Во власти террора 1 страница

Убийца

Кто же он, убийца Кирова? Очевидцы — те, кто, услышав выстрелы, выбежали первыми, писали: «В двух шагах от него (от Кирова. — А. К.) распластавшись лежал другой, неизвестный, человек». (Из воспомина­ний М. В. Рослякова.) Стэра Соломоновна Горакова, работавшая с 17 июля 1931 года до 21 января 1935 года в аппарате горкома ВКП(б), вспоминала: «...я открыла дверь комнаты, которая находилась напротив коридора, где был кабинет Кирова, и увидела, что на полулежал Николаев, а над ним стоял наклонившись начальник охраны Смольного — Михальченко ^[432]. Николаева я знала в лицо: когда я работала в парткабинете (он по­мещался во Пэт.), напротив были комнаты РКИ, где тогда работал Ни­колаев. Он часто заходил в парткабинет за газетой, журналом и т. д.» ^[433]. Уже упоминавшаяся врач санчасти Смольного М. Д. Гальперина писа­ла: «...Пришла наша заведующая — доктор Тихан С. 3. Она взволнованно заговорила. Звуки слов долетали до нас, но понять смысл слов в то мгно­вение было почему-то трудно. Наконец, поняла — „Убийца Николаев вы­стрелил и упал...“ что он кричал, она объяснить не могла».

Действительно, после убийства Кирова и неудачной попытки за­стрелиться самому с Николаевым случилась истерика. Очевидцы, а их было немало, вспоминают, что Николаев не просто кричал, а выкрики­вал вполне определенные фразы: «Я ему отомстил! Я отомстил!»

В суровые дни декабря тридцать четвертого советские газеты мало писали об убийце Кирова. И совсем перестали вспоминать позднее, когда на расстрел осуждались лица, безусловно непричастные к убий­ству Кирова.

Отсутствие информации об убийце породило мифы о нем. Так, Конквист и Антонов-Овсеенко утверждают, что Л. В. Николаев вступил в партию в 1920 году, участвовал в гражданской войне, в набегах продот­рядов^[434]. Так ли это? И вообще, кто же он, Леонид Васильевич Никола­ев? Террорист или жертва?

Наверное, и то и другое. Дабы понять побудительные мотивы, толк­нувшие Николаева на этот страшный акт, необходимо всесторонне ис­следовать его жизнь, ничего в ней не приукрашивая, ничего не скрывая, а заодно развенчать и некоторые мифы.

Леонид Васильевич Николаев родился 10 мая 1904 года в Петербурге, на Выборгской стороне, в семье рабочего. Через три года родилась сестра Анна. Была еще одна сестра, старшая — Екатерина, 1899 года рождения. В 1908 году их отец умер от холеры. У матери — Марии Тихоновны Нико­лаевой в 1911 году появляется еще один ребенок, Петр, имевший уже другое отчество — Александрович^[435].

В год рождения младшего сына Марии Тихоновне исполнился 41 год. Неграмотная, она бралась за любую работу, чтобы одеть, обуть, накор­мить детей. После революции была обтирщицей (уборщицей) трамвай­ных вагонов в трампарках им. Леонова и Блохина^[436].

Жизнь семьи Николаевых была тяжелой. Нужда. Дети болели. Осо­бенно болезненным рос Леонид. Рахит — распространенная болезнь детей питерских бедняков — привел к тому, что он долго (до 11 лет) не мог ходить. 4 декабря 1934 года на вопрос следователя при допросе: «Что вы можете сказать о сыне?» Мария Тихоновна ответила: «Он рос очень болезненным. Болеть начал с года — английской болезнью (рахит. — А. К.): большой живот, суставы вывихнуты, не ходил до 11 лет (выделено мной — А. К.), два года лежал в больнице, в гипсе. Отец его пил запоем, Жили в сырой квартире — в подвале. После революции получили две комна­ты в квартире по Лесному проспекту».

Разные авторы называют разный возраст, когда Николаев начал хо­дить, то 7 лет, то 14 лет. Но думается, только матери дано знать всю правду о болезни сына.

Старшая дочь Екатерина рано вступила на трудовой путь: работала в бане, прачкой, рабочей в тресте зеленых насаждений. В 19 лет она стала членом партии большевиков.

Домашнее хозяйство вела бабушка. Она же присматривала и за детьми.

Шумные детские игры — лапта, городки, прятки — из-за болезни были недоступны Леониду. С завистью он смотрел на своих сверстни­ков — дворовых мальчишек, бегавших и прыгавших. Среди них были и те, кого он впоследствии, в декабре 1934 года, оговорит на допросах, покажет на них, как на участников контрреволюционной группы (Со­колов, Юскин, Котолынов). Учился Леонид неплохо. Много читал.

Мечтал выйти в люди. Интерес к книгам, журналам, газетам он сохра­нил на всю жизнь.

Единственным документом, проливающим свет на отношение уже взрослого Леонида Николаева к своей семье, является приписная кар­та допризывника, заполненная им лично 4 мая 1926 года. На вопрос: состав семьи? — Николаев пишет 5 человек. И затем столбиком пере­числяет:

«Отец — (прочерк. — А.К.)

Мать — 1870 г. р.

Сестра — 1907 г. р.

Братья — 1911 г.р. (так в тексте. — А. К.)

Бабушка — 1854 г. р.» [437].

Как видим, Николаев не пишет, что отец умер. Нет ни одного слова (причем ни в одной из найденных нами анкет) и о старшей сестре — Ека­терине. Почему? Можно высказать только предположение. Воспомина­ния об отце ему почему-то были неприятны. Может быть, потому, что он пил. Ну а старшая сестра Екатерина к этому времени вышла замуж, имела свою семью и, как говорили в старину, была «отрезанный ломоть».

Жили в это время все Николаевы в одной квартире по адресу: Лес­ной проспект, д. 13/8, кв. 41. Квартироуполномоченной была старшая сестра Екатерина Рогачева. Она отвечала за состояние квартиры, свое­временную оплату жилплощади и уборку мест общего пользования, следила, чтобы в квартире не жили и не ночевали люди без ленинград­ской прописки. Мать Николаева на упоминаемом мной допросе 4 де­кабря, который вел помощник начальника особого отдела УНКВД по Ленинградской области П. Н. Лобов, показала, что летом 1931 года Ле­онид Николаев получил квартиру в новом жилмассиве на Выборгской стороне — «угол Лесного и Батенина направо» — ул. Батенина дом 9/37, кв. 17. Он переехал туда со своей семьей. Замечу, что в «Обвинительном заключении по делу Николаева» и других документах фигурировал его старый адрес: Лесной пр., дом 13/8, кв. 41.

На другом допросе 11 декабря Мария Тихоновна утверждала: «В ма­териальном положении семья моего сына не испытывала никаких затруд­нений... Дети были также полностью обеспечены всем необходимым, вклю­чая молоко, масло, яйца, одежду, обувь» ^[438].

Несомненными признаками благосостояния семьи являлось и то, что сам Л. В. Николаев имел велосипед (это служило признаком опре­деленного достатка в те годы), а в 1933—1934 гг. Николаевы снимали частную дачу в таком престижном районе, как Сестрорецк.

Трудовая деятельность Николаева началась в Самаре, куда занесли его голодные годы гражданской войны. Шестнадцатилетним парень­ком он стал секретарем сельского Совета, но вскоре уехал в Петроград. Здесь 28 мая 1921 года Николаев устроился на работу в Выборгское от­деление коммунального хозяйства Петросовета, в подотдел неделимого имущества, на должность конторщика. И это в то время, когда биржа труда задыхалась от десятков тысяч питерцев, желающих работать. Тру­доустройство явно не обошлось без протекции. Предположительно ее оказал некто Иван Петрович Сисяев, 1874 года рождения, до 1914 года работавший токарем на Путиловском заводе, затем — в Государствен­ном Дворянском Земельном и Крестьянском банке, вступивший в пар­тию в 1920 году. И. П. Сисяев в 1921 году — сотрудник Петрогуботкомхоза. Косвенным доказательством такого предположения являются два обстоятельства. Первое — Сисяев проживал на Выборгской стороне, на улице Мерзавина, почти рядом с Николаевыми, и нельзя исключить их знакомства. Второе, более существенное — именно Сисяев дал Нико­лаеву впоследствии рекомендацию для вступления в партию[439].

Однако в августе 1922 года Николаева увольняют с работы по рас­поряжению исполкома в связи с ликвидацией должности. К этому вре­мени он уже вступил в ряды российских комсомольцев, установил кон­такты с Выборгским райкомом комсомола. Там заметную роль играли бывшие дворовые ребята Выборгской стороны. Среди них И. И. Кото­лынов, А. И. Толмазов. Надо полагать, не без их протекции он стано­вится управделами Выборгского райкома комсомола. В то время функ­ции управделами были весьма разнообразны: от ведения протокольных дел райкома комсомола до заведования его хозяйством.

Несмотря на то, что Николаев лично хорошо знал многих комсо­мольских руководителей района, на службе у него не все ладилось. Не­мые свидетели — документы, выявленные по крупицам в архиве, — от­ражают сложности в характере взаимоотношений Николаева с товари­щами по работе.

Дважды Николаев подает заявления на бюро райкома комсомола с просьбой дать комсомольскую рекомендацию для вступления в пар­тию — в феврале и октябре 1923 года. Оба раза бюро принимает поло­жительное решение. И оба раза; Николаев этой рекомендацией не вос­пользовался. Почему? Ответа нет.

Между тем в июне 1923 года бюро Выборгского РК РКСМ рассмат­ривает заявление Николаева «Об освобождении его от обязанностей уп­равделами и отправлении его на производство». В принятом в связи с этим постановлении говорилось: «Просить губком прислать нового уп­равделами и по прибытии нового — освободить»[440]. А 23 августа того же года на бюро райкома заслушивается новое заявление Николаева: «Про­шу откомандировать меня в Техартшколу» (Техническую артиллерий­скую школу. — А.К.). И краткое решение: «Отказать». Подписан доку­мент Котолыновым^[441]. Быть может, мстительный Николаев не забыл эту подпись в роковом 1934 году.

С октября 1923 года Николаев — ученик слесаря на заводе «Красная Заря». Здесь он вступает в партию. Найдены два интересных документа. Первый — протокол № 13 комиссии по приему в партию при Выборг­ском райкоме ВКП(б) от 4 марта 1924 года: «Утвердить кандидатом по 1-й группе члена РКСМ ученика слесаря завода „Красная Заря" Николае­ва Л. В., работающего на заводе 1 год (фактически 5 месяцев. —А. К). Рекомендуют Сутуло и Сисяев». Второй — выписка из протокола бюро Выборгского РК РКП(б) от 24 апреля 1924 года о принятии в рады РКП(б) по первой рабочей категорий. Рекомендующие те же^[442].

Казалось бы, достигнута цель. Николаев стал рабочим, причем на престижном заводе. Но что-то у него опять не заладилось. От Николае­ва посыпались жалобы в партком о недополучении по подписке книг — сборников Ленина — и в связи с этим просьба: выплатить оставшиеся деньги. Не складываются отношения и с товарищами по работе. А от­сюда жалобы, письма. Обратите внимание: Николаеву всего 20 лет. Ин­терес к политической литературе — Ленину. И одновременно сквалыж­ничество, склоки^[443].

Сквалыжничеством Николаев занимался и впоследствии. Так, с ап­реля по август 1934 года он написал десятки писем, заявлений в самые разнообразные инстанции по различным вопросам: о снятии памятни­ка Петру Великому, о сносе часовни, о переименовании парикмахер­ской, об установлении во дворе своего дома бюста Карла Маркса^[444].

Ну а как же воспитывают молодого коммуниста? Очень просто. Коллектив завода «Красная Заря», стремясь, несомненно, избавиться от склочного Николаева, выдвигает его на ответственную работу^[445].

1925 год — это год прохождения допризывной подготовки для всех, кто родился в 1904 году. Леонид Николаев является в призывную ко­миссию №5 и получает отсрочку на 12 месяцев «по статье 15 приказа 1090 медицинской комиссии». В переводе на обычный язык это озна­чает физические недостатки у призывника: длинные до колен (обезь­яньи) руки, короткие ноги, удлиненное туловище.

В призывной карте на вопрос — служил ли добровольцем в Красной Армии? — Николаев пишет: не служил.

Через год, 29 октября 1926 года, медицинская комиссия вновь от­метает «к военной службе негоден» и опять называет ту же статью 15. Еще через год, 2 ноября 1927 года, ставится штамп «годен к нестроевой службе». В том же деле хранится постановление призывной комиссии по рассмотрению жалоб на неправильно определенные льготы или за­явления призывников. Из него следует, что в 1927 году Николаев по­давал заявление с просьбой предоставить ему льготу — отсрочку от военной службы в связи с семейным положением. И получил отказ. Тогда он подал жалобу в вышеназванную комиссию и получил осво­бождение от нестроевой службы по семейному положению^[446]. Но на военном учете Николаев состоял вплоть до разыгравшейся в Смоль­ном трагедии.

Итак, вместо службы в Красной Армии Николаев оказывается в Лужском уездном комитете комсомола. Сохранился акт о приемке Никола­евым дел по управлению делами Лужского укома РЛКСМ. Он подписан 28 января 1925 года. И здесь у Николаева тоже появились почта сразу некоторые шероховатости. А 21 мая аттестационная комиссия Лужского укома комсомола не утвердила его в должности. Формулировка: «Как не­давно прибывшего и не выявленного по работе»^[447].

Думается, что определенную роль здесь сыграл тот факт, что Нико­лаев уклонялся от общественной работы. В марте он подал заявление с просьбой освободить его от руководства комсомольскими кружками^[448]. Просьба удовлетворяется. Однако при аттестации это учитывается. От­сюда — «не выявлен по работе».

В Ленинградском партийном архиве хранится одно-единственное выступление Николаева. Это его доклад 13 сентября 1925 года на сове­щании секретарей волостных комитетов комсомола Лужского уезда. Его название «О секретарской работе и информации». Замечу, что под «секретарской работой» подразумевается ведение протокольного хо­зяйства. Из стенограммы видно, что доклад Николаева весьма логичен, речь докладчика литературная, он профессионально грамотно ставит вопросы — как оформлять протоколы, подшивать документы, созда­вать архив^[449].

И тем Не менее 8 декабря 1925 года бюро Лужского укома РЛКСМ, заслушав вопрос о работе Л. В. Николаева, принимает решение: «т. Ни­колаева с работы общего отдела снять и направить в распоряжение ЛГК[450] РЛКСМ»[451].

Следует подчеркнуть: «снять». И обращаю внимание: Л. В. Нико­лаеву всего 21 год, но его уже трижды снимают с работы. Выборгский райком комсомола: «просить губком прислать нового управделами, а по прибытии нового — освободить»; завод «Красная Заря», избавляясь от склочного Николаева, выдвигает его на ответственную работу в об­ласть; бюро Лужского укома PЛKCM: «т. Николаева с работы обще­го отдела снять и направить в распоряжение ЛГК РЛКСМ». При этом не следует забывать, что он не прошел аттестацию в Лужском укоме комсомола. И везде молодой коммунист пишет жалобы, жалобы, жалобы... И везде отношения с товарищами по работе у Николаева складывались не лучшим образом. Но здесь, в Луге, он встретил жен­щину, которую полюбил и которая стала его женой.

Эго была Мильда Петровна Драуле, дочь латышского батрака, она родилась в 1901 году. Рано началась ее трудовая деятельность. В 1919 го­ду Мильда Драуле вступает в партию. В период наступления Юденича на Петроград она лишь чудом избежала расстрела. Мильда была хорошо сложена, имела прекрасный цвет лица и роскошные рыжие волосы. Не­многословная, сдержанная, отличная хозяйка, она пользовалась уваже­нием товарищей в Лужском укоме партии, где работала заведующей сек­тором учета. Это подтверждается тем, что М. П. Драуле избиралась пред­седателем товарищеского суда^[452].

В Ленинград Николаев возвращается уже не один — с женой, сыном и тещей. Он устраивается на завод «Красный Арсенал». Сначала — сле­сарем, затем строгальщиком. Но рабочим Николаев так и не стал. Чис­лясь им, он то заведовал красным уголком, то был конторщиком, то — кладовщиком. Однако и здесь его также увольняют с работы. Почему? Частично это проясняют документы партийной чистки 16 октября 1929 года цехячейки ВКП(б) мастерской завода «Красный Арсенал». Сохранился протокол этого собрания. В нем отмечено: «Никола­ев Л. В. — безработный». Предоставим слово одному из рабочих Груди­ну: «По-моему неверно говорят, что Николаева уволили за самокритику (так в тексте. — А. К). Николаев сидел в кладовой и получал 6-ой разряд, как слесарь. Тогда он кричал, что это не дело, что вы мне так мало пла­тите и просился на станок, и его перевели. Николаев стал зарабатывать 200 руб. А потом ушел в конторку мастера. И сидя в конторке мастера Карташева, тогда он молчал, а когда его сократили, то стал говорить, что его сократили за самокритику»^[453].

Собрание постановило: «Считать проверенным. Оставить членом ВКП(б). Дать выговор за создание склоки через печать».

1929 год был особенно неудачным для Николаева. Работа на заводе не ладилась. Зарабатывал мало. А на иждивении у него в это время были трое. Мильда Драуле долго не могла устроиться на работу. Трудилась по­денно чернорабочей на заводе «Прогресс». А туг еще в феврале 1929 года народный суд Петроградского района на основании статьи 145, ч. 1 УК РСФСР, рассмотрев дело Л. В. Николаева о неосторожной езде на вело­сипеде, постановил «оштрафовать его на 25 руб. и взыскать с Николаева в пользу пострадавшей Оймас Анны Петровны —19 руб.».

В связи с этим инцидентом Николаев обсуждался на партийном ко­митете «Красного Арсенала» и заседании партийной тройки Выборгско­го районного комитета ВКП(б). Интерес представляет объяснительная записка, представленная Николаевым в Выборгский райком ВКП(б) Стиль и орфография документа полностью сохранены.

«Еще в сентябре месяце 28 г. в 10 ч. утра, проезжая на велоси­педе по ул. Кр. Зорь по направлению Каменного острова в Дом от­дыха, я имел несчастный случай, который произошел целиком по вине пешехода...

Перед партийным „судом “ указывая на это. обстоятельство, я хочу обратить внимание на все обстоятельства дела. Народный суд определил мою вину,... поскольку с моей стороны не было свидетеля, а произошло это потому, что я не полагал на такой исход дела. Как правило всегда судят ездока! И я стал жертвой осуждения из-за которого пострадал — „почему я не извинился “ и полной возмож­ности выгоды в предъявленном мне иске! Присовокупляю, что в по­литическом отношения я чист, а за неосторожную езду прошу су­дить, не горазд!

Л. Николаев».

Партийная тройка Выборгской районной Контрольной комиссии ВКП(б) постановила: «За неосторожную езду на велосипеде поставить Николаеву Л. „на вид"»[454].

Вскоре Л. В. Николаев поступает на завод имени Карла Маркса на ра­бочую должность. Но и здесь «рабочий» — это только прикрытие. Фак­тически же он устраивается опять в «красном уголке».

Мною были просмотрены все личные дела Леонида Васильевича Николаева с момента его приезда в Ленинград и поступления на работу в Выборгское отделение коммунального хозяйства Петросовета до по­следнего места работы — инструктором по приему документов Инсти­тута истории парши. Изучены дела партийных, комсомольских органи­заций всех первичных организаций, учреждений, заводов, цехов, где работал Николаев, тщательно проанализированы материалы чисток 1929 и 1933 годов, рассмотрены персональные дела Николаева в связи с разного рода его заявлениями в партийные органы. Нигде не удалось обнаружить документов, что Николаев Леонид Васильевич работал на освобожденных комсомольских должностях на предприятиях, как счи­тают некоторые авторы.

Единственные его общественные «нагрузки» на заводе «Красный арсенал» — входил в состав цеховой редколлегии, на «Красной Заре» — отвечал за распространение. подписки на ленинские сборники, был председателем ревизионной комиссии цеховой комсомольской органи­зации Числясь на рабочих должностях на всех заводах, он обычно по­могал мастеру вести учет инструмента, деталей, помогал в закрытии на­рядов.

Не соответствует действительности и утверждение Ю. Н. Жукова, что осенью 1930 года Николаев был якобы направлен в Восточно-Сибир­ский край на хлебозаготовки. Подобные списки проходили через обком партии, и фамилии Николаева среди них нет.

Чтобы внести полную ясность в вопрос о трудовой биографии Л. В. Николаева, позволю себе составить в хронологическом порядке список всех должностей, которые он занимал:

1. С января 1919 по 1920 г. — Самара, секретарь сельского Совета.

2. С 28 мая 1921 по 20 августа 1922 г. — Выборгский отдел комму­нального хозяйства, конторщик.

3. С декабря 1922 по 1923 г. — Выборгский РК ЛКСМ, управделами.

4. С 1923 по 1925 г. — завод «Красная Заря», подручный слесаря.

5. С октября 1925 по декабрь 1926 г.—Лужский уком РЛКСМ, уп­равделами.

6. С 1926 по 1928 г.— завод «Красный Арсенал», подручный сле­саря.

7. С 3 июля 1928 по ноябрь 1929 г. — завод «Красный Арсенал», строгальщик.

8. С 1929 по 1932 г. — завод «им. Карла Маркса», строгальщик.

9. С мая 1932 г. по август 1932 г. — обком ВКП(б), референт кустарно-промысловой секции.

10. С августа 1932 г. по октябрь 1933 г. — Ленинградская областная РКИ, инспектор инспекции цен.

11. С 19 октября 1933 по 8 апреля 1934 г. — Институт истории пар­тии, инструктор по приему документов[455].

Однако перейдем к более подробному рассказу о двух последних го­дах жизни Николаева. С завода имени Карла Маркса Николаев уходит в Ленинградский обком ВКП(б). В течение четырех месяцев, с мая по август 1932 года, он является референтом отдела кустарно-промысло­вой секции Ленинградского обкома ВКП(б). Затем, в августе 1932 года, он становится инспектором инспекции цен. Удалось найти следующий документ на бланке Ленинградской Контрольной Комиссии ВКП(б) Рабоче-Крестьянской Инспекции:

«Управление делами.

Зачислить в группу Гуревича с месячным испытательным сроком инспектором Николаева Л. В. с 20 августа 1932 на оклад 250 руб. в месяц» [456].

На документе подпись самого председателя РКИ Н.С.Ошерова. Читатель вправе спросить: «его же тут особенного? Но дело в том, что все другие бумаги, поступавшие в РКИ, документально оформлялись несколько иначе. Были ходатайства трудовых коллективов, личные за­явления и только затем направление в отдел кадров. Кто мог рекомендовать Ошерову Николаева? Возможно, что это был опять Иван Петрович Сисяев. Он длительное время работал в рабоче-крестьянской ин­спекции. Но, по всей видимости, был и еще один рекомендующий, и ^: рекомендация эта была настолько весомой, что Ошеров принял Николаева в РКИ с рядом нарушений тех правил, которые были характерны для приема в это учреждение. Возникает вопрос: быть может, его лично знал сам Ошеров? Нет. Изучение биографии последнего убеждает, что жизненные пути Николаева и Ошерова пересеклись только в 1932 году.

И для полноты рассказа о Николаеве еще один документ: «Выписка из протокола № 4 открытого пленума Ленинградской городской и об­ластной Контрольной комиссии по чистке от 23 октября 1933 года».

В этом документе представляет интерес два момента.

Первый — фиксация в протоколе рассказанной Николаевым авто­биографии. «Школу окончил в 16 году, затем был в учении у часовщика» и «В конце 20-х годов служил санитаром в 978 военном госпитале».

Замечу, что ни в одной анкете никогда Николаев этих сведений не сообщал. Что это — случайность или забывчивость? А может быть, же­лание что-то скрыть.

Второй — это выступления в прениях. Было всего два выступающих. Привожу их выступления.

«Тов. Фукс: Николаев работал инспектором по ценам в области. Качество его работы не всегда было продумано. Еще одна плохая сторона — он думает всего можно добиться наскоком, не хочет ра­ботать над собой, хотя и может.

Кочнев: Надо Николаева предупредить, чтобы он над собой хо­рошо работал. Иначе... он сможет натворить много ошибок. Решение комиссии по чистке: считать проверенным» [457].

В период прохождения этой второй чистки Николаев уже работал в Институте истории ВКП(б). Приказом за № 74 директора института Отто Августовича Лидака с 16 октября 1933 года Леонид Васильевич, Николаев был зачислен в штат на должность инструктора истпарткомиссии.

Каким же образом оказался Николаев в институте?

14 октября 1933 года культпропотдел Ленинградского обкома ВКП(б) направляет директору института следующую депешу:

«Тов. Лидак! Сектор кадров направляет Николаева по догово­ренности для использования по должности.

Зав. сектором культкадров. (Подпись неразборчива)».

На обороте этого документа имеется такой текст:

«Тов. Хайкина. Прошу откомандировать тов. Николаева для ра­боты в качестве инструктора.

15/Х. Лидак» [458]

Это было последнее место работы Николаева. Судя по документам, к нему не было никаких претензий по работе. Он пытался повысить свой профессиональный уровень. Поступил учиться в Коммунистичес­кий университет. Увеличилась семья. Появился второй сын. Мильда Драуле с чисто технической работы в обкоме ВКП(б) (а она начала здесь работать в 1930 году, сначала учетчиком в секторе статистики, а затем — техническим секретарем сектора кадров легкой промышленности) пе­решла на работу в Управление уполномоченного наркомата тяжелой промышленности.

Это случилось летом 1933 года. В приказе по Управлению говори­лось: «Зачислить временно в счет имеющихся вакансий инспектором учраспреда Драуле М. П. с окладом 250 руб. до окончания срока партмобилизации т. Смирновой».

С ноября 1933 года М. П. Драуле уже назначается инспектором уп­равления по кадрам с окладом 275 рублей, А эти должности были от­нюдь не технические^[459].

Кто рекомендовал Драуле? Почему ей пришлось так быстро уйти из аппарата обкома на должность фактически занятую, ибо партмобилизация Смирновой была рассчитана на 4 месяца. Полагаю, что рекомен­довать Драуле мог Георгий Иванович Пылаев — уполномоченный нар­комата тяжелой промышленности по Ленинграду и области, один из друзей Кирова. Быстрота перемещения Драуле из обкома ВКП(б) в Управление наркомата тяжелой промышленности по Ленинграду пока остается необъяснимой. Можно только высказать предположение: ве­роятно, ее пришлось срочно перевести в связи с появившимися слухами о ней и Кирове.

Как бы то ни было, семейные обстоятельства складывались у Нико­лаева не лучшим образом. А тут еще и на работе — новый конфликт. На этот раз с партийной организацией института. Весной 1934 года прово­дилась партийная мобилизация на транспорт. Выбор парткома инсти­тута пал на Николаева. Он категорически отказался. Тогда партком ис­ключил его из рядов ВКП(б) с формулировкой: «За отказ подчиниться партдисциплине, обывательское реагирование на посылку по партмобилизации (склочные обвинения ряда руководящих работников-партийцев)».

3 апреля 1934 года был издан приказ № 11 директора института Лидака, согласно которому: «Николаева Леонида Васильевича в связи с исключе­нием из партии за отказ от парткомандировки освободить от работы инструктора сектора истпарткомиссии с исключением из штата Инс­титута, компенсировав его 2-х недельным выходным пособием». 8 апреля состоялось партийное собрание института. Оно подтвердило решение парткома.

Дважды — 29 апреля и 5 мая — состоялись заседания тройки по раз­бору конфликтных дел Смольнинского райкома ВКП(б). Выступая там, Николаев сказал: «Не пошел в райком по предложению (парткома инсти­тута. — А. К.) сразу потому, что меня раньше забраковали. После я пошел к Золи ной, заполнил анкету». Представители же парткома Абакумов, Ям- польская говорили, что «фактически т. Николаев не безработный, на транспорт идти отказался и если не нуждается, он найдет себе работу. В РК пошел после вынесенного решения парткома об исключении. Рас­сматривал посылку на транспорт, как наказание. Шло дело не о мобили­зации, а об отказе».

В протоколе зафиксировано: «Николаев держит себя не выдержанно, угрожает парткому, склоняется к признанию своих ошибок».

Тройка постановила: «В виду признания допущенных ошибок — в пар­тии восстановить. За недисциплинированность и обывательское отноше­ние, допущенное Николаевым к партмобилизации — объявить строгий вы­говор с занесением в личное дело».

17 мая 1934 года бюро Смольнинского райкома ВКП(б) подтверди­ло это постановление.

5 июня и 3 августа 1934 года Николаев апеллирует в комиссию пар­тийного контроля при Ленинградском обкоме ВКП(б). Он настаивает на снятии партийного взыскания и восстановлении на работе в Инсти­туте истории партии. Такую же просьбу он передал и Сергею Мироно­вичу Кирову[460].

Предлагалась ли ему другая работа? Секретари райкомов партии Милославский и Смородин позднее, уже в декабре 1934 года, после гибели Кирова, утверждали, что «да». Ему предлагали пойти на производство, к станку. Это было для Николаева неприемлемо. Хотя он и имел рабочую профессию слесаря, но, увы, руки у него были отнюдь не «золотые». На рабочем месте он зарабатывал крайне мало (от 70 до 120 рублей). Зато вполне соответствовал должности учетчика, кладовщика, заведующего «красным уголком», архивариуса. В РКИ, обкоме ВКП(б), в Истпарте Николаев зарабатывал от 250 до 275 рублей в месяц. Много это или мало? Сравним с подлинником расчетной книжки Кирова, выданной 17 фев­раля 1930 года. Рабочее время не нормировано. Оплата труда из расчета: а) основной оклад — 150 руб.; б) надбавка за ненормированное рабочее время — 150 руб. (с января 1934 года Киров стал получать как секретарь ЦК ВКП(б) 500 руб.). Поэтому Николаев требовал не просто должности, а «руководящей». Другая работа ему была не нужна^[461].

Представьте себе человека с довольно приятным лицом, невысоко­го роста (150 см), узкоплечего, с короткими кривыми ногами, длинны­ми руками, почти доходящими до колен. Человека крайне самолюби­вого, эмоционального, честолюбивого, надменного, мстительного и даже злобного, как утверждали его родные, замкнутого и нервического.