Концепция П.А.Сорокина

Питирим Алексаццрович Сорокин (1889— 1968) создал более рациональную теорию цивилиза­ций. «Сорокин, подобно М.Веберу, отвергает «редукционистские» концепции культуры, представленные «организмом», «экономизмом». Культура есть явление особого рода, гораздо более сложное и совершенное, чем организм. Она не детерминируется экономикой. В понимании Сорокина культура выступает как система значений — ценностей, с помощью которых общество интегрируется, поддерживает взаимосвязь своих ин­ститутов. Культура определяет энергию и направлен­ность человеческих усилий».

Только понимание процесса развития цивилизаций позволит нам правильно оценить ход социального и культурного развития человечества и направить его в должную сторону. Он полагал, что холистическая тео­рия в понимании представителей морфологической школы неприменима к культурам, потому что они не являются замкнутыми комплексами.

Развертывая критику концепции Тойнби, Сорокин подчеркивал, что многие единообразия, на которые гот претендует в связи со своей схемой, либо ложны, либо переоценены. Например, его единообразие нега­тивной связи между географическим распространени­ем цивилизации и ее внутренним ритмом; между вой­ной и ростом; между прогрессом техники и ростом. В утверждениях Тойнби есть известная доля истины, но как категорические формулировки они безусловно ошибочны. Если бы цивилизации Тойнби не распространялись на обширные районы и множество людей, а остались бы просто цивилизацией маленькой шумер­ской, греческой, египетской или арабской деревушки, они вряд ли стали бы «историческими» и безусловно не привлекли бы внимания историков и самого Тойнби.

Все цивилизации Тойнби — сложные комплексы, распространившиеся на обширные территории и группы населения... Если Тойнби предполагает, как это он делает в некоторых местах, что такое распространение на обширные районы происходило мирно, без войны, благодаря невольному подчинению «варваров» очаро­ванию цивилизации, то такое утверждение опять-таки неверно. Все его цивилизации во время роста распро­странялись не только мирно, но и с помощью силы, насилия, войн. С другой стороны, многие из них в пе­риод разложения сжимались, а не расширялись, и были миролюбивее, чем во время роста.

Следуя Шпенглеру, тень которого тяжело нависла над ним, Тойнби приписывает некоторым из своих цивилизаций различные господствующие тенденции: эстетическую — эллинской, религиозную — индий­ской (долины Инда), механистически-техническую — западной (другим восемнадцати цивилизациям он таких господствующих влечений не приписывает). Такие суммарные характеристики опять-таки очень сомнительны. Западная цивилизация не обнаруживала своей предположительно господствующей черты при­мерно до XIII в.: с VI по конец XII в. движение техни­ческих изобретений и научных открытий стояло почти на нуле.

С VI по XVIII в. эта механическая цивилизация была сверху донизу религиозной, даже более религиоз­ной, чем индийская или индуистская во многие пе­риоды их истории... Предположительно эстетическая эллинская цивилизация не обнаруживала своего эсте­тического (в смысле Тойнби) влечения до VI вдо н.э. и, наоборот, выказала определенный научно-техничес­кий порыв между 600 г. до н.э. и 200 г. н.э. Арабская цивилизация, чью доминирующую черту Тойнби не подчеркнул, выказала исключительный порыв к науч­ным и техническим занятиям в VIII—XIII вв. гораздо больший, чем западное общество в те же века. Все это значит, что приписывание, в духе Шпенглера и Тойн­би, некоторой специфически вечной тенденции той или иной цивилизации, не обращая внимания на ста­дию развития, не соответствует фактам и вводит в за­блуждение.

В отличие от Тойнби, Сорокин выделяет несколько тенденций развития современных цивилизаций: 1) перемещение центра творческих сил. Как известно, эти центры перемешались в истории человечества по­стоянно. Последним известным нам центром был за­падноевропейский. Теперь его силы иссякли, и твор­ческая нинциаггива переходит на американский конти­нент (в целом) и на восток, в частности, в Россию.

Другая тенденция обнаруживается в постепенном упадке сенсуалистической культуры, основой которой является уверенность, что за пределами свидетельств наших органов чувств нет ни реальности, ни ценностей. Вытеснив средневековую спиритуалистическую культуру, сложившуюся на основе веры в то, что подлинной реальностью является Бог и царство Божье, сенсуалистическая культура распространилась по всей Европе и господствовала с XV по XX в.

К началу XX в., по мнению Сорокина, ее творчес­кие силы почти полностью иссякли, продолжая деиствовать лишь в области науки и техники. Но и здесь она становится разрушительной силой. Вместо ToreJ чтобы служить богу творчества, наука, или, во всяком случае, ряд ее ответвлений, служит дьяволу разрушения. Эту культуру уже ничто не может возродить. Ввиду ее больших заслуг перед человечеством ее надо, как предлагает Сорокин, с благодарностью и почтения ем поместить в музей. «

Сорокин полагает, что намечается зарождение новой культуры или нового интегрального социокультурного порядка, по его терминологии. Борьба между умирающей и зарождающейся новой культурой иде повсюду, в каждом человеке, в каждом коллективе и обществе. Меняется представление о характере подлинной реальности и подлинной ценности. Не только в религии и философии, но и в науке утверждается представление, что подлинная реальность обладает нe только эмпирическим, сенсуалистическим аспектом» но и несенсуалистическим, рациональным и сверхрациональным аспектом.

Возникающая интегральная культура исходит т» предпосылки, что подлинная реальность и ценность бесконечны по своим аспектам и что мы не располага­ем терминологией, которая могла бы их отразить. Из-s менилось и представление о человеке: согласно этому представлению, человек — творец со сверхрационая диетическими возможностями и искрами гениальное ти. Идет борьба и в философии. Материалистическая философия еще разделяется многими, но, по мнению Сорокина, она мало что добавила к прежним материа­листическим системам. Другими словами, как полагает П.Сорокин, здесь нет искры гениальности. Мы ее находим в ряде новых течений, идеалистических или интегральных по своему характеру. Аналогичный про­цесс и в религии, где на смену догматическим религи­озным системам вдет «святой дух творчества» и «уни­версальная религия творческой альтруистической любви». Таким образом, по убеждению Сорокина, если не произойдет апокалиптическая катастрофа, интегральная культура поможет вступить в новую творческую эру.

По словам П.Сорокина, «совокупность смыслов», ценностей и норм в науке, в величайших философ­ских, религиозных, этических или художественных смыслах образует идеологически целое. Эта идеологи­ческая система вполне осязаемо реализует себя в пред­метах материальной культуры, в поведении ее носите­лей, агентов и членов. Кроме обширных культурных систем, существуют еще более обширные системы, ко­торые можно было бы назвать культурными суперсис­темами. Идеология любой из суперсистем, по мнению ПА.Сорокина, базируется на определенных основных посылках или определенных конечных принципах, раз­витие, разработка и провозглашение которых в совокуп­ности образуют вдеологию суперсистемы. Коль скоро идеологии суперсистем являются самыми обширными из идеологий, их основные посылки или конечные принципы являются самыми обобщенными из истин, предположений или ценностей. Перед человечеством вставал вопрос: «Какова природа истинной и конечной ценности?» И на этот вопрос давалось три ответа.

Конечная истинная ценность чувственна. Кроме нее нет других реальностей и не существует внечувственных ценностей, — таков был первый ответ. Из этой основной посылки развилась огромная суперсистема, называемая сенсиггивной. Было и другое разрешение этого вопроса: конечной истинной целью является сверхчувственный и сверхразумный бог (Брахма, Дао, «Священное Ничто» и прочие ипостаси бога). Чувст­венные или какие-либо другие реальности или цен­ности являются либо миражами, либо низменньми и тенеподобными псевдореальностями. Такая основная посылка и соответствующая ей культурная система на­зывается идеациональной.

Существует и третий ответ. Конечной истинной ценностью является Многоликая Бесконечность, об­нимающая все различия, беспредельно качественно и количественно. Человеческий ум, которому положены определенные пределы, не может определить и вос­произвести ее доподлинно, не может охватить ее. Эта Многоликая Бесконечность невыразима. Мы способ­ны лишь на очень отдаленное приближение к трем Ее аспектам: рациональному (или логическому), чувст­венному и сверхчувственному — сверхразуму.

Все все три аспекта реальны и гармонически соединяе­мы в Ней. Реальны Ее сверхчувственно-разумные и чувственные ценности. Она может называться Богом, Дао, нирваной, Священным Ничто, сверхсущностью (у Дионисия Ареопагита) и «расчлененной эстетической непрерывностью» (у американского философа ис-1: тории Ф.С.К. Нортропа). Эта типично мистическая концепция конечной истины, реальности и ценност» (и основанная на ней соответствующая суперсистема называется идеалистической (интегральной).

Каждая из этих суперсистем содержит в своем лон обширные системы, описанные выше. Суперсистемах сенситивная образуется из сенситивной науки, сенси тивной философии, сенситивной религии (или чего" либо в этом роде), сенситивного искусства, сенситивной; морали и права, экономики и политики и одновременно — из сенситивно мыслящих личностей, групп,» из базирующихся на чувственном учении стилей жизни и социальных институтов. То же самое относится к идеационным и идеологическим суперсистемам.

Так, например, в средневековой культуре Европы с) XI до конца XII в. мы обнаруживаем, что идеационна (спиритуалистическая) суперсистема была господству ющей. Ее важнейшим положением был христиански символ веры со сверхзвуковой и сверхчувственна Троицей, представляющей собой конечную и истт ную реальность и ценность. Этот символ веры прово; глашался и господствовавшей в средние века «наукой и философией, и искусством, и правом, и моралью, экономикой, и политикой.

Средневековая наука подчинялась богослов этой королеве наук. Естественные и прочие на были служанками богословия. Средневековая фил-. фия едва ли отличалась от богословия и религии. Средневековая архитектура и скульптура были не ч иным, как «библией в камне», провозглашавшей в тот же символ веры. Ту же роль играли живопись музыка, литература и драма.

Общеевропейская культура XVI—XX вв. представ ляет собой, по мнению П.А.Соролкина, совершенно иную картину. В этот период в ней господствует скорее сенситивная (чувственная), нежели развалившаяся идеационная суперсистема. В течение последних четы­рех столетий большинство подразделений европейской культуры возглашает, что «конечная реальность» и ценность чувственно познаваемы». Все подразделения этой культуры прошли через соответствующее обмир­щение. Религия и богословие потеряли былое влияние и престиж. Безразличная к религии, временами совер­шенно не религиозная, сенситивная наука преврати­лась в высшую объективную истину.

Подлинной истиной стала теперь истина чувствен­ных данных, эмпирически воспринятых и выверенных. Философия сенсуализма (материализм, эмпиризм, скептицизм, прагматизм и т.д.), сенсуалистическая ар­хитектура, литература, музыка, живопись, скульптура вытеснили религиозное искусство средневековья. Сенсуалистические, утилитарные, гедонистические, релятивистские законы и моральные нормы, создан­ные человеком, вытеснили спиритуалистические, без­условные, «богом данные» законы и сакральные нормы средних веков. Материальные ценности, благо­состояние, комфорт, наслаждение, власть, слава и по­пулярность стали основными ценностями, за которые борется нынешний сенситивный человек.

Наконец, если взять греческую культуру V в. до н.э. или европейскую культуру XIII в., мы обнаружим, что в них господствовала идеалистическая культурная супер­система. Эта культура всеми своими основными подраз­делениями утверждала важнейшие положения идеализ­ма, что истинной конечной реальностью и ценностью является Многоликая Бесконечность, частично чувст­венно воспринимаемая, частично рациональна, частич­но сверхразумная и сверхчувственная. Вот три суперсис­темы — самые обширные из доселе известных.

лантинцип лась в течение всего XIX в. Конец ей положила первая мировая войА затем в результате русской револю­ции и ответной реакции на нее конфликт наций усту­пил место конфликту идеологий. Сторонами такого конфликта в соответствии с концепцией Хантингтона были вначале коммунизм, нацизм и либеральная де­мократия. Во время «холодной войны» этот конфликт воплотился в борьбу двух сверхдержав, ни одна из ко­торых не была нацией-государством в классическом европейском смысле. Их самоидентификация форму­лировалась в идеологических категориях.

Конфликты между правителями, нациями-государ­ствами и идеологиями были главным образом кон­фликтами западной цивилизации. У. Линд назвал их «гражданскими войнами Запада». Это столь же спра­ведливо в отношении «холодной войны», как и в отно­шении мировых войн, а также войн XVll, XVIII, XIX столетий. С окончанием «холодной войны» подходит к концу и западная фаза развития международной поли­тики. В центр выдвигается взаимодействие между За­падом и незападныи цивилизациями. На этом новом этапе народы и правительства незападных цивилиза­ций уже не выступают как объекты истории — мишень западной колониальной политики, а наряду с Западом начинают сами двигать и творить историю.

Идентичность на уровне цивилизации, по мнению Хантингтона, будет становиться все более важной, и облик мира будет в значительной мере формироваться в ходе взаимодействия семи-восьми крупных цивили­заций. К ним относятся западная, конфуцианская, японская, исламская, индуистская, православно-сла­вянская, латиноамериканская и, возможно, африкан­ская цивилизации. По мнению оппонентов американ­ского культуролога, если исходить из его критериев выделения цивилизаций (язык, история, обычаи, ин­ституты, самоидентификация), непонятно, почему ла­тиноамериканская и православная (российская) циви­лизации выделяются, а не включаются в состав запад­ной. Ведь православная теология и литургия, лени­низм и учение Льва Толстого— все это проявления западной культуры.

Итак, самые значительные конфликты будущего, по мнению Хантингтона, развернутся вдоль линий разло­ма между цивилизациями. Как он обосновывает свою концепцию? Во-первых, различия между цивилиза­циями не просто реальны. Они наиболее существенны. Цивилизации несхожи по своей истории, языку, куль­туре, традициям и, что самое важное, — религии. Люди разных цивилизаций по-разному смотрят на от­ношения между Богом и человеком, индивидом и группой, гражданином и государством, родителями и детьми, мужем и женой, имеют разные представления о соотносительной значимости прав и обязанностей, свободы и принуждения, равенства и иерархии. Они более фундаментальны, чем различия между полити­ческими идеологиями и политическими режимами. Конечно, различия не обязательно предполагают кон­фликт, а конфликт не обязательно предполагает наси­лие. Однако в течение столетий самые затяжные и кровопролитные конфликты порождались именно раз­личиями между цивилизациями.

Во-вторых, мир становится более тесным. Взаимо­действие между народами разных цивилизаций усили­вается. Это ведет к росту цивилизационного самосо­знания, к тому, что глубоко осознаются различия между цивилизациями и то, что их объединяет. Севе­роафриканская иммиграция во Францию вызвала у французов враждебное отношение и в то же время ук­репила доброжелательность к другим иммигрантам — «добропорядочным католикам и европейцам из Поль­ши». Американцы гораздо болезненнее реагируют на японские капиталовложения, чем на куда более круп­ные инвестиции из Канады и европейских стран. Ьсе происходит по сценарию, описанному американским ученым Д.Хорвицем: «В восточных районах Нигерии человек народности ибо может быть лишь ибо-оуэрри, либо же ибо-онича. Но в Лагосе он будет просто ибо. В Лондоне он будет нигерийцем, в Нью-Йорке — аф­риканцем». Взаимодействие между представителями разных цивилизаций укрепляет их цивилизационное самосознание, а это, в свою очередь, обостряет уходя­щие в глубь истории или, по крайней мере, восприни­маемые таким образом разногласия и враждебность.

В-третьих, процессы экономической модернизации и социальных изменений во всем мире размывают традиционную идентификацию людей с местом жи­тельства, одновременно ослабевает и роль нации-госу­дарства как источника идентификации. Образовав­шиеся в результате лакуны по большей части заполня­ются религией, нередко в форме фундаменталистских движений. Подобные движения сложились не только в исламе, но и в западном христианстве, иудаизме, буд­дизме, индуизме. В большинстве стран и конфессий фундаментализм поддерживают образованные моло­дые люди, высококвалифицированные специалисты из средних классов, лига свободных профессий, биз­несмены. Как заметил американский религиовед Г.Вайгель: «десекуляризация мира — одно из доми­нирующих социальных явлений конца XX в.» Воз­рождение религии, или, говоря словами другого тео­лога Ж.Кепеля, «реванш Бога», создает основу для идентификации и сопричастности с общностью, вы­ходящей за рамки национальных границ, для объ­единения цивилизаций.

В-четвертых, рост цивилизационного самосознания диктуется раздвоением роли Запада. С одной стороны, Запад находится на вершине своего могущества, а с другой — возможно, как раз поэтому среди незапад­ных цивилизаций происходит возврат к собственным корням. Все чаще приходится слышать о «возврате в Азию» Японии, о конце влияния идей Неру и «индуи-зации Индии», о провале западных идей социализма и национализма и «реисламизации» Ближнего ростока, а в последнее время — споры о вестернизации или же русификации «страны Бориса Ельцина». На вершине своего могущества Запад сталкивается с незападными странами, у которых достаточно стремления, воли и ресурсов, чтобы придать миру незападный облик.

В прошлом элиты незападных стран обычно состо­яли из людей, в наибольшей степени связанных с За­падом, получивших образование в Оксфорде, Сорбон-не или Сандхерсте и усвоивших западные ценности и стиль жизни. Население же этих стран, как правило, сохраняло неразрывную связь со своей исконной культурой. Но сейчас все переменилось. Во многих не­западных странах идет интенсивный процесс девестер-низации элит и их возврата к собственным культур­ным корням. И одновременно с этим западные, глав­ным образом американские, обычаи, стиль жизни и культура приобретают популярность среди широких слоев населения.

В-пятых, культурные особенности и различия менее подвержены изменениям, чем экономические и поли­тические, и вследствие этого их сложнее разрешить либо свести к компромиссу. В бывшем Советском Союзе, саркастически замечает Хантингтон, комму­нисты могут стать демократами, богатые превратиться в бедных, а бедняки — в богачей, но русские при всем желании не смогут стать эстонцами, а азербайджанцы — армянами.

Хантингтон ссылается также на усиление экономи­ческого регионализма. Судя по всему, роль региональ­ных экономических связей будет усиливаться. С одной стороны, успех экономического регионализма укреп­ляет сознание принадлежности к одной цивилизации. А с другой — экономический регионализм может быть успешным, только если он коренится в общности ци­вилизации. Европейское сообщество покоится на общих основаниях европейской культуры и западного христианства. Успех НАФТА (североамериканской зоны свободной торговли) зависит от продолжающего­ся сближения культур Мексики, Канады и Америки. А Япония, напротив, испытывает затруднения с создани­ем такого же экономического сообщества в Юго-Вос­точной Азии, так как Япония — это единственное в своем роде общество и цивилизация. Какими бы мощ­ными ни были торговые, экономические и финансо­вые связи Японии с остальными странами Юго-Вос­точной Азии, культурные различия между ними меша­ют продвижению по пути региональной экономичес­кой интеграции по образцу Западной Европы или Се­верной Америки.

Общность культуры, напротив, явно способствует стремительному росту экономических связей между Китайской Народной Республикой, с одной стороны, и Гонконгом, Тайванем, Сингапуром и заморскими китайскими общинами в других странах Азии — с дру­гой. С окончанием «холодной войны» общность куль­туры быстро вытесняет идеологические различия. Ма­териковый Китай и Тайвань все больше сближаются. Если общность культуры — это предпосылка экономи­ческой интеграции, то центр будущего восточно-азиат­ского экономического блока скорее всего будет в Китае.

По мнению С.Хантингтона, культурно-религиозная схожесть лежит также в основе Организации экономи­ческого сотрудничества, объединяющей 10 неарабских мусульманских стран: Иран, Пакистан, Турцию, Азер­байджан, Казахстан, Киргизстан, Туркмению, Тад­жикистан, Узбекистан и Афганистан. Данная органи­зация была создана в 60-е годы тремя странами: Тур­цией, Пакистаном и Ираном. Важный импульс к ее оживлению и расширению дало осознание лидерами некоторых из входящих в нее стран того факта, что им закрыт путь в Европейское сообщество. Точно также КАРИ КОМ, центрально-американский общий рынок и МЕРКОСУР базируются на общей культурной осно­ве. Но попытки создать более широкую экономичес­кую общность, которая бы объединяла страны остро­вов Карибского бассейна и Центральную Америку, нс увенчались успехом — навести мосты между англий­ской и латинской культурой пока еще не удалось.