Наскальные памятники около дер. Ташлы

В дер. Ташлы в Альшеевском районе, в 30 километрах юго-восточнее озера Асликуль, живут башкиры — потомки бывшего племени

Внимание каждого приезжего в дер. Ташлы невольно привлекает гора Олотау (Большая гора), что на западной окраине деревни, полуовальным загибом почти примыкает к ней. Гора достаточно высокая, с крутым откосом и обнаженным скалистым слоем на верхнем ярусе, толщина которого местами достигает двух-трех метров.

В былые времена этот мощный скалистый слой горы имел более-менее цельную, компактную структуру и ровную поверхность. Скала состоит из песчаника с коричневым оттенком сравнительно мягкой породы. В прошлые века она явилась башкирам подходящим местом для

нанесения своих знаков острым предметом, а потом получила название Тамга-Таш (табл. IX). Это связано с древней традицией и предрассудками башкирских племен.

Но скалистый утес горы с тамгами под воздействием осадков и колебания температуры постепенно разрушался, части его падали вниз, под откос крутых склонов, что привело к загромождению подножия горы глыбами и кусками камней.

Знаки на развалившихся камнях встречаются только с лицевой стороны, а со стороны разлома отсутствуют. Такой случай повторяется и на развалившихся камнях Емректау (разваленная гора), которая находится на расстоянии двух километров от Олотау.

Знаки Олотау и Емректау почти однотипные и оставлены родо-семейными группами одного племени (табл. X).

О происхождении затамгованных камней существуют различные легенды, предания, и каждое из них имеет свое название или обозначение (24). Особенно замысловатая и интересная легенда о камне, получившем название «Килен ташы», что значит — Камень снохи (рис. 12).

Этот большой камень имеет форму четырехгранного треугольника, с двух сторон с перпендикулярно-широкой плоскостью, а по наклонным краям узкой полосой. Поверхность камня со всех сторон более-менее ровная и гладкая, с высеченными тамгами различной формы и величины. Нами скопированы только те знаки, которые сравнительно хорошей сохранности и не испорчены.

Знаки на камне «Килен ташы» представляют вариант знаков, которые отмечены на других камнях горы Олотау с некоторыми дополнительными черточками, возможно, добавленными в позднейшее время.

Как повествует народная легенда, молодая сноха-башкирка, в национальных нарядных одеждах, у подножия Олотау подоила кобылу. День был ясный, солнечный и спокойный, где-то рядом звенела соловьиная трель. Но вдруг, внезапно и устрашающе, на вершине горы Олотау загудел смерч страшной силы, заиграл чудовищный ураган. Смерч и ураган разрушили и раскололи скалистые вершины горы, которые с молниеносной быстротой катились вниз, и большая глыба вдавила сноху с конем в глубь земли. Некоторые жители даже утверждают, что останки снохи и лошади хранятся под камнем «снохи».

Разумеется, легенда остается легендой, но глыба скалы с тамгами, называемая «Килен ташы», испокон

Рис. 12. Килен ташы (Камень снохи) у дер. Ташлы

веков являлась местом паломничества жителей окружающих сел и деревень. Камень считался святым местом, где совершали молитву. Сюда приходили невесты, молодые снохи, пожилые женщины и обездоленные старушки, чтобы рассказать о своей судьбе, поделиться заботой, печалью и мечтой, просили заступничества, помощи и удачи в жизни, приносили в жертву монеты, бляхи или прядь волос с головы.

На склоне Олотау, вблизи «Килен ташы», до недавнего времени стояли стройные, красивые три березы, и в их тени журчал серебристо-чистый родник. Эти березы с родником также считались святым и целебным местом.

Как рассказывал нам бывший учитель дер. Таш-лы Т. Т. Аккулов, башкиры здесь также оставляли монеты и бляшки, умывали лицо и брали воду для питья, как целительное средство.

Кроме того, из родника здесь черпали воду и переливали ее в ямку, сделанную на скале, чтобы пернатые и другая живность могли утолить жажду.

Как известно, у каждого башкирского племени был свой атрибут — дерево, а у племени минцев атрибутом являлась береза.

Здесь мы узнали еще об одной легенде. Нафиков Салахетдин, 83-летний старик, рассказывал о чудесах, которые, якобы, он видел. В Родниковом озере (Шишмэле-кул), говорил он, раньше обитали страшные драконы (аждаха) огромной величины. Дракона-чудовище первый раз он видел в 1915 г., а второй раз — в 1924 г. Он припомнил случай, когда лебеди-ангелы спустились с неба и унесли дракона неизвестно куда. Еще раньше, добавил он, дракона видел Иркэбаев Киньябай, но тогда шел сильный дождь и был ураган, и дракона унесло облако. Так что окрестности Олотау были окутаны туманом таинственности и чудес, которые сотворил когда-то сам народ.

Вблизи Олотау и Емректау расположены еще две интересные горы: Первая

из них напоминает пирамиду, с ровными и плоскими, с четырех сторон, наклонами и ровной поверхностью, а вторая гора в виде ступенчатого конуса. Нас интересовали названия этих гор, но вразумительного ответа от местных жителей не получили.

На языке фарси термин означает

пирамида, а — ангел. Если так, то

название первой горы звучит — пирамида ангела, а название второй горы — пирамида шайтана (дьявола).

Все основные виды тамг на камнях Олотау и Емректау относятся к родо-семейным группам башкир минского племени. Это подтверждается не только словами башкир, живущих здесь, но и тамгами, отмеченными в документах сборника по истории Башкирии XVII—XVIII вв. (т. III— IV). В тo же время пестрота тамг показывает неоднородность минцев и их смешанность с сородичами из других племен.

Следует отметить удивительное сходство знаков горы Олотау и Емректау со знаками Маяцкого городища на

Донце (25). Особенно характерно совпадение знаков в виде прямоугольника или квадрата с косыми или прямыми крестиками изнутри. По мнению Г. Ф. Турчанинова, надписи на камнях Маяцкого городища «...могут быть средневековыми аланскими, ретроспективно-сарматскими» (26). Это интересное предположение может быть приемлемо и для определения знаков Олотау и Емректау, т. к. Южный Урал изобилует сармато-аланскими памятниками.

Большой интерес представляют также знаки, встречаемые на монетах с арабской письменностью, которые сходны с нашими тамгами (27). А. В. Фомин считает, что эти тамги на монетах вырезаны варварскими мастерами в качестве автографов.

При этом А. В. Фомин ссылается только на 9 монет, из которых 7 найдены в пределах Венгрии. Но известны и другие монеты такого типа. Так, например, на двух аббасидских диргемах VIII в. из Стерлитамакского могильника, кажется, заметны (?) знаки:

рунического типа, отчеканенные в Арране и в гор. Басите (28).

Если говорить о символике наскальных знаков башкир, то необходимо иметь в виду, что Тамгаташ и Ыласынтау Бирского района схематическим изображением фигур рыб, птиц и животных являются памятниками — пиктограммой культово-магического характера, а знаки надгробных плит из Чекмагушевского, Давлека-новского и Чишминского районов связаны с погребальным ритуалом и заупокойным культом предков.

Наскальные памятники Кандрыкуля, Асликуля, дер. Ташлы и др., вероятно, связаны с религиозно-мифическими представлениями древне-башкирских племен ' об окружающем мире и явлениях природы.

Легенды, связанные с Заятуляком и Килен-таш, возможно, отражают пережитки матриархата и культа коня, т. к. в обоих случаях ведущую роль играют женщины и лошади.

А. Л. Игнатович в 1862 г. писал, что башкиры малорелигиозны (20), имея в виду религию ислама, но зато у башкир долго сохранялись пережитки языческих воззрений, унаследованные от древних времен. Об этом писал В. И. Даль: у башкир «...леса, дебри, горы, воды и пещеры населены лешими, водяными, русалками, известными вообще под именем джин, дух; каждою

горою, каждым озером обладает такой джин, добрый или злой...» (19).

В работе мы рассмотрели лишь часть наскальных памятников и святилищ северо-западных и западных районов края, а памятники юга и востока Башкирии пока не изучены, если не считать отдельных фрагментарных данных.

Тем не менее сошлемся здесь на некоторые известные памятники юго-востока, хотя они не дают полной информации.

Краевед М. Ф. Чурко в своей статье, опубликованной в краеведческом сборнике в 1930 г., писал о памятнике Язулыташ (Писаный камень) следующее: «Он находится в 7 верстах от дер. Махмутовой и 60 верстах от гор. Белорецка. Камень втиснут в землю, легко вынимается, расположен по косогору, кругом лес, и никаких признаков кладбища. Местность гористая, верстах в 10—12 гора Иремель. Каких-либо преданий пока неизвестно, но о существовании камня все знают. Надпись очень небрежная, врезанная, с трудом разбираются знаки (отдельные черты знаков сливаются с трещинами камня)».

Это, очевидно, известняковая плита с тамгами, аналогичная кушнаренковской плите, о которой речь была выше.

Здесь же М. Ф. Чурко пишет о камне «Йэйташ» (Летний камень), который находится в 8 верстах от дер. Зюян, от Белорецка 130 верст. По его словам, это обыкновенная скалистая глыба без надписей, но среди башкир существует поверье, что если постегать этот камень нагайкой или его трогать руками, то пойдет ураганный дождь. Этому верят и русские, т. к., когда один из русских трогал камень руками, пошел сильный дождь, и он серьезно заболел.

Еще один обряд, отмеченный Чурко. По его словам, башкиры ходили к могиле святого на горе Ауш в Тангатарской волости лечиться от всех болезней.

Таких почитаемых могил «святых» в Башкирии было немало. Они имеются, например, в Бижбулякском районе около дер. Кунаккулово, в Ишимбаевском районе около дер. Старо-Байрамгулово и т. д.

Академик И. И. Лепехин в дневниковых записях своего путешествия отметил, что гору Туратау (Тратау) близ г. Стерлитамака башкиры почитали как священное

место. Кстати, Туратау, как чудо природы, заслуживает всестороннего изучения.

Интересные обряды башкир, связанные с почитания-ми гор, отмечены в трудах С. И. Руденко. В частности, вершину горы Масимтау башкиры почитали как святое место и приносили в жертву духу горы медные монеты, женские металлические украшения и лоскутки материй.

Таким образом, башкирские святилища, в основном, находились на вершинах гор и в глухих лесах. Об одном таком святилище XVII в. вблизи Ирдяшево озера, где башкиры постоянно собирались на «мольбище», мы знаем по сообщению П. П. Пекарского (118).

Наличие пережитков языческой веры у башкир отмечал писатель Г. Белорецкий. Он писал, что башкир Хайретдин вспоминал, как в прошлые годы зимой он приходил в лес на священное место, много и много плакал от горя и усталости, долго и усердно молился, прося заступничества у бога (119).

Выходит, у каждой башкирской деревни были свои горы, скалы и рощи, своего рода молельные «олимпы» на горах, где они оставляли свои родовые или семейные знаки — тамги. Почитание гор и скал башкирами как святыни сохранилось до конца XIX в., а затем они превратились в место для игр и прогулок молодежи. Так, например, у дер. Худайбердино в Кугарчинском районе имеется девичья гора, где до недавнего времени проводились сборища молодежи с развлекательными играми и шумными прогулками.

В Гафурийском районе Башкирии имеется гора под названием Курмантау, что в переводе на русский язык означает — жертвенная гора. Рядом с местом расположения памятника находятся башкирское село Курмантаево и русское село Михайловка. Наименование башкирского села, несомненно, идет от названия горы. Около горы Курмантау на берегу р. Белой обнаружены два селища эпохи поздней бронзы, три городища с земляными валами эпохи раннего железа. Памятники были обследованы А. В. Збруевой, Г. В. Юсуповым и Т. Н. Троицкой в 1953—1954 гг.

В настоящей работе нас интересует вершина горы Курмантау, где расположены большие зольники (рис. 13). На высоком и узком гребне горы, отдаленном от источников воды, люди не смогли устроить поселение. Но все же в зольниках обнаружены обломки сосудов, кое-какие орудия труда, кости домашних и диких животных.

Рис. 13. Гора Курмантау (жертвенная гора) в Гафурийском районе

Среди участников экспедиции не было единого мнения о назначении этих зольников. Было предположено, что эти зольники, возможно, связаны с хозяйственной деятельностью древних обитателей, или они образовались в результате сброса сюда золы — отходов в течение продолжительного времени. Последнее предположение не выдерживает критики, т. к. древние поселенцы, живущие под горой, не могли золу переносить на вершину высокой горы, как на свалку. В этом не было необходимости. Однако Г. В. Юсупов, один из руководителей раскопок, высказал правильное предположение о значении этих зольников. Он писал: «Назначение этих зольных полос, по всей вероятности, религиозно-обрядовое. Возможно, что этот-обычай преемственно связан с традицией, характерной для поселения андроновцев, а позднее скифов и других кочевников» (109).

В самом деле, не только название горы, характер и место расположения памятника, но и легенды, бытующие у местных жителей об этой горе, не оставляют сомнения в том, что гора Курмантау является памятником религиозно-обрядового значения, связанного с культом огня и жертвоприношением.

В Приуралье известно немало жертвенных мест. Самым знаменитым из них является Гляденовское

костище. Но по характеру и по размерам они значительно отличаются друг от друга, что соответствовало, очевидно, своеобразным религиозно-магическим потребностям различных родо-племенных групп. Жертвенная гора Курман-тау является, как мы полагаем, одним из своеобразных памятников подобного рода.

Возможно, мы не коснулись бы здесь памятника Курмантау, если не имели бы удивительную аналогию этому памятнику из религиозно-магических обрядов башкир того же района, где находится древний памятник.

В серии рассказов «На восточной окраине» Ф. Д. Нефедов описывает праздник башкир в Арало-Табынской волости (110). Поскольку этот рассказ представляет большой интерес для понимания обрядов башкир древних времен, то его следует привести полностью.

«Когда собрались гости, князь Хасан в сопровождении своей семьи и народа направился к жертвеннику на вершину зеленого холма. На жертвеннике были приготовлены животные, поставлены серебряные и вызолоченные кувшины с медом, просом, ячменем и холодною водой, наставлены сухие ветви; тут же стоял и небольшой из красной меди сабан.

Князь Хасан приблизился к жертвеннику, стал лицом к полудню и, подняв руки кверху, громко воззвал: - Великий бог, живущий на небесах!

Мы, башкиры, пришли на это священное место, чтобы принести тебе от наших благородных чистых сердец любимые тобою жертвы. Вот непорочные бараны, янтарный мед, жемчужное просо и отборный ячмень. Прими наши жертвы и даруй своему народу благоденствие, мир и счастье. Не отнимай у народа свободу; как свободными, по твоей воле, люди родились на свет, так свободными бы они всегда и жили. Не давай над ними воли шайтану и злым людям, которые обманом и обольщением завлекают простых людей в свои сети! Улучши породу лошадей и храни скот. Даруй больше тепла, посылай земле вовремя дождик, чтобы она давала людям просо и ячмень, и скоту корм. Благослови башкир на летовку! Великий бог! Услыши молитву башкирского народа и исполни его прошения!

И вокруг за седовласым князем мужчины, женщины и дети, подняв к нёбу руки, громко повторяли:

— Великий бог! Услышь молитву башкирского народа и исполни его прошения!

Старый князь, вынув из-за широкого пояса, украшенного золотым набором, острый нож, заколол одного за другим трех баранов; потом высыпал просо и ячмень и облил их медом. Обмыв руки, князь снова громко воззвал:

— Богиня земли! Прими наши жертвы, пошли земле плодородие, хорошее просо и ячмень, сытную траву и всякое полезное людям и скоту произрастание. Вот сабан, который мы храним от наших предков, но мы не прикоснемся им к матери-земле, не тронем ее груди; земля для нас священна. Милосердная богиня! Услышь молитву башкирского народа и исполни его прошения!

И весь народ громко говорил последние слова князя.

Затем он обратился с прошением к богу стад, к богу лошадей, к солнцу, к богине лесов и многим другим. После каждого обращения князь закалывал по одному барану в жертву божества, осыпал просом и ячменем и обливал медом, а другие князья резали мясо на части и клали на сухие ветви. Скоро вспыхнули огни, над жертвенником поднялось облако дыма и белым столбом понеслось к самому небу. Пение и радостные крики огласили окрестность; боги приняли жертвы, и моление князя с народом было услышано.

Князь Хасан-Фаткулла с лицом радостным и светлым поздравил народ и князей с праздником, велел из жертвенных частей от трех баранов отнести мясо к своим теремам, а от всех остальных разделил народу, чтобы каждый " башкурт, приступая к своему домашнему пиршеству, вкусил жертвенного мяса...

Весело пирует у кибиток и котлов народ, пьют крепкий мед и ведут хорошие разговоры. Звуки курая и чибизги разносятся по аулу, а из поднебесья льются весенние песни жаворонков».

Здесь не может быть сомнения в том, что религиозно-магическое заклинание башкир к небесам на жертвенной горе является пережитком обрядов тех древних племен, которые оставили такие памятники, как Курмантау. Интересно, сколько было богов у башкир: богиня земли, бог лошадей, бог стад, бог солнца, богиня лесов и т. д. Как будто мы вернулись к первобытным временам. Так фольклорный материал с убедительной полнотой подтверждает «таблицу богов» башкир, перечисленных Ибн-Фадланом.

Такие религиозно-обрядовые празднества были не только у башкир Арало-Табынской волости, но и в других

местах. Нам помнится моление башкир дер. Н. Лемезы в 1922 г. с прошением дождя. Праздник происходил на берегу реки, с жертвоприношением, угощением и всеобщим купанием. Если кто не хотел добровольно купаться, то его сбрасывали в воду насильно. Среди башкир были и другие формы языческих обрядов.

В Бирском районе, около села Ново-Биктимирово имеются древние зольники, аналогичные зольникам Курмантау. Они также расположены на высоком мысе и рядом с ними древнее городище. По словам А. П. Шоку-рова, толщина зольников местами достигает 2—3 метров.

Что особенно интересно, марийцы дер. Курманаево здесь отмечали 9-дневное моление «Кюсе», что означает роща на горе. Во время праздника «Кюсе» в 1914 г. было принесено в жертву 7 лошадей, 9 коров, 7 баранов и 1 гусь.

Здесь тоже горели костры, навешивались котлы, около священного дерева, на полотенце расставлялись мед, толокно, лепешки и соль. Для закрытия головы жертвенного животного на жерди висел липовый венок. После жертвоприношения начиналась молитва за мир, спокойствие, здоровье, хлеб, семейство и скот. Варили жертвенное мясо и угощались, а кости и внутренности всех животных сжигали.

Парадоксально, языческие обряды башкир и марийцев мало отличались друг от друга.

Таковы факты из области археологии и этнографии Башкирии, связанные с жертвоприношением и с культом огня.

В свете этих фактов представляет значительный интерес серебряный кувшин, найденный в Тафурийском районе (111). Сцена, представленная на кувшине, изображает какой-то пир, сопровождаемый религиозно-культовыми обрядами, около жертвенников — алтари со священным огнем. Надо полагать, что в древности кувшин был использован местными племенами в качестве культового предмета, связанного с религиозными обрядами. Тем более это вероятно, что на жертвенном месте башкир были серебряные и вызолоченные кувшины с медом.