Зубодробительная задача 1 страница

Я уже поднимал эту тему. Возьмем две ситуации 1) в мире 10% очень страдающих людей, никто не кончает с собой; 2) по причине того, что эти 10 % кончают с собой, как только понимают безвыходность ситуации, в мире постоянно существует лишь 2% страдальцев их уровня, за счет притока «новой крови». В итоге мы имеем такую статичную картину в случае 1) 10% постоянно страдающих, в случае 2) 2%. Но так как миров бесчисленное множество, то мы можем иметь общую картину такую: 1) 10% от бесконечности страдальцев и 90% от бесконечности счастливых 2) 2% и 98% соответственно. Смысл в том, что во втором случае все миры пришли к выводу, что суицид - это благо, если к такому выводу пришли в одном мире, так как законы разума стереотипичны. Вопрос - имеет ли смысл себя убивать и снижать процент с 10 до 2, если при суммировании миров в сценарии 1 и сценарии 2 все равно будет бесконечное количество мучеников? То есть 10% х ∞ = 2% х ∞. Казалось бы, ничего не меняется. Будет ли разумным сравнивать две бесконечности между собой в процентном соотношении? То есть, если жизнь индивида конечна, то, естественно, есть разница, будет он страдать 2% времени или 10%. Но если мы сравниваем две бесконечные альтернативы 1 и 2, как два конечных сценария жизни индивида, сохраняется ли эта логика? Даже если в сценарии 1 бесконечность боли меньше бесконечности счастья, чем в сценарии 2, корректно ли сравнивать две бесконечности (1 и 2) по типу двух конечных величин? Ведь меньше субъект страдать не будет, в обоих сценариях он имеет бесконечность страданий, а оставшиеся части не страданий можно вообще представить как отдельный мир, к примеру. Если не имеет значения 1 или 2, то я могу не отказываться от всех страданий, потому что не уменьшу их число, ровно как и не увеличу. То, что я буду чувствовать, как их увеличение или уменьшение будет лишь иллюзией.

Рис 1. Вопрос о правомерности сравнения 1 и 2 в целом между собой по типу того, как шло бы сравнение двух таких же конечных отрезков, как внизу в центре.

Понятие мощности бесконечности тут неприменимо, черная область из 1 и 2 равны. Мощность бесконечности страданий одинакова в обоих случаях, речь о сравнении бесконечности страданий в 1 и 2 с бесконечностью не страданий соответственно в 1 и 2, то есть 1) 90 х ∞ H/10 x ∞ P; и 2) 98 х ∞ H/2 x ∞ P, (P - боль, H – счастье), есть ли разница между 1 и 2? То есть она, конечно, математически, есть, речь о том, «меньше ли страданий в 2?». Если сравнить а) 90% времени счастья и 10% боли конечной жизни и б) 98% счастья и 2% боли конечной жизни, то понятно, что б) лучше а), но не понятно, лучше ли 2), чем 1)...тут сложнее. У меня нет однозначного ответа. А если так, что все еще больше запутывается. А значит, наши алгоритмы размываются и становится не ясно, что мы выиграем или не выиграем, в случае, если выберем суицид, по крайней мере, если принять, что 2 лучше 1, то выбор встанет между буддизмом и суицидом, но неизвестно, лучше ли 2, чем 1…Если я выбираю, все же, тот вариант, что 2 и 1 эквивалентны, я уменьшаю вероятность своего суицида, ровно как и психологического напряжения, чаша весов склоняется к буддизму, но тут не все так просто…Об этом ниже.

К слову, как можно доверять буддизму, как метафизической системе, если он не провел этих элементарных расчетов?

Интуиция подсказывает, что 2 вариант лучше 1, но она много чего еще неверного подсказывает...Если разницы нет, тогда и в буддизме как бы нет смысла, как средстве сбежать от страданий, но монахи просто сбегают от него и все, пополняя «белую часть», это тоже не выбор, - если я просто перестал страдать, ну и пусть, вот истинно буддийское представление, своем не страданием мы его не уменьшаем, а еще это все «проволочки ума», сядь, медитируй и не страдай - так скажет буддист, сам сядет и перестанет страдать…

Почему 2 не лучше 1 можно представить еще так. Представьте, что субъекту надо последовательно пережить все воплощения из «черной области», если даже на миллион лет выпадает один страдалец, а миров бесконечность, он никогда эту последовательность не исчерпает, даже если будет постоянно с собой кончать. Я и вы и есть сейчас этот субъект, ну умрем мы сегодня, и снова «обнаружим себя» в другом страдальце. Говорить о том, что в 1 страдания больше «разбавляются» нет смысла, ведь мои и ваши страдания не разбавляются от факта счастливости остального мира! В нас субъект целиком поглощен страданиями (если нам не повезло). Вот вам и вечные муки! Можно сказать, выражаясь мифически, что убив себя, или весь мир, я «стану» рыбой на далекой планете, которая только-только начала эволюционировать из досознательных организмов (если таковые имеются), или «попаду в ад».

«Белую часть» можно вообще представить как параллельный мир, пусть просто не страдающие люди и будут нирваной/раем. Как бы их много ни было по отношению к нам, 10 на 1 или 1000000 на 1, нас-то меньше не станет в сценарии 1 за бесконечность времени? Мы, как страдальцы, сплошная черная полоса без размера, длиною в вечность...

Все-таки чисто из праздного любопытства хочется узнать, какова длина «черной части» во всех мирах за все время, 50%? Так, вроде, говорит интуиция, но в нашем мире почему-то нет антиматерии почти, симметрия - не универсальный закон, думаю, никто никогда не узнает, какова эта длина, ведь тогда субъект должен выйти во вневременное, точнее в гипервременное гиперпространство, а это абстракция абстракций, там не может быть субъективности, так как субъект должен быть закреплен за миром, а не болтаться между ними. Так, что СТРАДАЙТЕ! Или не страдай...как хотите, точнее как не хотите…

Если я лично соберусь покончить жизнь самоубийством, повлияю ли я на соотношение черного/белого хотя бы на бесконечно малую величину? Какое бы я решение не принял я не смогу изменить эту константу, я лишь пополню ту или иную часть, мне не важно, как я поступлю. Я не могу страдать (и страдать и испытывать боль, что не совсем одно и тоже) больше или меньше, чем необходимо, в конце концов, у меня есть программы, алгоритмы психики, которые будут либо мешать мне себя убить, либо «помогут» в нужный момент. Те же алгоритмы говорят мне избегать неприятностей и все в меру сил следуют им. Нелокальный субъект (понимаемый буквально или абстрактно, не важно) не может обречь себя на муки большие, чем он изначально согласен.

Даже если оказывается так, что можно в принципе и не прекращать страдать, а может даже и усугубить ситуацию, не добавив ничего к бесконечности черной области, можно так же и устранить причины страданий, очевидно, что здравый смысл будет их устранять, а не создавать. (Тут важная оговорка – если я ошибаюсь на счет эквивалентности боли в сценариях 1 и 2, я не ошибаюсь в отношении того, константа ли P/H и можно ли ее изменить. Хотя может быть возражение типа, эту константу определит наше решение, страдать или нет, если мы будем страдать, то увеличим ее, если не будем страдать, то уменьшим, но что тогда влияет на то, какое решение мы принимаем? Речь опять о встроенных программах в нашу психику и они то и есть то, что определяют константу P/H.) Если я перестал испытывать в силу понимания страдания от некой ситуации, то я уже при всем желании не смогу снова вернуть свои старые переживания, мне это что-то уже безразлично, устранив причины, я просто не страдаю, хочется мне того или нет. Весы нашей психики не могут держать точный баланс между устранением причин страдания и их создания, как бы глубоко не было понимание философии бесконечности, все равно психика и мотивы действий качнутся в сторону устранения причин страдания. Можно даже сказать, что это наименьшее действие – чтобы страдать во многих случаях надо прикладывать усилия, поэтому избавление наступает именно от бездеятельности (ума в том числе). Поэтому, когда встает вопрос – зачем заниматься буддизмом, если я не уменьшу суммарное страдание, то можно на это задать другой вопрос – а зачем заниматься созданием ситуаций, которые провоцируют страдания? Ну и конечно, здравый смысл кладет свое перо на весы этих двух вопросов. Если пойти дальше и задать такой вопрос – занятие буддизмом – это пусть уменьшения страданий, но ведь суицид – тоже, значит, если оправдано занятие буддизмом, то оправдан и суицид? Устранение страданий – это отклонение от сценария жизни а) в сторону жизни б), а) – б) должно быть не равно нулю, тоже самое делает и суицид. Ответ на это такой – ни суицид, ни буддизм не оправданы, но на суицид надо еще решиться, а вот обрести нирвану может быть проще.

Жизнь в данном случае конечна, одна, моя, поэтому, если что-то и имеет значение, то это конечное соотношения страдания и не страдания, естественно, любое мое действие продиктовано целью изменить его к лучшему. Но если я вернусь к бесконечности, то любое мое действие ничего не значит, я не уменьшаю страдание, я должен рассматривать свою жизнь как часть бесконечности, а не наоборот, бесконечность представлять в виде отрезка и думать, что меняя свою жизнь, это отразиться и на том отрезке, а значит, я неверное понимаю бесконечность, применяя к ней правило «количество имеет значение» в случае конечного времени жизни. Именно в этом смысл вопроса – а зачем мне тогда нирвана? Но тогда я не имею причин и убивать себя, с этого момента начинается следующий процесс – принимая свою боль и переставая испытывать ложные надежды, что я уменьшу ее своим суицидом, я перестаю страдать, то есть я устраняю причины страданий, разрешая себе страдать, тем самым обретая нирвану. Буддизм приходит окольным путем, а не как цель.

Есть ли вообще такая вещь, как страдание? Жизнь реализуется так, как она «хочет», честно говоря, многие кошмарные ситуации, когда мы поставлены на грань выживания, с точки зрения жизни просто «игра», ей, кажется, на самом деле «скучно» быть пресной и благоденствующей, мы все немного мазохисты и «извращенцы», и факт в том, что мы получаем удовольствие от острых ощущений и опасностей. В нас таким образом отражается это устремление жизни. Понятно, что есть многие истинно нежелательные ситуации, собственно, проигрыш в жесткой схватке, но не могут присутствовать условия для схватки так, чтобы был невозможен проигрыш. С точки зрения жизни, все приемлемо и одинаково желанно. Лишь наш ум создает конфликт. Иногда даже выживание ради выживания более желанно, чем просто прозябание, то есть нам нужна игра и жизнь эту возможность предоставляет, вместо того, чтобы быть просто стойлом. Жизнь могла бы быть просто пребыванием без радости и боли, а нирвана бы заключалась в этой безмятежности, ведь это ее определение – отсутствие страданий и полное 100% довольство положением дел в данный момент. Конечно, лучше бы не было сознания вообще, зачем оно нужно, когда нет вообще поводов для активности, которая подразумевает либо сбегание от боли, либо стремление к удовольствию. Но речь не об этой гипотетической «рафинированной нирване», речь о том, как сделать так, чтобы она сопровождала нашу жизнь в ее динамике. Если жизнь не стойло, это не значит, что нирвана не может присутствовать и сопровождать ее возмущения. Проблема в том, что мы эти самые возмущения воспринимаем как «страдание», нирвана – это значит страдать, не страдая. В самом деле, неужели это не в нашей власти перестать страдать вообще, чтобы ни случилось, зачем определять границы действительности нирваны в жизни? Скажем, пока я сижу в позе лотоса – я не страдаю, а вот когда я попал на войну, я страдаю. Все атрибуты нирваны могут и должны присутствовать при всех ситуациях, даже при экстремально-болевых. Боль может быть без страдания, нирвана снимает с переживаний ложный налет поверхностного ума. Нирвана как состояние без страданий означает преданность настоящему, его содержимому, в случае с не болевыми переживаниями это легко, но «угасание страданий» должно быть универсальным, а не от случая к случаю, страдание, таким образом, это не синоним боли, это ее фантомное продолжение, нирвана же устраняет все фантомы ума и освещает собой все переживания, устраняя сопротивление жизни, что является причиной страдания. Жизнь следует воспринимать интегрально, речь не о том, чтобы не избегать боли, речь о том, чтобы не воспринимать боль как чужеродный жизни элемент, то есть летчик точно так же не может воспринимать землю как то, что тянет его вниз и препятствует взлету, без земли и неба не будет и летчика. В конце концов, жизнь сделала условия для боли, а мы ее только отражаем, значит, боль не противоречит нашим глубоким убеждениям, следовательно, нирвана может существовать и посреди боли, а не только в радости и покое. Нам остается только наслаждаться игрой и проигрышем, а не рвать на себе волосы каждый раз, когда терпим поражение. Если бы гипотетический просветленный после эонов пребывания в «рафинированно нирване» снова оказался в мире на вечно, едва ли он от этого стал бы несчастнее, стал бы он страдать от всех возможных бед, который выпадают на нашу голову? Испытывать боль да, а страдать? Что нам нужно, чтобы стать таким существом? Нужно понимание и время для «отладки» своих программ.

Вопрос о «смысле жизни» в строгом его понимании относится к тем вопросам, на которые не может быть дан ответ в силу абсурдности самой формулировки, например, «какого цвета любовь?», или «где я был до того, как родился?». Когда задается вопрос «в чем смысл чего-то», надо понять для начала, спрашивают ли «что это такое, что это значит?» или же «зачем это?». На вопрос «что такое жизнь?» ответ мы все знаем, мы и есть жизнь, надо лишь уточнять и раскрывать этот ответ, это не гносеологический тупик. А вот вопрос «для чего жизнь?» - это уже самый настоящий тупик. Вот, скажем, для чего зеленый цвет? Это принципиально некорректный вопрос. (ответ – «не для чего»). Или «как хорошо умеет плавать брасом памятник Пушкину?», единственно возможный ответ – никак. Смысл жизни, таким образом, в самой жизни, но это тавтология. Жизнь есть, а смысла у нее нет и быть не может. Смысл («зачем это?») – прикладное понятие, которое не может быть применено к «бытию вообще». (точнее будет задать вопрос к ядру нашего человеческого восприятия жизни – «зачем нужно удовольствие?» и тогда единственно возможным ответом будет «удовольствие существует для удовольствия», но это опять тавтология, это просто определение чего-то через него самого. Понятие «зачем», сама его структура должна выводить за пределы определяемого предмета, то есть указывать не на него самого, а на что-то другое, именно поэтому все «зачем» и «почему» рано или поздно обламываются и теряют свой смысл, когда мы приходим к тому, что нечто просто существует и ничему, кроме самого себя, не обязано. И не важно, кого или что мы у начала бытия поставим – Бога или Вселенную, в обоих случаях мы будем иметь нечто произвольное и «беспричинное». Нам надо разобраться «как жить», а не искать ее смысл. А чтобы понять как, надо ответить как можно более детально на вопрос «что есть жизнь». Все очень просто.

Так как уже можно смириться с фактом «вечных мук» в сансаре, предлагаю ловкий психологический прием по разгрузке ожиданий. Представьте, что вы только что вышли из ада, после миллиона лет нескончаемых пыток, и теперь вы ЧЕЛОВЕК, который может испытывать боль временами, но это невероятный скачек и прогресс от того, что было. Даже страшные страдания в мире человека можно воспринимать как относительную незаметную и временную рецессию на фоне огромного роста.

Возвращаясь к многогранной нирване, хочу оговориться, что, возможно, есть достигаемые практикой такие состояния мозга (прежде всего), когда центры удовольствия как бы запускаются в отсутствии внешних (по отношению к мозгу) причин. «Независимость» нирваны тут можно понимать метафорически, ведь обычно для такого запуска нужно что-то реальное, съесть пирожное, например. Тут же умиротворение и блаженство (мягкое, спокойное) достигается изнутри. Может быть, смысл в том, что, как только мы отсекаем внешние стимулы путем аскезы, происходит какое-то неврологическое событие – удовольствие как бы «освобождается» из под гнета привычных стимулов. Так ли это или нет – вопрос дискутабельный. Но всегда есть выбор – искать такое состояние или же находить уже в том, что есть в жизни, оставаться «добровольно зависимым». Мне кажется немного искусственным такой кайф, если я слушаю прекрасную музыку и растворяюсь в ней, это одно, а вот просто «замкнуть» центры удовольствия и балдеть от этого, настолько ли прост человек? Разве можно получить сложное переживание без соответствующих объективных причин, просто повторяя по кругу одну и ту же скучную пластинку? Мне кажется, это вряд ли. Мир сложнее отдельно взятого мозга и интереснее. Думаю, все же, «нирвана» в том, чтобы искать такое гармоничное соединение с ним, увеличивая степень своей автономии, но не закрываясь полностью. Хотя иногда это может быть очень полезным. Будет ли в таком трансе блаженство и насколько оно выражено, вопрос открытый. Это тесно связано с темой удовольствия и боли в нашей жизни. Возможно, что острой может быть только боль в силу объективных причин. А то, что мы называем блаженством – это всегда что-то мягкое и невесомое. Не только в нашем мозге, но и вообще. А все многообразие чувств возникает от их сочетания. Острое удовольствие – это боль вперемешку с блаженством. Но стремление к таким ощущениям и вызывает зависимость и страдание, так как хотят именно «острого блаженства», а его не существуют, поэтому погружаются по незнанию в порочный круг боли. Это как с ненавистью – в ней нет смысла, она съедает изнутри, но сделать часто с этим ничего нельзя, так как она обусловлена мощными очагами возбуждения, ищущих разрядки. То же самое и с жадность до ощущений, когда мозг требует остроты переживаний, заставляет идти на сомнительные действия, хотя награда уже известна – оно того не стоит, но тут проблема в том, что противостоять императиву нервной системы, жаждущей «приключений» почти невозможно.

Может быть, блаженство нирваны должно быть мягким и едва уловимым, но, главное, это лучшее состояние из возможных вообще. Тут уже вопрос – искать ее через рафинированный транс мозга или же через особое отношение к миру. Хотя возможно сочетание и того и другого. Не буду утверждать, но, насколько мне известно, в медитации буддист стремится к «пустотности», а не к блаженству, не думаю, что есть кто-то, кто как в эксперименте, где мыши подключили электроды к центру удовольствия, соединенные с педалью, на которую она неистово нажимала, способен сам себя так «стимулировать». Медитация (в целеполагательном смысле) – это упражнения для дальнейшей жизни после смерти, а не бесконечно самодостаточные состояния. Хотя с теоретической точки зрения такая самодостаточность интересна. Возможно ли прийти к такому состоянию, если не начать с того, чтобы обрести покой в центре жизни, а не убегать он нее? Думаю, нет. Если тут я ошибаюсь, это будет самое настоящее «читерство». Если невозможно и нирвана в первую очередь (при жизни) – это то довольство и пресыщенность данным, о которых я говорю, то как от такого довольства перейти к замыканию в себе? Кажется, это противоположное направление. Возможно, что практика просто выведет и к тому и к другому, без нее же рафинированное блаженство не будет доступно, но, собственно, и что с того?

Как гласит первая благородная истина: все есть страдание. Доведенная до крайности, это мысль будет означать не только то, что многие вещи (болезни, расставания с близкими) вызывают страдания, но и то, что даже лучшие переживания (даже созерцание лица возлюбленного) – это тоже разновидность страданий, которую мы условно лишь называем «счастьем», ибо слепы и наивны. В таком случае нирвана – единственно возможная альтернатива. Тогда страдания действительно есть, а все мои тирады о том, что оно лишь неправильное отношение к событиям, теряют смысл. Пока я живу, то нирвана может означать лишь атараксию, так как «не страдания» не существует в нашем привычном поле переживаний, бессмысленно желать не только многие труднодоступные радости, но не стоит желать покоя и даже самых пресных удовольствий и огорчаться, что не получил и эти крохи, также нет оснований огорчаться, если вместо покоя получил боль и ужас, ведь не достойно бесконечно малого уважения совершенно все, что есть в жизни. Нирвана означает тогда «пустотность» по отношению ко всем элементам привычного сознания, безразличие к жизни вообще. Как, все-таки, можно соединить такое кардинальное мировоззрение с тем, что я описал выше, сказав, что «страданий нет» и нирвана означает «страдать не страдая»? Имея в арсенале атараксичность и безразличие ко всему, можно «неплохо» провести время до своей смерти, один из компонентов такого состояния будет убежденность в непреложности и бесконечности страданий, поэтому оно выводиться ровно как и из «пестрого» в отношении страдания мира, так и из сплошь состоящего из страдания. (Термин «страдание» тут надо понимать как нечто безусловно и всегда нежелательное.) Воспринимая же мир, как «пестрый» можно позволить себе эмоции там, где страданий нет и с точно таким же безразличием испытывать боль там, где избежать ее будет невозможно, сводя страдания в смысле «нежелательности» к минимуму. В этом пункте два подхода встречаются. Если возможно натренироваться контролировать потоки болевых импульсов и отключать боль, эта техника само по себе не имеет отношения к мировоззрению. Сталкиваясь с болью, мы будем, не владея техникой, в обоих случаях к ней одинаково мировоззренчески безразличны, считай мы нирвану чем-то отдельным, а мир страданием в чистом виде, или считай мы мир «пестрым», а нирвану неким умением быть в неоднозначном мире лучшим из возможный способов. Уместна будет фраза Л.Н Толстого, которая характеризует мой динамических подход к жизни, не отказывая ей в нирване: «чтоб жить, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и опять начинать, и опять бросать, и вечно бороться. А спокойствие — душевная трусость.»

Если принять мою точку зрения на страдания, на их неизбежность и бесконечность, то жить станет даже проще. Какого рода удовлетворение дает ЛЮБАЯ религия? Она дает утешение - но до тех пор, пока веришь в индивидуальную душу. Если понять пустой/открытый инд-м, то это лучшее утешение, вы просто путешествуете по бесконечной вселенной боли/удовольствия. И никак не уменьшаете/увеличиваете их соотношение своим выбором, то на одной стороне, то на другой, но вы все равно и там и там, вечно и бесконечно, что еще нужно, чтобы почувствовать духовное удовлетворение? Главное в жизни не удовольствие, главное НЕ СТРАДАНИЕ, великая мудрость в том, чтобы получать абсолютное удовлетворение, находясь в неком локальном максимуме. Если вы играете в теннис, к примеру, вы можете быть настолько поглощены этим, что сами «становитесь теннисом» и вы довольны на 100% своим существованием в этот момент, может быть это и есть нирвана? Скука - наш противник в этом деле, так как эволюция опять постаралась сделать так, чтобы мы не сидели на одном месте. Есть такая фраза, не помню автора, мол «скука означает, что человек больше, чем вся вселенная, ведь она не может его насытить и он продолжает искать дальше», по сути, она отражение постоянного движения, скука и эволюция это синонимы, можно было бы оставаться червями, по большому счету, но не нам решать, жизнь развивается, а мы будем вечно недовольны чем-то, это не изменить, и это не значит, что это плохо.

Многие видят в религии утешение в своих недугах и невзгодах, в том факте, что оказавшись на небесах, их земные страдания с лихвой окупятся, поэтому можно и потерпеть. Но я вижу тут довольно тонкую логическую ошибку. В час отчаяния даже я иногда начинаю впадать в некое сентиментальное состояние, мне хочется почувствовать незримое присутствие бога в своей жизни, хочется верить, что боль не может существовать просто так, что любая, даже самая сильная боль оправдана той наградой, что бог уготовил мне и другим. Совсем не хочется думать, что боль – это просто эволюционно сформировавшийся механизм убегания, никто и ничто не заботится обо мне, я просто очутился в этом бессмысленном кошмаре, который закончится ничем, как же так? Неужели я страдаю просто так? Правда в том, что люди часто страдают, не имея утешения, они могут быть атеистами, сумасшедшими, лишившимися разума из-за травмы, или могут иметь врожденную умственную неполноценность, однако их страдания могут быть запредельными. Но если бог действительно заботится о нас, то он заботится и о тех, кто лишен утешения, а значит не имеет смысла говорить о вере, как о средстве утешения. Если рай есть, то нам не нужно утешение, страдать просто так или стараться уменьшить боль хоть немного – все это не имеет значения, с точки зрения «компенсации» это не релевантно, компенсация так велика, что наши любые страдания становятся бесконечно малой величиной, математически исчезающей, виртуальной, поэтому страдания так велики и часто люди безутешны. Но это так же означает, что, не веря в рай и испытывая относительно большие страдания, оставаясь безутешными, мы на самом деле ничего не меняем, не улучшаем. То есть утешаться хотят слабые духом люди (и конечно, это не обвинение в их адрес), которые не могут честно вынести свои страдания, для них вера в рай – это средство уменьшить боль тут, но если бы они верили в него на самом деле, то утешение было бы не нужно. Ошибка в том, что для них само утешение, которое они выводят из веры, становится прямой бессознательной целью их веры, заменяя ее саму, то есть попытки разуверить их будут восприниматься как попытки увеличить их страдания, что означает лишь одно – они не верят в то, во что верят, имея веру, они бы не искали утешения как такового, но именно оно их главная потребность. Таким образом, если верующий говорит «если бы не моя вера, я бы уже сошел с ума, я не смог бы жить с этой болью» и т.п., то он просто напросто дискредитирует свою веру, он ее отрицает. А если вы можете жить без такого рода утешений, то и вера не нужна. Именно поэтому я, если все же и захотел бы поддаться наивному чувству и принял какие-то положения веры, которые сами по себе не вызывают у меня симпатии, не стал бы этого делать, потому что ища утешение в вере, я дискредитирую саму эту веру, а значит и утешение сразу становится невозможным, так как я оголяю свою же ложь, так как даже принимая веру, я не имею оснований к утешению, ведь жизнь допускает страдания без утешения, и значит, у меня нет оснований именно для себя просить лучшей участи, вера, таким образом, становится бессмысленной вещью. Разумеется, все это возможно после анализа, те, кто на него не способен, имеют некое облегчение своей ноши в качестве плодов своей наивности.

Если смысла у жизни в строгом определении этого слова не может быть, то стоит вернуться опять к рассуждению о том, а есть ли у нее «смысл» (далее в кавычки будет означать именно такое понимание смысла, а не строгое его определение), то есть перешагивает ли явление жизни определенный порог, чтобы можно было сказать, что небытие не лучше бытия? Или же «жизнь скучна и полна боли» и «бессмысленна дважды»? Можно ли вообще ответить на этот вопрос, находясь в какой-то определенной точке исторического развития, не охватывая большой масштаб жизни? Любые ответы будут вероятностными. Например, я не смогу априори ответить на вопрос будет ли моя жизнь счастливой, если мне конечно уже не за 70 и она не была полна лишений и страданий. Сравнение с небытием, кстати сказать, может быть некорректным, наверное, правильнее было бы сравнивать жизнь с неким состоянием, которое достаточно хорошо, чтобы мысль о желании не быть не приходила в голову. Насколько жизнь может быть близка к этому состоянию? Мысль о смерти не должна приходить не из страха смерти, разумеется, и не по причине физической и психологической сложной осуществимости самоубийства. Так вот, возвращаясь к вопросу о «смысле» одной жизни, по крайней мере в ее начале было бы разумнее счесть ее заочно имеющей его. Потому что сочтя ее «бессмысленной» (полной скуки и боли), мы сразу вводим себя в тоску и уныние. Должно быть, есть какой-то баланс пессимизма и оптимизма? Пессимисты лучше справляются с ударами судьбы, так как не ждут многого, а оптимисты могут лучше преуспеть, так как верят в успех. Что, если оставить вопрос открытым? Разве сама жизнь измениться как-то от знания того имеет она «смысл» или нет? Никто не станет себя убивать без достаточных на то оснований, которые если вдруг возникнут, опять-таки будут сильнее общих философский представлений о жизни как явлении в целом. Итак, как же лучше поступить, не зная наверняка? Если жизнь имеет «смысл», а я поверил в ее «бессмысленность», то я ничего не теряю, это как в случае с утешением, мое конкретное заблуждение и «грех» по отношению к жизни не отнимет у нее «смысла», моя позиция и разочарование будет неизбежным злом, возникающим в головах отдельных людей. Но опять-таки, что мне такое разочарование дает? Конечно, оно может быть непроизвольным, я могу просто «вычислить» с большой вероятностью, что жизнь не имеет «смысл», но тогда я все равно должен буду продолжать жить, делая то, что делал, стараясь изо всех сил. То есть правильное разочарование не имеет побочных эффектов. С другой стороны, если жизнь действительно «бессмысленна», то я оказываюсь прав на ее счет (хоть наверняка об этом и не узнаю), ну тогда опять вопрос лишь в том, как мне этим «откровением» распорядится. Да и вообще, как я могу не расстраиваться, если что-то меня расстраивает? Я не могу усилием воли заставить себя увидеть в жизни «смысл» из прагматических соображений, если все указывает на то, что его нет. Пусть даже вероятность отсутствия и наличия оного будет 50/50, я не могу «поверить» в наличие, просто забыв об оставшихся 50%, мне придется жить с этой неопределенностью. Если перефразировать известное выражение (там правда речь о боге), то получается его перевертыш: если «смысл» есть и я в него не верю, я ничего не теряю, а если его нет, то я теряю все (не веря). Так ли это? Вероятно, будет правильным допускать наличие «смысла», но искренне «верить» в него просто невозможно, это нонсенс, вера подразумевает исключение альтернатив, но они есть и это точно известно! Если говорить о самом психологически комфортном состоянии, то вера в «смысл» вообще, где-то и когда-то, ничего не изменит объективно в моей отдельно взятой жизни, такая вера даже прагматически бессмысленна. Иногда вера просто необходима, например «я верю, что смогу вылечиться, буду здоров», или просто не увеличивать тяжесть ситуации – «я верю, что почти выздоровел», но глобальные вещи слишком глобальные, чтобы так с ними заигрывать. Пусть, в общем, мы будем иметь две противоположных гипотезы в «суперпозиции». Один факт того, что мы есть не может со 100% вероятностью гарантировать обязательную позитивность бытия, даже несмотря на то, что наше бытие и состоит из «желания счастья», а значит, как бы подразумевает его осуществление, так или иначе. Фразу «зло – это состояние мира, а не его сущность» надо еще доказать. Если нечто заложено изначально, то оно не может не осуществиться, например, сам феномен сознания присутствует имманентно в бытии. Что же насчет нашего счастья? Скажем так, сознание не может быть «на половину», говоря о «смысле» и счастье я имею в виду что мир должен быть не просто полигоном хаоса, а он должен будет когда-нибудь стать настолько благополучном, чтобы люди думали о возможности несчастья так, как мы думаем сейчас о возможности счастья. Все это не просто сформулировать. Ведь есть и были люди даже по чисто случайному стечению обстоятельств совершенно счастливы в своей жизни, настолько, насколько это только возможно для человека. Речь именно о том, является ли счастье, его максимальная «концентрация», неким неизбежным прямым следствием причины возникновения мира вообще, высокое сознание тоже вероятностное явление, редкое, хоть и неизбежное. Если счастья в мире за все время столько же, сколько и высокоуровневого сознания в сравнении с животным, то это беда. Хотя тут нужна оговорка – бесконечное количество миров породит бесконечность и того и другого, надо принять еще и теорию о том, что отношение этих двух бесконечностей нельзя рассматривать как отношение конечных величин. Все же, у истоков мира не может быть гарантий счастья определенного уровня и силы. Даже не так, наверное, тот уровень и сила – и есть то, что мир хочет «сказать», вопрос в том, до конца ли он «выговорился»? Есть ли и будет ли такое время, когда счастье будет сильнее, его будет больше, а страдания все меньше? Возможно ли доказать, что это неизбежно? Я думаю, что нет. В любом случае мир дойдет туда, куда он изначально «хотел» дойти, но где этот предел? Факт того, что мы хотим чего-то и представляем это, не говорит о том, что этот предел по крайней мере не меньше нашей фантазии. Мы можем вообразить дерево высотой до Луны, но оно невозможно. Может ли быть так, что мир совершенно безразличен к форме существования высокоуровневых систем, которые он порождает? То есть сознание-то заложено в нем, как и счастье (с тем или иным пределом), но вот осуществление «хромает», просто потому что сознание хоть и «вплетено» и неразрывно связано со всем, но те цели, которые ставят себе системы, не являются целями бытия, то есть само целепологание – это следствие «безразличных» законов, под действием которых оно сформировалось, не оно ими руководит и не оно их обязывает эти цели осуществить. Иначе, жизнь просто катастрофически и чудовищно бессмысленна, если это так. А это может быть так. Сами эти системы, тем не менее, могут преодолеть все преграды и выйти на некий предел или приблизиться к нему, если это возможно, это случиться. Речь о том, что этот предел не может задаваться нашим желанием, потому что желание – «продукт» чего-то такого, что не может заботиться о его удовлетворении (как ни парадоксально). Вопрос можно расширить тем, что разные миры могут иметь разные пределы и формы счастья. Но мы пока говорим о нашем. Будет очень странно, но такое возможно, что создание таких форм будет зависеть от усилия сознательных систем, речь о пост людях и даже о ИИ. Но мы опять-таки не знаем, возможны ли в принципе пост-люди и ИИ. А что если так – принципиально возможно существование неких сверхсложных и очень счастливых рукотворных комплексов, но они так сложны, что их никто никогда не придумает. Хотя что-то подсказывает, что есть некий непрерывный ряд усложнения, но интуиция вещь ненадежная. При этом мы условно вводим «для красоты» такую вещь как случайность, в итоге каждый мир создаст что-то уникальное и оно как бы будет сотворено «из ничего», за счет этой вероятностности, хотя форма существования того или иного комплекса предопределена (как цвета, ощущения и т.д., некие глубокие связи между феноменологией и материей). Так вот, вопрос по-прежнему в том, где предел нашего счастья? Ответ прост, если он может быть низок, каким уровень благополучия кажется сейчас, то он так же может быть и высок. Если до него можно добраться, это произойдет рано или поздно. И снова, есть ли «смысл» жизни или нет? Вероятно, если в него не верить, то мы до него и не дойдем. Ведь вера – это «предсказание» будущего, это его фантом. Это место, куда «расти», не будет такого места, не будет и роста. Кто же будет этот смысл «создавать», если не мы? Все отговорки на сей счет, по всей видимости, лишь признак астении и желания избежать такой ответственности космологического масштаба.