Население Приднестровья во второй половине XIII — XIV в.

Этнический состав кочевников. Несмотря на политическое господ­ство золотоордынцев в степях Северо-Западного Причерноморья, в количественном от­ношении они не были преобладающим слоем населения. Вследствие своей малочис­ленности монголы оказывали лишь слабое влияние на этнообразовательный процесс в Поднестровье. Об этом свидетельствуют как археологические памятники, так и сооб­щения письменных источников.

Основную часть кочевников Приднестровья в рассматриваемый период по-прежнему составляли печенеги, торки и половцы, численность которых, по данным археологии, существенно увеличилась в золотоордынское время.

Количественно преобладающим компонентом местного населения Приднестровья было печенежско-торческое. Печенеги представляли собой довольно пестрый этнический массив, состоявший из автохтонного населения, заселявшего степи Северо-Западного Причерноморья с конца IX в., и пришлых племен, переселившихся в этот регион уже в золотоордынское время. К последним относились вышедшие из Поросья племена, кото­рые в русской летописи названы «черными клобуками» (каракалпаки). Их погребения известны в Нижнем Поднестровье начиная со второй половины XIII столетия.

Следующим по численности за печенежским было половецкое население, с кото­рым археологи связывают группу погребальных комплексов XII-XIV вв. в районе Ти­располя. Предполагается, что эти памятники были оставлены потомками «лукоморских» половцев, известных в связи с походами древнерусских отрядов в начале XII в. к «луке моря», т. е. к Черноморскому побережью между Дунаем и Днепром.

На протяжении XIII-XIV вв. шел процесс этнокультурного смешения различных групп кочевников, утраты ими специфических этнических черт. В конечном итоге это привело к образованию единого кочевого народа с преобладанием печенежско-торче- ской культурной традиции.

Отсутствие ярко выраженных различий у кочевого населения Золотой Орды под­тверждает терминология, использовавшаяся арабскими авторами XIV столетия. В их сочинениях этноним «тюрки» служил для обозначения как монголов, так и основной части кочевников Причерноморских степей. Завоеванные монголами степи Причерно­морья арабы называли «страной кипчаков» по традиции, восходящей к XI в. Ал-Ома- ри объясняет этот термин тем, что в количественном отношении монголы находились в меньшинстве: «В древности это государство (Золотая Орда) было страной кипчаков, но когда им завладели татары, то кипчаки сделались их подданными. Потом они (та­тары) смешались и породнились с ними (кипчаками), и земля одержала верх над при­родными и расовыми качествами их (татар), и все они стали точно кипчаки, как будто они одного (с ними) рода, оттого что монголы (и татары) поселились на земле кипча­ков, вступали с ними в брак и оставались жить в земле их (кипчаков)». Таким обра­зом, процесс отюречения монгольских завоевателей нашел отражение в терминологии, которая употреблялась их арабскими современниками.

Этнический облик золотоордынских городов Среднего Поднестровья. Состав жителей золотоордынских городов Среднего Поднестровья был тесно связан с обстоятельствами их возникновения. Переселение в Поднестровье подвластного населения из восточных областей Золотой Орды предопределило как вос­точный облик этих городов, так и этнический состав их обитателей. Все сведения о на­селении городов Среднего Поднестровья получены в результате изучения археологиче-

Чаши. Поливная керамика Старого Орхея

ских материалов Старого Орхея и Костешт, поскольку, как уже говорилось выше, в пись­менных источниках нет никаких упоминаний об этих населенных пунктах.

Насильственное переселение ремесленников, широко практиковавшееся золотоор- дынскими ханами при строительстве новых городов, если и имело место в Поднест­ровье, то не играло решающей роли в возникновении городской жизни на Реуте (Ста­рый Орхей) и Ботне (Костешты). Предполагается, что золотоордынские города на ме­сте Старого Орхея и Костешт были построены руками спасавшегося от чумы торгово- ремесленного населения Нижнего Поволжья. Исследователи отмечают близость внеш­него облика и материальной культуры Старого Орхея, Костешт и городов Нижнего Поволжья. Сохранившиеся фундаменты и стены монументальных построек Старого Орхея - мечеть, мавзолеи, бани, караван-сараи, жилища рядовых жителей, отапли­вавшиеся типично восточными печами-канами, а также совершенные по мусульманс­кому обряду захоронения свидетельствуют о том, что основным компонентом населе­ния города были переселенцы, исповедовавшие ислам.

Заметную долю жителей Старого Орхея и Костешт составляли армяне, пришедшие из Крыма, а может быть, и из Закавказья. Кроме них в золотоордынских городах По­днестровья работали ремесленники из различных областей Северного Причерноморья и Средней Азии, внесшие свой вклад в формирование синкретической культуры Ста­рого Орхея и Костешт.

Среди горожан небольшую часть составляли и представители местного разноэтни- ческого населения Поднестровья (аланы, славяне). Не случайно на фоне господствую­щих черт, характерных для пришлого восточного населения, в материальной культуре этих двух городищ выявляются элементы, которые исследователи относят к местным, традиционным.

Социальный состав населения золотоордынских городов Поднестровья включал ордынскую аристократию, служащих ханской администрации, купечество, значитель­ный слой феодально-зависимых ремесленников, а также рабов.

Старый Орхей и Костешты были окружены многочисленными поселениями, жите­ли которых занимались сельским хозяйством. Эти сельские поселения составляли ад­министративную округу, центром которой были золотоордынские города.

Этнический облик Белгорода. Как и все крупные причерноморские торговые центры средневековья, Белгород имел пестрое в этническом и конфессиональ­ном отношении население.

В золотоордынский период в городе жили различные группы ордынцев - в источ­никах можно встретить упоминания о проживавших в Белгороде татарах и монголах. Судя по всему, их число должно было быть довольно значительным, недаром тюрк­ское название Белгорода - Аккерман - достаточно часто употреблялось в средние века.

В начале XIV в., когда Белгород, оставаясь золотоордынским, подчинялся болгар­скому царю Тодору Святославу, там создались благоприятные условия для болгарских купцов и ремесленников. Среди купцов, посещавших город по торговым делам или ос­танавливавшихся в нем на неопределенное время, выделялись итальянцы, греки, ара­бы, евреи, армяне. В Белгороде, по-видимому, не было генуэзской фактории, такой, какая существовала, например, в Каффе или Килии, во главе с консулом Генуэзской респуб­лики. Однако в XIV в. генуэзские купцы часто приезжали в этот город, особенно по мере того, как крепли его связи с Каффой. Во всяком случае, в середине XV столетия в Белгороде уже существовало купеческое объединение, в котором ведущую роль игра­ли именно итальянские торговцы, связанные деловыми операциями с Каффой. Италь­янские и греческие купцы занимались преимущественно перевозкой зерна, вели дела совместно с торговцами из Килии и Константинополя. Греков, евреев, армян было не­мало и среди городских ремесленников.

В конце XIV в. после вхождения Белгорода в состав Молдавского княжества здесь появляются молдавские купцы. Какую-то часть горожан составляли славяне - недаром Белгород попал в летописный «Список русских городов дальних и ближних».

Пестрый этнический состав белгородского населения дополнялся и конфессиональ­ными различиями. Часть золотоордынцев исповедовала ислам, другие оставались языч­никами. Наряду с католиками-итальянцами в Белгороде проживало значительное число католических миссионеров и даже существовал францисканский монастырь, засвидетель­ствованный документами 20-30-х годов XIV столетия. В городе действовал православ­ный храм, а также размещалась епископия, которая в церковном отношении с начала XIV в. зависела от галицкой митрополии, а с начала XV - от молдавской. Наконец, ис­поведовавшие иудаизм евреи образовывали отдельную замкнутую социальную общность.

Социальные отношения в Белгороде. В различных письменных источниках, содержавших сведения о Белгороде, имеются данные, на основе которых можно представить себе общественную жизнь этого города. Социальным конфликтам, типичным для средневекового городского центра, этноконфессиональная пестрота бел­городского населения придавала особую остроту. Информация об одном из таких со­циальных конфликтов сохранилась в итальянском источнике - постановлении специ­альной комиссии, ведавшей всеми делами генуэзцев в Крыму и на Черном море, так называемой Оффиции Газарии.

Как известно, в начале XIV в. после гибели Ногая Белгород вместе со степными районами Днестровско-Дунайского междуречья перешел под управление болгарского царя при сохранении верховного владычества Золотой Орды над этими землями. Зо­лотоордынские ханы, только что отпраздновавшие победу над Ногаем и опасавшиеся нового усиления сепаратистских тенденций в западных районах Золотой Орды, были вынуждены для сохранения своей реальной власти в Северо-Западном Причерноморье сделать ставку на сотрудничество с местной аристократией. Передача земель Днест- ровско-Дунайского междуречья в управление Тодору Святославу позволила на время стабилизировать обстановку в этом регионе. Однако в городах, освободившихся от не­посредственной опеки ордынцев, укрепление власти болгарского царя привело к росту социальной напряженности и серьезным конфликтам с иноземным купечеством.

Болгарский царь и его администрация, вероятно, поощряли предпринимательскую активность местных, в частности болгарских, купцов как в самом Белгороде, так и на всем побережье Северо-Западного Причерноморья. А поскольку к началу XIV в. этот район уже вошел в сферу интересов генуэзских торговых людей, они оказались для бол­гар нежелательными конкурентами. Соперничество между болгарами и итальянцами обрело столь острые формы, что Оффиция Газарии приняла в 1316 г. постановление об эвакуации генуэзских купцов из Белгорода и всех прочих населенных пунктов, под­властных болгарскому царю. Последнему был предъявлен иск о возмещении ущерба, нанесенного его подданными итальянским торговцам в Белгороде.

Как разрешился этот конкретный случай с итальянскими купцами, неизвестно. Од­нако очевидно, что конфликты такого рода не ограничивались экономическим сопер­ничеством, а имели и религиозную подоплеку. Болгары преследовали не только италь­янских купцов, чиня им препятствия в торговле, но и их соотечественников - католи­ческих миссионеров. Например, в одном из документов ордена францисканцев, раз­ные списки которого относятся к 1314-1329 и 1339-1343 гг., говорится о монахе Анд- жело де Сполето, убитом в Белгороде болгарами.

С окончанием правления Тодора Святослава в 1321 г. происходит постепенное от­странение Болгарии от управления землями Северо-Западного Причерноморья. Соци­ально-политическая, а в известной мере и экономическая и религиозно-культурная жизнь Белгорода вновь оказалась в непосредственной зависимости от золотоордынцев. Во­зобновляется торговая деятельность итальянского купечества в городе.

О господстве золотоордынцев в Белгороде повествует агиографическое сочинение «Мучение Иоанна Нового». И хотя об авторстве и времени написания жития, дошед­шего до нас во множестве списков XV-XIX вв. на церковнославянском, молдавском и греческом языках, существуют различные точки зрения, реальность описанных в нем событий не вызывает сомнений.

В центре повествования стоит трапезундский купец грек Иоанн, приехавший по тор­говым делам в Белгород, оклеветанный там капитаном судна, на котором он прибыл в город, и принявший мученическую смерть за веру. Согласно тексту жития, властителем города («епархом») был «перс-язычник», под которым мог подразумеваться только золо- тоордынец. К нему-то и поспешил с наветом на Иоанна капитан корабля - итальянец- католик. Что побудило его пойти на такой шаг, осталось за рамками повествования, но надо думать, что тут могла сыграть роль не только личная неприязнь к Иоанну, но и кон­фессиональные различия и торговое соперничество. Капитан сообщил «епарху» о том, что Иоанн якобы намеревался публично проклясть православную веру и стать язычни­ком. Представ на суде перед городским владыкой, Иоанн, вынужденный выбирать меж­ду вероотступничеством и смертью, не предал православную веру и даже обратился к «епарху» со страстной проповедью православия и призывал отречься от язычества. От­данный правителем на расправу воинам городского гарнизона, Иоанн после стоически перенесенных страданий скончался. Над его трупом глумились сначала язычники, а за­тем евреи. С разрешения «епарха» единоверцы Иоанна погребли его останки в право­славном храме Белгорода.

В рассказе о пребывании Иоанна в Белгороде содержатся красноречивые детали, позволяющие составить представление об организации власти в городе при золотоор- дынцах. В руках «епарха» были сосредоточены все властные функции: он вершил суд,
командовал расквартированными в городе воинами-золотоордынцами, а также ведал ре­лигиозными делами, будучи язычником. К ордынцам, занимавшим верхнюю ступеньку социальной лестницы в Белгороде, апеллиро­вали по поводу своих конфликтов представи­тели различных этнических и религиозных групп горожан. Все они находились в одина­ково зависимом положении от ставленников (наместников) хана. Благодаря приверженно­сти к язычеству, с одной стороны, и пестро­те этноконфессионального облика населения Белгорода - с другой, властным структурам золотоордынцев удалось стать силой, стояв­шей над остальными группами городского населения и при необходимости использовав­шей противоречия между ними в своих ин­тересах. Представители ханской администра­ции получали высокие доходы от сбора на­логов с горожан и торговцев, но сами не за­нимали ведущего положения в экономичес­кой жизни города и, по-видимому, особо не вмешивались в торговую деятельность ме­стных и иноземных купцов, что, несомненно, должно было способствовать притоку в Белгород торговцев из разных стран Востока и Запада.

Говоря о социальных отношениях в Белгороде, нельзя не упомянуть, что здесь, как и во многих причерноморских городах того времени, существовала работорговля. Она не достигала такого размаха, как, например, в Каффе, однако сохранившиеся в неко­торых источниках сведения подтверждают наличие рынка рабов в Белгороде. В нота­риальных актах, составленных итальянским нотарием в Килии Антонио ди Понцо в 1360-1361 гг., зафиксированы два случая продажи рабов, привезенных в Килию из Бел­города. Актом от 9 сентября 1360 г. засвидетельствована продажа рабыни-гречанки 28 лет по имени Мария. Хозяйка, выставившая на продажу свою рабыню, сообщила, что эта невольница была приобретена ее мужем Бартоломео у сарацин в Белгороде. Через два дня была оформлена купля-продажа 18-летней рабыни-татарки, которую сбыл од­ному из генуэзцев сарацин из Белгорода по имени Тандис. Сарацинами в обоих случа­ях именуются золотоордынцы, исповедовавшие ислам. Из других актов Антонио ди Понцо известно, что они являлись основными поставщиками рабов на килийский ры­нок. Именно работорговля была той сферой экономической жизни Белгорода, где уча­стие ордынцев проявлялось наиболее заметно.