Книга пятая. ставила такую же радость, какую ощутил Луций Павел, когда вез вверх по Тибру плененного царя Персея?2

ставила такую же радость, какую ощутил Луций Павел, когда вез вверх по Тибру плененного царя Персея? ²

71. А теперь, дорогой Луций, мысленно представь себе всё величие и превосходство добродетелей, и ты несомненно пой­мешь, что обладающие ими люди, живущие с душою возвы­шенной и великой, всегда счастливы, ибо они понимают, что все превратности судьбы и перемены обстоятельств окажутся незначительными и малыми, если им придется противостоять добродетели. Ведь то, что мы причислили к телесным благам, вносит нечто в создание наисчастливейшей жизни, но так, что и без них счастливая жизнь может существовать. Ведь прибав­ление этих благ столь мало и столь незначительно, что, подоб­но звездам в лучах солнца, их невозможно даже и различить в сиянии добродетели.

72. И как правильно говорится, что эти телесные блага име­ют малое значение для счастливой жизни, так и слишком пре­увеличенным было бы утверждение, что они не имеют никако­го значения. Те, кто рассуждают так, забыли, как мне кажется, какие природные первоначала они сами установили. Поэтому этим благам следует все же придать какое-то значение, понимая при этом, в какой мере это следует сделать. Философ, ищущий не столько внешнего эффекта, сколько истину, не должен счи­тать не имеющим никакого значения то, что сами эти хвастуны признают существующим по природе, и должен видеть, что си­ла добродетели такова и столь высок, если можно так выразить­ся, авторитет достойного, что остальное если и не совершенно ничтожно, все же так мало, что представляется вообще несуще­ствующим. Так говорит тот, кто не относится с презрением ко всему, кроме добродетели, саму же добродетель превозносит в своих хвалах, и в конце концов это и есть всестороннее полное и законченное определение высшего блага; прочие же [филосо­фы], пытаясь вырвать отсюда отдельные частички, хотят казать­ся создателями собственной теории.

XXV. 73- Аристотель и Феофраст не раз всячески превоз­носили знание само по себе. Герилл, увлекшись этой мыслью,

О пределах блага и зла

утверждал, что знание является высшим благом и ничто другое не принадлежит вещам, желанным самим по себе¹. Древние много говорили о пренебрежении делами человеческими и презрении к ним; Аристон придерживался только этого взгля­да и говорил, что, кроме пороков и добродетелей, не существу­ет ничего, что было бы отвратительно или желанно. Наши учи­теля отнесли к вещам, существующим по природе, отсутствие страдания, Иероним назвал это высшим благом. Но ни Калли-фонт, ни после него Диодор, первый, избравший в качестве высшего блага наслаждение, второй - отсутствие страдания, не смогли обойти достойное, значение которого особенно под­черкивается нашей школой.

74. Более того, даже сами философы наслаждения ищут лазейки и целыми днями у них на устах " добродетели", и они говорят, что люди в первую очередь стремятся к наслажде­нию, но потом привычка создает как бы некую вторую приро­ду, заставляющую их делать многое, не ища никакого наслаж­дения². Остаются стоики. Но они заимствовали у нас не ка­кое-нибудь одно или несколько положений, но целиком взя­ли себе нашу философию, и как все прочие воры, меняющие внешний вид украденных вещей, они, чтобы пользоваться на­шими мыслями как своими собственными, изменили лишь слова, как меняют отличительные признаки вещей. Таким об­разом, остается одно наше учение, достойное усилий тех, кто любит благородное искусство, достойное людей образован­ных, достойное знаменитых мужей, достойное правителей, достойное царей».

75. Сказав это, он немного помолчал, а. потом продолжал: " Ну так как вам кажется, вполне ли я удовлетворил ваш инте­рес, пользуясь правом, которое вы мне предоставили? " На это я отвечаю: " Конечно, Пизон, ты, как не раз и в других случаях, явил нам такие познания, что будь у нас возможность чаще слушать тебя, нам, полагаю, не было бы нужды так кланяться грекам. Я тем более принял все сказанное тобой, что помню, как твой учитель, знаменитый перипатетик Стасея из Неапо-ляЗ, обычно говорил об этом несколько иначе, присоединяясь