Глава 7. Принадлежность к группе как жизненная задача

Вот ты смотришь на них и какое чувство от них остается.

Они же все на одно лицо, все – одинаковые.

(Из разговора взрослых о группе молодых людей,

которую они наблюдали на улице)

В принципе эту главу можно начать цитированием десяти раз слышанного сетования взрослых на «друзей сына или дочки, которые…» В общем, которые ничего хорошего в жизнь их детей не внесли. Можно процитировать и молодых людей, которые скажут совсем обратное (если, конечно, захотят сказать). Можно процитировать взрослых людей, у которых уже взрослые дети и самих их уже можно называть бабушками и дедушками. Тогда услышишь совсем другое мнение. Какое, читатель может догадаться сам...

Я буду слушать всех. Вы сумеете познакомится со многими идеям бытовой жизни и понятиями науки, объясняющими необходимости для человека решения жизненной задачи принадлежности к группе.

Принадлежность к группе. За этими словами стоит необходимость для человека жить среди чужих людей, с которыми его будет объединять общее… Что общее? Пространство и время. На общий вопрос – общий ответ. За ним будет стоять одно из важнейших переживаний человека – чувство общности с чужими людьми, которое возникает потому что…; которое необходимо, потому что…; которое природное и естественно или искусственно и рационально целесообразно…

Ставлю многоточие как форму фиксации проблемы, как содержание жизненной задачи, решая которую человек учится переживать общность со своими («Мы») людьми и отчужденность от чужих («Они»)приобретает концепцию другого человека и начинает ею пользоваться для установления отношений, для организации своего жизненного пространства и времени. Из этих переживаний рождаются и строки стихов, таких, как вынесенные в эпиграф этой книги. Напомню: «Времена не выбирают/ В них живут и умирают...» (А.Кушнер).

Однако до времени осуществления нашей жизни в том ее индивидуальном варианте, каким представляется ваше «Я» (может быть представлено) существовала история человечества — его коллективная история. Этот факт неоспорим и заставляет осмысливать его значение в настоящем и будущем времени. Наиболее развернутая система идей относительно сказанного принадлежит Карлу Юнгу, который ввел в психологию понятие коллективного бессознательного и описал отношения с ним каждого человека.

Как протекают эти отношения в нашем возрасте, почему они именно такие, попробую объяснить через понятие коллективного бессознательного, которое по К.Юнгу больше похоже на атмосферу, в которой мы живем, чем на что-то, что находится внутри нас. Он считал его неизвестным, которое можно рассматривать как качество мира. К.Юнг писал о том, что мы рождаемся не только с биологическим, но и с психическим наследством, которое так же определяет наше поведение и опыт. Коллективное бессознательное не является индивидуальным приобретением, оно обладает качеством воздуха – является достоянием всех. Его содержание К.Юнг назвал архетипами и считал их первичными условиями формирования психической реальности вообще. Он говорил о том, что коллективное бессознательное обладает своей собственной активностью как особое качество мира; индивидуальная жизнь человека представляет собой результат сотрудничества сознания и разума с бессознательным.

Мне представляется важным обратить внимание читателя на то, что архетипы – это формы, которые организую и транслируют свойства психической реальности. Это еще один тип форм, которые можно обнаружить, например, в существовании «вечных» тем мифов и сказок, в повторяемости этих тем у разных народов. Можно подумать, что это – действие архетипов коллективного бессознательного на содержание индивидуальной фантазии или на содержание фантазии целого народа, когда речь идет о мифологии. Повторяются архетипические ситуации – «приключения героя», «ночное морское путешествие», «за отделение от матери» и т.п.; повторяются архетипические фигуры – божественное дитя, двойник, старый мудрец, первоматерь.

Содержание архетипов, по мнению К.Юнга, может быть интегрировано в сознание, но не они сами. Они остаются вне сознания, с ними всю жизнь надо иметь дело, так как они остаются источником энергии для психологической жизни. (Обратите внимание на эту идею). Архетип нельзя устранить из сознания путем отказа от него или избавиться от него через объединение с другим содержанием психической реальности. Архетипы занимают в ней свое место, которое не может быть заполнено ничем другим.

Когда К.Юнг объяснил место коллективного бессознательного в структуре психической жизни человека, он изображал центром десяти концентрических окружностей, вокруг которого располагается личностное бессознательное человека, его эндопсихическая сфера и эктопсихическая сфера. В этой диаграмме К.Юнга в качестве периферической функции (первый круг) выступает ощущение, с его помощью человек получает информацию о внешнем мире. Второй круг – мышление, которое позволяет дать предметам имя. Третий круг – чувства. Червертый круг – интуиция. Эти четыре круга и составляют эктопсихическую систему.

Память, которая контролируется волей, уже входит в сознательный, как говорит К. Юнг, Эго-комплекс. Но аффекты человека контролируются только силой. Контролируемые с большей или меньшей степенью участия Эго-функции относятся К. Юнгом к сфере эндопсихики.

Эго — это центр сознания. Оно создает ощущение последовательности и направленности сознательной жизни; оно собирает, как считал Юнг, воедино различные переживания и воспоминания, создает разделение между сознательным и бессознательным; оно образовано из личного опыта человека.

Личностное бессознательное тоже представляет архетипы — это Эго, персона, тень, анима (у мужчин) и анимус (у женщин).

Персона— это характер человека. Это то, какими мы предстаем миру. Это социальная роль, которую мы играем перед другими людьми.

Тень — центр личного бессознательного. Это то, что мы считаем низшим в себе. С ним надо считаться как с существующим фактом.

Анима и анимус — это бессознательные структуры, которые пред­ставляют сексуальные отношения в душе каждого человека. Анима, мужчины и анимус у женщины фокусируют весь психологический материал, который не удовлетворяет сознательному представлению! человека о своем поле. Анима — это бессознательный образ женщи­ны, который несет в себе каждый мужчина, а анимус — это бессозна­тельный образ мужчины, который несет в себе каждая женщина.

Это архетипы, которые больше всего влияют на поведение именно они проецируются в содержание фантазий. Этот образ явля­ется посредником между сознательным и бессознательным. Являясь, источником проекций, он участвует в создании образов, прокладывая путь к творчеству. Достаточно вспомнить, что мужчины писатели и художники представляют свою Музу богиней-женщиной.

Самость— центральный архетип в структуре личности, который создает в ней порядок и цельность. Самость охватывает всю психи­ческую сферу. Эго остается центром сознания, но по мере проявле­ния самости у Эго начинают складываться с ней отношения, в кото­рых оно будет занимать место одной из структур психической жизни.

Среди понятий, которыми пользовался К. Юнг, наибольшую из­вестность и распространенность в современной психологии приобре­ли понятия интроверсии и экстраверсии. Они описывают направлен­ность энергии человека: внутрь (интровертированный тип), или во вне (экстравертированный тип). Эти ориентации являются относи­тельно устойчивыми и влияют на отдельные психические функции человека — на те психические функции, которые К. Юнг считал ос­новными (мышление, чувствование, ощущение, интуиция). Каждая из этих функций может осуществляться с ориентацией во вне или с ориентацией внутрь, что будет определять типичное для человека по­ведение,.существенно отличающее его от поведения другого типа.

Психика человека, по мнению К. Юнга, создает свои символы, которые он называл естественным для нее. Кроме них есть и коллективные символы – религиозные обряды, например: Символ отличается от знака тем, что если знак замещает что-то определенное, то символ выражает состояние психики, включает в себя и то бессознательное, которое никогда не может быть определено или объяснено полностью, так же, как не может быть объяснена до конца жизнь в каждый данный ее момент.

К. Юнг придавал большое значение символике сновидений, считая, что они важное соединительное звено между сознательными и бессознательными процессами в психике. Он описал основные символы сновидений и их значение, разработал основные принципы анализа значения снов.

Изучение работ К. Юнга дает богатый материал для понимания того, что другие люди, их присутствие в жизни каждого человека не могут рассматриваться только в настоящем времени течения психической жизни. Сама психическая жизнь становиться продуктом не только индивидуальной истории человека, но и коллективной истории. Нет психолога, который бы так или иначе не относился к идеям К.Юнга по вопросу коллективного бессознательного, архетипов, типов ориентации психической реальности.

В том учебном процессе, который я пытаюсь выстроить для вас, мне хотелось подчеркнуть, что жизненная задача молодых людей, называемая принадлежностью к группе, возникает не только потому, что другие люди – группа(-ы) окружают его в повседневной жизни. Есть (доказательства К.Юнга очень убедительны) то коллективное бессознательное, которое позволяет утверждать, что все люди обладают общими свойствами. Сегодня, когда мир нашей планеты становится обозримо мал, идеи человеческой общности кажутся одним из способов мышления о нашем общем будущем.

К.Юнг, рассматривая коллективное бессознательное как центр психологического бытия человека, исходя из опыта анализа коллективной истории в продуктах человеческого творчества, показал, что наши души обладают универсальной способностью бессознательного разума. Он считал, что поскольку базовая структура мозга и разума одна и та же, то на этом уровне не несет в себе различий между людьми, и люди не осознают происходящее с ними. На самом низком уровне коллективного бессознательного существует только целостность, которую анализировать невозможно; индивидуальность человека уже не является очетливо выраженной, его разум смешивается и расширяется до бессознательного коллективного разума.

Однако человеческой натуре присуще врожденное стремление к индивидуальности. Никто еще не объяснил этой тенденции, но все факты жизни человека среди людей дают основания принимать эту тенденцию как существующую. (Термин индивидуализация также принадлежит К. Юнгу и обозначает все возрастающую, по мере взросления человека, сознательность жизни). Факт индивидуации приходится принимать как данность динамики психической жизни человека. Это означает, что сознание человека вечно воссоздает мир заново, одновременно формируясь под влиянием реальных факторов этого мир Взаимосвязь между коллективным бессознательным и индивидуальным сознанием — это взаимосвязь, составляющая реальность мир людей как взаимосвязь человека и природы. Человеку бывает очень трудно освободить себя от воздействия коллективного бессознательного, выйти за пределы идентификации себя с ним; перейти на другой уровень идентификации — со своим мышлением и своим восприятием действительности. Это вызывает огромное напряжение.

Сегодня мало кто из психологов использует понятия К. Юнга для описания структуры психического мира человека, но очень у многих вызывают интерес идеи разрыва с коллективным бессознательным, который происходит у человека в период половой зрелости, в период наивысшего напряжения в отношениях «Я» и коллективного бессознательного. Значимость этого напряжения и необходимость его снятия через появлении индивидуальной жизни человека у многих народов связана с обрядам! инициации, которые обозначают переход к новым отношениям с самим собой и с другими людьми. Это уже сознательные (в большей степени) отношения. Такую роль выполняют обряды конфирмации во многих современных религиях, когда молодые люди торжественно приобщаются к лону церкви. Подобную роль выполнял обряд торжественного вступления в пионерскую организацию в СССР. Сознательные отношения, жизнь в которых начинается после посвящения, требуют сознательного следования правилам группы или общества. Это уже правила, которые надо выполнять разумно — самостоятельно, понимая и воспринимая их содержание.

Ребенок приходит в этот мир только с зачатками «Я». Ему надо адап­тироваться не только к внешним условиям жизни, но и к реальности своего «Я». Человеку еще надо проделать огромную работу по выделе­нию качеств своего «Я», объединить их и создать свой целостный мир свою внутреннюю реальность как проявление уже новой целостности «Я». Таким образом человек в жизни своего сознания может воссоздав весь мир — внешний и внутренний. Это условие того, что его маленькое «Я» обогатит всю вселенную, изменит (пусть немного) мир архетипов.

Только «Я», приобретая себя в виде сознательной формы, способно вводить в мир новые элементы, например, время. В природе нет времени — все процессы находятся в бесконечном круговороте. Только в сознании «Я» человека может выйти из природного круп явлений, создать тот мир, который называют сегодня неорганическим телом человека, мир знаковой культуры, высших психически функций, сознания индивидуального «Я».

Ребенок приходит в мир без настоящего «Я». Примерно первые десять лет уходят на то, чтобы проявились силы его «Я», чтобы он освобо­дился от магических действий и идентификаций с коллективным бес­сознательным. Примерно второе десятилетие жизни — это отделение от семьи. Каждый период жизни имеет свои специфические обязанности перед «Я», и если человек их не выполнит, то расплачивается за это оту­пением, неврозом, отчуждением от жизни. Процесс жизни «Я» подчи­няется своей логике, которую так же нельзя нарушать, как и логику лю­бого другого явления. Отделение от семьи, создание целостного «Я» — это проявление логики жизни во втором десятилетии. Третье десятиле­тие начинается контактом молодых людей с социальными ролями, и их «Я» становится все более целостным и более индивидуализированным. Уже в четвертом десятилетии человек объединяется с миром, выполняя требования его логики. Он становится интегрированным в мир и интег­рирует, объединяет свое «Я» в индивидуализированную целостность.

Сорокалетние переживают особое состояние, которое вам еще предстоит пережить. Суть его в том, что, находясь на середине жиз­ненного пути, человек сталкивается с необходимостью раскрыть смысл жизни вообще и своей в частности, как процесса, имеющего начало и конец, осуществить тот переход к мудрости, который позволяет бесстрашно жить дальше. Актуализируются переживания, свя­занные с концепцией жизни и концепцией смерти, которые позволя­ют человеку концентрироваться на внутренней жизни, осуществлять необходимые для становления мудрости удаление от внешнего мира и концентрацию на внутреннем. С вами это еще будет, а пока...

Следуя за К. Юнгом, можно сказать, что сейчас вы должны (дол­жны не кому-то, а логике вашей жизни) решить задачу выделения ка­честв своего «Я» как существующего образования своей психики, чтобы уже во второй половине жизни найти ответ для объяснения надличностного, объективного значения жизни. Это путь к другим людям — к тому теперь уже сознательному единству с другими людь­ми, которым и заканчивается жизнь человека.

Вы еще пройдете его до конца. Сейчас для вас другое время, и дру­гие чувства и мысли, желания и возможности определяют отношения с другими людьми. Решается задача принадлежности вас к группе ре­альных людей и тех других— исторически присутствующих в вашем коллективном бессознательном. Это уже позволяет характеризовать ситуацию решения задачи как задачи со многими неизвестными.

Как она решается? Давайте почитаем дневники.

Из дневника Марии А.: «Я даже не знаю, как благодарить судьбу за то, что есть люди, которые могут мне писать, иногда обо мне думать, а то здесь столько людей — великое множество, а я для них — ноль, не образованный ни в облик человеческий, ни в душу живущую...

...А наш Г. стал читать такие пустые лекции — одна вода... Зато он сам для меня был и остается кумиром. Он очень, очень хороший...

…Сидели целый вечер с девчонками и обсуждали свои возможные свадьбы-женитьбы, обдумывали всяческое и смеялись. Просто болтали от нечего делать… Я подарила О. к дню рождения стихи, они мне и самой нравятся. Пусть и ей, хотя ей до меня, как до лампочки…»

Из неотправленного письма Марии А.: «…Получила твое письмо. Мне тебя ужасно жалко, я как вспомню твои бредовые речи во сне, твои глаза, которые не от мира сего, мне тебя ужасно жалко становится. А чем помочь, совсем ума не приложу. Давай я напишу тебе что-нибудь такое:

В окно к нам влетел осенний

Зябкий листочек клена.

Он залетел погреться

Возле огня лампы,

И навеял невольно

Грустные, синие думы.

И снова вспомнилось лето,

Закатов шелка и взгляд.

На ветке осталась почка —

Лето придет назад.

Вот, видишь, не дождаться от меня дельного совета. Я сама в этой жизни не монимаю ничего. Почему-то согласна на 100% с герценовским доктором Круповым – этот мир, мир сумасшедших. Только никто это не сознает толком… Странно все в жизни. Желанное недостижимо, правда?..»

Из дневника Марии А.: «... вдруг очень изменилось представление о моих девчонках, причем в худшую сторону (это, верно, я сама пор­чусь). Мне стало очень трудно с ними общаться, хотя я стараюсь вида не показывать. Какие-то неласковые они, что ли. И от этого еще больше чувствуешь, что нельзя человеку без настоящих друзей, кото­рым можно было бы доверять как самому себе, на которых можно было бы положиться в любую минуту... порой плачу от бессилия пе­ред жизнью, но что я могу поделать. Насильно ей тоже мил не бу­дешь. Вот и живу с желанием лучшего. А время летит, летит. Я, на­верное, очень примитивный человек, но что делать, когда ничего не поделаешь. Вся опора на три моих жизненных принципа... Я стара­юсь жить, но пока плохо выходит... Мне понравилось у Межелайтиса; «Я выглядел, словно плохой эскиз, набросанный в самолете......была на лекции по социальной пси?

не денешься. Хотелось бы деться...Вязала шарф и шапочку. Связанное понравилось девчонкам, я крючком вязала «по самой моде» — шапочку и длинный-длинный шарф. Не знаю, осмелюсь ли появиться в таком «шикарнейшем» виде...

...За наших я тоже болею, читаю даже в газетах все о чемпионате. Шведов так даже жалко, что проиграли с крупным счетом, но может, они еще себя покажут...

...Решалась мировая проблема расселения на будущий год. Все так долго думали — страшное дело. Ведь все симпатии и антипатии наружу вылезли... Я так боялась, что придется жить с X. и У., но все утряслось...»

Строчки из дневника Марии А. позволяют увидеть, какое большое внимание уделяется ею другим людям — близким и далеким, живущим и жившим. Все они входят в сознание юной девушки как собеседники, как люди, к которым могут быть обращены тексты, отражающие содержание ее переживаний. Она проецирует свои переживания на литературные тек­сты, на содержание научного знания, видит в них отражение тех задач, которые решает в этот момент сама. Это — задачи, которые встречал мно­го лет назад и М. Рубинштейн у своих юных современников, задачи, ко­торые он называл типовой неустойчивостью юности. Мне хотелось бы воспользоваться научными понятиями и сказать, что в приведенных выше текстах выделяется стремление организовать психологическую ди­станцию с разными людьми, определить степень близости с ними, выб­рать нормы и правила взаимодействия на каждом уровне близости — от­даленности. Обоснование этого выбора строится на содержании «Я»-концепции и концепции другого человека, складывающихся в этом возрасте.

У молодых людей ярко выражено переживание своей зависимости от других людей — близких, реальных людей и людей, находящих­ся в одном социальном и культурном пространстве, с которыми мож­но взаимодействовать в разных формах при решении своих жизнен­ных задач. Эта зависимость не воспринимается как подражание и рассматривается самими молодыми людьми как проявление их «Я». Так было и в то время, когда писал свою работу М. Рубинштейн:

«Она полна социальных стремлений — она стремится к общению, любви, дружбе, социальному служению и т.д., но она без всякого про­тиворечия с этой своей чертой хочет быть индивидуально социальна, она первоначально хочет везде быть самой собой, идти своими путями, в своих формах; она ищет своего места в жизни, как будто инстинктом чувствуя, что повторение понижает ценность личности, что для соци­ального служения нужно не стадо, а многогранный коллектив. Эта чер­та нисколько не опровергается тем, что фактически дело сводится часто к новым подражаниям и влияниям, только затушеванным и лучше, тоньше прикрытым. Характерно в этом отношении то, что юные люди % начинают черпать свои идеалы и образцы больше уже не из непосред­ственной, привычной действительности, из семьи, окружающей среды, а их несравненно больше привлекают более отдаленные примеры, взя­тые из литературы, из истории, общественной жизни, иногда знакомые только по наслышке. Объяснение этого явления отчасти кроется в том, что далекие и чужие образцы меньше связывают их «я», меньше подав­ляют их сознание своей индивидуальности, оставляют больше простора для собственных выявлений или фиксации их...

Таким социально направленным индивидуализмом обосновано то, что юные люди всегда ищут своих путей и вместе с тем никак не могут и не хотят оторваться от социальной среды и находятся в по­стоянном разбирательстве с ней и в попытках определить свое отно­шение к ней. Отношение это далеко не всегда складывается в безмя­тежную форму. Наоборот, можно с полной достоверностью утверж­дать, что юность подходит к жизни, сложившейся до них, и к старше­му поколению с скрытой или явной презумпцией, что это то, что должно уступить место им и тому новому, что они принесут с собой...

Таким образом юность приходит к жизни и обществу с двумя уст­ремлениями: найти себя и установить новое, свое. В итоге становится понятным некоторый скептицизм и критиканство, с которыми юность идет в жизнь...» (29, с. 142-143).

Это было написано за много лет до вашего и моего рождения, но это было написано и о вас, о вашей сегодняшней молодости и о моей давно ушедшей юности. Надеюсь, что эти строки не вызывали у вас со­противления как возможное объяснение того, что написано в дневни­ке Марии А., что в другой форме, но можно прочитать и в дневниках других молодых людей. Поиск своей индивидуальной социальности, своего социального «Я», которое будет личной собственностью ваше­го «Я», осуществляется в виде того процесса идентификации, который является универсальным (всеобщим, обязательным) при проявлении качеств «Я» и объединении, интеграции их в новую целостность.

Можно сказать, что молодой человек собирает в фокусе своего «Я» те свои отражения в других людях, которые и проявят его «Я» как це­лостное и узнаваемое изображение. «Мои люди» — источник пережи­ваний целостности психической реальности, «мой человек»— источ­ник переживания целостности «Я». Об этом в юности пишутся стихи

Из дневника Марии А.:

Как просто во время атаки

Узнать врагов и друзей.

Как просто во время атаки

Стать и сильней, и умней.

Найти решение верное —

Сразу его принять...

Летит моя кавалерия,

Летит, летит побеждать...

Как просто во время атаки —

Вот враг, и вот вражьи знаки,

А рядом друзья мои,

И все мы навек свои...

Через несколько страниц в дневнике Марии А. снова возникает эта тема:

Сколько лиц у врага моего,

Как в толпе мне узнать без ошибки

Равнодушно пустые глаза,

Лицемерие в мягкой улыбке.

Как узнать мне радушие ханжества,

Едкой зависти тяжесть пустую.

Как узнать мне, скажите, пожалуйста,

Я об искренности тоскую...

Как узнать мне науку такую?

Это написано девятнадцатилетней девушкой несколько лет назад. А много лет — даже столетий — назад мудрецы, наблюдая юность, пытались описать ее натуру, ее природу. Сегодня, когда в психологии существует множество идей относительно закономерностей человеческой жизни сре­ди людей, можно сказать, что юность — это именно тот период в жизни человека, когда он лицом к лицу встречается со своей натурой и должен найти для нее форму. Грубо ситуацию можно сравнить с выбором платья: можно выбрать такое, в котором вы будете выглядеть естественно и кра­сиво; можно выбрать такое, в котором вы будете выглядеть старше и се­рьезнее; можно выбрать уродующее; можно... вообще ничего не выбрать. Отличие жизни «Я» от выбора платья в том, что, выбрав его форму, с ней человек срастается, она становится стилем, способом его жизни, даже, если она противоречит его натуре — природным свойствам его «Я».

Юность — это время, когда человек может совершить часто непоп­равимую ошибку, выбрав не соответствующую его натуре собственную «Я»-концепцию. «Я»-концепция включает в себя обобщенное пред­ставление о разных своих качествах и о себе в целом. Это система идей, обоснованных с разной степенью достоверности в системе понятий, отражающих опыт мышления молодого человека о людях вообще и о себе как о человеке. Надо напомнить, что один из способов получения этих знаний — путь развития человека — подражание. Молодые люди всегда обижаются, когда им прямо указывают на подражание кому-то, но реально подражание встречается очень широко и приобретает самые разные формы. Иногда это связано с настоящим издевательством над свойствами собственной натуры, когда молодой человек мучитель­но стремится соответствовать тому жизненному характеру, который совсем не подходит его натуре. Это может продолжаться до тех пор, пока жизнь и опыт не внесут свои коррективы. Если этого не произойдет, то человек всю жизнь будет вынужден фальшивить, выполняя не­свойственную ему жизненную роль, распространяя вокруг себя напря­жение, когда фальшь становится очевидной.

Но! Сейчас я буду говорить с горечью взрослой мудрости, которая может показаться вам назиданием. Пусть будет так, как будет, но юность с ее далеко не выраженным «Я», а значит, далеко не сильным своими гра­ницами и внутренним диалогом с не-«Я», может следовать таким идеям жизни, таким идеям человека, которые совершенно не обусловлены ил натурой. Это значит, что молодой человек может совершить ошибки, ко­торые могут привести к необратимым для жизни последствиям. Я не хочу путать, но жизнь полна образцов ошибок, таких, как предательство че­ловеком собственной натуры, собственного «Я» как своей индивидуаль­ной природы. Сегодня, когда психологическое знание может быть зна­нием индивидуализированным, когда о законах становления «Я» челове­ка можно рассказать в учебном курсе, думаю, было бы несправедливым по отношению к собственной природе игнорировать идеи, что следова­ние кому-то, подражание кому-то— это только одна сторона приобре­тения своего лица. Оно потому и ваше, что в нем отражается ваша сущ­ность, найденная вами уже не во вне — в других людях, а внутри — в ва­шем «Я». Чтобы «Я» могло о себе говорить, ему надо давать возможность быть услышанным, надо общаться с самим собой, создавая для этого контекст, условия общения. Внутренний мир— свой внутренний мир, который вы сможете открыть, не менее интересен, чем внешний мир. Там вас могут ждать открытия, подобные открытию Америки. Он будет требовать создания средств для выражения именно его. Тогда станут ин­тересными и важными знания, которые могут дать психология и фило­софия. Тогда вы сможете пережить то, что описано у Ошо в его книге «Корни и крылья»: «Ни одна книга не является ценной. Ценной является только личность. Но когда вы не знаете собственной цены, то вам ка­жется, что ценна книга. Когда вам неизвестна бесценность собственного существа, то становится ценной любая теория. Слова ценны лишь пото­му, что вы не познали ценности существа» (20, с. 320).

Читаем дневники дальше.

Из дневника Владимира О.:

«На работе все те же лица. Можно заметить, как люди, с которы­ми я работаю, в первый месяц относились ко мне вроде доброжела­тельно и с пониманием. Теперь мне кажется, что я им действую на нервы. И что я не пью совсем, не ругаюсь, мясо не ем. Сплошное из­девательство над их вкусами и привычками.

...Лично мне было немного больно на сердце, когда говорили о доме престарелых. Почему немного, потому что я говорю о чисто физическом ощущении. Я и раньше знал об этих домах, но когда об этом говорит че­ловек, уже близкий по созвучию аур, то ко всему этому прикасаешься как бы уже наяву. Что-то есть здесь напоминающее Ношу Мира Владык. Боль еще и потому, что подавляющему множеству людей уже нельзя ничем по­мочь, за них остается только молиться. Конечно, конечно, если к ним идти, то с открытым сердцем... Но смотря что подразумевать под открытым сердцем. Конечно, это насколько возможно самоотречение, хотя бы элементарно для сохранения здоровья. Открытое сердце подразумевает и настороженность, и дозорное состояние сознания. Не мудро проливать энергию, добытую таким трудом Владыками, людям, у которых и оста­лось только что это название. Всем этим должны заниматься какие-то благотворительные фонды, церковь в конце концов. Я ничего не говорю против такой деятельности. Меня немного коробит, когда церковь уко­ряет нас (Общество Рерихов. — Г.А.), разве не все люди имеют право на спасение. Конечно, имеют и пусть его используют. Но нас в отличие от других должна отличать целесообразность. Как это не жестоко может прозвучать в отношении людей, вызывающих жалость и сострадание. Да, сочувствие и сострадание, но в такой форме, чтобы они еще больше по­чувствовали, как жестоко обошлась с ними жизнь, как они обделены и обижены. Эти чувства, можно сказать со стопроцентной уверенностью, будут терзать людей, если не во время посещения, то после. И поэтому собственно не их мы должны видеть, когда идем к ним. Мы должны ви­деть дух, прошедший чистилище, обогащенный опытом, а нелюдей, кармически исчерпанных. Мы должны видеть людей, вплотную подошед­ших к Великой границе. И если мы можем чем им помочь, то только осоз­нанием и пусть в малой степени подготовкой к этому переходу. Я не знаю, какой степенью огненности и утонченности сердца должен обладать че­ловек, чтобы прожечь наросты духа и найти лазейки к сердцу человека. И, конечно, для этого надо почувствовать, есть ли хоть живая искорка в нем, дабы не отяготить Учителя. Поэтому другие формы проявления со­страдания, без хотя бы такого намерения я считаю вредным.

...Во время особого подъема думаешь обычно не о своей судьбе, а о нашем обществе. О его дальнейших путях развития, о судьбе каждого из его членов. Можно сказать одно — в обществе люди пытаются и де­лают все на общее Благо. Нас учат хозяйственной деятельности, жить и работать в одном направлении, объединенных одной идеей. Нас го­товят к общинно. Эволюционной форме социального образования. И не где-то в глуши и в дали. Эволюция в глуши не совершается, а в самой гуще жизни. Нигде так не может отбиться и закалиться клинок духа, как здесь... Пишу и думаю, как нам нужны специалисты... Пока мы живем здесь, мы живем по законам существующего общества. В на­ших силах привлечь любые, самые полезные идеи и мысли из про­странства. Но оформить их должны специалисты...

...Сегодня мне приснился удивительный сон. Почти весь день про­шел под впечатлением этого сна. По всем критериям этот сон отлича­ется от обычных — краски, переживания, сам сюжет сна. В общем, рискну предположить, что сон был иерархическим. К сожалению весь я его вспомнить не могу, и тем более к вечеру половина впечатлений стерлась из памяти. Что ж, будем стараться записывать утром.

Во-первых, действие происходило в Москве. В течение сна я много по ней ходил. Самое главное начало происходить, когда я зашел в МЦР (Мос­ковский центр Рерихов. — ГЛ.). Он находился там же, но был почему-то совсем другой. Только построенный или отреставрированный. Входил я в него, как в Храм, ощущались торжественность и трепетание в душе. И по­этому я очень удивился и оскорбился, когда группа людей с шумом и ру­ганью что-то выносила, стол, кажется, большой. Зашел в большой зал, ка­жется, предназначенный для алтаря. По центру была ниша в стене, навею ее высоту. Вот что там было в нише, я до сих пор не могу понять. Там не было никаких геометрических знаков или чего-либо подобного. Скоро что-то вроде северного сияния. Была совершенно четкая мысль — в этой нише должна стоять картина. Состояние молитвенное.

Дальше я решил, что при центре должна быть библиотека, и пошел в библиотеку. Я спросил, есть ли у вас книга «Учение Храма». Сказали, что есть, и дали мне на руки. Вот в этой-то книге и заключается вся соль сна и его значимость. Но и воспоминание о ней осталось очень слабое. На ней были какие-то знаки, один вроде знак бесконечности. Я довольно долго читал, но ничего не помню. И самые удивительные мои чувствования были, когда я читал об Учителях. Это было состояние экстаза. Кажется, эта книга была книгой будущего устройства НОВОГО МИРА. Помню, когда надо было уходить, я стал читать ее, что там дальше. Помню один цветной график с координатной сеткой. На ней было указано, как и где будут разрушения стихиями. Помню Центрально-Черноземный район был окрашен в желтый цвет. Что это может означать, не знаю. Сон был необычайно цельным, как фильм. Менялись сюжеты, но нить мысли не терялась. Был еще один прекрасный момент. Был показан молодой чело­век. У него была способность видеть сны при дневном свете. Не просто состояние сна при дневном свете, а именно сон с дневным светом. Видел застывшую картинку этого сна. Тогда было понятно и ясно, какую роль играл дневной свет в том сне. Когда проснулся, это уже не поддалось ни­какому анализу, кроме того, что это было очень красиво. Было много чего-то. Но основное — это книга. Это я понял сразу, и как часто мне да­дут открывать ее, я думаю, будет зависеть от меня.

...Что было в этом дне особенного? Ну пожалуй то, что я вновь встре­тился со своими друзьями. И быть с ними в духе рядом и в физическом теле для меня пока не одно и то же. Быть рядом пока и интереснее, и труд­нее одновременно. Самые яркие наши успехи и достижения в единении чувствуются тогда, когда устремлены в единой, объединяющей работе.

Сегодня вечером у нас был литературно-художественный вечер, посвященный Марине Цветаевой. Я тоже принял небольшое участие в нем. Читал стихотворение Д. Мережковского «Бог». Смотришь иногда порой и диву даешься. Как большие духи в своих прозрениях давали кристальной чистоты строки стихов или какими-нибудь дру­гими способами выражали духовные истины, которые даются нам великодушно нашими милосердными Учителями в чистом виде... В нашем распоряжении синтез духовных истин — Сама Истина Жизни во всей ее полноте, доступной на нашем этапе эволюции. И что же много к ней обращаются? У меня даже закрадывается подозрение, что даже в нашем обществе, которое должно нести эту Истину, Учение Жизни людям, многим это Учение совершенно непонятно. И брали они его в руки чисто по соображениям обстоятельства что ли... Ни­кому не советую. Из этого хорошего никогда ничего не получится. Елена Ив. (Е. И. Рерих. — Г.А.), думаю, меня поддержала бы...»

Я уже говорила, что юность остро переживает необходимость ос­вободиться от связи с архетипами коллективного бессознательного. К. Юнг писал об этом как о проявлении закономерности психической жизни, как о пути от бессознательной анонимности к сознательной ано­нимности. Юность — это то время, когда человек, его «Я» встречается с содержимым коллективного бессознательного. Прорыв этого коллек­тивного бессознательного всегда производит огромное впечатление (вспомните, как описал Владимир О. свой сон). Это время, когда, как писал Юнг, «Я» человека начинает осознавать образы объективного коллективного бессознательного. «Я» начинает осознавать, что его лич­ный опыт принадлежит не только ему, что существует обширный пси­хологический опыт как фон его жизни, который невозможно создать од­ному, но его можно понять и через понимание сделать своим опытом.

Именно эта сторона юношеских переживаний отражена в полной мере в дневнике Владимира О. Он обладает сильным «Я», достаточно уже целостным, чтобы справиться с теми воздействиями коллектив­ного бессознательного, которые он переживает как проявление сво­ей связи с ними. В то же время он не подвергается разрушению под их воздействием, так как осознает границы своего «Я» и может сопо­ставить их с бесконечностью богатства мира, существующего вне его «Я». Он открыт богатству этого мира в той же степени, в какой готов к сохранению целостности своего, и уже умеет это делать доступны­ми ему способами — может сопротивляться воздействиям, разруша­ющим его «Я». Его концепция другого человека не тождественна «Я»-концепции, он уже не только предполагает существование разных «Я»-концепций, но и сопоставляет их с собственной. Хотя ему еще очень важно чувство близости с другими — своими — людьми, он уже готов к сознательному единению с другими людьми, т.е. становится в своем размышлении о жизни настоящим взрослым.

Продолжим чтение дневников.

Из дневника Ирины В.: «Стоит мне поставить задачу, и жизнь щед­ра на ситуации. Всю грязь жизни вдруг обрушилась со всех сторон, по­лилась с телевизора, скандалила в купе, пьянствовала, ругалась, все животные инстинкты продемонстрировала. Грязь и несовершенство? Это раньше я придумала такие названия. Это жизнь, великая и пре красная. Пьяный? Но я его люблю. Люблю не его пьяное лицо и ходку, а то, что там, за мутными глазами. И мне хочется поклониться в пояс поклониться им, подлецам, мерзавцам, негодяям, поклониться их мученичеству, страданию их душ. Страдальцы. Труден их путь. Пуп тоски, отчаяния, одиночества. Путь к себе. Кажется, что это снова толь­ко слова. Слова? Я открыла для себя, что в душе каждого человека есть Свет, что каждый живущий нужен Богу, что в сущности он и есть Бог. Шла, размышляла об этом, и внезапно на меня с ожесточенным лаем набросилась собака. Это я потом поняла, что по настоящему бросилась. Раньше я никак не могла преодолеть чувство страха в таких ситуациях, а тут вдруг посмотрела на нее, а в душе тишина и... любовь. И собака посмотрела на меня глазами... прокаженного. Мы все считаем себя в чем-то прокаженными. И чем больше я презираю себя, тем меньше верю в любовь. Чтобы полюбить самому, надо знать, что в этой жизни суще­ствует любовь, а значит верить, что кто-то любит меня. А разве можно полюбить меня такого? И трудно понять, что любят не за что-то. Все мы Божьи дети, и ведь Его суд не глазами и словами человеческими. Бог есть любовь. А мы, забывая об этом, судим себя сами и потом уже не мо­жем себя простить. А если на миг осознаешь, что нет ничего непопра­вимого, что ты любим, что ты нужен и поверх всего земного живет эта великая любовь? Вот она — дорога к Новому Миру....

В ситуациях сложнее, чем с собакой, все равно рождается любовь... Стало и проще, и сложнее. Жить стало проще, жизнь стала сложнее. Богаче. Величественнее...

...Странное состояние, словно хочешь исповедоваться и вдруг пони­маешь, что не в чем. Совсем не в чем. Словно ты вернулся со сцены и уже стал забывать свою роль, она уже чужая. Каяться за чужие ошибки? Радоваться чужим удачам? Горевать о чужих друзьях? Завтра я опять буду играть. И снова придет чувство, что я обманываю. Ведь они не зна­ют, что я играю. Они даже не знают, что сами играют. Даже когда на мне ни одной маски, я все равно играю. И чем естественнее я становлюсь, тем сильнее чувствую, что играю. Но теперь не своими, а чужими мыслями, словами, чувствами. Яеще не могу это объяснить. Я спокой­на, когда кричат, плачут, страдают, болеют, умирают. Где-то очень глу­боко внутри спокойна. Я знаю, что это роль, но артист напротив дума­ет, что умирает по-настоящему. И меня что-то мучает в этой ситуации. Какая-то внутренняя ложь. Словно я что-то предаю. И теперь я догада­лась чем. В этой жизни есть только одно вечное чувство — любовь. Ког­да рядом мучается человек, не выход — мучиться рядом с ним. Но быть спокойной — значит не быть. Лишь когда в душе возникает любовь, нет чувства вины или пустоты. Значит полное самообладание возможно лишь в любви ко всему Сущему. Я ищу грань между неврастенией и внутренним холодом. Сострадание — глубочайшее понятие. Это значит страдать чужими страданиями, делать его своим? Нет, это значит лю­бить чужое страдание, это значит, что в мире нет ничего чужого. У каж­дого свой Путь? Но это не значит — иди своей дорогой.

...Что-то у меня писать выходит, как раньше рисовать. Выводя овал, я никогда не знала, каким будет лицо, характер, сущность. Даже если рисовала на заказ. А теперь, написав первые строки, я могу получить последние совершенно неожиданными. Интересно получилось. Пыта­лась нарисовать грустно-мечтательную воздушную красавицу. Жаль, что нельзя восстановить первоначальный облик: высокая прическа, чистый лоб, огромные грустные глаза, тонкие черты. Появилась улыбка до ушей, и все изменилось. Два в одном. Как всегда. И сейчас побе­дила живая, хотя я никогда не знаю, кто победит. Мне кажется, что я удаляюсь от жизни, а выходит, что я к ней приближаюсь. Что же я цеп­ляюсь за воздушную безликость, если всегда больше всех любила Пеппи Длинный Чулок. Ведь и есть Пеппи. Небоящаяся жить по своим правилам. Скорее Наташа, чем Татьяна. Скорее Скарлет, чем Мелли. Скорее Фрези, чем Асоль. Нет, просто во мне есть все, но именно бед­ная Пеппи почему-то оставалась мною обойденной. А без нее я не це­лостна. Опять во мне все не рядышком, но я ищу в себе Жизнь.

...С группой сегодня получилось интересно. Вроде бы внешне самоустранилась. У меня сейчас идет противодействие внешнему типу ориентации, руководства. А вот внутренне я все время чувствую от­ветственность за них, за наш разговор. И вообще за нашу группу. Все время. Не знаю почему. И стараюсь держать эту внутреннюю связь.

...Я хочу нравиться, я хочу, чтобы меня любили. Я хочу и, пожалуйста — сразу получаю. Но я хочу братства. Но стоит им заметить мою сим­патию и меня одолевают чужие мысли, их мысли. И я уже не пойму, что во мне мое. Не думать о себе? Но думая о них, я себя теряю. Я никак не могу справиться со своим драконом, а он все сильнее. Потому что я бо­юсь его узнать. Я боюсь его... И что они ко мне все липнут? Или у меня мания преследования? Или это я липну? Я должна найти выход. Это ста­новится опасным. Разрывает. Я опять не могу быть естественной и про­сто общаться. Я боюсь себя и людей! Нет! Не боюсь! Не может быть тело сильнее меня! Но я не буду с ним бороться. Я попробую его понять. Во мне растет любовь, но она истинна лишь в духе. Братья! А почему они так реагируют? Потому что во мне еще много всего намешано. Во мне силища, которой надо овладеть. Но как?! Найду, обязательно найду!

...Я стараюсь стать свободной. А свободен ли человек, который ничего не боится и следует голосу сердца.... Я поняла, что больше не боюсь их, что я сильнее. И не столь важно, что я хочу. Важно, что я могу не уступать их желанию, если чувствую свою правоту. А это важ­но, потому что я должна быть сильнее старого мира. Пропали мрак и неуверенность, связанные с ним и, странно, пропала и неприязнь. Я не их не принимала. Я не принимала свою реакцию на них. А теперь благожелательна и к ним. Но не уступлю, если почувствую неспра­ведливость. Но мне важно не их поставить на место, а себя. Я опять удивилась себе. Во мне очень большая сила поли.

...Как я люблю детей. Как мне с ними хорошо. Они искренни и бесхитростны...

...Я не хочу соответствовать ничьим ожиданиям. Я хочу жить свободно и радостно. И лишь та Воля может указывать мне путь. А ведь я поняла, что меня мучает. Простите меня, люди, все, все. Простите. Ведь это я и придумываю, и навязываю. И обязываю, ведь я немало потрудилась над такими паутинами. Да, ведь я сама не могу быть свободной и радостной. Почему я хочу думать, что я свободна? Почему я боюсь оторваться от пау­тин? Вот же она, свобода. Но вот же и они, люди. Как это непросто — на­учиться быть свободным. А ведь свобода не в том, что ты один, а как раз наоборот. Свобода в том, чтобы найти свое место в мире, взять свой крест. Свобода в смирении. Откуда во мне опять бунт? Почему я опять просыпа­юсь как на каторгу! Мир не станет другим за одну ночь. Вернее, это я мед­ленно меняюсь. Ничего, справлюсь. «Я знаю радость. Я видел небо!»

Опять обращаюсь к тексту М. Рубинштейна, который написан, кажется, специально для Ирины В., к тому месту в этом тексте, где говорится о том, что «детская непосредственная слиянность с миром и жизнью оказывается покинутой; появляются сомнения, «прокля­тые вопросы», мир и жизнь не приемлются просто — теоретически, по крайней мере так, как они есть, а обдумываются, вырешаются; не­посредственной действительности оказывается недостаточно. Как сильно эта струя исканий захватывает юность, это лучше всего видно из того, что ее может увлекать самый принцип исканий, так сказать формальное искание, когда юная молодежь часто только говорит о «вопросах», больше ощущает свое настроение, а назвать и указать их не может, потому что они только своего рода вопросительный им­пульс, часто больше самоощущение, чем реальная потребность.

Весь характер этих вопросов ярко показывает нам, что тут одно из ос­новных, если не основное вообще, стремление это — найти и выявить са­мого себя, свое «я». Такое стремление вполне понятно... С порой поло­вой зрелости врывается совершенно новая для сознания индивида струя и новое еще мало определившееся самоощущение и, таким образом, воп­рос о самом себе является более, чем естественным.» (29, с. 116-117)

Другие люди, отношения с ними, необходимость создания собствен­ного «Я» и воплощения его в узнаваемые для других формы создают фон повышенного внимания к собственному образу, к аналитической рабо­те разума по его созданию. Здесь и обнаруживается неоднородность строения психической реальности: не все ее свойства — продукты мыш­ления. Хотя мышление рождает произвольность, опосредует все прояв­ления психической жизни, оно не является всем ее содержанием. Встреча со сложностью строения психической жизни, с теми проявлениями коллективного бессознательного, с которыми надо устанавливать созна­тельные отношения, приводит к напряжению, которое регулируется «Я»-усилиями, направленными на собственную интеграцию, на созда­ние собственной целостности. У Ирины В. есть в дневнике такие слова: «А еще странно. Я нахожу облегчение сейчас лишь в одном образе: слов­но держу на руках ребенка и прижимаю его к своему сердцу. И с этой ношей все на свете кажется мне по плечу. И не понят мной до конца смысл этого. Но эта ноша дает счастье жить. Дает такую возможность». Как тут не вспомнить о существовании архетипов и об особых отноше­ниях с ними в юности, как это описывали К.Юнг и его последователи.

Напомню читателю еще раз, что архетипы присутствуют в коллек­тивном бессознательном как потенциальные образы. При воздей­ствии индивидуального сознания они превращаются из потенциаль­ных образов в актуальные, т.е. в переживание архетипа. Думается, что подобное происходило с Ириной В., когда она переживала образ Ма­тери. Архетипы существуют постоянно, но их реализация зависит от того, осознает их человек или нет. Осознание выражается в слове и образе, в произвольном действии (танцы, например).

Наиболее сильным переживанием, исходя из опыта людей, является актуальное переживание архетипа «Божества». По мнению К. Юнга, са­мое мощное свое переживание человек и назвал Богом. В момент такого переживания человек встречается с очевидным фактом наличия центра существования всего, той силы, которая дает и отнимает жизнь. Это центр, в котором цель и значение как мироздания, так и самого человека становятся определенными и ясными. В этом переживании нет противо­речия между разными слоями психики человека — между сознательным и бессознательным, нет напряжения, которое они создают в других пере­живаниях. Это переживание абсолютно убедительно и самоочевидно. Это переживание не создается человеком искусственно, оно спонтанно воз­никает из глубин его психики. Отрицать его психическую реальность нельзя. Это тот опыт человека, который К.Юнг называл опытом само­сти — психологической целостности, единства противоположностей.

Воспринимаемая с психологических позиций «самость», в пони­мании К. Юнга, она может быть сформулирована как переживание «Бога внутри нас», тогда как дли религии самость могла бы стать про­явлением «Бога в себе».

Как писал Г.Адлер (1): «Психология не может доказать или опро­вергнуть существование Бога, что она действительно может дока­зать — это существование архетипного образа Бога, «самости». В этом вопросе психология и религия встречаются и расходятся, становясь по разные стороны границы. Все, что законно может сделать психо­логия, — это учесть позицию религии и принять возможность того, что «Бог внутри нас» соответствует трансцендентальной реальности.

Гете выразил эту мысль прекрасными стихами:

Если бы у глаза не было солнце подобно и природы,

То никогда не увидел бы он солнца;

Если бы могущество самого Божество не лежало бы в нас,

То как бы смогли мы восхищаться Божественным?»

(II, с. 215-216).

Думаю, вы смогли увидеть, что решение жизненной задачи при­надлежности к группе — это не просто налаживание отношений с близкими или не очень людьми. Это прежде всего переживание ка­чественно нового состояния своего «Я», которое возможно за счет появления осознанных форм архетипических переживаний, таких переживаний, в которых молодой человек получает опыт силы свое­го осознающего «Я», способного к встрече с глубинными, сущност­ными проявлениями жизни и себя как части жизни. Эти пережива­ния могут прийти во сне, могут вылиться в творчество (литературное и музыкальное прежде всего), могут возникнуть в виде образов вооб­ражения или реализуются в движениях импровизированного танца.

Группа — это не только и не столько ваша студенческая группа, хотя иногда отношения в ней весьма и весьма непростые. Группа — это все мы, организованное в пространстве и времени нашей общей истории человечество, большая, но реальная группа со своей историей, со своим настоящим и будущим. В вашем возрасте в ваше сознание, а значит, и в вашу жизнь входит историческое время. Оно существует как:

архетипические осознанные переживания, когда коллективное бессознательное приобретает в них вашу индивидуальную форму. Это те переживания, которые в высших своих проявлениях позволя­ют вам пережить наличие «Бога внутри нас»;

социальное время — современное вам историческое время, кото­рое определяет нормы и правила отношений людей. Само существо­вание этих норм и правил, необходимость освоения их создают те пе­реживания неестественности и игры, которые характеризуют поиск «Я» адекватной себе формы;

события вашей биографии, связанные с поиском формы своего но­вого «Я», которое становится осознанным и целостным на тех основаниях, что вы выберете сами, сами сделаете фактами своей биографии как истории, написанной осознанно, своей рукой;

время жизни людей, уже проживших ее, время жизни великих людей и людей, проживших больше или меньше, чем вы, — это время, вопло­щенное в различных текстах, созданных и создаваемых другими людьми; время, которое становится историческим через присутствие в ва­шей жизни сверстников — людей, решающих сходные с вами жиз­ненные задачи, но делающих это другим способом, адекватным их «Я». Через общение с ними вы приобщаетесь и к этому варианту ис­торического времени.

Ориентация во времени и пространстве такой большой группы лю­дей как человечество требует от вашего «Я» усилий, при этом не хао­тических, а организованных, ориентированных на других людей и на себя как на специфические предметы, занимающие свое место в про­странстве и времени жизни. «Я»-усилия как природное проявление силы «Я» при ориентации на других людей принимают форму, о кото­рой уже упоминалось, — форму «Я»-концепции и концепции другого человека, которые конкретизируются в концепции жизни и смерти, как обосновании воздействия на самого себя и другого человека.

Все эти обобщающие психологические объяснения находят свое конкретное воплощение в фактах поведения молодых людей по отно­шению к разным категориям других людей: любому наблюдателю из­вестно, как легко молодые люди становятся в снисходительно-покро­вительственную позу по отношению к младшим, даже к сверстникам, если они чуть-чуть младше. Превосходство возраста в юности часто кажется фактором абсолютного превосходства. Бывают тяжелейшие семейные ситуации, когда родители пытаются объединить в одну компанию старших и младших. Старшие — молодые люди — готовы упорно отстаивать свое право не быть с маленькими в одной компа­нии, чтобы... Аргументы всегда находятся в избытке.

Широко подражая разным людям — реальным и созданным вооб­ражением других людей или своим собственным, — молодые люди, как уже отмечалось, не хотят, чтобы это видели в них другие, а тем более оценивали. Подражая, молодые люди ищут оправдания для себя, рационализируют это свое действие. Того человека, которому подражают, наделяют исключительностью, невероятными качества­ми, стремясь таким образом показать свое стремление к несовпаде­нию своего понимания жизни и людей с пониманием других людей. Это один из путей, по которому молодые люди идут в криминальную среду, где уже царствуют нечеловеческие законы жизни. Подробнее об этом можно прочитать, например, в работе В. Ф. Пирожкова (22).

Подражание — это путь реализации основных исканий юности — ис­каний своего «Я». Иногда он принимает даже в обыденной жизни фор­мы, которые находятся с точки зрения наблюдателя на грани комичес­кого и трагического (еще бы точно знать эту грань!). Суть всегда одна — показать свою неповторимость, даже конкурируя с другими по уровню своей несчастности или усиленно расписывая свои (естественно, не су­ществующие) пороки. Эта демонстрация необходима для переживания своего «Я» как существующего факта жизни, и если именно эта демон­страция воспринимается другими как проявление «Я», то молодой че­ловек склонен долгое время именно так и воспринимать себя.

Итак, решение жизненной задачи принадлежности к группе позволяет молодым людям сориентироваться в структуре исторических отношений человечества, попробовать найти свое место в ней.

Если представить ситуацию структурных отношений человече­ства, то получится картина как вертикальных отношений, отноше­ний руководства — подчинения, так и горизонтальных отношений взаимозависимости людей, объединенных целями разной степени общности. Когда человек находит (ищет) свое место, он должен вступить как в отношения руководства — подчинения, так и в отно­шения взаимозависимости. Обоснование этих отношений строится всеми их участниками на разных основаниях, но их объединяет об­щее время и общее пространство — именно эти факторы делают лю­дей взаимозависимыми, именно эти факторы становятся осознан­ными переживаниями при решении жизненной задачи принадлеж­ности к группе в юношеском возрасте, в вашем возрасте.

Учитывая глобальный характер задачи, которую надо решить моло­дому человеку, хотелось бы только напомнить о существовании ошибок в мышлении, когда вместо истинного анализа глобальных человеческих отношений заинтересованные в этом в корыстных целях люди и орга­низации прибегают к демагогическому манипулированию мышлением и сознанием молодых людей, насаждая в них идеи расизма, национализ­ма, религиозного фанатизма как основание для обоснования поисков своего места в системе человеческих отношений. Все эти идеи просты и основаны на сравнении (рас, наций, религий), которое легко осуществ­ляется и становится очевидным, хотя и является проявлением недопус­тимого аргумента мышления, когда вместо объективно существующих свойств предмета человек начинает использовать аксиологические — ценностные — субъективные, им же самим созданные свойства. Хочет­ся вспомнить в связи с этим еще несколько строчек из книги Ошо, ко­торую я уже упоминала: «Ум сравнивает. А когда ума нет, то как вы мо­жете сравнивать? Как вы можете сказать, что это дерево большое, а то маленькое? Когда отбрасывается ум, отбрасывается и сравнение, а ког­да нет сравнения, то открывается прелесть бытия. Это становится извер­жением вулкана, оно взрывает. Тогда вы видите, что большое — малень­кое, а маленькое — большое. Тогда исчезают все противоречия и видит­ся внутренняя последовательность... Тогда не будет ни вчера, ни сегод­ня, будет только я здесь и вы здесь. Будет встреча. И это здесь и сейчас, когда в нем не будет ума, превратится в общность...» (29, с. 266).

Хочу в заключение этой главы напомнить читателям, что не ум счита­ется единицей психической жизни человека, а переживание. То состоя­ние, о котором говорит Ошо, называют еще чувством общности с миром. принятием мира таким, какой он есть, еще это состояние называют бла­гоговением перед жизнью, пониманием и многими другими словами, пы­таясь передать то, что коротко звучит как любовь к людям. Вы — тоже че­ловек, и без вас «народ не полный», так же как пусты вы без людей.