходящее на балкон, налево — две двери, одна из которых ведет на кухню. Огромный экран телевизора, часть которого видят зрители. Прямо перед нами — диван.

Отец (среднего возраста, обаятельный, дина­мичный. Входит и усаживается на диван, открывает газету). Чао!

Мать (средних лет, обаятельная, динамичная, озабоченная, торопливая). Чао, чао! Ты мог бы по крайней мере... (Взглянув на отца.) А, впрочем, куда там!

Тетя (бодрая старушка, большая шутница. Рит­мично пританцовывает вокруг стола). Чао, чао... чао, чао... чао... чао...

Отец нервно перелистывает газету, затем поворачивается, фыркая.

Мать. Но... тетя!

Тетя застывает на мгновение с поднятой ногой, затем тут же снова начинает притан­цовывать, напевая вполголоса.

Сын (парень с длинными волосами. Он входит с плащом в руке, бросает его на диван). Чао!

Отец листает газету. Снова поворачивает­ся, фыркает по-прежнему.

Мать. Чао! Ты мог бы по крайней мере... (Взглянув на Сына.) А, впрочем, куда там!

Сын (приближается к столу). Чао... Моя ста­ренькая энергичная тетушка-шалунья! (Бе­рет за руку Тетю, и они вместе пританцо­вывают вокруг стола.) Чао, чао... чао, чао... чао, чао...

Сын неожиданно отпускает руку, и Тетя па­дает, ударяясь о диван. Сын, смеясь, выхо­дит вперед.

Отец (бросает газету на пол и резко встает).

Эй! Ты мог бы по крайней мере... Мать. Куда там!

Отец и Мать помогают Тете.

Отец. Ты ударилась.

Тетя. Нет, даже наоборот. (Встает, энергично массирует спину.) Этот несчастный про-

хвост! Если бы он не ходил два раза в не­делю на каратэ...

Дочь (молодая и очень приятная девушка. Вхо­дит с плащом в руке, бросает его на диван). Чао!

Отец (он вновь уселся и продолжает читать га­зеты). Чао!

Тетя (жалобно). Чао!

Мать. Чао. Ты могла бы по крайней мере... (Идет на кухню.)

Отец (иронично). Куда там!

Дочь (догадываясь). О, моя бедная старенькая коварная тетя-шалунья... (Энергично мас­сирует ей спину.)

Тетя неожиданно и с непредвиденной лег­костью выполняет гимнастические упраж­нения.

Тетя. On, on. Оп-ла! Раз-два, раз-два, раз-два... Оп-ла!

Возвращаются Мать и Сын. Окончание упражнений все встречают громкими апло­дисментами. У Матери в руках супница.

В здоровом теле здоровый дух.

Сын. Что за чертовщина?

Дочь. Это латинское изречение, идиот!

Мать (тоном командира, отдающего приказ на­ступления на вражеские позиции). За... стол! (Ставит супницу на стол и включает телевизор.)

Оглушительная музыка телевизионной за­ставки. Луч света, падающий сбоку, сюр­реалистически освещает сцену. Все засты­вают, будто произошло нечто сверхординар­ное. Затем быстро движутся спиной к сто­лу, пытаясь занять наиболее удобное место перед телевизором. Престарелая тетя ока­зывается первой и занимает место во главе стола. Сын и Дочь борются за один из стульев.

Мать (стоя, рассеянно разливает суп. Отцу). Сколько?

Отец. Поменьше.

Мать (Тете). Сколько?

Тетя (с жадностью). Побольше.

Мать (Сыну и Дочери). Поменьше или по­больше?

Дочь. Поменьше.

Сын (жует хлеб). Побольше.

Мать. Сколько?

Сын (с раздражением). Побольше, побольше!

Мать, раздраженная, усаживается. Телеви­дение передает рекламный ролик, текст слышен отчетливо лишь временами, все за­глушается музыкой. Все медленно едят суп, механически следя за телевизором. По­следующие фразы они почти выкрикивают.

Тетя (с шумом пробуя суп). Вкусно.

Мать. Вкусно.

Дочь. Вкусно.

Отец. Вкусно.

Сын. Тетя!

Тетя (будто ей пришла в голову неожиданная

мысль). Соль.

Мать (с недоверием). Соль? Тетя (с вызовом). Соль! Отец. Соль, соль! Дочь. Достаточно. Сын. Прекратите! Достаточно!

Сын и Дочь встают из-за стола и становят­ся перед телевизором, за ними встают Отец и Тетя со стаканом вина в руке. Мать, бор­моча что-то протестующе, выходит, резко хлопая дверью, на кухню.

Голос диктора (слащаво). Добрый вечер! Телевидение предлагает сегодня вашему вниманию первую серию «Медеи-эпопеи», трагедии в пятнадцати актах и ста двадцати картинах. Фильм снят на нашей студии и выпущен в двадцати трех сериях продолжи­тельностью три часа каждая. Еженедель­но — одна серия! Телевидение таким обра­зом ставит перед собой задачу внести до­стойный вклад в решение проблемы сво­бодного времени. «Медея-эпопея» — это оригинальный эксперимент, порученный на­шему сотруднику Джузеппе Росси, поста­вившему перед собой задачу вдохнуть, пос­ле соответствующей обработки и переосмыс­ления характеров, новую жизнь в мифоло­гию греческой трагедии. Джузеппе Росси, который сочетает свою деятельность нало­гового инспектора в провинции с периоди­ческими и весьма успешными выступления­ми в национальном театре, задумал этой работой широкого культурного характера положить начало анализу наиболее важных проблем, волнующих массы. Учитывая осо­бую деликатность темы, фильм не рекомен­дуется смотреть детям до трех лет.

Оглушающие звуки греческой трагедии. Мать возвращается из кухни и пододвига­ет стул к Тете, которая устроилась на кор­точках на полу, прихватив бутылку вина со стола. Остальные сидят на диване.

Голос диктора (тоном воспитателя детско­го сада, рассказывающего сказку о сером волке, дает пояснения). Медея — истериче­ская и безумно ревнивая жена Ясона узна­ет, что муж собирается предать ее со сла­дострастной Главской, дочерью царя Ко­ринфа.

Чуть слышен голос Медеи, декламирую­щей абсолютно неразличимый текст.

Неспособная на благородные чувства и полная решимости мстить, Медея вместе с детьми отправляется к Эдипу, царю Фив, с тем, чтобы попросить его помощи в уничто­жении семейства Главски вплоть до седьмо­го колена. Тетя (удивленно). Ух, ты!.. А не слишком ли?

Чуть слышен голос Медеи.

Голос диктора. Однако везде бушует чума, и раздосадованный этим Эдип посылает своего родственника Креонта в Дельфы по­советоваться с оракулом. В ожидании его возвращения Медея, которой порядком дей­ствует на нервы чума, весьма огорчена се­мейными неурядицами, полностью забыв о своих материнских обязанностях. В момент рассеянности Медея душит своих детей.

Детские крики. Полный муки голос Медеи и страшный вопль в финале.

Тетя. Смотри, какая нервная. Отец. Тсс! Мать. Молодец. Дочь. Хватит! Сын. Тетя!

Слышится топот коня.

Голос диктора. Креонт возвращается в Фи­вы с ответом оракула: чума будет продол­жаться до тех пор, пока справедливое нака­зание не обрушится на убийцу-мать.

Трагический голос Креонта.

Эдип, огорченный и сожалеющий о случив­шемся, решает отдать Медею в руки Ясона и отправляется в путь. (Топот коней.) Тетя. Молодец!

Шум страшной бури.

Голос диктора. Однако сильная буря при­водит его ко дворцу, где в это время Атрей, царь Микен, дает обед в честь брата Ти-еста.

Шум банкета.

По окончании братской встречи, на кото­рую приглашен и Эдип вместе со своей сви­той, Атрей без всякой подготовки и с непо­зволительной легкостью сообщает присут­ствующим, что он убил сыновей Тиеста в знак мести за недостойный жест брата. Кро­ме того, он извещает, что гостям были пред­ложены блюда по рецептам местной кухни из тел этих сыновей.

Зверский голос Атрея и холодящий душу смех.

Тетя. Какая мерзость! (Наливает себе стакан вина и потягивает его.)

Голос диктора. Тиест, потерявший терпение и оскорбленный, разрушает до основания дворец, предав его огню и железу, разуме­ется, уничтожая при этом и приглашенных.

Крики убиваемых людей. Автоматные оче­реди.

Тетя (слегка пьяна, прислушивается). Стран­но: автоматы в греческой трагедии.

Отец. Тсс! Замолчи ты со своими автоматами!

Мать (Тете). Вы даже священников в церкви пугаете!

Голос диктора. Эдип, которому с помощью нескольких богов удалось чудом спастись, возвращается в Фивы, где получает второе сообщение оракула: чума не кончится до тех пор, пока наказание не обрушится на голову убийц Лайя, отца Эдипа. Эдип, огор­ченный и расстроенный, назначает рассле­дование, советуется с ясновидцем Тересием и допрашивает старого слугу, присутство­вавшего при гибели Лайя.

Вступает музыка.

Постепенно правда становится все более очевидной: Эдип к своему неудовольствию узнает, что отца убил он сам и женился на собственной матери Иокасте, которая в при­падке раздражения кончает с собой.

Последний стон повесившейся Иокасты.

Взбудораженный по понятным причинам, Эдип в момент рассеянности выкалывает себе глаза и решает уйти в изгнание.

Жалобный голос Эдипа, который перехо­дит в непрерывный детский плач. Оглуши­тельные звуки музыки греческой трагедии.

(Другим тоном, на фоне расслабляющей музыки, вводимой и выводимой звоном ко­локольчика.) Против Эдипова комплекса — пилюли Пинк! Комплекс Эдипа? Пилюли Пинк! (Убеждающе.) Пилюли... Пинк!

После короткого перерыва действие возоб­новляется при выключенном телевизоре. Действующие лица перед аппаратом. Тетя сидит на корточках. Остальные медленно движутся. В начале картины ритм более замедленный.

Сын (поднимаясь). Вечер.

Дочь (поднимаясь). Вечер.

Мать (поднимаясь). Балкон закрыли?

Дочь. Закрыли.

Мать. Жалюзи закрыли?

Дочь (лениво выходит вперед). Закрыли.

Отец (поднимаясь). Входную дверь закрыли?

С ы н. Закрыли. (Идет к балкону и опускает за­движку.)

Дочь (возвращается в комнату). Такой холод!

Отец. Холод?

Дочь. Холод! Холод!

С ы н. Зима, наверно, будет...

Мать. Холод?

Сын. Холод.

Мать. Но здесь же жарко. (Идет на кухню.)

С ы н. Да, но...

Отец. Жарко, жарко. (Дочери.) Тапочки.

Дочь. Тапочки? (Выходит и почти тотчас же возвращается с тапочками. Вздрагивает от холода.) Такой холод!

С ы н. Ты уже говорила... а здесь жарко.

Дочь (раздраженно). Да, здесь жарко, а сна­ружи холодно.

С ы н. Ну вот, снаружи... снаружи...

Мать (возвращается с большим будильником в руках). Здесь, здесь. Прекрасная жара. Я ставлю будильник?

Отец. Да.

М а т ь. В котором часу тебе вставать?

Отец. Рано.

Мать (Дочери). Я ставлю будильник?

Дочь. Нет.

Мать. В котором часу тебе вставать?

Дочь. Поздно.

Мать (Сыну). Я ставлю будильник?

С ы н. Нет.

Мать. В котором часу тебе вставать?

С ы н. Рано.

Мать смотрит на него с умным выражением. Тетя заснула глубоким сном на своем сту­ле, куда она успела сесть.

Мать (вдруг кричит). О боже мой! Тетя умер­ла!

Отец. Что? Вот так, не предупредив?!

Дочь (романтично). Это удивительно: в доме мертвец!

Сын (подходит к Тете и трясет ее). Тетя... Те­тя... (Вопит.) Тетя!!!

Тетя (вскакивает на ноги, насмерть перепуган­ная). Что, что?

Мать. Ах, так ты не умерла! (Подходит к Тете и отпускает ей пощечину.)

Тетя неожиданно падает и ударяется о ди­ван.

Сын. Эй!.. Ну что за манеры! Бедную старуш­ку!..

Тетя (приходя в себя). Черта с два старушка! Все дело в неожиданности. (Матери.) С то­бой мы посчитаемся позже. (Усаживается на диван и тихо плачет.)

Все, за исключением Матери, утешают Те­тю.

Мать (про себя). С другой стороны, что мне оставалось делать. (Ей неловко.) Я вся в поту... Руки до крови... Сердце где-то у гор­ла... Жестоко? Да, жестоко, но после тако­го дня каждый может стать жестоким!

Тетя (хныча). И подумать только, что через неделю — рождество.

Дочь. Рождество?

С ы н. Рождество? А я думал пасха.

Мать. Эх вы, молодые!

Отец. Пасха или рождество, какая разница! Важно не жить плохо.

Отец и Мать усаживаются. Музыка из «Стилей ночи», исполняемая на мандолине.

Дочь (мечтательно). Рождество... Рождество... Бедная старая тетя! Ну, конечно! Ну, конеч­но же! (Сыну.) Давай, давай-ка прочти стих! (Выбегает из комнаты.)

Сын (обращаясь к Тете, декламирует, в конце притворяясь пьяным). Рождество, рожде­ство...

Музыка прекращается в момент, когда Сын заканчивает рождественские четверо­стишья.

Дочь (возвращается, нагруженная пакетами, с маленькой елкой в руках). Ах, ах, ах! (Кла­дет все у ног Тети.) Ты довольна, старень­кая наша тетя? Ты довольна?

Отец, заскучав, открывает газету.

Мать (поднимаясь). Но еще не рождество, еще не рождество! (Подходит к Тете, но с осто­рожностью.)

Вновь звучит музыка.

Дочь (вся в делах). Ничего! Ничего! (Сыну.) Ну ты, не стой там, помоги мне. (Зажигает рождественские свечи с выражением дет­ской радости на лице.)

Сын (разбирает подарки и раздает их). Это те­бе, это тебе...

Дочь (помогая ему). Это тебе, это тебе...

Отец демонстративно отворачивается и упорно продолжает читать газету.

Мать. Это тебе, это тебе... (После минутного колебания, Тете.) Это тебе...

Тетя (поднимается и отбрасывает далеко в угол врученный ей пакет.) А это тебе!

Музыка прекращается.

Послушай, мне наплевать на все это. Мне не наплевать только на пощечины. На это мне точно не наплевать! (Удаляется.)

Мать. Ну... Какая чувствительность! Даже в по­словице говорится: на рождество всякая шутка к месту.

Отец (нервно захлопывает газету). Каждую мелочь ты превращаешь бог знает во что!

Мать (полемично). Во что я превращаю?

Отец (поднимаясь). Да оставим это.

Мать (агрессивно). Нет, нет! Во что я превра­щаю?

Дочь (становясь между родителями). Спаси­те! Спасите!

Отец. Оставим это.

Мать. Нет! Нет!

Сын (вставая между родителями). Мир на зем­ле людям доброй воли!

Отец (Сыну, голосом, полным сарказма). Оста­вим это...

Мать. Да будет вам с этим рождеством. Еще неделя впереди. Пошли-ка спать, это самое лучшее.

Вновь звучит музыка.

Дочь. Мама! Неделей больше, неделей мень­ше... (Сыну.) Ну же! Читай стих!

Тетя (приближается, голосом ребенка, который чувствует себя обойденным). Я тоже буду читать этот стих.

Сын. Ну, все вместе! Вместе!

Дочь. Вместе, вместе. Встали в круг, в круг!

Сын и Дочь берут за руки упирающихся От­ца и Мать. Тетя становится подальше от Матери. Дочь отбивает ритм ногой. Все вместе читают рождественские стихи, дви­гая ногами, как артистки в кабаре. Шум выстрелов, доносящихся с улицы. Автоматные очереди. Звенит разбитое стек­ло в балконной двери.

Отец (толкает Тетю, которая падает со всего размаху). Ложитесь!

Все валятся на пол. Автоматная очередь. Тетя. Греческая трагедия.

В глубине, на экране, появляются сцены вооруженного ограбления.

Отец. Всем оставаться на месте.

Мать (парализована страхом). Всем оставать­ся на месте!

Сын (ползет по полу, как по траншее, до бал­кона, поднимается, прижавшись к стене, чтобы выглянуть наружу). Ограбление. Банк.

Отец. На пол!

Еще один выстрел по стеклам балконной двери. Сын падает на пол.

Мать. Банк. Ограбление. На пол! (Вдруг ее озаряет мысль.) Канарейка! (Ползет к кух­не.)

Дочь (ей удается схватить Мать за ногу). Ты с ума сошла!

Тетя (подползает к Матери и тянет ее за ногу). Сейчас не время для канареек.

Еще одна автоматная очередь.

Отец (оттаскивает диван в угол). Сюда! Быст­ро!

Сын (сдвигая вместе несколько стульев и какой-то шкаф с помощью Отца). В укрытие! В укрытие!

Сирены полицейских машин. Крики с ули­цы. Дочь и Тетя волокут Мать к дивану. Разрыв гранаты. Три женщины, на коленях читают молитвы. Мощный разрыв еще од­ной гранаты.

Мать (в панике, почти крича, крестясь). О, мой дорогой и добрый Иисус, я больше не хочу обижать тебя.

Дочь, О, мой дорогой и добрый Иисус, я боль­ше не хочу обижать тебя.

Тетя. О, мой дорогой и добрый Иисус, я больше не хочу обижать тебя.

Актеры повторяют первые реплики этой картины.

Затемнение

Та же комната на другой день. Обеденное время. Вся семья, за исключением Мате­ри, за столом. За сценой радио передает банальную песню. Мать входит в комна­ту с супницей и разливает суп, начиная с Отца. Отец подносит ложку ко рту и вздра­гивает всем телом: суп слишком горяч. Ложка падает под стол. Сын и Дочь одно­временно бросаются за ложкой и с силой ударяются лбами. Тетя ехидно смеется. Сын и Дочь потирают ушибленные места. Тетя, резко отодвинувшись от них, опро­кидывает на себя горячий суп. Вскакивает и вопя бежит на кухню. Все с интересом провожают ее взглядом.

Голос диктора (вводимый и выводимый ударом гонга). От ожогов — порошок «Со­авис». Порошок «Соавис» удаляет пятна грязи. Извините: порошок «Соавис» облег­чает страдания при ожогах.

Все смеются, сначала тихо, затем все гром­че и громче. Отец, продолжая смеяться, встает и опирается на стул. Он сгибается вдвое от сотрясающего его смеха. Тетя возвращается в комнату с перевязанной ру­кой, которую вызывающе демонстрирует присутствующим. Она ведет себя довольно сдержанно. Усаживается на свое место. Мать снова разливает суп. Музыка прерывается. Мать идет на кух­ню и возвращается с двумя мисками.

(Тоном глашатая.) Внимание! Внимание! Все застывают с ложками в воздухе.

Только что мы получили сообщение о страшном наводнении, которое поразило огромный район Южной Америки между Восточными Кордильерами и Тихим океа­ном. Мощные дожди последних дней вы­звали переполнение многочисленных источ­ников, чьи воды затопили и разрушили де­сятки деревень. Имеются сотни жертв. (После паузы.) Продолжаем передавать легкую музыку.

Звучит банальная мелодия. Все возобнов­ляют еду.

Отец (с живостью человека, во что бы то ни стало старающегося изгнать из головы не­приятные мысли). Прекрасно, прекрасно, наша женушка. Что нам приготовила наша женушка?

Мать (подыгрывая). Мяско. (Ставит миски на стол.)

Отец. Прекрасное мяско. (Кладет кусок мяса на тарелку.)

Мать. Картошечка. (Раскладывает Отцу, Сы­ну и Дочери.)

Отец (с полным ртом). Прекрасная картошеч­ка!

Мать. Морковочка.

Отец. Прекрасная морковочка.

Мать. Салатик.

Отец. Прекрасный салатик!

Мать. И брюссельская капусточка!

Сын. Прекрасная брюссельская капусточка.

Мать (Сыну). Не перехватывай слова у отца. Это невежливо.

Тетя. Прекрасно, прекрасно. Все прекрасно! А мне ни черта не дают!

Мать. Эй! Что за слова!

Тетя (одумавшись). Черт — это не ругатель­ство.

Сын (поднимаясь, чтобы обслужить ее). Бедная старая тетя: ее оставляют без еды. Я поза­бочусь о ней, я позабочусь! Мяско...

Тетя (категорическим, тоном). Мяско!

Сын....картошечка.

Тетя. Картошечка!

Сын....морковочка. Тетя. Морковочка!

Музыка неожиданно прерывается. Диалог между Тетей и Сыном продолжается едва различимо. Мать идет на кухню.

Голос диктора (тоном глашатая). Мы пре­рываем нашу программу, чтобы передать новые сведения о катастрофе, постигшей Южную Америку. После разлива рек, кото­рый вызвал разрушение многих населенных пунктов и гибель множества людей, число которых еще не установлено, в том же райо­не, между десятой и пятнадцатой парал­лелью, произошло сильное землетрясение. По сообщениям агентств, его сила достиг­ла десяти баллов по шкале Меркалли. Име­ются тысячи жертв. Продолжаем переда­вать легкую музыку.

Звучит банальная мелодия. Свет гаснет. Мать возвращается с тортом, в который воткнуты свечи, напевая поздравительную песню «С днем рождения». Все поют хором, сначала нерешительно, затем во всю мощь. И снова — свет.

Тетя (с детской радостью). Какой прекрасный сюрприз! Какой прекрасный сюрприз!

Отец (тоном человека, нашедшего замену для надоедливой и беспокоящей мысли). А... у кого сегодня день рождения? У кого? (Сы­ну.) У тебя?

Сын (с усмешкой и со смехом). Нет-нет. У тети!

Тетя. Нет-нет! Слишком много свечей, слишком много!

Мать ставит торт перед Дочерью.

Отец (Дочери). Ах, у тебя? Да, а кто об этом

помнит, подумать только! Мать. Вот именно. Вы! Подумать только! Но

мы! Какая была боль! Какая была боль!

Дочь встает и усаживается, отвернувшись, на диван.

Ну, ты... Я тебе говорю! Никто не хочет об­винять тебя!.. Это была боль... в общем... так себе... Я уж почти и не помню ее! Ну иди же, ешь торт!

Отец. Иди же, ешь торт!

Сын (подходит к сестре и гладит ее волосы). Иди же, ешь торт!

Тетя (фальшиво, глядя на торт пожирающим взглядом). Иди же, ешь торт.

Дочь (отвернувшись, решительно). Нет, я не буду его есть. (После паузы.) А что внут­ри?

Мать (подойдя к Дочери). Да что это за во­прос: что там внутри? Все самое доброкаче­ственное. Я сама сделала, своими собствен­ными руками... Молоко.

Дочь. Отдай его в детский сад!

Мать....сахар.

Дочь. Отдай его сиротам.

Мать....мука.

Дочь. Отдай ее в приют!

Мать....масло.

Дочь. Отдай его заключенным!

Мать....Какао.

Дочь. Отдай его депутатам. Так вот: я больше не желаю праздновать день рождения. Яс­но? Это мерзко!

Мать (в растерянности). Но, дочка, нельзя: это традиция.

Отец (сурово). Иди же, ешь торт!

Дочь (с холодной решимостью). Нет!

Отец. Твердолобая! Ты плохо кончишь!

Тетя (поднимаясь, делая вид, что рассержена). Капризы, капризы. И что это за капризы! Я его съем, идет? Чего не сделаешь, чтобы воспитать вас, детей! И вот с такими вот результатами. (Тянется к торту.)

Мать толчком усаживает ее на место. По­том берет торт и со злостью дует на свечи. Погасив свечи, уносит торт на кухню. Пес­ня, передававшаяся по радио, кончается. Мать возвращается и с помощью Дочери и Тети наводит в комнате порядок. Отец сидит на диване и читает газету. Сын при­чесывается, затем носовым платком чистит туфли.

Голос диктора (тоном глашатая). В данный момент мы узнали о том, что наводнение и землетрясение, которые обрушились на Южную Америку, имели серьезнейшие по­следствия. Девяносто процентов населенных пунктов частично или полностью разрушено. Тысячи тел покоятся под развалинами. Бан­ды вооруженных грабителей из жителей местных гор прочесывают пораженную местность, грабя и убивая оставшихся в жи­вых. Имеются опасения, что эпидемия будет распространяться. (После паузы. Очень ве­селым голосом.) А сейчас минута рекламы.

Удар гонга.

Против простуды? «Риночид»! Вас укусило насекомое? «Риночид»! Вы ощущаете боли в колене? «Риночид»! «Риночид»! (Очень сексуально.) «Риночид» — облегчение для души. (Тон меняется.) А сейчас предлага­ем вашему вниманию беседу «Выращива­ние картофеля в доколумбийскую эпоху».

Все проявляют признаки нетерпения. Отец закрывает газету.

Мужской голос. Термин «картофель» от сло­ва «батата» гаитянского происхождения обозначает травянистое растение, чьи клуб-

ни широко используются в человеческом пи­тании. Первоначально возделывалось на территории Южной Америки, в настоящее время охваченной стихийным бедствием. В переносном смысле слово «картофель» используется и в таких выражениях: он как мешок картошки — это относится к челове­ку нескладному, лишенному ловкости. Или же: у него картофельный юмор. Данное вы­ражение применительно к тем, кто шутит плоско и глупо или же говорит все невпо­пад.

Тетя идет на кухню. Сын — за ней, передразнивая ее походку. Дочь выключа­ет радио, смотрит на Отца и Мать с вызо­вом и направляется к выходу.

Отец (возвышенным тоном). Дочь! Если ты выйдешь в эту дверь, то назад уже не вой­дешь.

Дочь останавливается.

Мать. Не будь кретинкой.

Дочь (внезапно оборачиваясь). Мне нужен воздух! Воздух!

Отец (в сторону). Вбила себе в голову такое... (Дочери, энергично.) С некоторых пор я слежу за тобой!

Мать (машинально). Приди в объятия мамоч­ки, как прежде, когда ты была маленькой.

Отец (становясь в дверях). Чтобы выйти отсю­да, тебе придется перешагнуть через мой труп.

Дочь. Слова из бульварного романа.

Отец. Да, но эффектные, эффектные.

Мать (механически). Твой отец всегда был пре­красным оратором, хоть и говорит он мало.

Отец (с сарказмом). Со мной этот трюк не пройдет!

Дочь (раздраженно). Еще одна готовая фраза!

Мать (Дочери). Пойдешь на танцы?

Дочь. Еще чего!

Мать (с посветлевшим лицом). Правильно де­лаешь. Я этих современных танцев не по­нимаю. Почему бы тебе не пойти на кару­сель! Ведь существует же карусель! (От­крывается окно, выходящее на балкон, по­жимает плечами, идет на кухню.)

Музыка карусели.

Отец (вдруг постаревший и уставший). Без те­бя я... моя жизнь будет бессмысленной.

Дочь. Остается мой брат.

Отец (беря ее за руку, отеческим жестом). Те­бе нехорошо здесь? Жарко? Чего тебе не хватает?

Дочь (высвобождаясь). Мне нужен воздух!

Отец (с жаром, натуралистично). Что ты наде­ешься найти там, куда идешь... Да ничего! Даже на Луне ничего нет!

Дочь (в дверях, после паузы). Что же... я пой­ду! Попробую. Ведь можно попробовать!

Отец (в ярости). Твердолобая! Иди! Иди! При­шли открытку!

Воскресенье. Отец, Сын и Тетя с каким-то болезненным интересом читают газеты, которые берут из кучи на столе. Мать в центре комнаты, она собралась уходить.

Мать (натягивая перчатки). Я ухожу. В цер­ковь. (Тете, предельно просто.) Не вклю­чай свет на кухне, я забыла закрыть газ.

Тетя (рассеянно, продолжая читать). Хорошо-Мать (Отцу). Ясно? Предупрежденный наполо­вину спасен...

Отец (рассеянно, продолжая читать). Хорошо, хорошо... болтушка!

Мать (Сыну, тряся его). Ты понимаешь, что вы рискуете...

Сын (раздосадован, отворачиваясь). Все понял, понял. Расскажешь мне потом.

Мать (после минутного колебания). Да, пос­ле... Впрочем, это ваше личное дело.

Тетя (беря новую газету). Ты спешишь к ут­ренней службе?

Мать. Да. (Идет к выходу.)

Тетя (открывая газету). К десяти или к один­надцати?

Мать. Начало в десять тридцать.

Тетя. С хором или без?

Мать. Без.

Тетя. А кто читает проповедь?

Мать. Новый священник.

Тетя. Красивый?

Мать. У него голубые глаза. (Выходит.)

Все лихорадочно читают, передавая газе­ты друг другу и бросая их затем где попа­ло — на диване, на стульях. С улицы все четче доносится шум демонстрации: выкри­ки, лозунги, революционные песни. На эк­ране, в глубине сцены, появляются диапо­зитивы, изображающие забастовку и столк­новение полиции с демонстрантами. На пер­вом плане — окровавленное лицо.

Тетя (осторожно выглядывая с балкона вниз).

Металлисты.

Сын (также выходя на балкон). Металлурги. Отец (также выходя на балкон). Почтовики.

Кстати, открытка не пришла? Сын. Открытка? Тетя. Страховые агенты. С ы н. Служащие банков. Отец. Мусорщики. (Тете.) Кстати, где ведро

для мусора? Тетя. Я убрала его в шкаф. У меня уже их

двадцать штук. Я собираю коллекцию.

С ы н. По-моему, дефект в ручке.

Отец (рассеянно). Ты говоришь, в ручке?

Тетя. По-моему, тоже.

Отец. А ты помолчи! Иди на кухню.

Тетя (с жестом досады направляется к кухне. В дверях останавливается). Нет, на кухню не хочу. Слишком сильный свет. (Усажива­ется в углу.)

Шум на улице постепенно смолкает.

Отец (уходя с балкона, Сыну). Иди сюда, по­говорим о забастовке... С ы н. Охотно.

Отец и Сын усаживаются недалеко от сто­ла.

Отец (тоном преподавателя, вещающего с ка­федры). Ты, разумеется, понимаешь, что нужна регламентация...

Сын (таким же тоном). Да, однако, имеется риск подавить...

Отец. Таким образом, ты допускаешь, что это необходимо.

Сын (нерешительно). Я не понимаю...

Отец (после минутного колебания). Ладно, ос­тавим это... Ты еще так молод.

Экран в глубине сцены гаснет. Слышится звон колоколов.

(Тете.) Ты не обиделась, нет? Тетя поворачивается к нему спиной.

Читай, читай газеты! С ы н. Вот именно. Прекрасная мысль. Тетя (заинтересованно). Выберу такое, чтобы

дух захватывало? Отец (снисходительно). Выбери такое, чтобы

дух захватывало.

Тетя, стоя у стола, берет одну газету за другой и, прочитав заголовки, бросает на пол.

Тетя (буднично). Столкновение ста машин: во­семь убитых и около тридцати раненых. Две вооруженные банды совершают напа­дение на окраине города: перестрелка, ра­неные на почте и ограбление банка. (Та­инственно, подчеркнуто.) Убит в больнице автоматной очередью. (Разговорным тоном, перечисляя заголовки.) Девочка бросается с ножом на садиста, пытаясь защитить по­другу. Мертвый найден в ванне. Укушен­ный змеей мужчина при смерти. Каменщик убивает жену.

При каждом новом заголовке Отец и Сын принимают странные позы, имитируя пре­ступления.

(С ужасом.) Молотком он убивает любов­ника жены, который выгонял его из дома. Восемнадцатилетняя зарезала отца. Мать стреляет в тринадцатилетнюю дочь, застиг­нутую с любовником. (Подчеркнуто.) Ду­эль на молотках между восьмидесятилетни­ми супругами.

Газеты кончились. Музыка самбо.

(Берет за руки Отца и Сына, делая танце­вальные па.) А сейчас пофантазируем.

Сын (изобретая). Озверевший зяблик склевы­вает голову старушке.

Отец (с отвращением, под натиском других). Английские монашенки истязают паралити­ков...

Тетя (злобно, без всяких колебаний). Учащие­ся пригвождают учителя к доске.

Все смеются.

Сын. Арабский принц проглатывает таракана.

Отец (развлекаясь). Насилие над тещей, при­нятой за подругу!

Тетя. Воспитатель бьет сирот по рукам... мо­лотком.

Ьсе смеются. Тетя собирает газеты и раз­дает их. Все со страстью рвут газеты, бро­сая клочья в воздух и танцуя, делая вид, что это их необычайно развлекает.

Мать (входит в комнату и тут же включается в общий танец. Кричит все громче, пыта­ясь перекрыть звуки музыки). Никто не ходил на кухню?

Тетя (танцуя). Что?

Мать. Если никто не заходил на кухню...

Тетя. Нет...

Мать. Слава богу! Если зажечь огонь, газ взор­вется, а я... я не смогла бы жить без вас!

На экране — сцены войны. Музыка Про­кофьева из «Александра Невского». Все сидят, поглощенные собственными мысля­ми. Отец держится руками за голову. Входит Дочь, сначала нерешительно оста­навливается в дверях, затем проходит впе­ред. Музыка заканчивается, экран гаснет.

Отец (заметив вошедшую, встает и нежно об­нимает ее). Где ты была?

Дочь (неопределенно). На Луне.

Отец. Что-нибудь нашла?

Дочь (опустошенно). Ничего.

Отец (отпуская Дочь, остальным, с триумфом в голосе). Видите? Проблемы решаются здесь, под нашей маленькой крышей.

Тетя (вскакивает, радостно). Под нашей ма­ленькой крышей!

Мать (нейтрально). Дом, наш прелестный дом.

Сын. На улице дождь?

Дочь. Моросит.

Мать (механически). Прогноз погоды самый паршивый. От сильной до полной облач­ности, обильные осадки, которые будут уси­ливаться в южных областях. В северных и центральных областях облачно, с постепен­ным увеличением облачности. На морях — штормы и сильные штормы.

Длинная пауза.

(Странным голосом.) А может быть, нам пора остановиться?

Тетя. Да, но лучше не выходить наружу: там можно наткнуться на неприятности.

Отец. Останемся здесь, дома.

Мать (еле слышно). На улице такой холод!

Сын (Матери). Может, сменим пластинку?

Отец. Есть вещи, которые просто необходимо сказать, сын мой. (Странным голосом.) Пластинка, во всяком случае, будет заме­нена. Мы проведем прекрасное воскресенье.

С ы н. Но сегодня понедельник.

Отец. Мы проведем прекрасный понедельник.

Мать. Говорите что хотите, но я не выйду.

О т е ц, (уходя в глубь комнаты). Хватит болтов­ни, пора действовать.

Тетя (с любопытством). Хватит болтовни!

Отец берет сумку, достает из нее несколько бумажек, кладет их на стол. Таинственная музыка. Все медленно подходят к столу.

Отец. В нашем доме двенадцать этажей...

Тетя. Что-то в этом роде.

Отец (указывая пальцем на план)....два входа: один со стороны сада, спереди, второй — сзади, у гаражей... (Посмотрев в лицо Сы­на и Дочери, после паузы.) Мы их блоки­руем ровно...

Музыка прекращается.

Который сейчас час?

Тетя (возбуждена, показывает на большой бу­дильник). Семь пятнадцать.

С ы н. Да он стоит вот уже неделю!

Дочь (устало). Уже одиннадцать. (Откидыва­ется в кресле.)

Отец (проверяя часы). Мы блокируем их без пяти двенадцать.

Тетя. Пойду я: и к тому и к другому выходу.

Дочь (отрешенно). Ты не обладаешь даром вез­десущности.

Тетя (Сыну). Что это такое?

Сын (неопределенно). Так, дар...

Возобновляется таинственная музыка.

Мать (Отцу, озабоченно). Но, дорогой, неужели ты хочешь блокировать и парадный и чер­ный ход?

Отец (ухмыляется, после паузы, Сыну и Доче­ри). Ты — к входу, а ты — к воротам у га­ражей.

Сын. Да, но...

Дочь (соглашаясь). Хорошо, хорошо... Мне все равно...

Отец (Сыну). Всему свое время! (Матери и Те­те.) Вы останетесь со мной...

Мать (с тревогой). Но, дорогой, ты же ведь знаешь, что после девяти я не выхожу.

Тетя (со злым намеком). На сей раз ты вый­дешь без пяти минут двенадцать!

Музыка внезапно прерывается.

Мать (подходя к отцу и ласково беря его за РУ^КУ)- Дорогой... подумай об ущербе, ко­торый ты, возможно, нанесешь дверям, замкам, трубам...

Отец (с вдохновением). Бывают в жизни мину­ты... когда бессмысленно думать о трубах... Мы должны расширить понятие дома... Се­годня наш дом здесь, в этих ста метрах, но завтра им может стать квартал, город... Вы скажете, невозможный проект? Но я надеюсь на вас, на молодых, потому что знаю: у вас полно амбиции, и вам необхо­димо пространство.

Сын. Каждое утро драка за туалет!

Мать. Мое белье сушится на батарее!

Тетя (агрессивно). Мне необходима комната для гимнастических упражнений.

Мать. Кухня тесная, она не такая, как у моей сестры.

Сын. Я желаю иметь собственную комнату, с книгами...

Дочь. С книгами?

Отец. Настал момент действовать.

Сын берет из угла спрятанную там боль­шую корзину, волочет ее в центр комнаты.

(Сыну.) Так, значит, ты знал?..

С ы н. Вот уже несколько недель как я слежу за тобой!

Отец. Ты решился?

С ы н. Решился.

Отец (обнимая его). Молодец, сын!

Сын. Спасибо, отец.

Отец (остальным). Эта молодежь мне нравит­ся. Рядом с ней чувствуешь себя надежно.

Тетя (весело). Проснулся! Наконец-таки!

Мать (подозрительно). Эй, вы, двое... что вы затеваете? Это мне не нравится.

Сын (с холодной решимостью). Я беру коман­дование на себя.

Отец. Хорошо, командовать будешь ты!

Вновь вступает музыка, которая к финалу все более усиливается. Отец и Сын откры-

вают корзину и достают оттуда автоматы, ленты с патронами и несколько пистолетов.

Мать (испуганно). Господи! Оружие... Нет!!!

Сын (Матери). Поменьше болтовни... Прочь с дороги!

Дочь (подходя к Матери). Успокойся, мама!

Мать (дрожа). Нет... оружие — нет... ору­жие — нет! (Падает без сил на стул.)

Сын (Отцу). Ты — к выходу из сада...

Отец (беря автомат и прикрепляя ленту с пат­ронами). Ладно.

Сын (Дочери, вручая ей автомат и ленту). А ты — со стороны гаража...

Тетя. И мне, и мне!

Сын (Тете, вручая ей оружие). Ты пойдешь со мной... (Матери жестко.) И ты тоже... Да­вай побыстрее!

Мать (пытаясь уйти, в панике). Нет... я нет... я пойду на кухню... там канарейка...

Сын (твердо). Сейчас не время для канареек!

Тетя (возбуждена, кричит, размахивая автома­том). Это отговорка.

Мать (отступая назад). Неправда...

Тетя (агрессивно). Канарейка умерла... ты убила ее... отравила газом.

Мать. Нет, нет, это неправда!

Сын (с жестокостью). Хватит, черт вас побери! Хватит! Кончайте! Берите... эту!

Тетя (бросаясь на Мать). Преступница! Убий­ца! Ты мне заплатишь за это!

Сын и Отец с помощью Тети закатывают Мать в одеяло и связывают ее, затем отно­сят к дивану. Берут оружие, повязки для глаз, натягивают шляпы. Свет все слабее. Мать мычит и вертится, пытаясь освобо­диться.

Сын (напряженным шепотом). Вперед!

Все выходят. Звонок на первом этаже. Шум открываемой двери. Приглушенные голоса.

Голос. Кто вы? Что случилось?

Голос Тети. Это грабеж! Руки вверх!

Голос Сына. Всем стать к стене! Без шуток!

Голос Тети. Вперед... быстро! Руки за голо­ву! Вы что, паралитики? Вперед, вперед!

Голос Сына. Быстро, в подвал! Всех в под­вал!

Голос Тети (вопит). А-а-а-а! Кретин! Ну ты сам этого захотел!

Автоматная очередь. Крики. Шум падаю­щего тела.