Главная страница Случайная страница
КАТЕГОРИИ:
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Дарница.
Окруженные части Юго-Западного фронта пытались вырваться изКиева через Дарницу, но были перебиты или взяты в плен. Огромная территория была обнесена колючей проволокой, занее загнали тысяч шестьдесят пленных, постоянно пополняяновыми партиями. Василий был в числе первых. Их прогнали сквозь ворота ипредоставили самим себе. При входе, однако, отобраликомандиров, политруков и евреев, каких удалось выявить, ипоместили за отдельной загородкой, образовав как бы " лагерь влагере". Эта загородка была под усиленной охраной. Огромные массы людей сидели, спали, бродили, чего-тоожидая. Есть ничего не давали. Постепенно они стали рвать траву, добывать корешки, а водупили из луж. Через несколько дней травы не осталось, лагерьпревратился в голый выбитый плац. По ночам было холодно. Постепенно теряющие облик люди, замерзая, сбивались в кучи: один клал голову на коленидругому, ему на колени клал голову следующий и так далее, покане получался тесный клубок. Утром, когда он начинал шевелитьсяи расползаться, на месте оставалось несколько умерших за ночь. Но вот немцы устроили котлы и стали варить свеклу -- еебрали прямо за оградой, вокруг были большие колхозные поля снеубранной свеклой и картошкой. Каждому пленному полагался на день один черпак свекольнойбаланды. Ослабевших от голода пленных палками и крикамизаставляли становиться в очередь, и затем к котлу надо былоползти на локтях и коленках. Это было придумано, чтоб" контролировать подход к котлам". Командирам, политрукам и евреям, находившимся во внутреннейзагородке, не давали ничего. Они перепахали всю землю и съеливсе, что можно. На пятый-шестой день они грызли свои ремни иобувь. К восьмому-девятому дню часть их умирала, а остальныебыли как полупомешанные... -- Мы тут ходим, -- говорил Василий, -- смотрим, голодные, озверевшие сами, а они там за проволокой сидят, ничего уже несоображают, смотреть невозможно, и часовой с автоматом стоит, следит, чтоб ничего им не бросили... Слух о лагере разошелся сразу. И вот из Киева, из селпотянулись в Дарницу женщины искать своих, Целые вереницы ихшли по дорогам, с кошелками, с узелками передач. Вначале была путаница и непоследовательность: если женщинанаходила своего мужа, иногда его отпускали, а иногда нет.Потом вообще перестали отпускать. Передачи принимались, но их сперва уносили в дежурку, гдеотбиралось все лучшее, а то и все. Поэтому женщины старалисьнести просто картошку, морковь или заплесневелый хлеб.Пытались сами бросать через проволоку, но охрана кричала истреляла. Охранники никогда не вручали передачу тому, для кого еепринесли. Просто выходили из дежурки, кричали: " Хлеб! Хлеб! " -- и бросали на землю. Толпа валила, накидывалась --оголодавшие люди дрались, вырывали хлеб друг у друга, аохранники стояли и дико хохотали. Прибыли корреспонденты инакрутили эти сцены на пленку. (Я потом сам видел в немецкихжурналах фотографии из Дарницы -- жутких, босых, заросшихлюдей, и подписи были такие: " Русский солдат Иван. Такимисолдатами Советы хотят отстоять свое разваливающеесягосударство".) Вскоре такое развлечение приелось охране. Они сталиразнообразить его. Выносили из дежурки корзину, кричали: " Хлеб! Хлеб! " -- и затем объявляли, что всякий, кто безкоманды притронется, будет убит. Толпа стояла, не двигаясь.Поговорив и покурив, конвоиры поворачивались и уходили. Тутпленные кидались на корзину, но охрана оборачивалась истрочила из автоматов: десятки убитых оставались на земле, толпа шарахалась назад, и так эта игра тянулась часами, поканемцы не объявляли, что можно брать. -- Я кидался со всеми, -- говорил Василий. -- Там ничего несоображаешь: видишь хлеб и кидаешься, не думаешь, что убьют; только когда видишь, что вокруг валятся, -- доходит...Отхлынем назад, стоим, ожидаем, смотрим на этот хлебушек... Среди охранников был фельдфебель по фамилии Бицер, страстный охотник. Он выходил с малокалиберной винтовкой иохотился в самом лагере. Он был отличный снайпер: стрелял вкакого-нибудь воробья, потом моментально поворачивался истрелял в пленного. Раз -- воробей, раз -- пленный, и онпопадал точно в обоих. Иногда этот Бицер застреливал десяткадва-три пленных в день; так что, когда он выходил на охоту, все кидались по углам. Василий потерял счет дням. Он признавался, что выжилблагодаря тому, что ходил на помойную яму у немецкой кухни.Там копошилась толпа, выискивая картофельные лушпайки, луковичную кожуру и все такое. Немцы и здесь фотографировали, смеялись: " Рус свинья". Потом начал создаваться какой-то режим. Стали гонять наработу. В шесть часов утра били в рельс, толпы валили избараков, строились, унтер-офицеры отбирали людей в рабочиекоманды и вели их засыпать рвы, чинить дороги, разбиратьразвалины. Команда никогда не возвращалась целиком: падавшихот голода, плохо работавших или пытавшихся бежатьпристреливали, и бывало, что выходило сто человек, авозвращалось десять. Пленные писали записки, оборачивали ими камни и кидаличерез ограду. Женщины, постоянно толпившиеся вокруг лагеря, подбирали и разносили эти записки по всей Украине. Содержаниебыло всегда одно: " Я в Дарнице, принесите картошки, возьмитедокументы, попытайтесь выручить". И адрес. Эти записки ходили из рук в руки. Ходили по базару бабы ивыкрикивали: " Кто тут из Иванкова? Возьмите записку! " Если изИванкова никого не было, передавали в Демидов, оттуда в Дымери так далее, пока она не добиралась по адресу. Народная эта почта действовала безотказно, и не было такойдуши, которая бы выбросила или поленилась доставить записку. Сам я много раз передавал их дальше -- замусоленные, истертые, так что некоторые приходилось обводить чернилами. Получив записку, родные, жены, матери, конечно, спешили вДарницу, но далеко не всегда заставали написавшего записку вживых, а если и заставали, то что они могли сделать? (Впоследствии расследованиями установлено, что в Дарницкомлагере погибло 68 тысяч человек. Подобные лагеря были вСлавуте, в самом Киеве на Керосинной и т. д. Я пыталсяопределить дальнейшую судьбу администрации Дарницкого лагеря, но пока -- ничего. Ни по одному процессу никто из них, в томчисле и Бицер, не проходил.) Василий ходил на работы, зарывал умерших у проволоки, и вотони с одним киевлянином присмотрели удобное место, приготовилижелезную полоску, выбрались ночью из барака и стали делатьподкоп. Они обсыпали друг друга песком, чтобы быть незаметнее.Работали в таком месте, куда прожектор слабо доставал. Конечно, они все равно были как на ладони, особенно когдапролезли первый ряд проволоки и оказались на взрыхленнойземле. -- Я дрожал, как сумасшедший, -- рассказывал Василий. --Понимаю, что надо осторожно, а сам кидаюсь. Вижу, уже могупросунуться -- гимнастерка трещит, по спине дерет, пролез идал деру! Оглядываюсь -- напарника нет, соображаю, что он шиременя в плечах, застрял, должно быть. И тут они чесанули... В общем, я передаю все так, как рассказывал Василий.Товарищ его погиб: видно, он не мог пролезть, стал копаться, его и заметили. Охрана, очевидно, решила, что пытался бежатьтолько один, или, может, не захотела гнаться и рыскать втемном поле. Василий слышал, как они гоготали и ругались, асам уходил дальше. Наконец он добрался до картофельного поля. Земля сверху ужеподмерзла. Василий стал ногтями разрывать землю, вытаскиватькартофелины и грызть их вместе с землей. Он понимал, что надоуходить и уходить, но сперва хотел наесться. Потом сделалследующую глупость: поднялся во весь рост и побежал. Непомнил, сколько бежал и брел, забился в какую-то яму изабросался ботвой. Двое суток он провел в полях, как зверь, обходя деревни, пожирая картошку и свеклу -- лучшей еды ему и не надо было. Набрел на поле боя. Гнили трупы, валялось снаряжение, оружие. Кто-то уже помародерствовал здесь: убитые были безсапог, с вывернутыми карманами или раздетые. Василий подобралсебе одежду, вооружился пистолетом. В лесочке бродил воронойконь с подбитой ногой; Василий поймал его, сел верхом идвинулся дальше. В овраге увидел двухколесную фуру, запряг внее вороного и поехал на фуре. Наконец он отважился заехать на хутор. Женщины накормилиего и дали штатскую одежду. Поглядел на себя в зеркало --старик с бородой, изможденный и оборванный. Женщины советовали уходить куда угодно, но не оставаться вэтих местах: фашисты все еще рыскали, охотясь за пленными.Погибший напарник много рассказал ему о семье в Киеве, и адресВасилий помнил. Он подумал, что в большом городе среди людейможно затеряться. Он не посмел ехать по большим дорогам, а долго плуталпроселками, пока не наткнулся на Днепр. Поехал вдоль него, подумывая уже бросить коня и фуру, как вдруг нашел паром. Заперевоз заплатил пистолетом, который в Киеве ему был ни кчему. Судьба берегла его. До самого Киева он не видел ни одногонемца, осмелел и понял, что они ходят группами, соединениями ицелыми армиями по определенным дорогам, а земля-то вообщепуста, и на ней еще есть места, чтобы спасаться. В Киев онвъехал совсем храбро; тогда стариков на подводах было такмного, что никто не обратил на него внимания. Он приехал поадресу, а дом сгорел: это было у Крещатика. Василий деловито проехал через весь город, а когда очутилсяна Куреневке, уже не знал, что делать дальше. Увидел заворотами мою бабку, попросился переночевать, и бабка велеламне открыть ворота...
Данная страница нарушает авторские права?