Глава 8. Гарри распахнул глаза и вздрогнул: в предутренних сумерках нарисованный на потолке клубок змей выглядел несколько зловеще

Гарри распахнул глаза и вздрогнул: в предутренних сумерках нарисованный на потолке клубок змей выглядел несколько зловеще. Гарри поспешил отвернуться. В паху уже снова ныло от возбуждения, но прежде чем он успел дотронуться до себя, Драко ласкающим движением сомкнул пальцы на его возбужденном члене и начал медленно его поглаживать. Гарри повернулся было к нему, но понял, что Драко спит. Одной рукой он властно прижимал Гарри к себе, другой неосознанно его ласкал. Гарри осторожно отвел руку Драко от своего члена — седьмой оргазм вырубит его надолго. Он только что проснулся и теперь пытался осознать, что произошло. Вообще-то осознавать было особенно нечего. Шесть раз за полночи, и они оба отключились на полуслове. На часах было шесть тридцать утра, через час вставать, а сна ни в одном глазу. Осторожно, чтобы не потревожить Драко, Гарри встал. Что-то недовольно проворчав во сне, Малфой повернулся на бок, зажав между ног одеяло и обхватив руками подушку. Гарри невольно улыбнулся. В этом собственническом жесте был весь Малфой.

Наверное, нужно перестать психовать и спокойно признаться себе в том, что… А, собственно, что? То, что Малфой его хочет и, как он говорит, любит, это не новость. То, что на Гарри Малфой тоже действует весьма определенным образом, это тоже трудно оспорить. И что теперь? После такого секса (Гарри не нашел в себе сил покраснеть, чего уж там) глупо было бы строить из себя девственницу. Что его может связывать с Малфоем? Если бы он задал себе этот вопрос в том, старом мире, он бы смог точно ответить: ненависть, давняя вражда. Они всегда находились по разные стороны. Малфоя ждала черная метка, а Гарри, возможно, геройская смерть во имя спасения волшебного мира. Они никогда не смогли бы быть друзьями в том мире. С первого дня не получилось у них общения. И сейчас Гарри уже не хотел вспоминать, что послужило причиной тому. А здесь, в этом мире? Что связывало его с этим Малфоем? Может ли этот Драко быть другим? Гарри сам был свидетелем того, как Малфой угрожал Нотту, запретив провоцировать межфакультетскую вражду. Драко, который ни разу не назвал Гермиону «грязнокровкой», который говорил о своих чувствах открыто. Хотя Гарри подозревал, что в этой самой любви было гораздо больше похоти, нежели чувств. К тому же совершенно очевидно, что в тот день, когда Гарри изменил реальность, утром они поссорились, потому-то Малфой и был так рад внезапной Гариной «потери памяти». А поссориться они могли только из-за одного: Малфой ему в очередной раз изменил. Гарри сел на кровати и лениво потянулся. Пошарив на полу рукой, он нашел свои боксеры и брюки. Напялив все это и водрузив очки на нос, он принялся исследовать спальню. Он разглядывал дорогие картины, висящие на обитых зеленым шелком стенах, ступая по пушистому серебристому ковру, обходя туалетный столик черного дерева, инкрустированный серебром и полудрагоценными камнями, он пытался найти ответ для себя: почему «тот» Гарри, зная об изменах Малфоя прощал ему все? Почему позволял поить себя всякой дрянью, применять чары сирены, почему позволял делать с собой все, что угодно и при этом прощал Малфою его интрижки на стороне. Вспоминая возмущение Снейпа, он не мог не признать, что «тот» Гарри был не просто слабым, он скорее походил под весьма нелестное определение «тряпка». И он не мог поверить, что, даже воспитываясь в совершенно других условиях, живя в другом мире, он превратился в столь жалкое создание. Должна быть какая-то причина. Вон, Невилл, который в этом мире тоже обрел родителей, наоборот стал гораздо сильнее и увереннее. Почему же Гарри в таком случае не мог противостоять Малфою? Почему он прощал ему все это? Должна быть причина.

На стеклянной полке стояла рамка с колдографией. Точно такая же рамка с похожим изображением лежала теперь лицом вниз в тумбочке рядом с его кроватью. Гарри подошел и взял в руки снимок. Очевидно, эти два кадра были сделаны в один день. Гарри даже предположить не мог, кто их снимал. Они оба были совершенно голые, и Гарри лежал на спине, широко разведя ноги, между которыми уютно устроился Малфой, положив голову ему на живот. Вроде бы все было целомудренно и в то же время чертовски откровенно и неприлично. Гарри смотрел на то, как Малфой, глядя в кадр, механически поглаживает пальцем колено Гарри. Как он сам едва заметно вздрагивает (Гарри нисколько не сомневался — от возбуждения, хотя на снимке прямых свидетельств было не видно). Как чуть прогибаясь в пояснице, Гарри приподнимает бедра, а на губах Драко блуждает лукавая улыбка… С кровати донеслось сонное бормотание, и Гарри, вздрогнув, чуть не выронил рамку. Вцепившись в нее двумя руками, он едва не раздавил тонкий металл и вдруг… Вдруг прямо в его руках рамка начала трансформироваться, и уже спустя минуту Гарри держал довольно пухлую тетрадь в черной кожаной обложке с резными серебряными углами. И речи не могло быть о том, чтобы просто положить ее обратно. Совершенно очевидно, что это было что-то важное, раз Драко прятал ее за чарами трансфигурации. Открыв первую страницу, Гарри убедился в собственной правоте. Подчерком Драко на титульном листе было выведено: «Дневник Драко Малфоя».

Гарри жадно листал страницы, сплошь исписанные мелким строчками. Он понимал, что времени у него не так много, и что, возможно, именно в этой толстой тетради он найдет ответы на свои вопросы.

«Иногда мне кажется, что я просто схожу с ума. Я думаю о нем постоянно. Его запах преследует меня повсюду, даже когда его нет рядом. И страх. Постоянный страх, что он бросит меня. Что однажды он уйдет, и я останусь один. Я до сих пор не могу понять, как все они не видят, не понимают, насколько золотое у него сердце, насколько он наивен и открыт для людей. Любая гниль, каждая тварь может посягнуть на него, а меня может не оказаться рядом…»

«Гарри никогда не дает мне повода для ревности. И все же. Я сам себя поедаю. Как скорпион. Я постоянно думаю о том, что этот Уизли, который находится рядом с ним и грязнокровка…»

Гарри усмехнулся. Значит, и в этом мире Драко так зовет Гермиону. Вся разница в том, что вслух этого не произносит. Что ж… слишком сладкий Малфой — это даже странно… Гарри перевернул несколько страниц.

«В тот самый первый день, в магазине мадам Малкин, он был такой невинный и застенчивый. Близоруко щурясь, он улыбался мне и смущенно рассказывал, что болеет за «Пушки Педдл». Хвала Мерилу, я удержался тогда и не сказал, какое убожество эти Пушки. Что-то удержало меня в последний момент… Мне было тринадцать, а он еще не представлял что такие секс. У меня по утрам уже был бешеный стояк, и я дрочил, представляя его зад, а он ел блевальные батончики, чтобы не ходить на Зелья. Иногда мне кажется, если бы я не соблазнил его, мы бы так и остались друзьями на всю жизнь. Он вполне может оказаться натуралом. Я так боюсь этого. Я боюсь, что однажды окажется, что ему не нужен секс со мной. Он захочет быть с женщиной… Эта мерзкая Патил бросает на него такие взгляды… Переведу в Шармбатон эту суку! И ее сестрицу на всякий случай».

«Я должен как-то научиться жить с этим. Я должен понять, что если однажды он уйдет от меня, я должен буду выжить. Я не имею права сдохнуть».

«Секс с Блейзом такой же пресный, как и с Панси. Я болен. Я не знаю, что мне делать… Финниган его обнял за плечи сегодня после матча. Что за…»

«Я могу быть с другими. Я должен быть готов ко всему. В конце концов, если однажды он решит уйти, я останусь один на один во всем этим дерьмом. Блейз — ничем не хуже и не лучше, чем все остальные»

«Сегодня он узнал про то, что я сплю с Забини. Он ушел от меня… Это конец…»

«Мы помирились. Я не знаю, что послужило тому причиной, но он рыдал, обняв меня за колени, и просил никогда не изменять ему. Он поклялся, что всегда будет со мной. Мой Гарри сказал, что любит меня и что это — на всю жизнь. Он принес мне магическую клятву… Но что если он нарушит ее? Что будет тогда?...»

«Я должен быть сильным. Если он узнает, насколько я слаб, он уйдет…»

Дальше Гарри не стал читать. Все было понятно. В том числе и «слабость» того Гарри, который, очевидно, прочел дневник Малфоя и понял, что того терзают страшные демоны страха и ревности. На мгновение Гарри задумался. А какие страхи преследовали Драко из его прошлой реальности? Возможно, его маниакальная ненависть тоже была как-то связана с… Драко пошевелился, и Гарри поспешил сжать руками тетрадь, которая тут же трансформировалась в рамку с колдографией. Он поставил ее на место и обернулся к проснувшемуся Драко. Тот лежал на кровати, глядя на него еще мутными ото сна глазами, и улыбался:

— Малыш? Ты вспомнил?

Гарри покачал головой:

— Не все, но я теперь помню, что мы были вместе.

— Ты больше не уйдешь? — на мгновение в серых глазах мелькнул страх. Гарри сел на кровать и взял Драко за руку:

— Нет, я не уйду, — слова вырвались прежде, чем он успел что-то обдумать. Ну, что ж… Так будет лучше. Он найдет выход. Он сумеет подобрать нужные слова и объяснить Драко, что измена… Да, Мерлин его побери! Он просто не позволит ему изменять!

Драко смотрел на него с торжествующей улыбкой. Гарри мысленно закатил глаза. Он еще хлебнет с этим несносным слизеринцем. Но… пожалуй, так интереснее.

— Драко, надо идти. У меня гербология…

Гаденыш картинно изогнул правую бровь, закусил губу и посмотрел на Гарри взглядом обиженного ребенка. Гарри застонал:

— Драко, если мы не позавтракаем, то…

— Иди сюда, я тебя накормлю чистым белком…

Гарри даже не успел осознать, насколько непристойным было это предложение. А когда он понял, ЧТО имел в виду Малфой, было уже поздно.

Видимо, по лицу Гарри можно было читать, как по открытой книге, потому что, на гербологии Рон изрек:

— Даже не буду спрашивать, чем закончился ваш вчерашний разговор. И вовсе не потому, что ты так и не вернулся в спальню…

— Да? — удивился Гарри, — а почему?

— Потому что у тебя вид человека, которого трахали всю ночь и он страшно этим доволен…

Гарри поперхнулся и возмущенно посмотрел на друга:

— Ну… вообще-то…

— Может, хватит уже, а? — шипение Гермионы сделало бы честь любой гадюке. И ребята замолчали, уткнувшись в горшки с рассадой, думая каждый о своем.

Рон дулся на Гарри до самого вечера, пока, наконец, разозлившаяся Гермиона не посадила их напротив друг друга и не заявила, что не выпустит из гостиной до тех пор, пока они не разберутся в своих отношениях.

— Послушай, Рон… — устало начал Гарри, но Рон его перебил:

— Я не буду с тобой спорить. Когда произошло то… что произошло, я думал это возможность исправить ситуацию. Я думал что ты, став другим, сможешь сделать выбор независимо от давления Малфоя. Но все осталось по-прежнему. И он снова смог скрутить тебя. Я…

Гарри потерял терпение:

— Просто послушай меня, Рон! Я не знаю, что рассказывал вам тот я, которого вы помните, но поверьте, у меня есть основания так себя вести. Драко действительно любит меня. И… я бы не хотел это обсуждать, просто прими это, Рон. Если ты считаешь меня своим другом, просто поверь мне и дай делать так, как я считаю нужным.

Они молча смотрели друг другу глаза. Эта молчаливая дуэль продолжалась несколько секунд, затем Рон неохотно кивнул:

— Хорошо. Но если он еще хоть раз обидит тебя, будет иметь дело со мной, — он встал и, хлопнув Гарри по плечу в знак примирения, направился в спальню. Гарри смотрел вслед другу, глядя на его мощную спину — Рон был на голову выше его и даже выше Малфоя — и что-то подсказывало ему, что это еще не конец.

Гермиона, молчавшая до этого времени, взяла Гаррину руку и, тихонько сжав ее, сказала:

— Он поймет рано или поздно. Просто он очень любит тебя и, наверное, так до конца и не смирился с твоим выбором, хотя у него было столько времени…

Гарри улыбнулся и поцеловал девушку:

— Спасибо, я пойду. Прогуляюсь…

Гермиона подняла глаза к потолку и засмеялась:

— Иди, прогуляйся. Только не проспите — завтра первым уроком Зелья. Снейп не будет счастлив видеть вас снова вместе, а тем более опоздавшими на его урок.

Он направлялся в подземелья. Сегодня был тяжелый день, и они с Драко почти совсем не виделись. Им удалось только переброситься парой фраз во время обеда. Гарри пообещал прийти вечером, он уже знал, что скажет. Однако, увидев Сириуса, тоже направляющегося в подземелья, Гарри решил задержаться. В этот раз он не собирался рисковать и следить за крестным (кто знает, что тот собирается делать в подземельях? Гарри передернуло). Он скинул мантию-невидимку и окликнул Сириуса.

— Профессор Блэк? Вы куда? — спросил Гарри, губы помимо воли растянулись до ушей.

Сириус едва заметно вздрогнул и обернулся, увидев его, он заговорщицки подмигнул:

— Молодой человек, это некорректный вопрос, учитывая то, который сейчас час. Я, кстати, мог бы спросить вас о том же.

Гарри усмехнулся:

— Так я и не скрываю. Я иду к Драко.

— Помирились?

— Вроде бы, — кивнул Гарри, — знаешь, мне с ним будет нелегко, но кажется, он действительно любит меня. Это ведь многое прощает, верно?

Сириус внимательно на него посмотрел и медленно кивнул:

— Д-да… пожалуй. Но если тебя что-то не устраивает, то в твоих силах это изменить.

— Я и собираюсь это сделать, — решительно заявил Гарри, а Сириус засмеялся:

— Ну, вот и отлично. Что-то мне подсказывает, что у мистера Малфоя скоро настанут тяжелые времена. Один решительный гриффиндорец, кажется, собирается всерьез взяться за его воспитание, — потом лицо крестного вдруг стало серьезным, — а вообще… если тебе дорого что-то в этой жизни — борись за него. Не позволяй никому лишить тебя этого.

— Я понимаю, — прошептал Гарри, — лучше, чем ты думаешь.

Сегодня вечером подземелья были какие-то особенно неуютные. Несколько факелов почему-то не горели, и коридор погрузился во мрак. Гарри поспешил поскорее пройти темный отрезок пути, и уже почти дошел до поворота к спальне Драко, когда услышал всхлип. Он вернулся назад. Одна из бесконечных заброшенных классных комнат в подземельях. Звук исходил оттуда. Гарри прижался ухом к холодной двери. В подземельях почему-то даже от обычно теплого дерева веяло прямо-таки могильным холодом. В классе кто-то был. Снова послышалось тихое мычание, а затем отчетливый голос Нотта:

— Ну, что ты… Не нужно так на меня смотреть. Я мечтал об этом последние два года. У тебя такое красивое тело… Должен же я хоть раз им насладиться … Что? Ты хочешь мне что-то сказать? Погоди, я сейчас выну кляп. Учти, будешь кричать — будет только хуже. Все равно по близости никого нет.

Послышалась какая-то возня, затем яростное шипение:

— Ты уже труп, Нотт!

Услышав этот немного хриплый голос, Гарри вдруг почувствовал легкий холодок в груди, и сердце сразу бешено заколотилось о грудную клетку. Дальше он ждать не стал.

— Alohomora! Expelliarmus! Stupefy!

Гарри подошел к уже лежащему Нотту и направил на него палочку:

— Petrificus Totalus! — глядя обездвиженного слизеринца, Гарри усмехнулся, — отдохни.

Он повернулся и только сейчас посмотрел на Драко. Тот был подвешен к потолку за руки. И очевидно, он совершенно замерз без одежды. На левой скуле уже проступал лиловый синяк, но посиневшие губы кривились в усмешке. Гарри подошел и вдруг ощутил неудержимое желание прижаться к нему. Он осторожно дотронулся до прохладной кожи, легонько проведя подушечками пальцев по плечам и груди. В серых глазах промелькнуло что-то, когда Гарри вдруг шумно выдохнул и уткнулся лицом в его живот.

— И кто из нас извращенец? — ухмыльнулся Драко. Гарри чуть улыбнулся, по-прежнему пряча лицо, и прошептал, касаясь губами бледной кожи:

— Это ты виноват…

От прикосновения губ у Драко пошли мурашки. Гарри, усмехнувшись, взмахнул палочкой и стягивающий запястья узел распустился. Драко спрыгнул на пол, растирая руки. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, затем Драко отвернулся и начал одеваться, а Гарри подошел к лежащему на полу Нотту.

— Я даже не буду тебя бить. Хотя мне очень хочется. На самом деле я даже немного сочувствую тебе. Малфой в ярости — этого я никому не пожелаю. А в данном случае, он в своем праве…

Гарри замолчал, почувствовав руку на своем плече. Он обернулся и снова столкнулся с внимательным взглядом серых глаз.

— Когда ты так изменился? — Драко сказал это так тихо, что Гарри скорее прочел это по губам, нежели услышал, — оставишь нас?

Гарри кивнул:

— Я подожду в спальне, — и, прихватив мантию-невидимку, вышел.

Гарри сидел на кровати и, задумчиво глядя на фотографию-дневник, размышлял о том, что он собирался сейчас сделать. Малфой все равно останется Малфоем. В любой реальности. Он все равно будет считать Гермиону грязнокровкой. Его можно приучить не произносить этого вслух, он готов поступиться чем-то ради Гарри, но его невозможно заставить думать иначе. И вопрос в том, готов ли Гарри с этим мириться? С другой стороны, стремление Малфоя к спокойной жизни, то, как он пресекает любые конфликты в школе… Скорее всего Драко изберет карьеру политика и в свое время станет Министром Магии. Сможет ли он тогда закрыть глаза на собственные предпочтения? Ведь ущемление в правах нечистокровных, а особенного магглоржденных магов — это тот нарыв волшебного сообщества, который однажды может лопнуть, явив на свет нового Темного Лорда. С другой стороны, этот Драко способен любить. Пускай это не та возвышено-романтичная любовь, о которой так любят читать девочки. Его любовь — тяжелая, ревнивая, почти маниакальная. Гарри видел скрытую боль и страх в серых глазах, с надеждой смотрящих на него. Наверное, они смогут… Дверь открылась, и Гарри встал навстречу спокойному и невозмутимому Драко. Лишь немного сбившееся дыхание говорило о том, что сейчас в заброшенной комнате разыгралась не очень приятная сцена. Гарри усмехнулся:

— Он хотя бы остался жив?

Драко пожал плечами, а на губах появилась злая ухмылка.

— Выживет. Зато навсегда потеряет желание насиловать кого б это ни было.

Глаза Гарри полезли на лоб:

— Ты его кастрировал?

— Кастрировал??? — Драко, казалось, был искренне удивлен, и Гарри облегченно вздохнул, — я что, похож на маньяка? Да мне и прикасаться-то к нему противно… Нет, просто я кое-что объяснил… Думаю, ему понравится в Дурмштранге. Сейчас пошлю отцу сову.

Пока Драко писал письмо, Гарри сидел рядом и молча разглядывал его. Точеный профиль, матовая, будто бы фарфоровая кожа, волевой подбородок, упрямо сжатые губы и маленькая морщинка между бровей — он часто хмурится. Когда письмо было отправлено, Драко повернулся к Гарри, и выражение его лица изменилось. Он улыбнулся и протянул руку:

— Иди сюда.

Призвав с полки бутылку вина, он разлил его по бокалам. Гарри покачал головой:

— Опять?

Лукавые бесенята запрыгали в глазах Малфоя:

— Ты против?

Краем своего бокала Гарри коснулся бокала Драко, хрусталь издал мелодичный звук, и они, просто посмотрев друг другу в глаза, выпили вино. Но прежде чем Драко успел что-либо предпринять (его руки уже потянулись к пряжке ремня), Гарри спросил, скромно опустив глаза:

— Скажи, что бы ты сделал, если бы я изменил тебе… ну, скажем, с Невиллом?

Уже в следующее мгновение Гарри опрокинули на спину и с силой вжали в кровать:

— С Лонгботтомом? Ты изменил мне с Лонгботтомом? — Гарри даже испугался. В глазах Драко мелькало безумие. Или это была такая необузданная ярость, что… в принципе разницы не было. Но Гарри решил идти до конца:

— Я просто спросил, чтобы ты сделал, если бы такое случилось.

— Я бы убил тебя! Вас обоих! Не смей… — Драко сжимал и разжимал пальцы на предплечьях Гарри — там точно останутся синяки — и тяжело хватал ртом воздух, словно задыхался. Гарри осторожно высвободился из захвата и уложил Драко рядом с собой. Прижавшись к нему, он успокаивающе погладил его по щеке:

— Запомни то, что ты сейчас сказал, Драко. Если ты еще раз изменишь мне с Забини… или с любым другим, я просто убью вас обоих. Ты услышал меня?

Драко все еще глубоко дышал, пытаясь успокоится.

— Ты должен верить мне Драко. И… прости. Прости за то, что я хотел расстаться с тобой. Давай начнем все с начала?

Драко медленно повернул голову и посмотрел на него:

— Я хочу, чтобы ты всегда был со мной. Чтобы ты был только моим, — прошептал он, прижимая Гарри к себе.

— А знаешь, так, наверное, всегда и было. Я всегда был только твоим. Просто я не понимал этого… Как и ты… — Гарри вспоминал прошлое, одновременно прощаясь с ним, с тем Драко, который остался в прошлой жизни. Постепенно расслабляясь в крепких объятьях, он чувствовал подступающую дрожь и еще плотнее вжимался в сильное тело. Драко тихо зашептал, как всегда, когда использовал чары сирены — Гарри не мог разобрать слов.

Процесс раздевания превратился в муку. Находясь на границе сознания, Гарри стонал и вздрагивал от каждого прикосновения к своему телу. И когда наконец Драко поднес палец к его губам и прошептал: «Возьми в рот» Гарри закричал.

— Тс-с… тихо-тихо-тихо… — шептал Драко, всем телом вжимая Гарри в кровать, пытаясь унять сильную дрожь. Гарри обхватил палец и начал сосать, но Драко лишь провел пальцем по языку, едва заметно лаская его.

— Давай, малыш…

Все чувства и мысли, опасения и страхи, желания и надежды свернулись и пульсировали внутри горячей спиралью. Гарри смотрел на припухшие губы, склонившегося над ним божества. Он не слышал ни слова — в ушах шумело — но движения губ были так понятны: «Люблю тебя… всего, каждый вздох, каждый взгляд… хочу тебя… всегда…». Взгляд Драко жадно скользил по лицу Гарри, губы шевелились, и Гарри почувствовал, как где-то в груди рождается пока еще маленький ураган. С каждым движением их скользких от пота и смазки тел, этот ураган набирал силу. Драко раздвинул ему ноги и слегка нажал влажным пальцем на вход. Спираль развернулась, высвобождая накопившееся наслаждение, и ураган обрушился на Гарри с неимоверной силой. Гарри закричал, выгибая спину и хватая ртом воздух. Пытаясь удержаться на границе сознания, Гарри схватил Драко за плечи и притянул к себе. Жадные губы заглушили его крики, и сознание померкло, окунувшись в темноту.

— Все хорошо, хорошо… малыш…

Гарри сначала почувствовал губы сцеловавшие слезы с лица, а потом услышал голос. Он открыл глаза — Драко все еще лежал на нем. Увидев, что Гарри пришел в себя, он отстранился и встал рядом на колени. Гарри задохнулся: он был прекрасен. Кожа блестела от пота и спермы, волосы рассыпались по плечам, глаза лихорадочно сверкали.

— Я хочу еще, — он охрип, но это было неважно. Он уже знал, что после первого раза возбуждение не спадает, а становится только сильнее. Драко понимающе улыбнулся. Проведя рукой по его животу, он собрал растекшуюся сперму и нанес ее себе на член вместо смазки. Гарри затрясло.

— Я хочу еще…

— Я знаю… знаю.

— Сейчас. Сразу. Давай.

Драко хотел было возразить, но потом, посмотрев на вздрагивающего под ним Гарри, просто кивнул. Гарри подался ему навстречу. Да… Да!

Осознанно, так, слово отдаешь всего себя — тело, душу, настоящее, будущее и даже прошлое. Всего, без остатка. Смотреть в темные, почти черные глаза, видеть прикушенную губу, чувствовать биение его сердца в унисон со своим… Слышать его дыхание — рваное, тяжелое, ловить жадный взгляд и трепетать под горячими и сильными руками. Долго. Невозможно, невероятно долго. Кричать вместе, содрогаясь от наслаждения, взрывающего сознание и выворачивающего тело. Наверное, это больше, чем просто секс. Наверное… это любовь? Почти наверняка…

Ну, вот и все. Гарри рассеянно изучал конспект по трансфигурации. В таком шуме думать совершено невозможно. Рядом о чем-то спорили Рон и Гермиона. Напротив на диване сидел Майкл со своим другом Томом, они играли в волшебные шахматы и периодически устраивали потасовку. Шеймус и Дин снисходительно наблюдали за ними, отпуская веселые комментарии и давая советы. Джинни и Чоу листали «Ведьмополитен» и спорили о том, кто станет в этом году «Мисс октябрь». Почему, собственно, он один в субботу пытается что-то учить, да к тому же в гриффиндорской гостиной? Гарри оглядел всех присутствующих и улыбнулся. Наверное, это и есть счастье. Он встал и направился к выходу.

— Гарри? Ты куда? — ну, конечно, Рон.

— В подземелья, — улыбнулся Гарри. Еще было достаточно рано, и он не стал брать мантию-невидимку.

Чем ближе к спальне Драко, тем сильнее колотится сердце… Последние метры — бегом. «Пей до дна!» — ворваться в прохладу полутемной комнаты. Глухие рыдания. Темноволосый парень на коленях перед почти обнаженным Драко. Объятья и всхлипы… Нет! Нет!!! Он не может так кричать… Человеческое существо не может издавать таких страшных звуков. Это не его голос. Он просто не может сейчас это чувствовать. Такая боль и отчаяние — он не внесет. Что ему говорят? Это не то, что он думает? Забини пришел поделиться? Чем? Какая еще несчастная любовь? Причем тут Невилл? Нет… Ненавижу тебя! Предатель! Каким ты был там, такой же ты и здесь! Что в той реальности, что в этой. Жестокий, изворотливый, злобный… Ненавижу… Чудовище…

Прочь. Никогда больше!..

Гарри не слышал криков, не хотел. Никакие объяснения не могут заглушить эту боль. Куда? Куда бежать? Куда угодно! Прочь!

Он столкнулся на лестнице с Роном.

— Гарри? Ты плачешь? Что случилось? Это Малфой? Опять?

Неожиданно голос друга успокоил. Гарри остановился. Что на него нашло? Что случилось? Сквозь пелену слез он недоуменно посмотрел на Рона. Он зашел в спальню и увидел Забини на коленях перед полуобнаженным Драко. Но, если разобраться, то, на Драко были надеты брюки, а отсутствие рубашки… Мерлин! Да он всегда ходит обнаженный по пояс в своей комнате. У Забини было явно заплаканное лицо, а Драко сказал что-то о том, что Блейз влюблен в Невилла. Ну, конечно. Мерлин… Да что ж такое-то…

Гарри виновато посмотрел на друга:

— Рон, потом. Мне нужно срочно бежать.

Он вприпрыжку несся по коридорам, пока медлительные хогвартские лестницы степенно перемещались от этажа к этажу. Скорее! Ну, скорее же! И не слышал, как немного уставший и упрямый голос произнес:

— Прости, Гарри…

И рука уверенно вывела на стене школьного коридора: «Том Риддл родился в положенное ему время».