Ильич так бы не поступил. А московский „ишак” — это упря­мый осел на широкой русской перспективе[337] —гнет все в дугу без разбора.

Вы все обожрались от мяса. Все рабочие это говорят в один голос и говорят, что нами 140 млн. населением управляют террором.

Посмотри на свою „рожу", которую за три дня не обсеришь. Ты имеешь три автомобиля, питаешься так, как цари не жрали, а нас, несчастных, когда нет ни войн, ни эпидемий, ни стихийных бедст­вий, нарушаешь хозяйство, держишь в голоде. Сволочь ты несчастная и место тебе на виселице.

Недаром население СССР и мы, евреи, тысячами желаем вы­ехать за границу и особенно в Америку. Рабочие — „Электроап­парат"» ^[338].

Как и любой пасквиль, письмо, конечно, содержит клевету: у Киро­ва была одна машина, питался он там, где заставало его время обеда. Это могла быть заводская или фабричная столовая, фабрики-кухни. Но чаще всего он обедал один раз — дома— поздно вечером.

И другие письма. Тоже злые, но злость эта другая, идущая от сердца, от боли за то, что происходит в деревне, от горечи, что рушится в сель­ском хозяйстве что-то важное, нужное, необходимое, большие труднос­ти переживает население: нет обуви, одежды, плохое питание. Как пра­вило, все такие письма подписаны, хотя есть и анонимные. Познако­мим читателя с ними. Вот одно из них (оно датировано 15 ноября 1932 года. Подписано членом ВКП(б) Максимовым. Зарегистрировано канцелярией С. М. Кирова 5 декабря):

«Посылая это письмо Вам, как руководителю Ленинградской ор­ганизации ВКП(б) и члену Политбюро ЦК ВКП(б), я надеюсь, что при определении политики партии на ближайшее время вы учтете настроения и взгляды низового актива и рядовых членов партии излагаемые ниже... На XVI съезде партии Сталин говорил: „Люди, болтающие о необходимости снижения темпа развития нашей про­мышленности, являются врагами социализма, агентами наших классовых врагов...” Обещано было, что уже летом 1931 года мы будем иметь на земле рай... На практике получилось как раз обрат­ное тому, что было сказано... Попробуйте купить сапоги, пальто, костюм, белье всякого рода (включая носовые платки), мануфакту­ру, мебель, примус. Нет, или совсем не найдете. Или найдете в ко­миссионных магазинах за такую цену, что если купить, то необхо­димо зарабатывать не менее 400 руб. в месяц. А продукты питания: где мясо, молоко, масло, крупа, мука, рыба. Их нет... Деревня же вообще ничего не получает... Кроме того, в таких хлебородных мес­тах, как Украина — в этом году настоящий голод... В чем же при­чина создавшегося положения. По нашему мнению, основное — в от­ступлении от ленинских ( так в письме. — А. К.) установок в поли­тике... Если бы партия следовала этим указаниям, а не шла „напролом “ (как этого хочет т. Сталин), если бы в практике виде­ли проверку теории, если бы открыто признавали допущенные ошиб­ки, тогда бы не создавалось такого положения, кое мы видим сей­час» ^[339].

И еще одно:

«Товарищ Киров.

Я решил тебе написать, именно тебе, нужно бы написать Ста­лину, но ему письмо не дойдет. Неужели Вы всё руководители не видите, что ведете страну к гибели, и все октябрьские наши завое­вания могут пойти насмарку».

Далее в письме говорится о тяжелом материальном положении рабо­чих и служащих, о спекуляции, отсутствии дисциплины, тысячных оче­редях, о голодухе, о том, что хорошо живут только «спекулянты, лишенцы ^[340], воры, жулики... Они живут также, как стоящие у власти, имея хоро­шее снабжение и все дефицитное... Ленин этого бы не допустил... партия, особенно головка недостойна произносить имя Ленина... Рыков был челове­ком умным, но его забыли, Томский тоже был неплохой... Посмотрите тор­говые организации, из них половину ( людей в них. — А. К.) нужно перестре­лять при жизни... Фамилии своей не подпишу, боюсь как лозунгщика тебя» ^[341].

Письма к Кирову — как руководителю ленинградских коммунис­тов — несли огромную информацию для практических действий. И ле­нинградское руководство максимально пыталось облегчить положение жителей города. Киров лично занимался этими вопросами. Он прини­мал энергичные действия для снабжения ленинградцев товарами первой необходимости, продуктами питания. В 1932—1934 годах Сергей Миро­нович постоянно поддерживал связь с секретарем Запсибирского край­кома Р. И. Эйхе. Он договорился с ним о посылке в районы Западной Сибири группы уполномоченных из Ленинграда для заготовки и закупки у населения и колхозов мяса и зерна. Благодаря его настойчивости осе­нью 1933 года комиссия СНК СССР разработала проект постановления Совета Труда и Обороны о продовольственном снабжении Ленинграда в ноябре и декабре 1933 года. В. Куйбышев обратился тогда же к Сталину с просьбой рассмотреть и утвердить отдельные пункты этого постанов­ления на Политбюро ЦК ВКП(б).

Они сводились к следующему:

«1. В связи с ростом населения Ленинграда установить контин­гент снабжаемого населения на декабрь 2740 тыс. человек вместо 2700 в III квартале. Обязать Ленсовет организовать более тща­тельную проверку выданных карточек [342]. Усилить борьбу за правиль­ное снабжение контингента. Поручить Наркомснабу отпустить на декабрь месяц для снабжения населения муку, крупу, сахар, мясо и пр. продукты, исходя из указанных выше контингентов.

2. Отпустить в ноябре месяце Ленинграду дополнительно 1000 тонн хлеба.

3. В связи с недостатком 2% отчисления от зернопоставок по Ленинградской области для снабжения сельскохозяйственных спе­циалистов выделить дополнительно в распоряжение Ленинградско­го облисполкома для снабжения сельскохозяйственных специалис­тов 30% от излишков хлеба, заготовленного сверх Госплана по Ле­нинградской области» ^[343].

Именно на этом проекте постановления Сталин написал свою резо­люцию: «Т. Куйбышеву. Население еще больше растет в Москве, однако, контингент не расширяется». Что тут можно сказать? «Кто смел, тот и съел», гласит народная мудрость. В отличие от Кирова и его окружения, партийные руководители в Москве такой проблемы не ставили, и она не получала своего разрешения. Сергей Миронович Киров ставил и разре­шал. Проект постановления Совета Труда и Обороны о продовольствен­ном снабжении Ленинграда в ноябре-декабре 1933 года получил одобре­ние Политбюро ЦК ВКП(б)^[344]. Более того, в начале января 1934 года Ста­лин и Молотов своими телеграммами в адрес Среднеазиатского Бюро ЦК ВКП(б) потребовали строжайшего соблюдения хода вывоза мяса в Ленинград^[345].

В те годы палитра социально-экономических отношений в стране была крайне сложна. Наряду с преодолением невероятных трудностей, вызванных как объективными обстоятельствами, так и субъективными ошибками, просчетами высшего политического руководства страны во главе со Сталиным, немало было героического, романтического в жиз­ни советских людей, в том числе и ленинградцев. Однако были и от­дельные представители различных социальных слоев населения, враж­дебно относящихся к советской действительности тех лет.

В Центральном, Ленинградском партийных архивах хранится нема­ло писем, листовок, воззваний несомненно антисоветского содержа­ния. В 10-ю годовщину Октября по городу и области хождение получи­ло следующее воззвание:

«Все подлые чиновники и шкурники, затемняющие сознание трудящихся масс, прочь с нашей дороги! Вы наши заклятые враги. Мы Вам объявляем беспощадный террор, как единственный шаг впе­ред к просвещению трудящихся масс!

Партия рабоче-крестьянских передовиков».

Подобных листовок появлялось немало. Приведу еще одну, выпу­щенную к 15-й годовщине Октября. Она была отпечатана на машинке и опущена в почтовые ящики многих ленинградцев, проживающих на Васильевском острове. Вот ее содержание.

«Граждане!

Если вы не принадлежите к мучителям страны, перепишите это воззвание и разошлите по любым адресам справочной книги.

Чем больше Вы сделаете копий, тем скорее Комитет сможет поднять народ против угнетателей. Не будьте малодушны, не ос­тавайтесь безучастны. Вы должны это сделать во имя спасения России.

Граждане!

15 лет тяготеет над Вами иго Советской власти. 15 лет люди чахнут в условиях рабства, голода, холода, невылазных кризисов и недостатков во всем...

Долой советскую принудиловку. Долой гнусную свору коммунис­тов — душителей свободы.

За беспартийную власть! За свободный труд! За свободу слова и вероисповедования!

Комитет освобождения Родины» ^[346].

Таких воззваний, листовок было немало. Но и они отражали реалии тех лет, и забывать о них сегодня не следует, когда мы анализируем ситуацию того времени.

Были и другие письма. Письма-предупреждения. Передо мной письмо студента Ленинградского инженерного института путей сооб­щения Логинова, проживающего по адресу: ул. Чайковского, дом 52, кв. 8. Общежитие студентов. Дата: 2 июля 1933 года. Привожу его почти полностью:

«Т. Киров!

Извините меня, что я у Вас отрываю драгоценные минуты от Вашей работы, но это сообщение я не могу не послать Вам. Дело вот в нем. Однажды на представлении в цирке (числа не упоминаю) я сидел по соседству (по внешнему виду) с двумя иностранцами, от которых случайно, невольно подслушал некоторые слова и фразы. Они говорили по-немецки, но я сидел рядом и по-немецки, хоть и нехорошо, но понимаю. Они долго упоминали Вашу фамилию, компрометирующее письмо от Вашего имени (подобное письму Зиновье­ву, как я понял) и фразу, которую передаю не полностью — „При отъезде его с Балтвокзала в марте ты будь готов”, т. е. как потом я узнал при отъезде на дачу или в дом отдыха.

Затем самое подозрительное, что и заинтересовало меня, то же лицо прошептало своему собеседнику (фраза по-немецки: „Француз­ский генеральный штаб наверное поможет тебе в эмиграции“).

И после я много уловил слов вроде военных складов, заводов в ряде наших городов.

В общем люди были сильно подозрительны, принадлежащие к какой-либо контрреволюционной организации, работающие под опе­кой французской охранки или наподобие ее.

К Вам обращаюсь потому, что против Вас затеян шантаж. Лично сообщить не могу, ибо не пропустили, в ГПУ так же не пус­тили...

Заканчивая, я хочу лишь сказать, что Вы должны быть осто­рожнее при выездах, а особенно с Балтийского вокзала, если Вы вы­езжаете с него, ибо они этот вокзал упоминали.

Может быть, я ошибаюсь во всем этом, но все-таки по-мое­му — нет. Ну пока все» [347].

Вот такое письмо было получено С. М. Кировым. Придал ли он ему значение? Скорее всего нет, ибо оно осталось в личной канцелярии Сер­гея Мироновича. Впрочем, можно допустить, что с письма была сделана и направлена в ОГПУ копия. Но так или иначе в Ленинградском партий­ном архиве такой документ обнаружен. Имеет ли он отношение к убий­ству Кирова или это была сверхбдительность, всего лишь фантазия сту­дента Логинова? Сегодня ясно лишь одно, что Сергея Мироновича предупреждали о возможности покушения еще летом 1933 года, то есть за полтора года до его убийства, но вряд ли всерьез можно было восприни­мать письмо Логинова.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ