Глава 8. Чистый воздух, холодный ветер, снег под ногами – не земля, а ледяное сердце свободы

Чистый воздух, холодный ветер, снег под ногами – не земля, а ледяное сердце свободы! Солнце! Впервые за все время я увидела настоящее солнце… о, их два! Одно на востоке едва показывало свои серебристые лучи, а второе на западе – золотым светом освещало верхушки гор, покрытые толстой коркой льда припорошенной желтоватым снегом больше похожим по цвету на драгоценный металл. Мой разум отказывался верить увиденному зрелищу – настоящий земной мир и на вершине этого мира стояла я, потому что у меня получилось выбраться из подземной ямы. В мире гор нет ночи – здесь есть только яркий свет – свет западного солнца едва пробирающегося к стенам каменного города скрытого от глаз в утреннем тумане. Арена – не нужно искать жителей города, чтобы спросить – это ясно и так. Даже природа пытается скрыть то, что будет принадлежать только мне и…все–таки как здесь красиво! Стоит проследить взглядом за золотыми лучами вновь, и теперь свет медленно заскользит по каменной скульптуре в длинной сутане. К сожалению, время сделало из статуи жалкое подобие величия: камни трона на котором восседал воин осыпались, часть лица обрушилась под его ноги, а на фундаменте были глубокие трещины. Наверно, скульптор хотел показать одного из сильных, но почему–то его взгляд смотрел во тьму Щели. Я подошла ближе, стерла снег с каменной таблички под статуей и прочла:

«Воинам Арены посвящается. Здесь будет заложен первый город – город непобежденный». – нервный смешок слетел с губ. Надо же Щель раньше называли Ареной и, это должен был быть город, а не тюрьма. Какая славная ирония – надежда превратилась в прах. Прах разложился на дне злачного места, и дал жизнь нам – рожденным во тьме, от прошлого у которых остались лишь шрамы на запястьях. Шрамы…хм, а у меня их не было. У меня ничего не осталось кроме жажды мести, которая придавала сил. От приятных мыслей я улыбнулась и подставила бледное, грязное лицо под потоки ветра. Он приходил с гор и пел мне странную свистящую песню. Наверно, так называлась песня свободы. В Щели не было приятного ветерка – в Щели лишь пахло гнилью.

К делу. Переступив через разрубленное на две части тело тени, что не так давно охранял механизм, я подошла к железному сооружению, которое опускало платформу на дно тюрьмы. Механизм оказался несложным: железное колесо накручивало на себя веревку, которая опускала и поднимала подвесную платформу. Опустить плату было нетрудно, сложнее оказалось поднять ее наверх. Ладони я стерла в волдыри, а через некоторое время по запястьям уже стекали струйки алой крови под ткань манжет. Тело пропиталось потом, так же как волосы с одеждой, пока занималась нехитрым делом, поворачивая на себя колесо. Отпустить ручки я не могла – отпустить означало убить тех, кто шел за мной на свет. Солнце уже не казалось милым и очаровательным, оно жгло бледную кожу, а из глаз текла вода – может от боли, а может от того, что свет желтого солнца слепил не привыкшие к нему глаза. Хотелось не кричать, а выть от боли, но такую роскошь я не могла себе позволить. Может быть, неподалеку от Щели располагался лагерь теней и если бы я начала скулить то, привлекла внимание, а внимание нам было не к чему. Чем сильнее была боль, тем быстрее я старалась поворачивать на себя колесо, хватая руками окровавленные скользящие ручки.

Когда не осталось сил, я услышала знакомый голос рядом:

– Звенящая Цепь гордится тобой. Дай–ка, Безымянная, дальше мы сами.

Я смогла кивнуть в знак согласия и отошла в тень камня. Прислонилась к нему лбом и только слышала, как скрипит колесо, в который раз поднимая и опуская платформу с новыми узниками. Сил осталось мало, но показывать, что мне было плохо, не стоило. Среди сильных не было место слабым – это знал каждый узник тюрьмы.

– На – воды, – Звенящая Цепь протянул мне глубокий камень с жидкостью, – и ладони нужно сделать так, – полив на них водой, он стянул стертые места тряпками.

– Нас много, – напившись воды, сказала я, – тем, кто выбрался нужно уйти в тень горы. Со мной пойдут те, кто умеет убивать быстро.

– Мы все можем драться, – обиделся мой друг.

– Мне нужны сильные и стойкие, – покачала головой я, – не у всех может хватить силы сражаться, а многие так замучены голодом, что плохо ходят. Их оставим в тени горы, а потом вернемся за ними. В будущем нам будут нужны верные освобожденные.

– Поздно, – пожал плечами Звенящая Цепь, – всех кто не мог ходить убили.

– Жаль…

– Ты получила то, что хотела. Ты получила огонь – так управляй им. Или тебя убьют, – сухо сказал Звенящая Цепь.

– Спасибо за совет, – я давно догадалась, как только стану бесполезной мне не жить.

– Это недобрые слова, – ответил он.

Не знаю, сколько прошло времени, когда меня разбудили Звенящая Цепь и воин с кривыми зубами. Он сказал, что его называют Кривой Клык. Я кивнула знак согласия, что запомнила его и посмотрела на остальных заключенных поднявшихся из тьмы. Нас было больше, чем я думала: не сотни даже не тысячи. Грязная, оборванная, голодная, злая армия вооруженная самодельными топорами и ножами. Ни один здравомыслящий воин не поступил бы так, как делали мы – не зная, что ждет нас, пошли вперед к стенам северного города. Смерть одна на всех – многим было все равно, где бы они умерли: или на дне Щели, или в стенах города. Однако внешнее спокойствие было обманом. Я как никто другой знала, что такое спящий зверь внутри тебя. Зверь, который затаился и ждет, чтобы напасть. Стоит зажечь огонь, подразнить яростью с изюминками злости и твое личное чудовище проснется. Его зеркальный свет отразится в твоих глазах. Дикий огонь от мысли, что ты сможешь утащить с собой во тьму тех, кто заставил тебя заживо разлагаться в стенах тюрьмы.

Ярость, злость и жажда мести – одна из гремучих смесей, делающая воина почти бессмертным. Такого воина не убила бы стрела, выпущенная из лука, не остановил огонь или армия, одетая в самые стойкие доспехи…

Арена.

Город, окруженный не стенами, а сплавом из металлов, который создавал иллюзию, что перед глазами камни, но стоило подойти ближе, как стены города становились серьезной проблемой. По такой стене не смогла подняться даже я, потому что она была покрыта острыми неровностями. Сам город был построен так, что его дома поднимались все выше и выше к горе. Из щелей, которой вверх поднимался пар, который постоянно создавал вокруг города туман. Сама гора была еще чуднее, чем город в целом: ее верхушка была покрыта толстой коркой льда, а подо льдом из камней было высечено хмурое лицо воина. Вход и выход в город был один – ворота, у которых стояли две огромные скульптуры: рабыня несла на своем плече кувшин и воин, охраняющий рабыню. Нам повезло, что обе части ворот давно никто не закрывал. Да, и зачем? Узники брошены в тюрьму, из которой не выбраться. Никто из караула на стене не смотрел в нашу сторону, кроме двоих. Это были жительницы Арены. Они остановились у каменных ступенек тропы, которые резко поднимались вверх к воротам. Пожилая рабыня несла в одной руке корзину, второй рукой приобнимала маленькую. Малышка тащила кувшин с водой, сильно прихрамывая на правую ногу, кожу которой стерли кандалы. Увидев нас, юная хотела закричать, но старшая зажала ей рот широкой ладонью, бросив короткий взгляд на стену Арены.

Я подошла к ним и присела на корточки, знаком Звенящей Цепи указала подать нож. Сначала сняла кандалы с юной рабы, потом освободила старшую.

– Плохая сталь, – сказала я, обращаясь к своему наставнику, – легко снимается. Пожалели хороший металл для них, а зря. Рабов не трогайте. Снимайте с них цепи, но не трогайте. Помните, что нам нужны союзники.

– Вы не с юга пришли, – бледнея, прошептала пожилая рабыня, – Откуда вы?

– Мы пришли из тьмы, – оскалилась я, подавая знак, выступать открыто. Все равно у скучающей охраны на стене уже не было времени, чтобы предупредить остальных. Было слишком поздно, но стоило отдать им должное. Их точеные, высокие тела и такие же красивые лица исказили гримасы удивления, а под жуткими красными глазами, залегли выпуклые вены злости. Сотни глаз смотрели на нас с иронией и брезгливо щурились. Зря хозяева недооценивали нас. Зато оценили рабы. В отличие от хозяев невольники северного города понимали, что это узники поднялись со дна Щели. Пока часть жителей пыталась оправиться от шока, а другая разбегалась по амбарам, чтобы добраться до основного арсенала оружия, часть моей армии уже как муравьи расползлись по городу, убивая. Другая часть перебила на стене стражников, но большая часть заключенных осталась со мной. Вокруг собрались далеко непростые воины: матерые убийцы ждали сигнала, чтобы напасть. Я подняла вверх топор, но не заговорила. Перед глазами вместо войска северного города представилась странная картина – я увидела очень маленькое уютное помещение, на его полу свернувшись клубочком, лежала пожилая женщина. Она не дышала – она была мертва. Я также увидела себя стоящую на коленях перед убитой. Картинка быстро исчезла, как и появилась. Мысли остановились на слове «женщина», наверно, это было аналогично слову «свободная», но времени не было, от меня ждали приказ:

– Разорвите на части тварей! Вытаскивайте на улицы и убивайте! А перед тем как убить спрашивайте, где живут те, кто правит городом! Кто узнает первым, тот получит теплое жилье и вкусную еду! – я едва успела договорить, как наперерез нам со стороны площади вышел отряд теней. Мне хватило времени лишь снять с петли топор, опустить лезвие на щит одного из воинов. Металл не выдержал и прогнулся от удара. Ещё удар…через некоторое время мы добивали воинов, растаскивали их тела на части, так чтобы черная густая кровь полилась по каменной кладке Арены. Рабов вытаскивали за волосы на улицы и там уже снимали кандалы, но не трогали. Невольники не сопротивлялись, лишь с ужасом наблюдали за тем, как хозяек и их детенышей топят в глубоком фонтане на куполообразной площади. Насиловать теней ни у кого не было желания, потому что, когда хозяйки открывали свои рты и выпускали на свет острые, скользкие, жалящие языки. Детеныши были быстрее своих матерей, один из них мог задушить длинным языком нескольких узников. Приходилось рубить их на части, чтобы твари не покалечили других.

– Что за гадость в них? – непривычно было слышать такое от узника Щели.

Разрубив на две половинки «местную красавицу» я хотела последовать за Звенящей Цепью, но из–за вопроса Кривого Клыка передумала. Он оказался прав. Под тканью на спине убитой что–то зашевелилось и, разрывая плоть с материалом, на свет выбралась черное существо. Сложно было понять, где у него было начало, а где конец из–за замысловатого переплетения конечностей. Не это удивило меня, а то, что оно, выбравшись на поверхность, запустило свои лапки в шею убитой, и хозяйка резко открыла глаза. Убитая поднялась на руки, оставляя за собой след из черной крови. Ошеломленная увиденным я машинально схватила горящий факел с ручки фонтана и ударила им ожившую. Тело загорелось, «красотка» упала на каменную кладку, но больше не поднялась.

– Жгите тварей! – заголосила я, – После смерти они оживают! Огнем! Выжигайте огнем!

Новость тут же разнесли другие голоса в самые дальние уголки города.

– Я знаю, кто правит Ареной, – сказал Звенящая Цепь.

– Кто? – кругообразная площадь была подозрительно пуста.

– Черная Тень.

– Это знают почти все, – прохрипел Кривой Клык, – но я знаю, где он сейчас прячется.

– Получишь все, как я обещала – говори?

– Мой доносчик сказал, что на площади есть здание. Там есть тайный ход на свободу из города, но он не уйдет отсюда. Правитель северных земель здесь, – показывая осколки зубов, улыбнулся он.

– Если это так, – быстро произнес Звенящая Цепь, – если это так, то, нам стоит проверить все дома на площади, а тебе Безымянная лучше остаться здесь.

– Не плохо придумано, – кивнула я, – останусь у воды одна. Буду ждать вас тут. Он не нападет на узницу, а если нападет, готовьтесь к засаде. Что–то мне подсказывает, что хозяева одни не остаются.

– Опасно одной, – нахмурился Звенящая Цепь.

– Арена наша. Обезглавим армию тварей, а остатки добить будет нетрудно.

– Если Кривой Клык прав, – он все еще медлил уходить, – и правитель севера Черная Тень, тебе не выжить от схватки с ним. У него за плечами десятки боев, потому что хозяин не только воин Арены – ему принадлежат и Трибуны.

– Иди. Тебя ждут, – я отвернулась от него, раздумывая над тем, что собственно разницы не было: или сейчас, или когда все закончится. Смерть на то и смерть. Главное, чтобы все быстро было и без пыток. Пытки дело дурное, грязное, жуткое. Я бы не хотела умереть растерзанной, проще в бою.

– Умная, – прошипел рядом голос, – жаль не добил на крылатом корабле, когда ты спустилась с небес.

Звенящая Цепь был прав, зрелище предстало передо мной интересное: воин был выше других почти на голову, не такой изящный как другие, а наоборот грузный и широкий в плечах. Кожа у него оказалась не золотистого оттенка, как у других теней, а с каким–то серым блестящим отливом. Лицо не привлекало к себе внимания, наоборот отталкивало: было широкое, будто высеченное из горного камня. На меня смотрели черные глаза с краснотой внизу.

– О, вижу лицо того, кто забрал мою память! – я не слышала, как он подошел к фонтану, будто из воздуха появился. Одной рукой хозяин взял меня за шею и поднял в воздух, а второй вырвал топор, отбросил в сторону. Это было сделано так быстро, что я ничего не успела предпринять, не смотря на то, что он был грузно сложен.

– Живучая гадина, – оскалился воин Арены, – наверно принадлежишь кому–то из узников? Не верю, чтобы ты выжила самостоятельно. Ты – узница, но не солдат. Хм, надо было поступить иначе, – возле глаз блеснуло лезвие его ножа, – нравится? Мне тоже. Мой любимый. Кован в Семь Городов, но сохранился идеально. Попробуем?

– Я не боюсь смерти! – мой голос охрип.

– Зачем мне убивать такую красоту? – хрипло рассмеялся он, – За меня это сделают другие. Может быть даже твой узник. Запомни мое имя – Черная Тень, потому что я тебя пометил, – холодное лезвие коснулось части моего лба, а потом нарисовало овальный узор на правой щеке. Я заскрежетала зубами от боли, но не закричала.

– Черная Тень. – голос уже не хрипел, а сипел от боли и беспомощности, – Не можешь справиться с горской заключенных? И поэтому строишь истерику мне в лицо? И говоришь громкие слова? Ты потерял Арену – признай!

– Ненадолго, – самодовольная усмешка появилась на тонких губах, – Воины Трибун загонят вас обратно в Щель! Пируйте, пока есть время!

– Или мы придем к вам в гости на кровавый чай!

– Ты этого узница уже не увидишь, – любуясь своей работой, сказал Черная Тень.

– Я тебя запомнила, тварь!

Удар топора Звенящей Цепи рассек ему плечо. Черная Тень завыл и отпустил меня. Схватив его нож на лету, я упала навзничь, но медлить – означало умереть. Ловким, метким, быстрым движением я рассекла ему бок, а когда громила упал на спину, отсекла пальцы на его руке.

– Вот и ты помечен, – едко сказала я, – как раб.

Мимо щеки пролетел нож – это кто–то из воинов Черной Тени пришел ему на помощь.

– Пригнись, – оттаскивая к фонтану меня, сказал Звенящая Цепь.

– Он уйдет… Кривой Клык был прав! – я, держась за сдавленное горло.

– Пусть идет. Ты тоже была права, что тени не ходят одни.

– Эх… как давно я мечтала посмотреть в глаза той твари, что сделала все это со мной. – от злости голос сел и вышло подобие рыка, – Черная Тень уйдет в Трибуны и расскажет о том, что Арена пала. Тени придут отвоевывать город – все дело во времени.

– Долго будет добираться до запада, – мрачно ответил Звенящая Цепь.

– Выход нужно будет замуровать, – быстро сказала я, – Где остальные? Или ты один жив?

– Скоро вся армия будет здесь, – заметил Звенящая Цепь.

– То есть?

– Арена пала, Безымянная.

– Беркут, – сказала я, – мое имя Беркут. Я вспомнила.