В социальной практике

Практика в роди способа существования общества одновременно является действием законов его функционирования и развития. Если сущность общества выражается в практической деятельности, то зако­ны общества — это законы практической деятельности людей.

Нередко ареной действия объективных законов считаются внеш­ние по отношению к деятельности производственные, социальные от­ношения, а человеческая деятельность и живые люди выставляются лишь факторами, воздействующими на объективные процессы, т.е. люди могут лишь вмешиваться в объективный ход исторических со­бытий, воздействовать или не воздействовать на объективные законы. Чем сильнее это вмешательство, тем вроде бы выше роль субъектив­ного фактора, т.е. деятельности. Жизнь общества в данном контексте опять-таки представляется как два взаимодополняющих начала; мир объективных, от воли и сознания субъекта независящих отношений и процессов, и мир деятельности, невозможной вне сознания. Соответ­ственно, объективной общественной закономерности противопостав­ляется сознательная деятельность.

С нашей точки зрения, неправомерно относить объективные за­коны общества и практическую сознательную деятельность к разным плоскостям: законы — к миру объективному; практику, деятель­ность — к миру субъективному. Объективные законы общества и есть законы деятельности и отношений людей, обладающих сознанием, т.е. в своей практической деятельности люди подчинены общественным законам вместе со своим сознанием как сознательные существа. Нельзя поэтому выносить объективные законы по ту сторону человеческой деятельности и человеческой практики вообще, считать, что практи­ческая деятельность состоит только из воздействия людей на объективные законы, из того, что люди подчиняют себе объективные зако­ны.

На практике люди имеют дело с реальными процессами и отно­шениями, которые в своем функционировании и развитии подчиняют­ся законам, а не с «голыми» законами. Изменяя и создавая новые отношения, люди тем самым создают условия и для действия новых законов.

Не признавая какого-то независимого существования объективных социальных законов вне практики, человеческой деятельности и чело­веческих практических отношений, вместе с тем важно правильно определить подчиненность человека и его деятельности действию объ­ективных законов. Если законы есть законы общественных действий людей, то это значит, что их механизм сводится к механизму самой человеческой деятельности и человеческих отношений. Нельзя, следо­вательно, основными звеньями механизма действия законов выстав­лять объект и субъект деятельности, а механизм действия закона трактовать как объективно-субъективное взаимодействие (отношение) в структуре самой человеческой деятельности. В их взаимодействии на базе деятельности объективное вроде бы теряет свое свойство независимости от субъективного, поскольку они настолько скрепля­ются, что одно без другого не существует. Будто бы если нет субъ­ективного, то закон не действует, ибо механизм действия обществен­ных закономерностей по своей сути — это взаимодействие объектив­ного и субъективного, в процессе которого осуществляется детерми­нация субъективного объективным и объективизирование субъектив­ного. Сознание, тем самым, превращается в непременный контрагент объективных звеньев механизма действия всякого общественного за­кона.

Из того, что законы есть законы деятельности людей, обладающих сознанием, вовсе не следует, что законы суть законы взаимодействия объекта и сознания (субъекта), что независимо от общественного со­знания законы не действуют. К такому выводу обычно приводит так называемый су бъектно-объектный подход, ставящий в центр анализа человеческую деятельность, в которой плоскость взаимодействия об­щественного бытия и общественного сознания, предполагающего не­зависимость первого от второго, вроде бы заменяется плоскостью взаимоотношения объекта и субъекта, которые уже не могут функци­онировать в рамках независимости друг от друга.

От того, что законы общественного развития есть законы развития людей, обладающих сознанием и волей, а не лишенных сознания существ, их действие как объективных законов не может не иметь своим звеном наряду с чисто материальными и звенья духовные. Люди и их деятельность составляют объективную форму бытия общества в качестве сознательных существ, субъектов целеполагающей деятельности. Но не отражение в голове общественного бытия образует механизм или звено объективного закона общества, а сами люди с их сознанием, сознательной деятельностью. Общественное сознание нельзя представ­лять равноправной частью общественного бытия и на этом основании утверждать, что социальный закон не может быть только объективным, что его природа объективно-субъективная. Из того, что деятельность человека не совершается без участия его воли, нельзя делать выводы о невозможности существования объективного закона вне человечес­кой деятельности, независимости закона от общественного сознания.

Невозможность функционирования социальных законов вне людей, их деятельности и отношений нс превращается в невозмож­ность быть законами общественного бытия, независимыми от обще­ственного сознания. Несмотря на то, что отдельные моменты движения общества исходят из созидательной воли и целей индивидов, совокуп­ная целостность общественного процесса выступает как некоторая объективная связь. Она, проистекая из взаимодействия социальных индивидов, не заключена в их сознании, в целом им не подчинена.

Можно и нужно, следовательно, представлять действие объектив­ного закона независимым от общественного сознания, т.е. движением одного лишь общественного бытия. Такой подход подкрепляется и тем обстоятельством, что социальные законы, хотя и являются законами общественных действий, имеют дело с объективными общественными, прежде всего производственными, отношениями людей. Деятельность тогда будет рационально понята, когда выявляются ее законы, выра­жающие общественный строй деятельности, отношения людей и клас­сов по поводу их участия в той или иной форме общественного труда. Если же из базы действия социальных законов изъяты общественная форма деятельности, общественные отношения классов и социальных групп, то приходится ограничиваться чисто функциональными зави­симостями элементов человеческой деятельности. В результате содер­жание социального закона сводится к абстрактному взаимодействию элементов деятельности, в конечном счете — субъекта и объекта де­ятельности, а законы по существу выступают законами функциониро­вания или структурных связей, а сами они — структурными и функ­циональными законами. Отношения же, когда одно явление порождает другое, т.е. причинно-следственные связи, остаются вне поля зрения.

Определяя общественные законы, прежде всего, законами общест­венной формы человеческой деятельности, мы не исключаем из их действия людей. Люди, их деятельность представляют собой необхо­димое составляющее объективной закономерной цепи событий. Объ­ективные законы являются законами деятельности людей, производи­мых ими изменений, исправлений, в том числе ошибочных, усовер­шенствований в производственных отношениях. В связи с этим лучше всего характеризовать место человека в механизме действия закона словами К. Маркса: надо «изображать... людей в одно и то же время как авторов и как действующих лиц их собственной драмы».[266] Человек выступает исполнителем законов своих общественных действий, зако­нов совершаемого им дела, автором которого он сам является и кото­рое осуществляется им самим так же, как им пишется и сценарий. Будучи его исполнителем, он подчиняется законам своего деда, своей общественной деятельности.

Конкуренция, например, есть не что иное, как осуществление имманентных законов капитала, когда каждый капитал выступает по отношению к другому, как судебный исполнитель этих законов. Капи­талы и соответственно капиталисты выражают на деле свою внутрен­нюю природу посредством внешнего взаимного принуждения, к кото­рому они в силу их отношения друг к другу, в силу своей внутренней природы подвергают друг друга. По отношению к отдельным капита­листам имманентные законы капитала действуют как внешний прину­дительный закон.

Из того факта, что объективный закономерный процесс общест­венной жизни складывается из практических действий, не проходя через общественное сознание и не схватываясь им, не следует, что социальная практическая деятельность не может подчас обоснованно и рационально направлена на достижение определенных целей. Нельзя согласиться с доводами современного антисциентизма, отвергающего возможность осуществления научно обоснованной социальной прак­тической деятельности.

Ф. Хайек, например, положение об объективности практики как естественноисторического процесса превращает в аргументы против рациональности социальной практики:

а) против требования следовать на практике тому, что научно обосновано, и не делать того, что не поддается этому обоснованию. не подтверждается опытом;

б) против правила выполнять то, что понятно, и не следовать тому, что непонятно;

в) против идеи и неразумности того действия или поведения, цель которого не определена заранее;

г) против того, чтобы делать что-либо, если следствия дела не предусмотрены заранее или не выгодны.[267]

В итоге, по мнению Хайека, «самонадеянный рационализм» все то, что либо не доказано научно, либо не ведет к каким-нибудь неизвестным следствиям, считает неразумным. С точки зрения Хайека, наоборот, социальная практика не может следовать указанным требо­ваниям, расширенный порядок сотрудничества не может базироваться на принципах научности, конструктивного рационализма, планирова­ния. Ни традиционные нормы морали, ни традиционная практика не удовлетворяют критериям рациональности, не являются заключениями нашего разума.

Все эти отрицания требований рационализма основаны на том, что практика как объективный процесс якобы выходит за пределы нашего понимания, желаний, намерений, т.е. индивиды не знают и не могут знать, каков будет конечный результат их деятельности и, соответственно, нс могут заранее определять свои цели. На самом же деле естественноисторический процесс складывается из действий неохватывающих его сознанием людей, которые каждый раз ставят перед собой определенные цели и ждут заранее предполагаемых результатов, так или иначе понимают, что они делают, что хотят. Цель, воля людей, осознанность ими своих поступков, готовность к участию в той иди иной деятельности — это субъективное сопровождение деятельности, без которого нет истории. Это признают материалисты. Так, В.И. Ленин пишет: «Что это за чепуха, будто разум и чувства не присутствовали при возникновении капитализма? Да в чем же состоит капитализм, как не в известных отношениях между людьми, а таких людей, у которых не было бы разума и чувства, мы еще не знаем. И что это за фальшь, будто воздействие разума и чувства тогдашних " живых личностей" на " ход вещей" было " ничтожно"».[268] Люди и тогда, отмечает В.И. Ленин, в здравом уме и твердой памяти созда­вали чрезвычайно искусные способы, при помощи которых загоняли непокорного крестьянина в русло капиталистической эксплуатации, проводили политические и финансовые мероприятия, посредством которых осуществлялись капиталистические накопления и капиталисти­ческие экспроприации.

Объективная закономерность, складывающаяся из практических действий людей независимо от их замыслов, целей, намерений, тем не менее, открывается наукой, человеческим разумом. Законы же науки становятся правилами практического действия и в этом смысле не только осознаются, но и используются людьми в своей практической деятельности.

Можно ли дело представить таким образом, что люди используют собственные социальные объективные законы на практике так же, как обращаются со средствами производства, используя орудия или пред­мет труда?

Такая аналогия была бы неправомерной. Не закон, подобно ору­дию, используется на практике, а знание о нем. В качестве средства практической деятельности используются законы науки, а не сами объективные законы. Люди, действуя, всегда подчиняются тем или иным законам, и в этом смысле их практическая деятельность совпа­дает не с использованием, а с действием социальных законов.

Управляющая деятельность членов общества и соответствующих институтов образует звено того же механизма действия законов обще­ственного развития. Изменяют люди свои производительные силы или они перестраивают свои управленческие органы, они одинаково попа­дают под действие объективных законов этой своей деятельности. В этом смысле не может быть особого механизма использования законов, отличающегося от их действия тем, что первый относится к объектив­ным образованиям, а второй — к субъективным. Формы практическо­го проявления внутренних законов, например конкуренция или пла­нирующая деятельность, не менее объективны, чем сами имманентные законы общественного развития. В противном случае понятия «исполь­зование закона», «механизм использования закона» неизбежно приоб­ретают смысл некоего «воздействия» людей на объективные законы. Иными словами, из механизма использования можно создать особую сферу, где не человек подчиняется законам своего действия, а законы подчиняются ему и он волен их игнорировать, отклоняться от них и даже устранять их по своему желанию. Независимо от того, добива­ются люди своих целей или нет, ошибаются в своих действиях или нет, они не могут игнорировать законы деятельности, не подчиняться им. Ведь речь идет о том, что действующие и на практике используе­мые законы — это законы самой деятельности людей. Использовать знание о законе на практике значит действовать согласно этому закону.

Проблема в итоге упирается в диалектику свободы и необходимости в процессе практической деятельности по преобразованию общества.

Когда речь идет об использовании законов в смысле их знания и деятельности согласно этому знанию, то и категория субъективного фактора приобретает адекватное ей значение: сознательность действия, знание дела, интерес к данному делу. Названная субъективность в своем движении уже не совпадает с объективными законами, как за­конами собственных общественных действий тех же самых обладаю­щих сознанием людей. «Под субъективным фактором разумеется нс всякая сознательная деятельность людей (ибо человек всегда и везде действует сознательно, целенаправленно, а не инстинктивно, как дей­ствует животное), а деятельность сознательная в смысле обществен­ного сознания, т.е. не просто деятельность отдельного человека, на­правленная на удовлетворение его повседневных, будничных личных нужд, но деятельность, исходящая из понимания задач общества или того или иного класса в нем. Субъективный фактор в истории есть сознательная деятельность людей в смысле общественного созна­ния».[269] Соответственно, роль субъективного фактора в смысле созна­тельности, целенаправленности действий людей, а не просто роль деятельностных людей, по мере овладения законами общественной науки может повышаться.

Нельзя, однако, трактовать рост субъективного фактора как воз­можность возвышения деятельности (практики) над объективными за­конами. Это было бы субъективистским пониманием общественного развития. Прежде возрастание роли субъективного фактора представ­лялось, как возможность создания иди уничтожения людьми законов общества. Теперь считается, что люди могут игнорировать эти законы, использовать или не использовать их, отклоняться или не отклоняться от них в своей деятельности. На сторону субъективного фактора от­несены причины снижения темпов экономического роста в развитии нашего общества. Нередко целые периоды его истории объявляются ошибочными, общество вроде бы только и делало, что отклонялось от объективных законов собственной деятельности и, игнорируя их, вставало на ложный путь, свободный от подчинения какому-либо закону. Так, утверждается, что застой не был заложен ни в законах собственно социалистического, ни товарного производства, он возник как следствие неверных решений, слабости политической воли, неглубокого понимания потребностей и перспектив развития общества, а в конечном счете — как следствие неумения или нежелания полнее раскрыть и использовать возможности общественного прогресса.

Склонность видеть главные причины современных недостатков экономической и социальной сферы в ошибках людей (руководителей), в их неумении правильно оценить те или иные явления и вовремя принять решение есть субъективизм. Субъективный социолог, признав нечто желательным или нежелательным, должен найти условия осу­ществления желательного или устранения нежелательного. Им не до­пускается даже мысли об объективном характере процесса развития общества, и потому ничего другого не остается, как говорить об уклонениях от «желательного», о «дефектах», случившихся в истории вследствие того, что люди были не умны, не умели хорошенько понять того, что требуется, не смогли найти условия осуществления разумных порядков. Ясное дело, что идея о естественноисторическом процессе развития общества в корне подрывает эту ребячью мораль, претен­дующую на наименование социологии.[270]

Люди не могут игнорировать объективные законы прежде всего потому, что последние являются законами их собственных обществен­ных действий и отношений. Именно от того, что и как люди делают, в какие отношения вступают, зависят законы, которым подчиняются их деятельность и отношения. Поэтому нельзя отклоняться от закона собственной деятельности. Не бывает так, чтобы деятельность, если даже она нежелательна с точки зрения тех или иных социальных групп, не подчинялась собственному закону. Не бывает периодов или «участ­ков» истории, свободных от действия объективных законов.

Речь может идти лишь о том, что люди, изменяя характер своей деятельности, свои общественные отношения, подчиняются законам этой своей новой деятельности и измененных отношений. Если свою экономическую деятельность люди направляют на получение денеж­ного вала и завязывают между собой товарно-денежные отношения, то законами этой деятельности и этих отношений будут законы то­варного производства и обмена. Можно ли в этом случае поставить в вину руководителям, скажем, вымывание дешевых товаров, безрабо­тицу. Власть, какое бы положение она ни занимала, нс может игно­рировать законы, ведущие к указанным последствиям, но не может их и запретить. Остается лишь их санкционировать в управленческих решениях и тем самым взять на себя вину в «ошибочной», «нежелательной» деятельности, предоставив лишний «аргумент» теоретику или критику, придерживающемуся субъективного метода. В действи­тельности же, управленческая деятельность в этом случае подчиняется законам товарного производства, формой проявления которых и явля­ются диспропорции спроса и предложения. Потери обычно возмеща­ются повышением цен, что опять-таки делается по «требованиям» законов товарного производства, а не по воле руководителей предпри­ятий.

Так, действия по извлечению большей прибыли неизбежно под­чиняются соответствующим стоимостным законам и неизбежно сопро­вождаются «недостаточной» сбалансированностью хозяйства, отклоне­нием цен от общественно необходимых затрат труда и др. Несбалан­сированность отраслей хозяйства, возникающие диспропорции, игра цен и тому подобные явления практики, связанные с соответствую­щими действиями людей, не идут «вразрез с экономическими закона­ми» вообще, а совершаются согласно законам. Когда речь идет о механизме практического использования людьми тех или иных науч­ных законов, то имеются в виду действия людей со знанием законов или без их знания, т.е. люди руководствуются знанием эмпирических обстоятельств (эмпирическим опытом) или знанием их законов.

Подчинение людей законам своей деятельности и своих отноше­ний вовсе не умаляет значения живого творчества народных масс, не означает отрицания общеизвестного факта, что историю делают люди, живые личности. Вопрос лишь в том, как понимать это «делание» людьми истории. Они ее делают не тем, что создают новые законы или их изменяют, игнорируя существующие законы, а тем, что изме­няют средства и продукты своей деятельности, создают вещи, продук­ты в той или иной социально-экономической форме. Изменения об­щественных отношений тоже исходят от людей — их носителей. Од­нако из признания активности делающих историю людей вовсе не следует, что объективные законы являются результатом, продуктом человеческой деятельности. Законы могут выражать результаты, к ко­торым люди приходят в своей деятельности и в своем общении, но сами не могут быть созданными деятельностью.

В то же время, если речь идет об использовании законов науки в практике, о реализации знаний о законах в виде соответствующей этим знаниям практической деятельности, то люди для этого могут создавать соответствующие механизмы, например механизмы и формы внедрения экономических и социальных реформ. Чем совершеннее и эффективнее эти формы, тем больше практическая деятельность людей базируется на сознательном применении законов своих общественных действий.

ЛИТЕРАТУРА

1. Бекарев А.М. Социальные «стандарты» человека. // Общество и человек: пути самоопределения. СПб., 1994.

2. Ильенков Э.В. Философия и культура. М., 1991.

3. Ильин В. В. Критерии научности знания. М., 1989.

4. Ленин В.И. Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демо­кратов. // Полн. собр. соч. Т. 1.

5. Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. // Там же. Т. 18.

6. Бурдье П. Оппозиция современной социологии. // Социс. 1996. № 5.

7. Хайек Ф.А. Пагубная самонадеянность. М., 1992.

8. Тугаринов В.Н. Законы объективного мира, их познание и использование. Л., 1954.