Глава 8. «Давай-ка, пташечка, еще по чашечке, Мы не в Швейцарии с тобой живем, Они стесняются и пьют наперстками

«Давай-ка, пташечка, еще по чашечке,
Мы не в Швейцарии с тобой живем,
Они стесняются и пьют наперстками,
А мы с тобою душу отведем…»

Наконец, они сбежали всей гомонящей, веселой толпой. Молодые художники, фотографы, их близкие друзья, кто парами, кто поодиночке, но до небольшой профессорской дачи в пригороде добрались всего человек десять, остальные как-то сами собой отсеялись в ближайшем к галерее саду.
Хозяин квартиры — Эдик, был математиком, одаренным молодым человеком из профессорской семьи. Родители жили в городе, а дача использовалась сыном для того, чтоб собирать приятелей. Был здесь Стас — бывший однокашник Эдика, романтик, мечтающий постигнуть искусство кинематографа, и Петр — юный поэт и художник с неизменной гитарой. Были братья-близнецы Роман и Влад, профессиональные фотографы, вечно соревнующиеся между собой. Три девушки, довольно милые и веселые. Они были то ли чьими-то сестрами, то ли подругами. Одетые по последней моде, девушки сразу захватили все внимание мужской компании. И, конечно, Соня с Джеки — последняя, оставив остальных разбираться в хозяйственных вопросах организации вечеринки, незаметно ускользнула на веранду покурить.
Она достала папиросу, только почему-то не закурила, а замерла, прислушиваясь к голосам, доносящимся из ярко освещенной кухни. Звонкий девичий смех и жалобное треньканье настраиваемой в шесть рук гитары, звон бутылок со спиртным и скрип передвигаемой кем-то мебели заглушали беспорядочно мечущиеся в голове мысли.
К веселым голосам иногда примешивался нежный колокольчик Сони. Художница улыбнулась. Ну, влюбилась она, что ж тут поделаешь? Влюбилась в свою модель, и, похоже, всерьез. Влюбилась в девушку, которая не будет рядом — такого просто не может быть. Да и не признается она в своих чувствах. А зачем? Даже если Соня согласится, то будет просто не честно — сваливать на девушку проблемы с родителями, непонимание и враждебность окружающих, да и мнение общественности -как бы там ни было, а все же это очень важно для молодой девушки. Ведь за такое могут и в лагеря, Джеки об этом хорошо знала. Тем более Соня, в отличие от нее, еще может обзавестись полноценной семьей и кучей детишек. Было бы жестоко заставлять её выбирать.
Джеки все же закурила и, отвернувшись от ярко освещенной кухни, погрузилась в свои невеселые мысли. Как же хотелось выкинуть из головы ту ночь, когда они спали в обнимку, интересные разговоры, веселый смех... А как они спорили тогда, в студии? Девушка улыбнулась, вспоминая растерянное лицо своей модели, когда та поняла, что кофе нет и не предвидится, и то, как она расчихалась от пыли, когда художница накинула ей на плечи раритетный меховой воротник, который пару лет провисел в гримерке одного театра. Потом пришлось подправлять макияж. И долгие разговоры на веранде, где Соня в ответ на Цветаеву читала ей чьи-то стихи и кормила «самыми красивыми» яблоками.
Джеки не сразу поняла, что рядом с ней еще кто-то есть.
Соня проскользнула на балкон и поежилась под холодным октябрьским ветром.
— Ты же тут совсем замерзнешь, — проговорила она, накидывая на плечи девушки пальто.
Художница только сейчас поняла, что действительно замерзла, и благодарно взглянула на свою модель.
— Пойдем. Ты сегодня совсем ничего не ела, и если не поторопишься, все съедят без тебя.
— Спасибо, маменька! — засмеялась Джеки, пряча смущение. Давненько никто за ней не ухаживал.
Девушки вошли в комнату, и тут же их окружило тепло, запах еды и веселый гомон компании. А ведь она действительно безумно проголодалась!
— Эй, Джеки! Ты куда делась? Мы тебя уже отчаялись увидеть здесь! — стараясь перекричать толпу, обратился к ней Стас. — Давай штрафную!
Девушкам протягивали по рюмке коньяка, те переглянулись и с удовольствием приняли угощение, особенно замерзшая Джеки. Их посадили по разным концам стола, на свободные места, а потому оставалось только переглядываться изредка да поддерживать веселый разговор соседей. Наша художница, как всегда, была в центре внимания, она балагурила и от души веселила всех собравшихся. После выпитой рюмки стало тепло, весело и закружилась голова — она действительно сегодня почти ничего не ела.

Джеки

Вечер шел своим чередом, народ постоянно выходил из-за стола, возвращался, смеялся и шутил, играла музыка, было весело и легко. Вот только взгляд мой все время останавливался на Соне. Похоже, она понравилась Стасу. Тот то и дело подливал ей коньяк, вот только девушка практически не пила, а потому бокал был уже почти полным. А еще она ловила каждый мой взгляд, она будто чувствовала, что я смотрю на нее, и постоянно отвечала мне. Я злилась на себя, но мой взгляд помимо воли все равно выхватывал из общего движущегося гомонящего бедлама её тонкую фигурку.
Таааак... А это ещё что? Похоже, Стасик решил перейти к решительным действиям, приобнял мою Соню за плечи, а она вывернулась, стараясь не обидеть его, но давая понять, что не настроена на такое общение. Я с облегчением выдохнула.
Соня посмотрела на меня и, видя мои сжатые кулаки, улыбнулась, покачала головой, пытаясь сказать мне, что все хорошо, но подвыпивший парень не прекращал своих атак и вскоре, когда я уже была готова бросить в него что-нибудь тяжелое с моей части стола, моя модель предпочла ретироваться. Она выскользнула из-за стола и вышла из комнаты. Вот только когда следом за ней направился Стас, я вскочила и попыталась пробраться к выходу из комнаты, но ребятам, как назло, понадобился тост, у меня как-то сама собой в руках оказалась рюмка коньяка. Проводив глазами скрывшегося за дверью Стаса, я попыталась придумать тост. Лишь бы они отвязались!

Соня

Жалко, что нас с Джеки рассадили по разным концам стола — рядом с ней я чувствую себя куда увереннее. Теперь же со мной рядом сидел Стас и активно за мной ухаживал. Подливал коньяк, рассказывал что-то, пытался положить свою ладонь на мою, но пока мне удавалось ненавязчиво убирать руки, не давая ему прикоснуться, и отодвигать рюмку подальше. Но это все было не важно, ведь я постоянно ловила на себе взгляды Джеки. Моя художница отворачивалась, когда наши глаза встречались, но через мгновенье её взгляд снова возвращался ко мне. От её взглядов мне становилось не по себе, она так пристально вглядывалась в мое лицо, что хотелось либо выбежать из комнаты, либо оказаться в её объятиях. Я понимала все яснее и яснее, что мне хочется быть рядом с ней постоянно, наплевать на все условности и запреты и усесться к ней на колени, уткнуться носом в изгиб между воротником рубашки и шеей и вдыхать необыкновенную смесь её собственного запаха и дорогого табака.
Я потрясла головой, все слегка кружилось, похоже, сегодня мне уже достаточно спиртного. И еще этот Стас. Он начал уже меня раздражать, а уж когда, пробормотав что-то, приобнял меня за плечи, я не выдержала. При первой же возможности встала и постаралась как можно незаметнее выскользнуть из комнаты. Но пока никак не получалось. Я посмотрела на Джеки. Та, похоже, поняла, что происходит, и была явно этим недовольна. Ладони сжались в кулаки, а взгляд, брошенный в сторону ухажера, не предвещал ничего хорошего. Стараясь избежать надвигающегося скандала, я все же ухитрилась пробраться через сидящих ребят и покинуть комнату. Мне оставалось только надеяться, что этот настырный парень не пойдет за мной.
Зря надеялась.
Только я добралась до еще пустующей сейчас соседней маленькой комнатки, как дверь приоткрылась, и в нее проскользнул Стасик. Ну вот как объяснить человеку, что он лишний?
— Привет, — проговорил он, приближаясь.
— Стас, я хочу побыть одна.
— Да ладно тебе. Все веселятся, а ты одна? — он сделал попытку взять меня за руку, но я увернулась. Джеки, где же ты ходишь?!
— Стасик, шел бы ты к компании, там же веселее, чем со мной, — я снова попыталась от него отвязаться, хотя понимала, что это уже бессмысленно.
— Ты знаешь, что ты очень красивая? Когда я тебя увидел на фотографии, я подумал, что Джеки просто талант! Но теперь я вижу, что она ничего не подправляла, все правда.
— Ох, ну спасибо, конечно...
— Послушай, а у тебя есть кто-то? — он ухватил-таки мою руку, я отодвинулась от него, но он с силой потянул меня за руку, и я чуть не оказалась в его объятиях. Вовремя выставила перед собой локоть и увернулась от губ. Да что же это? Терпеть не могу такие моменты!
— Стас, послушай....
— Я не помешала? — Джеки стояла, опершись о косяк, руки были в карманах. Ярость, слегка прикрытая иронией, звучала сейчас в её голосе, а взгляд был колючим, холодным.
Я бы на месте Стаса испугалась.

Джеки

Я выбралась из-за стола только минут через пять и тут же поспешила в самую дальнюю комнату. Я приоткрыла дверь и увидела, как эта зараза обнимает мою Соню! Мне захотелось убить его на месте.
Никогда я еще не чувствовала себя настолько злой, сама не понимаю, что на меня нашло, но прежде чем заговорить, я глубоко засунула руки в карманы, чтоб не врезать Стасику по его наглой физиономии, и поблагодарила себя за то, что так предусмотрительно переоделась — драться в платье было бы не удобно.
— Я не помешала? — усмешка у меня вышла достаточно злобная.
Стас сразу отцепился от Сони и раздраженно уставился на меня.
— Помешала. Знаешь об этом?
— Даже не догадываюсь. Ты не слышал? Девушка хочет побыть одна, — я сделала шаг ему на встречу.
— Так ты еще и подслушивала? — он вскинул голову, ухмыляясь, но, взглянув на меня, отчего-то потупился и чуть отступил.
— Значит так, сейчас ты разворачиваешься, тихо-мирно идешь спать и оставляешь Соню в покое. Ты меня хорошо слышишь? — я все же не сдержалась и повысила голос
— А давай спросим у нее самой, чего она хочет, может, девушке хочется, чтоб ушла ты?
— Стас, иди спать, ты пьян, и я не хочу сейчас тебя видеть, — Соня проговорила это тихо, но очень четко, так, что мы одновременно замолчали и обернулись.
Она стояла напротив окна, и её темный силуэт с гордо поднятой головой показался вдруг настолько внушительным, что парень даже спорить не стал — молча развернулся и ушел, задев меня плечом и хлопнув дверью.
Я во все глаза смотрела на девушку. Ни разу еще я не видела в её глазах такой решимости, а в жестах и осанке такого достоинства, будто передо мной стояла особа голубых кровей, а не моя Соня. Наверное, именно сейчас я поняла, что эта девушка может быть не только милым котенком, но и достаточно жестким человеком, способным справится самостоятельно со своими проблемами. Я даже почувствовала себя немного глупо из-за того, что влезла не в свое дело и решила защитить её от назойливого кавалера.
Но вот она расслабилась, опустила голову, тихонько подошла ко мне и, не говоря ни слова, ткнулась лбом мне в плечо. Устало и благодарно. Все сомнения в правильности моих действий выветрились из головы, и осталось только обнять её и поцеловать в макушку.
— Ну и чего ты убежала, глупая девчонка? А если б я не пошла за тобой?
— Прости. Я как-то не подумала...
— Не подумала она, — я хмыкнула и, приобняв её за плечи, усадила на резную кушетку, в ворох вышитых подушек, а сама забралась туда с ногами.
— Не подумала, что ты можешь не прийти, — закончила она фразу.
А я не нашлась, что ответить.
Как же так получилось, милая девочка, что ты стала мне настолько дорога? Что мне хочется быть с тобой рядом постоянно. Знала бы ты, как мне хотелось сидеть там за столом с тобой рядом, дотрагиваться до тебя украдкой, наклоняться к тебе близко-близко, пользуясь тем, что в комнате шумно, чтоб сказать ничего не значащую фразу, как бы невзначай коснуться губами твоего ушка, ощутить, как контрастирует жар твоего тела и холодок сережек, лишь на мгновение... Нет, такого я никогда не чувствовала. И не позволяла себе чувствовать.
Знала бы ты, как я не люблю вторжения в свое личное пространство и как непозволительно легко мне было впустить в него тебя. Как приятно было ухватить тебя за руку, как сладостно было прижимать тебя тогда к себе, лежа в кровати... С тобой за какую-то пару недель я нарушила практически все свои принципы, все запреты, которые наложила на себя сама, за которые, как за маску, пряталась всю свою сознательную жизнь после смерти родителей... Как же у тебя это получилось? Ты ворвалась в самое заветное, вторглась в мою душу. Но сделала это настолько деликатно, что я не почувствовала вторжения. А когда поняла, что происходит, было уже слишком поздно.
— Джеки... — вот и сейчас ты все сделала в своей, неповторимой манере. Ты прервала мои размышления с практически ювелирной тонкостью, чуть коснувшись меня своим голосом, слегка дотронувшись ладошкой до края рубашки, почти не потревожив, так, что даже прижатая ткань не коснулась моей кожи. Не то, что твоя рука. Не придерешься.
— Женя.
— Что? — твои глаза внимательно вглядывались в мое лицо. Ты удивлена.
— Меня зовут Женя, — вот и еще один запрет снят. Мне почему-то очень захотелось, чтоб ты назвала меня по имени. Раз уж ты вторглась в мою душу, так что же жалеть об утерянной маске? Ведь перед тобой бессмысленно пытаться «держать лицо», ты все равно видишь все без прикрас, без фальши. Как есть.
— Женя... — ты произнесла мое имя, будто пробуя его на вкус. — Мне очень нравится это имя. Можно я буду называть тебя так?
— Стала бы я тебе его говорить, если бы не хотела, чтоб ты его произносила?! — я разозлилась. На себя. За неспособность быть сильной перед ней, за то, что она все это видела.
Соня, похоже, не обиделась на мой тон, только чуть отодвинулась, устраиваясь удобнее. Подобрала под себя ноги и прислонилась к спинке. Посмотрела, улыбнулась.
— Я знала, как тебя зовут, но не решалась без твоего позволения.
Я только плечами пожала. Правильно делала.
— Гитара. Там, кажется, на гитаре играть начали. Может, пойдем, Жень? — она робко взглянула на меня, будто прося разрешения.
— Да. Идем, — я поднялась и подала ей руку, Соня ухватилась за нее и встала, но только не на пол, а, как была, на кушетке. Мое лицо оказалось на уровне её талии. Я дотронулась до её бедер, а она положила руки мне на плечи. Аккуратно, словно фарфоровую статуэтку, я приподняла её и поставила на пол. Соня тут же отстранилась и вышла из комнаты.
Несколько секунд потребовалось мне, чтобы перевести дыхание. Руки до сих пор ощущали шелк её кофточки, изгиб её талии... Голову вскружил аромат её духов, кромка лифа, показавшаяся в вороте чуть задравшейся кофты...
Боже! Да она меня просто дразнит! И я еще не хотела ставить её перед выбором?