Оля, 1980 год. Разбудила меня мама. Собиралась я долго и мучительно.Хорошо, что мама не задавала вопросов, а молча пихала мне то

Разбудила меня мама. Собиралась я долго и мучительно.Хорошо, что мама не задавала вопросов, а молча пихала мне то, что нужно надеть.Я с трудом влезла в жуткое коричневоеплатье, сверху мама навертела какой-то несуразный передник мрачного черногоцвета, а на шею зачем-то привязала красный платочек. Гламурненько… Но оченьнеудобно! Сто лет я юбок не носила! Вернее не носила я их почти через 40 лет, считая от сегодняшнего дня. Но если об этом думать, можно тихо сойти с ума.

Мама хмуро напялила на себя очередной хламидныйпиджак и принялась красить губы. Ну, к маминой утренней хмурости я ужепривыкла, она всегда оживает только к обеду, но к такому маминому видупривыкнуть невозможно!

— Слушай, мам, — не выдержала я, — а почему ты все время втакой мрачной одежде ходишь?

— В какой мрачной? Нормальный деловой костюм.

— А почему такой темный? И юбка эта тебе не идет…

— Что значит «не идет», нормальная юбка. Ольга, что-то тымного себе позволяешь!

Я оторопела, все никак не могу привыкнуть, что тут мамасовсем не терпит, когда я с ней начинаю как с подружкой разговаривать. Дажеобидно!

— Мам, но что ты сразу обижаешься! Просто ты одеваешься, какбудто ты…

Я долго не могла подобрать слово. Не скажешь же «пожилая» женщина, точнообидится…

— Как будто ты зрелая женщина!

Дурацкое слово! Но, может, необидное?

И мама не обиделась, удивилась, скорее.

— А я какая? Оль, мне уже 38 лет! Я давно не девочка. И унас не принято ходить на работу абы в чем. У нас солидный институт. Нашемуотделу, между прочим, в следующем году разрешили еще две кандидатские защитить.И премию обещали поднять квартальную, если план выполним.

Я опять не поняла и половины из того, что услышала, мысленноплюнула и решила разобраться с этим потом. Тем более, что мама уже активновыпихивала меня из дома.

Вышла я из дома… И очень хорошо, что у подъезда меня ждалаИра, потому что без нее я б до школы не дошла. То есть точно бы опоздала, покаб рассматривала все вокруг. Двор вроде бнаш, но какой-то странный, что-то не то…

— Ира, — сообразила я, — А где все машины?

— Какие машины? – удивилась она.

А я оглядывала двор и не верила своим глазам. Обычно заприпаркованными авто не было видно травы – они стояли в два ряда вдоль бортика, и если б могли, встали бы еще на пару рядов наверх. Сейчас во дворе было пусто.

Но Иру это нисколько не удивило, она с завидным упрямствомволокла меня в школу. Идти было неудобно, ветер поддувал под юбку, норовил еезадрать выше головы. А колготки, о эти колготки… Помню, бабушка мнерассказывала, что когда она была маленькой, то колготки еще не придумали. Иносили они чулки на подвязках до груди. Возможно, это было еще хуже, хотя, помоему, хуже некуда… Эти колготки скукоживались и собирались отвратительнымигармошками, и утешало только одно – так выглядели абсолютно все девочки, которые так же как мы спешили в школу.

А наш район я узнавала с трудом. Деревьев почти нет, дорогнет совсем. Вокруг сплошные новостройки, стоящие среди топкой грязи. Видимо, недавно шли дожди… В грязи, на самых оживленных местах, где больше всего ходятлюди, были проложены досочки, по которым резво перемещались бабушки смаленькими детьми, тетеньки на каблуках, дяденьки в костюмах, а такжемногочисленные школьники. Все прыгали по этим дощечкам так резво и слаженно, что я просто диву давалась, как они натренировались. Дошли мы до школы. Тут всене сильно изменилось, школа явно новехонькая, только построенная. Чистая пока иухоженная. Конечно, без стеклопакетов, блестящего ламината на полу и компа на входе, который считывает индивидуальную картукаждого входящего, но, в целом, это была моя школа. Даже раздевалка нашегокласса оказалась на том же месте, что и была.

Но дети, дети все-таки были другими. Они все быликакие-то…дикие и приставучие. Все вокруг бегали и кричали, все норовилипотрогать и спросить что-нибудь дурацкое:

— Как дела?

— Ты пришла?

— На урок идем?

Я просто дурела от идиотизма вопросов. Нет, я не пришла, нет, не идем…Я совершенно не понимала, какое им вообще до меня дело? Кто импозволил трогать меня руками, дергать за волосы и хлопать по спине? Почему онитак громко смеются, смотрят мне в глаза и беспрерывно что-то спрашивают? Чувствовала я себя ужасно. Так ужасно, что даже забыла, что мне бы нужноподсказки собирать, а не просто так по сторонам глазеть. Ира утащила меня ккабинету математики, (надо же, он на том же месте) и тут прозвенел спасительныйзвонок на урок.