Из штурмового дневника 9 страница

Сигнала об окончании подрывных работ не дожда­лись — пошли в лагерь.

17 июля. Утром проспали (будильник встал оконча­тельно). Вышли, когда солнышко осветило вершины. В юрту не заходили, прошли ледником. На подъеме уви­дел свежие следы. Неужели геологи уже пришли?

Идти прохладно и легко. Я нажимаю. Следы идут дальше. Под перевалом никого не оказалось. Пригретые солнцем, по склону перевала полетели камни. Ловко увер­тываюсь от падающих «гостинцев».

На перевале встретил носильщиков. От них узнал, что топограф ушел вперед.

С шумом, заглушающим взрыв, рухнули по Оловянной стене лавины и красивым каскадом рассыпались внизу

Вскоре заметил черную точку, опускающуюся с пере­вала. Вероятно, кто-нибудь со Стены. Пошел навстречу. Фигурка вдруг остановилась и опустилась на снег, да так и осталась. Больной, что ли? Спешу к нему. Подойдя бли­же, вижу, что сидит на лыжах. Совсем чудно... Прибли­зившись, узнал коллектора из раминской группы.

— Как Вы сюда попали? — спрашиваю.

— Я, видите ли, немного заблудился... Потом увидел четырех человек и пошел за ними и зашел на самый пере­вал, а там совершенный обрыв... Снизу мне стали кричать, что идут на пик, а на Рама дорога обратно вниз... Вот я и еду обратно...

Показал «лыжнику» дорогу и понаблюдал, пока он верхом на палках продвигался вниз.

На ледопаде встретил рабочих и сообщил им о «лыж­нике».

—Да это Николай Иванович!.. Эк, куда он попал!

Я пошел вниз и быстро достиг лагеря. Рассказал о встрече с «заблудившимся лыжником»... Ребята покаты­ваются со смеху.

Николай Иванович (он же временный завхоз) при­шел значительно позже. На вопросы ребят отшучивался, а потом все же рассказал всю историю своего «блуж­дания».

Число палаток сразу увеличилось. Вырос целый посе­лок. Как-то непривычно шумно и людно.

Вечером производственное совещание. Завтра выходим на оловянную жилу. Разработали общий план выходов на восемь дней. Общее количество охвата съемкой более 300 квадратных километров. Сюда входят ледники Рама, Елдаша, Преображенского, Фарахнау и ледник западнее ледника Преображенского. Порядок работы таков: после выхода к оловянной жиле день отдыха. Затем два-три дня на леднике Елдаша. День отдыха. Два дня на леднике Преображенского. В оставшееся время решили обойти все кругам, начиная от Зеравшанской долины.

Вечер холодный. Ночью прохладно даже в мешке.

18 июля. Вышли до восхода солнца. Десять человек начали шумно подниматься по крутой осыпи. У выхода на снежник — отдых.

— Ну, как, до бога сегодня доберемся? — шутит один из рабочих.

Ледник крутыми буграми забирается вверх к зубчатому гребню Оловянной стены. Часто отдыхаем. Некоторым не хватает воздуха, одышка!

Наверху ясно видны желтыми полосами жилы.

Небольшой скалистый участок (наполовину с осыпью) прошли как-то удачно, хотя камни сыпались щедро.

Со снежного гребня открылась хорошая панорама окре­стных вершин и ледника Елдаша. Геологи и рабочие заня­лись пробами с первой жилы, а я полез по ней обследовать дальше. Выбрался на вершину.

Хорошо видны все знакомые вершины: совсем близко Стена. Рядом чернеют склоны Верблюда. Интересующий меня северный склон перевала в соседнюю уходящую на север долину так и не удалось просмотреть — видна лишь часть крутого снежника и бергшрунд.

Памирскую сторону видно совсем плохо — облачно.

С выветренной вершинки, обойдя два жандарма, спу­стился быстро. По пути старательно просматриваю и соби­раю образцы.

На первой жиле оказалось приличное содержание оло­ва. Душа геологов возрадовалась. Работа кипит. Камни с грохотом летят вниз. Штабеля образцов растут. Бур мед­ленно, под мерные удары молота, врезается в камень.

Вчетвером (я, Валя, геолог и рабочий Федя) идем через перевал. Солнце уже высоко, снег размякает. Нужно спе­шить.

Быстро окатились по талому снегу до подножья пере­вала и полезли по скалам. Федя для первого раза лезет ничего (немного трусит). Но лезть дальше вверх по остро­му гребню отказался. Обследовали с геологом жилу и спус­тились вниз.

Связавшись веревкой и надев кошки, я встал на охра­нении. Валя идет наискось вниз. Придерживаясь за верев­ку, двинулись Федя и геолог. От камня я лезу первым, предполагая, в случае обледенел ости, на крутой части склона забить крюк. Но снег оказался глубоким. Так и спускались на три веревки. Геолог идет смело и уверенно, Федя — робко и медленно.

На четвертой веревке я подошел к бергшрунду. Берг­шрунд довольно порядочный. Прыгать нужно метра три. Сбросил рюкзак, ледоруб и кошки. Вытоптал площадку, примерился и, набрав метров пять веревки, прыгнул... По колено увяз в снег, но удержался.

Следующим пошел Федя. Скороговоркой сказав раз, два, три..., сиганул вниз. Попал в снег (ближе меня, у края бергшрунда), перевернулся, стал было сползать, в послед­ний момент ухватился за веревку и я его вытянул.

Геолог поставил рекорд: хорошо прыгнул и увяз чуть не по пояс.

Валя прыгнула, предварительно сбросив вниз свои вещи. Но неудачно. Приземлившись, перевернулась и пое­хала на животе щучкой вниз, чуть не напоровшись на собственные кошки. После она утверждала, что сделала это нарочно. В таких случаях бесполезно возражать че­ловеку (я не стал добавлять, что веревка натянулась, и мне пришлось задержать ее дальнейшее продвижение вниз).

Быстро пошли вниз. С ледопада по правой стороне скатились на ногах и вскоре были в лагере.

Рабочие сидели уже за обедом. Хвалились друг перед другом, что очень здорово катились вниз. И это было за­метно, ибо все, и особенно спины, сильно мокры.

Обедаем в нашей палатке и очень плотно. Затем бес­конечно пьем чай.

Впервые за несколько дней набежали облака и солнце скрылось.

Вечером пришли носильщики с дровами.

20 июля. Среди ночи сильно удивил знакомый крик. Это Виталий и Виктор зашли проходом со Стены. Беседо­вали часа полтора, они рассказывали о восхождении на­чальников на Стену. До выхода на ледник Елдаша спать уже не пришлось.

Нагрузка получилась порядочная, посему идем не спеша.

На скалах, в трех наиболее затруднительных местах, у многих ребят подрагивали коленки, несмотря на то, что путь предварительно расчищался весьма старательно. Особенно робели два парня и Николай Михайлович.

Елдаш, сильно груженный, выбирает свои варианты пути.

На последнем спуске к леднику я скатился с очень маленького, но крутого снежника. За мной пошли геолог, Валя и Николай Михайлович. Я съехал наискось и снизу предупредил, чтобы аккуратней спускались, ибо снег про­валивается, а внизу ледяная корочка.

Геолог сразу навалился на свою салку всем телом. Она лопнула, и он на боку выкатился на морену. Удачно, даже не поцарапался, видимо, спас полушубок.

Николай Михайлович замялся.

Спускаться начала Валя. Я еще раз крикнул, что внизу яма, осторожней. Валя отошла в сторону, но съехала все же прямо в яму, зацепилась за ледяную корку и полетела через голову. Когда поднялась, лицо ее было в кропи: при полете она рассекла губу и щеку. Возвращаемся на­зад в лагерь. Самочувствие у Вали неважное: после нервного напряжения начался упадок сил.

В лагере промыл рану и сделал вторую перевязку. Решили идти в основной лагерь. К перевалу шагаем очень медленно. Жарко. Валя часто садится. Вместе с носильщи­ками спустились с перевала. Вниз уже пошли значительно бодрее.

При нашем появлении выскочил Виктор с диким вы­ражением лица. Как потом оказалось, в лагере поджидал­ся Птенец, который самовольно ушел один на вершину Верблюда. И дикое выражение физиономии предназнача­лось ему.

Птенец вернулся лишь к вечеру, и на нем сразу же разрядился весь накопившийся за это время запас возму­щения. Птенец угрюмо молчит. Не стал даже пить чай и ужинать. Позже появился караван, а с ним... Андрей! Радость великая! Напряженная атмосфера быстро рас­сеялась.

Побледнел и похудел Андрюша здорово. У него в по­следнее время в организме были осложнения (воспаление надкостницы). От дополнительного лежания убежал рань­ше срока. Привез яблок и персиков (от последних сразу же ничего не осталось).

Вечером товарищеское обсуждение поступка Птен­чика. Он не оправдывается и говорит порядочную че­пуху.

Завтра в четыре часа утра выхожу с Виктором на ледник Рама.

21 июля. Выходим в 4.30. Утро холодное. Подмерзло. Светит луна. Идем легко и быстро. У перевала нас догнало солнышко и осветило вершины. В лагерь на леднике Рама спустились почти бегом. Все спят. Разбудили завхоза, оставили ему лишние вещи, немного подкрепились и дви­нулись дальше.

Солнце ударило в лицо лучами лишь на повороте к ледопаду. Виктор в восторге от ледопада и цирка ледника Елдаша.

Скалы пролезли быстро. От спуска зычным криком оповестили о своем приближении. В лагере лишь двое ра­бочих и геолог Наталья Емельяновна. Остальные с рас­светом ушли на правые склоны вверх по леднику. Она рас­сказала, сколько страхов было ночью: вокруг палаток тре­щины и кто-то два раза провалился. Мы решили пойти на правые склоны навстречу геологам. Связались, однако ни­каких значительных трещин так и не обнаружили.

Близ второго ледопада на скалах заметили человека, затем еще несколько. Они уже спускаются. В ожидании их, делаю беглые зарисовки Мын-тэке. Наконец все собра­лись. Подкрепились и начали спуск «а ледник Рама. По скалам найден совсем хороший путь. Лишь в одном месте для верности спустили ребят по веревке.

На подъеме к лагерю далеко растянулись. Солнышко уже зашло за острый гребень.

С Оловянного гребня пришли двое рабочих. Там один парень нырнул в трещину, пролетел метров десять и упал в воду, вымок. Наверх его едва вытянули, связав рубахи и портянки.

Вечер прохладный. Ужинаем при свечке. Спим втроем.

Приняли еще Федю.

23 июля. Будильник в указанной срок промолчал, поэтому выходим, когда уже стало светать.

Идем вчетвером: я, Виктор, геолог и рабочий. Другая группа — рабочие вместе с Натальей Емельяновной — должна опуститься по леднику Рама к Зеравшану и к ве­черу встретиться там с нами.

Шагаем налегке. Погодка серая, облачно, но снег все же держит и идти довольно легко. Нас догоняет солнышко.

Спускаемся по хорошим ступенькам. Сразу прыгаем через бергшрунд. Часто делаю засечки и фундаментально дополняю и уточняю прежние. Солнце изредка прогляды­вает сквозь облака.

Озеро! И на славу: громадное, с зеркальным ледком на водной глади. Даже пить холодновато.

К перевалу Ак-су — длинный, но не крутой подъем. Решили вылезти не на самый перевал, а левее, в выемку между двумя вершинками. На половине подъема на снегу увидели совсем свежие следы кийка.

На перевале холодный ветер. Долго задерживаться и любоваться на глубокую впадину ледника Ак-су не стали. Настоящий перевал остался правее, а от нас уходит вниз почти отвесная диоритовая стена.

Сделав засечки, я полез на вершинку справа, чтобы оттуда снять панораму в сторону Джау-пая. Ребята пошли вниз. Но и с этой вершинки Джау-пая тоже не видно. Однако уточнил, что она южнее, чем у меня было намече­но раньше. Бегом спускаюсь вниз. Виктор уже пересек ши­рокое ровное снежное поле и лезет по склону Шпоры.

Перевал к цирку Гранитного округл и мало заметен. Издали увидели на Аксуйской тропе несколько баранов и человека.

У склона Шпоры устроился на камне делать засечки. Уселись и остальные. Вдруг крохотная птичка порхнула прямо в расщелину нашего камня. Ребята принялись ее ловить, но щель узка и рука не проходит. Спустя некото­рое время птичка выпорхнула. Однако не прошло и не­скольких секунд, как она появилась опять: за ней гнался коршун. Птичка доверчиво шмыгнула мне прямо под ноги и там притаилась. Здесь уж, конечно, поймать ее не пред­ставлялось никакого труда. Я взял ее в руки. Желтенькое брюшко птички часто-часто вздымается. Подержал ее минут пять, пока совсем не скрылся коршун, и пустил...

Спускаемся быстро. Трещины почти не встречаются. Вот и стена. Гранитного уже позади. Вышли на морены основного ледника. С удовольствием напились воды и закусили, да так, что от буханки хлеба почти ничего не осталось.

Справа опять знакомые ледопады. Спешу вновь занести их на карту, ибо весь ледник у меня немного сдвинулся на юг. Ниже совершенно неожиданно встречаем двух че­ловек: геолога Никитина и знаменитого проводника ста­рика Елдаша. Никитин поднялся с Зеравшана, где у него база. Район исследований у него обширный, а посему осо­бенно глубоко он не забирается. Сегодня он решил до­браться до Гранитного.

Начался дождь. Мы пошли дальше вниз. Набрели на тропу, достаточно торную, а ниже встретили двух таджиков с баранами. Старик-таджик говорит необычай­но громко, как глухой. Наших он не видал. Сам идет на Ак-су.

Позже таджики повстречали Елдаша. Последний уго­варивал их вернуться: уже вечер, погода плохая, туман, дождь, а они и дороги не знают. Однако не убедил, и те пошли вверх.

Если наши товарищи совсем сегодня не придут, нам придется грустно коротать ночь в одних рубашках. Но, надеясь на гостеприимство Никитина, шагаем вниз.

Почти у самого языка вдруг показались люди, ныряю­щие с одного бугра на другой. Наши! Они уже у левого берега.

— Почему не правым идете? Там же тропа...

— А черт ее знал! Нас так вели...

Речка прижимается вплотную к левому берегу. При­шлось на крутом обрыве рубить в земле ступени. Перешли удачно, хотя и с риском: в случае падения бурная речка докончила бы наверняка. Геолог Наталья Емельяновна и Федя обошли верхом.

Кругом высокая трава, масса цветов, тепло.

Вернулись Никитин и Елдаш, сильно отсыревшие и, конечно, не дошедшие до Гранитного. Спим в палатке геологов.

24 июля. Облачно. Идем на гребешок осматривать ледник.

Я ушел вперед. Цветов кругом масса, флора напоми­нает нашу сибирскую. Много болиголова, водосбора, ко­локольчиков, орхидей и других растений. Увлекся пышным белым и желтым шиповником, залез в чащу и в трусах чувствую себя неважно.

Чтобы толком осмотреть Зеравшан, пришлось пола­зать еще порядочно. Чистая бугристая морена видна до поворота. Льда — ни кусочка. С левой стороны впадает несколько ледников, и мощный белый пик венчает гребень. Делаю зарисовку. Едва успел кончить — пошел дождь.

Быстро сбегаю вниз к палаткам Никитина. Он вчера приглашал есть козла. Подошли и остальные. Угостили нас супом, и неплохим. Сидим у него в палатке и разби­раемся в картах. Никитин сетует, что точных карт нет, что ему приходится сначала заниматься топографией, а потом уже геологией.

25 июля. Сегодня выходим на Фарахнау. Никитин не
пошел, говорит, что будет дождь.

Идем по тропе среди густой травы. Масса сурков.

Дошли до Фарахнау. Оказалось отсюда до Рама не меньше пяти километров. Спустились на морену и при­ступили к поискам олова, однако кроме порфировидного гранита с богатыми вкраплениями турмалина ничего не обнаружили.

Вскоре надвинулся фронт облаков и повалил снег.

Виктор раскаялся, что не взял штурмовки: продувать стало не в шутку. От снежной бури укрылись под камнем, там же и закусили, замерзнув от молока еще больше.

Беспросветной мглой несутся белые мухи. Ждать не стало сил — быстро выскочили и побежали вниз. Снег уда­ряет в спину и тает на ней. Мы все же успели сходить на левую сторону ледника и осмотреть там морены, но ничего нового не обнаружили. Еще раз перейдя ледник близ его слияния, вышли на Зеравшанский. Чтобы не мокнуть в траве, пошли мореной. Вдоволь попрыгали с камня на камень, пока наконец, не спустились на тропу.

Никитин уверяет, что это уже последний дождик и с завтрашнего дня наступает хорошая погода. В знак своей полной уверенности в завтрашней хорошей погоде он объявил, что завтра переселяется на Фарахнау.

Напились чаю из пережженного тута (похоже на кофе) и отправились в лагерь.

26 июля. Утро хорошее.

Позавтракав и тепло распрощавшись, двинулись на Фарахнау. Идем по склону залитой солнцем Зеравшанской долины. Жарко. Увесистые рюкзаки крепко налегают на плечи. Свистят сурки.

На морене (на повороте к Фарахнау) вдалеке увидели двух человек и ишаков. Это геолог Никитин и рабочий. Догнали их в ущелье Фарахнау. Никитин идет не спеша, постукивая молотком скалы. Поговорили и распрощались. Никитин на прощанье, щелкнув лейкой, запечатлел нас.

Неприятная моренная часть осталась позади. Вышли на узкий язык льда и быстро зашагали по нему. Кругом блестят и шумят потоки. Полого вверх лентой уходит лед­ник. Справа вдали красивая скалистая группа, похожая на Ужбу. Слева отвесные стены какой-то большой вер­шины.

Все шире становится полоса льда и вое меньше и уже морены. Ледник с северного направления начал откло­няться к западу. Из-за стены слева выплыл массив Мын-тэке.

На бурой морене сушим носки и ботинки. Я рисую бу­дущий объект восхождения.

С северо-востока вылезла туча и начала закрывать вершины. Решили спешить на перевал. Если выпадет снег, лезть туда будет очень трудно. Однако и без того доста­лось крепко: глубокий снег, трещины и частенько крутой и очень длинный подъем дали себя почувствовать. Пер­вую половину пути торю я. Вторую Виктор (ему поручил более благоприятную часть).

Уже начало темнеть, когда выползли на самый пере­вал. Увы, радости мало: острый гребень и одному негде улечься. (Хорошо уже, что снег перестал. Есть надежда, что тучи разгонит.) Нашли снежную впадину, в ней и рас­положились, подстелив плащ и палатку Здарского.

Холодно. Все мокрое. Мерзнут и руки и ноги. Отогре­вались в мешках. Подкрепились банкой фруктовых кон­сервов и залегли. Спали неплохо.

27 июля. Из-за холода рано не встали. Солнце немно­го не дотянулось до нашего логова, когда мы без рюкзаков вышли на штурм Мын-тэке.

Перевалили по острому гребню небольшую вершинку, спустились в седловину перевала и лишь оттуда полезли по склону Мын-тэке.

Вскоре встретились крутые и обледенелые участки меж скал. Пришлось надеть кошки. На них вышли на гребень и прошли верхнюю часть того самого полувисячего лед­ника, который виден с ледника Елдаша. Здесь лежит глубокий снег, а внизу осыпь. Чтобы не портить кошки, снял их и оставил вместе со свитером. Посоветовал сде­лать то же и Виктору. Виктор не решился и потащил с со­бой. Как я и предполагал, тащил зря: кошки не понадобились.

Начались крутые скалистые стенки, сильно разрушен­ные острые гребешки и бесконечное количество жандар­мов. Отсюда уже виден Памир. Вдалеке над морем облаков высятся горные гиганты. Теперь уже ясно, где пик Ком­мунизма, где пик Корженевской. Правее, видимо, пик Ре­волюции.

Я иду первым, расчищая снег. Руки сильно мерзнут. Скалы скользкие. Охранение ненадежно.

Над нами вторая стена, третья и еще и еще. Гребень, как спина гигантского сказочного дракона, весь в зубьях. Спускаясь, поднимаясь, пролезая в узкие трещины, вылез­ли мы на острый выступ и с него, наконец, увидели верши­ну. Но до нее еще нужно пройти длинный, острый, с мно­жеством карнизов снежный гребень, прерывающийся пятнами острых скал.

Виктор постепенно выдает веревку и следит за каждым моим движением. Карнизы настолько ажурны, что их пришлось почти целиком срубить и лишь тогда можно было встать на острое лезвие гребня.

Идем очень осторожно: по обе стороны глубокие про­валы. А тут еще как нарочно справа пошли лавины. Вне­запно склон под нами с треском разорвался черным зиг­загом. Мы приготовились к худшему. Однако прошли. «Ну, значит, на обратном пути обязательно съедем», — говорит Виктор.

Еще один жандарм, и, кажется, последний. Действи­тельно, за ним в легком тумане, затянувшем все кругом, уже виден громадный карниз вершины Мын-тэке. К ве­личайшей досаде клочья облаков, клубящихся на северо-востоке, мешают полностью сделать съемку и нанести на карту этот интересный участок.

Записку решили оставить на последних скалах. Чтобы убедиться, что за карнизом нет точки выше нашей, я ре­шил сходить к карнизу. Виктор страхует меня, пока я вылезаю на самый гребень. Убеждаюсь, что по дру­гую сторону гребень резко уходит вниз. Удовлетворение полное.

Быстро сделал зарисовку. Затем написали записку и вложили ее в опустошенную банку из-под молока. Достав несколько дефицитных в этом месте камней, придавили ими банку. Теперь, пока не повалил снег, скорее вниз.

На снежнике, где я оставил кошки, обнаружили выхо­ды порфировидного гранита с турмалином. Взяли образцы. Последний крутой участок прошли опять па кошках. Сильно подлипает. Виктор измотался вконец и даже начал монотонно ругаться: «Ну и гребень, черт его дери! Конца ему не будет...».

Наконец опять перевалили вершинку и — знакомое пепелище. Быстро собрав опушенные снегом вещи, в третий раз перешли вершинку и начали спуск на ледник. Склон оказался без бергшрунда и это несколько ускорило спуск. Долго ковыряем лед в поисках воды. Но вот наш­ли немного и с жадностью начали поглощать ее с моло­ком. Замерзли зверски, зато самочувствие сразу стало лучше.

Начинает темнеть. Нужно устраиваться на ночлег. Дошли до маленького отрога Мын-тэке, залезли на гре­бень и, устроив площадку на осыпи, расположились на ночлег.

Все на нас вымокло настолько, что отовсюду при легком прикосновении руки выступает и легко выжимается вода. Похолодало и начало подмерзать. Чтобы не всовывать в мешок мокрые носки, решили, что они вполне высохнут на ветру и разложили их на камнях.

Облака разошлись, и прекрасная звездная ночь с мяг­ким мерцанием опустилась на нас. Ветер зашумел в ска­лах, убаюкивая.

28 июля. Наши надежды не оправдались: носки не только не высохли, но и покрылись льдом. Приходится терпеливо отогревать их в спальном мешке на собствен­ном животе. Наконец вышли. Солнце уже предательски вылезло на ледник.

Оказалось, что гребень, столь мирный с юга, на север обрывается стеной. Прошли порядочно вверх, а спуска все нет. Решили спускаться на крючьях. До половины спусти­лись и удачно выдернули веревку.

Второй крюк — и спуск на крутой снежник. Он оказал­ся ледяным; и крюк со звоном вошел в лед. Веревку заело, но потрудившись, выдернули ее и на этот раз. Вот чертов гребень, задержались часа на два!

Наконец ровный, хотя и с трещинами ледник. Зашагали быстро.

Второй гребень. У его конуса перевалили совсем легко и двинулись к перевалу Елдаш — Тамынген. Солнце жа­ром и тяжелой одурью ударило в голову. Идти сразу стало тяжело. Снег начал рыхлиться и проваливаться. По суще­ству недлинный ледниковый цирк кажется бесконечным. Чтобы увлажнить рот, частенько хватаем снег.

Небольшая передышка и подъем к перевалу. Ноги проваливаются по колено. Бергшрунд переходим по хлип­кому мостику с большими шансами на падение.

Выемка перевала. Нашли воду и пьем до похолодения в желудке. Здесь взяли несколько образцов пигматита с турмалином.

Быстро сбегаем по крутому снежнику, обходим бергшрунд и идем уже по Тамынгенскому леднику. Вот пово­рот на север. Открылись Оловянная стена и окрестные знакомые вершины. Ледник покрыт свежим снегом. Мы чувствуем себя уже дома.

Еще крутой спуск, трещинка, пористый, разъеденный солнцем ледник. Вот и последний подъемчик на береговую морену (в который раз!), палатки, лагерь. Ребята заняты своими делами, нас не замечают. Тихонько подходим к ним.

Живейший обмен впечатлениями. Узнаю последние новости: Мишук и Ленц в Исфаре. Виталий отправился в среднеазиатский поход. Виктор последует за ним. Здесь остаемся я, Птенец, вернувшийся из больницы Андрей и Валя. А работы еще очень много...

Ходил в юрту. Завтра на Стену идут рабочие бурить и закладывать амонит. Нужна наша помощь.

Сплю в сухом и поэтому особенно приятном мешке.

31 июля. Будильник зазвенел, когда было абсолютно темно. Подъем отложили до рассвета и вышли вместе с рабочими и носильщиками.

Утро ясное.

Носильщики убежали вперед. Рабочие и забойщики, идущие на Стену впервые, отстают и часто присажива­ются. Мы идем впереди, но так, чтобы не терять всех из вида.

У перевала нас осветило солнышко. Поджидаем рабо­чих. Их уже осталось трое. Один не выдержал, вернулся с первого подъема. На перевал влезли медленно, но удач­но. Наверху отдых.

Мы опять идем впереди. Солнце начало подогревать, идти стало труднее. На втором подъеме сидят киргизы и пытаются спуститься по одному. Посмотрел: ступеньки плохие, люди спускаются чуть не сидя. Приостановил их спуск. Иду расширять и дополнять ступени. Работы хва­тило надолго.

Забойщики повязали глаза платками и двинулись. По­могаю им. К лагерю подниматься тяжело и жарко. Рабочие сильно отстали.

Гребень стал неузнаваем: по всей южной стороне вы­таяли скалы и осыпь. Длинной улицей растянулись палат­ки обитателей лагеря.

С группой рабочих спускаюсь к жиле. Птенец и Андрей работают, прокладывая трону снизу. Спешу им на помощь. Ступени редковаты. Идти будет трудно. Одной веревки маловато, нужна параллельная. Навесили горизонтальную веревку, укрепив ее на скальном и ледяном крюке, и еще четыре вертикальные, поддерживающие первую.

Идут лавины. Две из них прошли по нашей тропе. Осо­бенно неприятной оказалась последняя. Она образовалась от падения карниза, видимо, от вершины, и большими кусками неожиданно налетела на нас. Птенец закричал сверху. Но уже в следующий момент большая снежная глыба ударила меня в грудь. Удар был силен, но я удер­жался... Остальные не пострадали.

После этого случая рабочие, кроме Коханчука и Гордеева, быстро удалились, жалуясь, что «голова кружится». Андрей с Птенцом ушли перекусить.

Забили две бурки, и Коханчук вложил в одну 200, в другую 800 граммов амонала.

Взрывы получились эффектные. Сверху хорошо было видно, как полетели куски льда и, к нашему ужасу, вместе с ним и веревка, которую забыли убрать... Спустились осмотреть место взрыва. Взлетела большая порция льда, его выворочено порядочно, а веревка, к удивлению, со­вершенно цела.

Я поднимаюсь последним, подрубливая ступени. Пошел снежок. Рублю без остановки, но работы много и вылезти наверх быстро не удается. Наконец, весь мокрый, вылез и спустился к ребятам. Быстро подкрепился и скорее в мешок, ибо солнце уже зашло и стало прохладно.

Ребята завтра уходят на Зеравшан, а оттуда Раминским ледником в Тамынтен. Вернутся, вероятно, не рань­ше 2 августа, к вечеру.

1 августа. Утро опять ясное. Спалось неплохо. Вста­ли, когда уже взошло солнце и стало довольно тепло (ко­нечно, пока нет ветра).

Напились чаю.

Рабочие пошли на Стену. Ушли Андрей и Птенец, солидно груженные. Пришли четыре носильщика-кир­гиза.

Выхожу на подрубку ступеней. Забойщики работают на жиле, пробивая бурки. Едва успел прорубить ступени, забойщики уже кончи­ли, поднимаются вверх.

Забойщик Файзула Мурзабаев

Рисунок Е. Абалакова

Коханчук приступает к работе: закладывает патроны. Резкий свисток. Быстро лезем вверх и прячемся за ка­мень. Коханчук несколько позже торопливо укрывается за выступ скалы. Трескучий взрыв потрясает камень. Сте­лется пороховой дым.

Семь взрывов дали в этот день.

Возвращаемая с Коханчуком (крупный рыжеватый па­рень, молчаливый, скромный и вдумчивый, хороший под­рывник). Холодный ветер дует по гребешку, раздувая палатки.

Пообедали и улеглись.

3 августа. Носильщики принесли буры и амонал. Ходят теперь аккуратно каждый день, но осталось их только трое, самых крепких: Саты-Валды, Ашур и еще один. Принесли записки. Есть и от Виталия. Ему удалось устроить Валю на Кара-су. Туда же явится и Мишка. По­сему Валя отправляется вниз.

Остаюсь я один. Опять прорубаю ступени. За ночь они сильно заплывают льдом, засыпаются ледяшками и фирном.

Геолог Александр Тимофеевич Троянов

Рисунок Е. Абалакова

Носильщик Ашур. Рисунок Е. Абалакова

Начинают обрисовываться печи*, но в начале довольно бесформенными углублениями. Всего их три, расположены по горизонтали у подножья пигматитовой жилы.

Крутым обрывом на 700-800 метров вниз уходит Сте­на. Стаканы бурятся треугольником, причем после взрыва, на следующий день рабочие бурят в промежутках. Длина печи должна быть пять метров, ширина метр, высота полтора метра. Эти размеры наводят жуть, ибо мы видим, как медленно подрывается порода и как далек еще желан­ный момент генерального взрыва.

Забойщики, растянувшись на большом расстоянии, медленно поднимаются по веревке на гребень, в лагерь.

Подрывник Андрей Сергеевич Коханчук

Рисунок Е. Абалакова

Вечером долго беседуем с Коханчуком о Памире. Он был в прошлом году на строительстве дороги Хорог—Ванч.

Уже два вечера рисую панораму на юг. Акварель плохо сохнет.

Ночью сыплет снежная крупа. Я встревожился, выле­зал из палатки, собирал впотьмах раскиданное снаряже­ние. Спал плохо. Беспокоился, что погода может испор­титься, а это сейчас же отразится на разработках.

4 августа. Утро облачное. На юге угрожающе сгу­щаются тучи.

На Стене набралось очень много отработанных буров и нет возможности переправить их вниз.

Решили спускать буры прямо по Стене, тщательно осмотрев северный склон. Перевязали их веревкой и пач­ками потащили к краю. Троянов залез на скалы наблю­дателем.