Глава 3. Прошло уже три дня, как Шерлок и Джон вернулись из больницы: три пустых, не занятых расследованиями дня

Прошло уже три дня, как Шерлок и Джон вернулись из больницы: три пустых, не занятых расследованиями дня. По всем правилам Шерлок уже на стену должен был лезть от скуки, но вместо этого его разум - вновь, к великому облегчению, быстрый и ослепительный - полностью поглотила нескончаемая, казалось, головоломка, представшая перед ним в лице его невысокого соседа.

Изначальные загадки, над которыми раньше Шерлок не давал себе труда задуматься, никуда не делись: и то, что магия Джона была ощутима его высшими чувствами скорее как тепло, нежели как свет, и то, как переплетались их блоки, когда им следовало отталкиваться. И произошедшее в квартирке на Бетнэл Грин, когда Джон вытащил его из владений Мориарти, вмешавшись ради возвращения Шерлока в заклинания, о которых не имел ни малейшего понятия. В то время все это были лишь любопытные факты, события, в исследование которых Шерлок предпочел не углубляться, но сейчас он начал подозревать, что проглядел их истинное значение.

В голове начали выстраиваться пока еще предварительные гипотезы, и он вовсе не был уверен, что выводы, к которым они подталкивали, его обрадуют. Эмоции всегда вызывали у Шерлока раздражение и замешательство в виду полного отсутствия в них логики. Настроение могло измениться в любой момент, любовь – превратиться в ненависть с головокружительной быстротой. Чувства не поддавались пониманию, и поэтому он изо всех сил стремился их игнорировать. Нет, это не означало, что он не испытывал их совсем - он не был настолько равнодушным, как предпочитали верить многие - но всегда старался спрятать их поглубже. В конце концов, зачем показывать слабости, что другие могут использовать против тебя?

Но когда дело касалось Джона, у него, похоже, не оставалось выбора. И проблема была не только в том, что выражения лица или тона голоса хватило бы, чтобы выдать его нерешительное, самому себе не до конца ясное расположение. В его магии оно проявлялось совершенно прозрачно, и это было чем-то куда более инстинктивным и неконтролируемым, чем он хотел бы признать. Когда Майкрофт увидел, как один из эманов ласкается к Джону, самозабвенно демонстрируя свое обожание, он пришел к очевидному предположению: отношение Шерлока к другу куда глубже, чем платоническое, и проявления его силы отражают чувства, что сам он не в состоянии озвучить.

Шерлок перевел взгляд на человека, сидящего в кресле и с наслаждением читающего какое-то очередное банальное и незамысловатое «литературное» произведение. На поверхности Джон был ничем не примечателен, привлекательный скорее своей сущностью, чем внешностью: светлые песочные волосы с вкраплениями седины, голубые глаза в окружении морщин, свидетельствующих о доброте и частых стрессах, тонкие губы и вообще - то сочетание черт, что попадало точно под определение «обычный». Достаточно симпатичный, но ничего выдающегося.

Но когда наступала пора действовать, обыденная оболочка преображалась, вновь напоминая Шерлоку об уникальности этого человека – обладающего тем видом притягательности, что не заметна на первый взгляд никому, даже столь наблюдательному, как сам детектив. От этого перехватывало дыхание, а ленивое, чисто психологическое желание превращалось в нечто целенаправленное и острое.

Все началось с маленькой искры, изумленного восклицания в тот первый день, когда Джон застрелил человека, и разрослось, несмотря на попытки Шерлока не признавать это. Вероятно, здесь и крылась причина, что те немногие люди, которые когда-то привлекли его взгляд и делили с ним постель, никогда ни в малейшей степени не влияли на его жизнь, поведение или магию. Но Джон безо всяких усилий со своей стороны воздействовал на все три аспекта, даже до переделки с Мориарти.

Забота Джона о нем последние несколько дней была терпеливой и безупречной: твердый и упорный, когда требовалось, но всегда готовый рассмотреть возможность уступки, если необходимо. И главное, с такой же добросовестностью он относился к эману. Тому не требовалось никакой подпитки, да и особой защиты в стенах убежища Бейкер-стрит, но Джон все равно постоянно держал его под прикрытием своих щитов или баюкал в ладони. Он обращался с ним словно с самой восхитительной вещью, что он когда-либо видел, и Шерлок это чувствовал.

Вот и сейчас Джон рассеяно протянул руку и дотронулся кончиками пальцев до расплывчатой поверхности огонька. Тот качнулся к нему, и Шерлок конвульсивно сглотнул, пытаясь отрешиться от призрачного скольжения мозолистых пальцев по своей скуле – гораздо более яркого, чем любое физическое прикосновение: защищающее, нежное и шокирующе эротичное.

Он торопливо сел, расставив ноги и опираясь локтями на колени в стремлении скрыть натянувшуюся в паху ткань брюк.

- Как ты себя чувствуешь? – спросил Джон, отрывая взгляд от книги и морща лоб. – Ребра не болят? – Вопрос этот звучал достаточно часто. Казалось, друг безо всякого на то основания беспокоился, что магия, благодаря которой он уже в который раз исцелил Шерлока, расползется по швам. Можно подумать, речь шла о чем-то настолько ненадежном! Даже теперь он ощущал под кожей, словно воспоминания в костях, несокрушимые основания этих заклинаний.

- Я в полном порядке, - ответил Шерлок, прижимая ко лбу кончики пальцев, будто пытаясь вручную разобрать спутанный клубок своих мыслей. Он всегда стремился к четким и прямым ответам, а в итоге сейчас получил беспорядочную сумятицу эмоций. Душа и магия, сознание и тело – все тесно переплелось. Он был убежден: целительные заклинания Джона выполнили свое предназначение, потому что тот держал в руках его душу. Их силы работали в унисон еще до вторжения Мориарти в их жизнь, что само по себе говорило многое любому, кто готов был слушать.

То, что он испытывал, не было случайностью. Шерлок знал со стопроцентной убежденностью, что любой другой на месте Джона не оказывал бы на него такого воздействия и не был бы способен восстановить в столь полной мере. Эти эмоции были связаны не с тем простым фактом, что кто-то удерживает его душу – Мориарти вызывал прямо противоположные ощущения. Джон был единственным, обладавшим такой способностью – и единственным, кому Шерлок сам отдал бы свою душу – и именно это чувство привело их к данной точке: сквозь страшнейшие из обстоятельств и даже из иного мира.

Шелест одежды означал, что Джон встал с кресла; Шерлок, моргнув, поднял взгляд и увидел, как друг освобождает место среди беспорядка на кофейном столике, прежде чем сесть и безо всяких преамбул взять его за запястье. Еще одно прикосновение среди многих, что были между ними со времени возвращения из больницы, случавшихся с удивительной легкостью, словно они двое больше не являлись отдельными индивидуумами, и границы их физических форм расплывались, смешиваясь друг с другом. Тепло разлилось по его руке и вниз по телу, заставляя вспомнить запах кедра и смятые простыни под бескрайним усыпанным звездами небом.

- Но ты не выглядишь на «в полном порядке», - пробормотал Джон, машинально сжимая пальцы Шерлока. – Ты рассеян. Это потому, что ты не можешь… - слабым жестом он указал на пол, где валялись кусочки мела, и ковер по-прежнему был откинут в сторону, демонстрируя край самого простого круга призыва. – Все проходят через стадии, когда магия им не подчиняется, Шерлок. И вероятнее всего, все придет в норму само по себе.

- В твоем изложении это звучит как эректильная дисфункция, – губы Шерлока изогнулись, когда он услышал тихий смешок Джона. – Дело не в этом. Закономерно, что у меня не все получается в данной сфере с тех пор, как… - он кивнул на искорку, что сейчас довольно и уютно устроилась в изгибе, где шея Джона соединялась с плечом. Казалось нелогичным испытывать ревность в подобной ситуации, но эта мысль не избавляла от чувства обиды где-то глубоко внутри. – Я не могу производить магические манипуляции, если источник моей силы скорее с тобой, чем со мной, – он увидел знакомое выражение чувства вины, проступившее в чертах Джона, и поторопился добавить прежде, чем тот смог вновь пуститься в почти постоянно звучащие извинения. – По крайне мере, он становится сильнее.

Джон бросил на него взгляд, предполагавший, что он точно знает, что имеет в виду Шерлок, а затем ласково подхватил эман, прильнувший к его коже, и, взяв детектива за запястье, бесцеремонно опустил огонек в его ладонь. Тот закружился в коротком вальсе, танцуя от одного к другому, словно счастливый щенок, не знающий, кого же из двух хозяев предпочесть. И все же он не просочился под кожу Шерлока, как должен был бы, а когда тот убрал руку, искорка повисла в воздухе.

Хотя реакции эмана были любопытными, пусть и немного раздражающими, поведение Джона было куда интереснее. Он воспринимал свою миссию хранителя всерьез, и не только в отношении души Шерлока, но и связанного с ней тела. Сильные мышцы под кожей пребывали в постоянном напряжении, словно он волновался: вдруг кто-то попытается выхватить у него эман. И что более важно, Шерлок постоянно чувствовал вокруг себя горячие блоки Джона, ласковое тепло, направленное внутрь, и смертельная угроза, нацеленная наружу: агрессивная защита.

Джон всегда давал ему ощущение безопасности, но то, что Шерлок испытывал сейчас, было куда большим, чем уверенность, даваемая оружием в надежной руке за спиной. Не один раз за прошедшие несколько дней Шерлок безуспешно пытался облечь эту идею в слова. Все, до чего он смог додуматься – существует огромная разница между кем-то, заботящимся о тебе в силу обязанности, и тем, кто делает это, потому что не желает в жизни ничего больше, чем твоего благополучия.

И не было смысла задаваться вопросом о мотивации Джона. Его внимание было подобно солнечному свету, разлитому в воздухе, дарящему жизнь и неисчерпаемому. Это вызывало у Шерлока желание свернуться клубочком, прижаться к коже Джона так, как делал его эман, и раствориться в этом ощущении. Пальцы буквально зудели от желания прикоснуться, исследовать, изучить и запомнить все широты и глубины неизвестной территории по имени «Джон» и разведать все его секреты. И только знание о возможной реакции друга удерживало от подобных действий.

Воспоминание об ужасе Джона, когда их почти-поцелуй прервала попытка принуждения со стороны Мориарти, до сих пор было болезненно ярким, четким и почти вызывающим тошноту. Возможно, если бы Шерлок смог объяснить все сразу же, поправить неверное впечатление, сложившееся у Джона, все пошло бы по-другому, но момент был упущен. А сейчас, он подозревал, Джон воспримет любые попытки сближения с его стороны как одно из следствий их текущей ситуации.

Глядя на Джона, он увидел, как углубились линии на лбу, выражая скорее беспокойство, чем гнев. Шерлок поднял левую руку и легко провел по морщинам, услышав, как друг с тихим шелестом втянул воздух. Пальцы на его правом запястье автоматически сжались, и Шерлок заметил на лице Джона следы внутренней борьбы.

Он скользнул глазами по рту Шерлока и тут же отвел их в сторону; кончик языка быстро пробежал по губам, прежде чем они плотно сжались. Джон нахмурился еще сильнее и откашлялся, но ничего не успел сказать, когда Шерлок отметил, проводя чувствительными подушечками пальцев по теням утомления, залегавшими под глазами друга:
- Ты плохо спишь.

Едва ли самое проницательное умозаключение, но Джона, похоже, это не заботило, или же он вообще не обратил внимания; он только слегка смущенно поерзал и пожал плечами.
– Кошмары, - коротко ответил он, протянув руку к эману и прижав его к себе, словно тот мог каким-то образом укрыть его от испытующего взгляда Шерлока, а затем поднялся на ноги.

Шерлок помедлил, думая о странной полосе пустынной земли, где он обнаружил себя, и об исступленном в своем беспокойстве облике Джона, что склонялся над ним, омывая раны, пока сам он лежал под целебными лучами того, что должно было бы быть испепеляющим солнцем. Каждый раз, засыпая, он отчасти надеялся вновь оказаться там вместе с Джоном, но вместо этого видел лишь тьму и намеки на ровный свет, напоминающий болезненное сияние Междумирья.

- Война?

Джон рассеяно прошелся по комнате, собирая грязные чашки, поправляя подушки и стараясь не встречаться с Шерлоком взглядом, и вздохнул.
– Не совсем, - наконец заговорил он, испытывая от вопроса скорее неловкость, чем раздражение. – Она идет на заднем плане, как и всегда. А я… - Джон вновь пожал плечами. – Я ищу что-то и не могу найти. И все это очень … реально, – тремор заставил чашку и тарелку в его левой руке застучать друг о друга, и Джон решительно направился на кухню, оставив Шерлока смотреть ему вслед.

Разговор окончен – это читалось со всей очевидностью в его напряженных плечах. Шерлок удержался от следующего вопроса, облизнул губы и со вздохом откинулся на спинку дивана.
– Было бы неплохо получить чай.

Ему хотелось сказать что-то нормальное, нейтральное, не утешающее и не ласковое, и ответ Джона, прозвучавший хоть и глухо, но слегка изумленно, был именно таким, какой ожидался.
- Сделай себе чай сам, ты, ленивый наглец.

И долю секунды спустя Шерлок ощутил его: неумолимое давление принуждения. Но если приказы Мориарти сминали, то это было чем-то почти невесомым и искушающим: гипнотический дым, застилающий сознание и скрадывающий его собственную волю, порождая чувство благословенной легкости, словно с плеч сняли бремя выбора, давая свободу просто существовать.

Мысль о неповиновении даже не пришла ему в голову. Шерлок едва отдавал себе отчет в движениях собственных мышц, выполняющих указание. И только почувствовав на своих руках пальцы Джона и услышав его встревоженный голос, он, моргнув, пришел в себя и увидел, что держит чайную ложку, а над стоящей на столе чашкой вполне невинно поднимается пар.

- Шерлок? – прошептал Джон, нервно потирая большими пальцами его запястья. – Я не… что это было? – его блоки гудели от замешательства, выдавая беспокойство, и Шерлок бросил взгляд на частичку своей души, сияющую ярким и прерывистым светом. – Что я сделал?

Он никогда не слышал Джона столь растерянным. Шерлок видел, что друг изо всех сил старается не позволить себе вжать голову в плечи, демонстрируя подчиненность и вину: извиняющийся всем своим видом, ибо он понимал, что сделал что-то плохое, пусть и не имел представления, что именно.

- Ты меня принудил, - пробормотал Шерлок онемевшими губами. Он не мог решить, что поразило его больше: то, что Джон оказался достаточно силен для этого или же то, что мысль о сопротивлении даже не блеснула в его мозгу. Случаи, когда один маг мог заставить другого выполнять свои желания были большой редкостью. Для этого требовалась сложная магия, накрепко связанная с силой воли конкретного человека, но даже если тот оказывался способен на подобное - необходимым условием оставалось пребывание в состоянии отчаяния. Требования должны были быть крайне существенными, жизненно необходимыми для счастливого существования того, кто их озвучил, а не являться постыдным распоряжением вроде тех, что дают прислуге: сделать чай.

- Что? – переспросил Джон, тряся головой, делая шаг назад и натыкаясь на стол, отчего ножки проскребли по линолеуму. - Нет, я… я просто сказал тебе самому приготовить себе чай. Я не хотел… - дыхание его стало хриплым, и Шерлок беспомощно смотрел, как друг трет руками лицо и запускает пальцы в волосы.

Шерлок молча добавил молоко, без труда вспомнив, какой именно чай любит Джон, и протянул тому чашку.
– Похоже, тебе это сейчас пригодится, - произнес он в качестве пояснения. Джон неохотно взял кружку из его рук, но не сделал ни глотка, а только вглядывался в жидкость, словно в ее медленном вращении мог найти ответы на свои вопросы.

- Это первый раз, когда я сделал такое? – Джон поднял на него взгляд, в котором застыла мука. – Скажи мне, что я не лишал тебя постоянно чертовой свободы воли, сам того не замечая!

На этот раз Шерлок прикусил язык, стремясь удержать слова, что уже готовы были слететь с губ по команде Джона. Однако желание подчиниться никуда не уходило, оно притаилось где-то в груди и рвалось наружу, пока покрывало эйфории пыталось окутать его разум.

Джон, должно быть, на этот раз почувствовал, что происходит: силу требования, направленную от него к Шерлоку, - потому что он с шумом втянул воздух, резко опустил кружку на стол и развернулся. Он порывисто прошел через комнату, схватив на ходу куртку, и сбежал по лестнице, стремясь как можно скорее уйти. Шерлок смутно услышал, как миссис Хадсон спросила его о чем-то, а следом – изумленное восклицание Лестрейда: вероятно, Джон столкнулся с ним в дверях. В голосе Грега звучал вопрос, но слов Шерлок различить не мог, и короткий ответ Джона также остался для него загадкой.

Он обнаружил, что смотрит в ступоре на оставленную кружку чая, а внутренности закручиваются в тошнотворные, неуверенные узлы. Промелькнула мысль, что это он должен был сейчас вылететь пулей из дома, в ярости от неосмотрительных манипуляций Джона, но логика победила. Джон не знал, что делает, вероятно, не имел никакого намерения заставить Шерлока исполнить свою волю, и, похоже, испытывал искренний ужас от подобной власти над ним. Что было странно, поскольку большинство из знакомых Шерлоку людей пришли бы в восторг от возможности держать его на поводке – наконец-то под контролем.

Однако Джон всегда отличался, восхваляя способности Шерлока даже тогда, когда другие осуждали. И теперь он оказался тем, кто нечаянно корректировал поведение Шерлока всего-навсего неосторожными словами.

Стук в дверь заставил Шерлока поднять голову, и он увидел на пороге Лестрейда, бледного и обеспокоенного. Инспектор быстро и профессионально обежал детектива взглядом с ног до головы, словно стремясь убедиться, что ему известны все составляющие головоломки, прежде чем спросил.
– Все в порядке?

- Очевидно же, что нет, - пробормотал Шерлок, выпрямляясь и кивая головой на папку, что тот держал в руках. – Что произошло?

Лестрейд посмотрел на лестницу вслед Джону, сжал на мгновение губы, а потом вновь повернулся к Шерлоку и сказал.
–Обнаружено мертвое тело. Убийство произошло недавно, может быть, несколько часов назад. Но на ступне было вот это, – он протянул детективу глянцевую фотографию: грубые линии клейма в виде паука в паутине. – Насколько мы знаем, все члены культа Мориарти или в тюрьме, или в морге.

- Если не считать Морана, местонахождение которого подозрительно неизвестно, - ответил Шерлок, глядя, прищурившись, на снимок, а затем беря пальто. – Мне нужно увидеть место преступления.

Лестрейд помедлил; лицо его застыло.
– А это разумно? Я сильно сомневался, надо ли вообще тебе это показывать. Я имею в виду, что это совершенно очевидная ловушка. Он, вероятно, хочет привлечь твое внимание или заставить тебя оказаться в нужном ему месте. И ему даже магия не потребуется – вполне хватит снайперской винтовки.

Шерлок помолчал, внимательно обдумывая сказанное. Сложно было сосредоточиться на Моране, когда рядом был Мориарти, заполняя своей злобой все его мысли и ощущения от края и до края, но все же Шерлок увидел достаточно.
– Маловероятно, что он пойдет на конфронтацию в этом мире. Моран был посланцем Мориарти, вместе с которым умерла бо́ льшая часть и его силы. Я буду удивлен, если он до сих пор имеет телесную оболочку.

Он наблюдал за борьбой на лице Лестрейда, где упрямство смешивалось с неприкрытым беспокойством, придавая чертам неуверенное и угрюмое выражение. Развивая свое преимущество, Шерлок шагнул ближе и встретился с инспектором взглядом.

- Чем дольше мы стоим здесь и спорим, тем больше времени уходит. Я думаю, что по вине Мориарти и его приспешника уже появилось достаточно мертвых тел, а вы?

Лестрейд вздохнул и наклонил голову, признавая поражение.
– Хорошо, поехали, но Бога ради, по крайне мере, отправь смс Джону и скажи ему, куда направляешься. Я не знаю, что произошло… - он повел рукой в сторону кухни, словно обозначая запутанное уравнение, что описывало их двоих и Бейкер-стрит, - но если что-то пойдет не так, и ты пострадаешь, когда Джона нет рядом, ты знаешь не хуже меня, что он никогда себя не простит.

Несмотря на попытки Шерлока сохранить безразличное выражение, губы его горько искривились.

- Думаю, для этого уже слишком поздно.