Главная страница Случайная страница
КАТЕГОРИИ:
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Убить рыбу.
Я все думаю, и мне кажется, что умным, правдивым ипо-настоящему добрым людям, которые будут жить после нас, трудно будет понять, как же это все-таки могло быть, --постичь зарождение самой мысли убийства, массового убийства втемных закоулках извилин мозга обыкновенного людскогосущества, рожденного матерью, бывшего младенцем, сосавшегогрудь, ходившего в школу... Такого же обыкновенного, какмиллионы других, -- с руками и ногами, на которых растутногти, а на щеках -- поскольку оно мужчина -- растет щетина, которое горюет, радуется, улыбается, смотрится в зеркало, нежно любит женщину, обжигается спичкой -- словом, обыкновенного во всем, кроме патологического отсутствиявоображения. Нормальное человеческое существо при виде чужих страданий, даже при одной мысли о них в воображении видит, как бы этопроисходило с ним самим, во всяком случае, чувствует хотя быдушевную боль. Иногда на базаре продавали рыбу. Нам она, конечно, была непо карману, но, все время судорожно размышляя, где бы добытьпоесть, я подумал: а почему бы мне не ловить рыбу? Раньше мы с пацанами ходили на рыбалку. Это, вы самизнаете, огромное удовольствие. Правда, мне было жалко рыбу, ноее обычно кладешь в мешок или держишь в ведерке, она себепопрыгивает там, пока не уснет, а ты, в общем, не вдаешься вподробности. Зато какая она потом в ухе -- мечта! Удочка у меня была примитивная, с ржавым крючком, но ярешил, что для начала хватит и этого, накопал с вечера червей, а едва стало светать -- отправился к Днепру. Между Куреневкой и Днепром лежит обширный богатый луг, который начинается сразу за насыпью. Весной его частозаливало, и он превращался в море до горизонта. Я шел долгосквозь травы, и ноги мои совсем промокли, но голод и мечтапоймать много рыбы вдохновляли меня. Берега Днепра песчаные, с великолепными пляжами и обрывами, вода коричневатая. Здесь абсолютно ничто не напоминало овойне, о фашистах. И я подумал, что вот Днепр совершенно такойже, как и в те дни, когда по стрежню реки плыли лодки князяОлега или шли караваны купцов, пробиравшихся по великому пути" из варяг в греки". Такие мысли и подобные им приходят потоммного и много раз в жизни и в конце концов становятсяпошлостью. Но мне было тринадцать лет. Я забросил удочку, положил в карман коробку с червями ипошел за поплавком по течению. Течение в Днепре быстрое. Тутдва выхода: либо сидеть на месте и каждую минутуперезакидывать удочку, либо идти по берегу за поплавком. Прошел, наверное, добрый километр, пока не уперся внепроходимые заросли прибрежного тальника, но ничего непоймал. Бегом я вернулся и снова проделал тот же путь -- с темже успехом. Так я бегал, как дурачок, досадуя, нервничая, но, видно, я чего-то не умел, либо грузило не так установил, либоместо и наживка были не те. Солнце уже поднялось, сталоприпекать, а у меня ни разу не клюнуло, как будто рыба вДнепре перевелась. Расстроенный, голодный, чуть не плачущий, понимая, чтолучшее время клева безнадежно упущено, я решил попытатьсчастья в небольшом омутике среди зарослей, хоть и боялся, чтотам крючок зацепится за корягу, а он у меня один. Омутик этот был обособленным, течение захватывало его лишькосвенно, и вода в нем чуть заметно шла по кругу. Я не зналего глубины, наугад поднял грузило как можно выше -- изабросил. Почти тотчас поплавок стал тихонько прыгать. Едва он ушел под воду, я дернул и выхватил пустой крючок изводы: кто-то моего червя съел. Это уже было хорошо, уженачиналась охота. Я наживил и снова забросил, в глубине опятьначалась игра. Что я только ни делал, как я ни подсекал -- крючокнеизменно вылетал пустым. Рыба была хитрее меня. Я весьзапарился, мне так хотелось поймать хотя бы ершишку величинойс мизинец! Вдруг, дернув, я почувствовал тяжесть. С ужасом подумал, что крючок наконец зацепился, и в тот же миг понял, что этовсе-таки рыба. Нетерпеливо, совсем не думая, что она можетсорваться, я изо всех сил потянул, так что она взлетела высоконад моей головой, -- и вот я уже с торжеством бросился втраву, где она билась: " Ага, умная, хитрюга, доигралась! Ятебя все-таки взял! " Счастливый миг! Кто хоть раз поймал рыбу, знает, о чем я говорю. Это был окунь, и сперва он показался мне больше, чем был насамом деле. Красивый окунь, с зелеными полосами, яркими, красными плавниками, упругий и будто облитый стеклом, хотьпиши с него картину. Но неудачи преследовали меня: окунь слишком жадно и глубокозаглотал червя. Леска уходила ему в рот, и крючок зацепилсягде-то в желудке. Одной рукой я крепко сжал упругуюдергающуюся рыбу, а другой " водил", пытаясь вытащить из еежелудка крючок, но он зацепился там, видно, за кости. И я вседергал, тащил, сильно тащил, а рыба продолжала бить хвостом, открывая рот, глядя на меня выпученными глазами. Потерявтерпение, я потянул изо всех сил, леска лопнула, а крючокостался в рыбе. Вот в этот момент я вообразил, как из менявырывают крючок, и холодный пот выступил на лбу. Знаю я отлично, что это детские " телячьи нежности". Сготовностью отдаюсь на смех любому рыбаку. Но я был на берегуреки один, вокруг было хорошо, солнце шпарило, вода искрилась, стрекозы садились на осоку, а мне нечем было ловить дальше. Я отбросил окуня подальше в траву и сел подождать, пока онуснет. Время от времени там слышались шорох и хлопанье: онпрыгал. Потом затих. Я подошел, тронул его носком -- онзапрыгал в пыли, облепленный сором, потерявший свою красоту. Я ушел, задумался и ждал долго, совсем потерял терпение, наведывался к нему, а он все прыгал, и вот меня стало этомучить уже не на шутку. Я взял окуня за хвост и стал бить егоголовой о землю, но он открывал рот, глядел и не умирал: землябыла слишком мягкая. В ярости я размахнулся и швырнул его о землю изо всех сил, так что он подпрыгнул, как мячик, но, упав, он продолжализгибаться и прыгать. Я стал искать палку, нашел какой-токорявый сучок, приставил к голове окуня -- на меня продолжалисмотреть залепленные сором бессмысленные рыбьи глаза -- и сталдавить, протыкать эту голову, пока не проткнул ее насквозь, --наконец он затих. Лишь тогда я вспомнил, что у меня есть ножик, не без дрожиразрезал окуня, долго ковырялся в нем, отворачивая нос отсильного запаха, и где-то среди жиденьких внутренностей нашелсвой ржавый крючок с целым червем. Причем окунь приобрел такойпотрепанный и гнусный вид, словно вытащенный с помойки, чтобыло странно: в чем тут держалась такая сильная жизнь, зачемнадо было ее, упругую, ловко скроенную, в зеленых полосах икрасных перьях, так бездарно разрушать. Я держал в рукахжалкие вонючие рыбьи ошметки, и как я ни был голоден, я понял, что после всего случившегося не смогу это жрать. Это я только начинал знакомство с жизнью, потом я убилмного животных, больших и малых; особенно неприятно былоубивать лошадей, но ничего, убивал и ел; но об этом дальше....Был солнечный день, и пока я возился с окунем, там, вЯру, и по всему континенту работали машины. Я меньше всегорассказываю здесь об убийствах животных. Я говорю овоображении, обладая которым очень нелегко даже убить рыбу.
Данная страница нарушает авторские права?