ПЕСНИ-ПЕРЕКЛИЧКИ. Сто двенадцать песен неизвестных провинций

3455–3566

Сто двенадцать песен неизвестных провинций

Коли сердцем ты со мной,

Приходи, любимый мой!

Там, где ивы у плетня,

Буду ветки я срывать, они завянут,

Я же буду все стоять и ждать тебя!

В мире суетном молва —

Слов бесчисленных листва, —

Пусть она густа,

Ты вступай с молвою в спор

И не выдавай меня!

Отправляясь нынче в храм святой,

Что указывает людям день работ,

Каждый раз, как на колени юных дев

Ты в столице склонишь голову свою,

Вспомни обо мне, любимый друг!

Ох, любимый мой дружок.

У холма у Ториноока

Исчезает безвозвратно след дорог…

Так и ты исчез, и в голос плачу я

И вздыхаю в горе глубоко!

Целый день толку я белый рис,

Грубы стали руки у меня,

Хорошо бы если в эту ночь

Молодой хозяин мой пришел,

Тронул их и пожалел меня!

Что за человек

Стучится в эту дверь,

В час, когда послала мужа я

Первый рис нести богам, когда молюсь, —

Кто это стучится в эту дверь?

Почему же это так, скажи,

Не встречаемся на майском ложе мы?

День проходит,

Ночью тоже — нет,

А приходишь ты, когда уже рассвет!

И средь распростертых гор,

И средь долин

Много на земле живет людей!

Всех дороже милая моя,

О которой слава добрая идет…

В самом дальнем поле я хочу

Встретиться с тобой наедине!

Сердца нету у тебя, любимый мой,

Все встречаемся мы

Посреди села!

Оттого что велика

Молва людей,

На рогожном

Изголовий одном

Неужели нам не спать теперь вдвоем?

Распустив заветный шнур

Из корейской дорогой парчи,

Вместе мы лежим,

Не знаю, как мне быть, —

До чего ты сердцу дорога!

Коль жалею я и ночи мы — вдвоем,

Сразу слух дурной идет о том,

А не быть с тобой —

Ведь нити сердца моего

Ты взяла, и я люблю тебя!

Если в дверь ты постучишь мою,

Дверь из дерева святого хиноки,

Что растет в ущельях дальних гор,

Я тебе открою, милый мой,

Ты войди и будь всю ночь со мной!

Будто бы фазан

Свой огромный длинный пестрый хвост

Зеркалом сверкающим раскрыл,

Так старается она, чтобы привлечь,

Заманить красой своей тебя!

Ведь в гаданье у дорог

“Эту ночь” мне рок предрек,

О любимый мой!

Почему же в эту ночь

Не пришел побыть со мной?

Будто много тысяч лет прошло с тех пор,

Как мы виделись, любимый мой, с тобой,

Только так ли это или нет?

Или я одна тоскую о тебе,

Ожидая с нетерпением тебя?

Ах, хотя б на миг

Если б я могла уснуть!

Только ведь во сне

Вижу прежнего тебя

И рыдаю в голос я!

Люди говорят: “Она — его жена”.

Ну, зачем мне это говорят?

“Уж не потому ли, чтобы понял я,

Что соседа платье

Надевать нельзя?

Как далеки звуки топора,

Что деревья рубит на горах Сану,

Далека и ты, —

Напрасно я

Вижу в мыслях милую мою!

Мной посаженный бамбук

Сотрясается сегодня до корней,

И когда уйду из дома я,

Ах, куда в тоске направит очи,

Обо мне горюя, милая жена?

Думала, что все смогу

В жизни я стерпеть, тебя любя,

Но не вынести печали о тебе,

Что от взоров скрылся вдалеке

Среди гор высоких Юума…

Верно, милая моя

Впрямь ко мне любви полна:

Месяцы идут,

Уплывают, уходя,

Но по-прежнему она любви полна!

И когда ты будешь проходить

На пути в восточную страну

Ту заставу Тэконоёби, где красавица звала ее спасти,

О, как буду о тебе я тосковать,

Даже пусть мы встретимся потом!

До горы Сиранэ в стороне Кона

Люди говорят, что очень далеко.

Только наши встречи ни при чем:

Видимся с тобою или нет,

Сердце ведь мое всегда с тобой!

У Аками у горы

Рвали с корнем травы на полях

И с тобою встречались там вдвоем.

О, как дорога мне милая моя,

Что вступает нынче в спор со мной!

Государеву указу

Нынче в страхе повинуюсь я,

Покидаю я тебя, моя жена,

Руки милые, что были изголовьем.

Службу отбывать пришла пора!

{Из сборника Какиномото Хитомаро}

Постепенно

Платьев шум затих,

И ни слова не сказав жене,

Я ушел, покинув милый дом,

И теперь страдаю без нее!

Не сойдутся полы

У одежд китайских —

Пусть не видимся с тобою мы,

Но, поверь, пустых, неверных чувств

Нету, дорогая, у меня…

Из неизвестной книги

Не сойдутся полы

У одежд китайских—

Не увидимся с тобою мы, —

Вместе ночи я не провожу с тобою,

Но молва по-прежнему шумит!

Днем, когда пыталась развязать,

Не развязывался мой заветный шнур,

Но с возлюбленным моим

Все же встретиться мне, верно, суждено:

Ночью без труда развязывался шнур!

Конопляных волокон

Много еще в чане у тебя,

Пусть сегодня не спрядешь их все, —

Разве завтра снова не настанет день?

Ну, веди же к ложу милого теперь!

Не увидеть больше милую жену,

Что была всю жизнь близ меня,

Как при воине отважном бранный меч,

И рыдаю в голос, плачу я теперь,

Хоть и не ребенок малолетний я…

За любимую мою

Луком спорить я могу,

Будь такой, как я.

Но мой враг — любовь моя,

Потому бессилен я!

Ясеневый лук…

Ни к чему концы его яшмой дорогою украшать, —

Так же ни к чему

Перестали ночи вместе проводить,

Беспокоясь о людской молве!

Скрыт от взоров хворост, что лежит

На зеленых склонах гор Мотояма,

Где густая разрослась листва.

А любимой имя, что от всех скрывал,

Верно, выдаст людям ворожба!

Ясеневый лук свой натяну…

Там, где горы высятся Ёра,

Там, где заросли травы густы,

Милую введу мою туда,

Ложе я для сна очищу нам!

{Из сборника Какиномото Хитомаро}

Ясеневый лук.

Как концы его сойдемся мы с тобой,

Но как раз теперь,

Оттого что много глаз людских вокруг,

Я пока тебя оставлю, милый друг!

Посмотри, вот ива:

Если ты срубил, все равно опять растет она.

Если ж от любви

Гибнуть будет в этом мире человек,

Что ты можешь сделать? — Ничего!

Там, где горы, где поля

У плотины, у пруда,

Ива, что сажала я,

Расцветет — не расцветет, —

Будем вместе все равно!

Рано ль, поздно ли

Приду и буду ждать:

Непременно встретимся с тобой,

Как те ветви дуба на вершинах гор,

Что передо мною поднялись!

Из неизвестной книги

Рано ль, поздно ли

Тебя я буду ждать,

Даже молодость пускай пройдет,

Пусть увянут ветви дуба на горах,

Что передо мною поднялись!

До тех пор пока зеленый юный клен

На горе Комоти вдалеке

Ярко-алой не покроется листвой,

Я мечтаю ночи проводить с тобой,

Ну, а ты что думаешь? —

Скажи!

В Ивахо, где сосенка стоит,

Говорят, там дальних гор предел,

Не предел ли нынче ждать тебя?

Больше не приходишь ты ко мне,

И душе покоя не найти…

Ах, в Татибана, в Коба,

Девочка живет одна.

Верно, грустно ей.

Хороша душой она, —

Что ж, пойду-ка я скорее к ней!

Там, в окрестностях реки,

Ох, высоки с белым корнем камыши.

Верно, верно, —

Спали, спали мы с тобой,

Оттого и не ушли мы от молвы!

Много с мягким корнем

Мелких камышей

На морских равнинах, — знаю я,

Потому меня ты позабыл,

Ну, а я забуду ли тебя?

Камыши, что нынче я срезал

И, срезая, на холме сложил,

Камыши для ложа нам с тобой

Вправду ли послужат ложем нам?

Скажешь ли мне ты: “Пойдем со мной! ”

У фиалок, что цветут,

Корни тоже в ход идут,

А у девы той —

Как ни близок сердцем ей,

Не добраться до корней.

Там, где склоны горные Ава,

Там на склонах и полях растет трава

По названью тавамидзура,

Тянешь, тянешь, — а не взять ее никак.

Ты не будь такой, прошу тебя!

Мои очи — милая жена.

Расстаются люди, но не я…

Асагао

Много лет цветет весной.

Разве я расстанусь, милая, с тобой?

Если б я любил

Так спокойно, как спокоен волн отлив

В тихой, славной бухте Асака,

Лепестки стыдливых укэра

Людям бы не выдали свой цвет!

Словно фудзи нежных лепестки,

На концах ветвей цветущие весной, —

Со спокойным сердцем и душой

Ни единой ночи я не спал,

Оттого что думал о тебе!

Назначает день работы храм…

У реки Мияносэ, на берегу

Каобана нежные цветы

Прячут лик, а ты свою любовь —

И вчера и нынче ночью— вновь!

В новом выстроенном шалаше

Время шелкопрядов вскармливать сейчас.

Потому и ты, что мне в любви открылся,

Будто колос у сусуки распустился,

Эти дни совсем не кажешь глаз…

Оттого что тесно средь долин

Покрывает даже склоны гор

Зеленеющий жемчужный плющ,

Нету даже в мыслях у меня,

Чтоб любовь у нас нашла конец…

У покрытого травой

Мыса Миурасаки

Нэцуко растет — зеленая трава…

Если бы тебя я, милая, не встретил,

Разве тосковал бы я сейчас?

Одеяла белоснежной ткани…

Горы белые Сираяма,

Из-за ветра с гор уснуть не в силах я,

Но приятно платье теплое мое,

Что дала в дорогу мне жена!

Облаком хотел бы стать,

Что по небесам плывет, —

Нынче уходя,

Милой мог бы я сказать:

“Завтра я приду опять! ”

Неспокойны в небе облака,

Те, что тянутся грядой

Средь пиков гор.

Неспокойно на душе моей — тоска

В это время позднее в году!..

Хоть и называют нас

Люди все “одной горой”,

Но как в небе облака

Движутся над голубой вершиной гор,

Так же неспокойна и моя жена!

“Вечер лишь придет,

Как не покидает гор

Полотно плывущих облаков, —

Так и я”, —мне говорила ты.

Что же изменилось с этих пор?

Как к вершинам дальних гор

Приплывают облака,

Так и я хочу

Приплывать всегда к тебе,

Словно облако к горе!

В те минуты, когда облик мой забудешь,

Находясь от родины вдали,

Посмотри на облака

Над пиком горным

И, на них любуясь, вспомни обо мне!

У далеких гор Цусима никогда

Не плывут внизу по склонам облака,

Над вершиной тянутся они…

Буду я всегда на них смотреть,

Буду вспоминать я о тебе!

Словно белые на небе облака,

Милая исчезла с глаз моих.

Почему же и теперь она

Над душою властвует моей

И так сильно мной любима до сих пор?

Над скалой

Нависли облака,

Над болотом опустились вниз.

Все равно ведь люди осуждают нас,

Так приди ко мне, когда настанет ночь!

Матерью обруганный твоей,

Ухожу я нынче от тебя…

Тучей голубой

Выйди мне навстречу, милая моя,

Повидаюсь— и уйду домой!

В те минуты когда стану забывать

Облик твой, желанная моя,

Буду я глядеть на облака,

Что плывут над пиком Онуро,

Буду о тебе я вспоминать!

Вороном зовут

Птицу, что слывет лжецом, —

Правду говорит народ.

Не приходишь ты, а вот она —

“Коро-ку”, —кричит, — “любимая придет! ”

Ведь еще вчера я с милой был,

А мне кажется, что этот миг далек,

Как журавль,

Что с плачем в небесах летит,

Прикасаясь к белым облакам!

Как журавль, что бродит на полях Абэ,

Проходя холмы,

Красив любимый мой!

Если б завтра снова я могла

Встретиться и вместе быть с тобой!

Не встречаться больше нам с тобой,

Как глазки в рогоже,

Близкими не быть,

И поэтому, как селезень в воде,

Только глубоко вздыхаю о тебе!

Будто утка, что плывет

По воде в Микугуну,

Из-за милой девы той

Слух идет, растет молва,

А ведь не были мы близки с ней!

Это птицы лишь летают

Меж соседних двух болот.

Ты не думай,

Мое сердце

Не имеет двух дорог!

Словно ясакадори —

Селезень, что в море здесь живет

И, ныряя, дышит тяжело,

Так же тяжело вздыхаю я

Оставляя милую жену…

Словно птица водяная,

Упорхнул я,

И, готовясь уезжать в далекий путь,

Я жене любимой не сказал ни слова,

И теперь нет сил сдержать тоску!

Так же как в полях Тоя

Травят зайцев не щадя,

Слишком нынче взялись за меня:

С милой не успел и ночи провести,

Как ее уже бранится мать!

Пусть олень

Средь зарослей лежит,

И пускай не видно мне его.

У ворот любимой проходя даже мимо,

О, как счастлив я!

Ведь на милую мою взглянуть пришел,

В думах же у всех совсем не то:

Будто я олень, что разорил поля

Возле гор Ёко, что поднялись,

Как изогнутые брови в небесах!

На поле весеннем здесь

Жеребец, что ест траву,

Не дает покоя рту.

Так, наверно, милая моя

Дома вечно обо мне грустит!

Если девушку чужую полюблю,

Постоянно буду мчаться к ней,

Спотыкаются пусть ноги у коня,

Пусть плетется птицей водяной,

Жалости к нему не будет у меня!

О любимая жена моя,

Что, горюя, провожала в путь меня

И смотрела, как я на гнедом коне

За ворота выезжал с трудом,

Оставляя милый сердцу дом?

О любимый мой,

Ты не будь так холоден со мной,

Выйдя в сад сюда,

Улыбайся радостно ты мне,

Буду я встречать здесь твоего коня!

Как гнедого жеребца

Подгоняя, хлопая вожжой,

Тянет сердце он мое,

Что это за милый за такой:

Только обещает, что ко мне придет!

Как через ограду иль плетень

На полях пшеницу щиплет жеребец,

Лишь слегка, слегка.

Еле-еле видел я тебя,

А ведь как ты сердцу дорога теперь!

Через мост, изогнутый дугой,

Очень трудно перейти коню,

Только сердце шлю

Жене своей,

Сам же я живу, тоскуя, здесь!

Пусть опасно привязать коня

Там, где берег тянется крутой,

Пусть опасно это, все равно,

Хоть чужая ты жена, дитя мое,

Жизнь свою готов отдать тебе!

В Саватари

С милой встретился опять,

Но промчался быстро

Конь гнедой,

Ничего не смог я ей сказать!

Пусть опасно проезжать

Этим берегом крутым

Моему коню, —

Все равно о той чужой жене

Так отрадно думать мне всегда!

Как по мелким по камням

Жеребцу велят бежать…

Больно сердцу моему.

Ох, не близко ли здесь дом

Той, которую люблю?

В Цуру, где растет зеленая трава,

Что берут на крыши покрывать дома,

Насыпь, вижу, сделана уже,

А вот милая моя хоть и говорит,

Но ни разу ночь со мной не провела!

Ах, у Асука- реки

Мутно дно.

Не знала я —

Ночи вместе с ним была,

И теперь я горькой муки и раскаянья полна!

Ах, у Асука- реки

Если б о преградах знать!

Много ведь ночей

Мы с тобой могли бы вместе проводить,

Если б только о преградах знать!

Как у переправы той, возле ивы голубой,

Что пустила почки на ветвях,

Долго я тебя ждала, но воды не набрала,

Только место, где стояла,

Утоптала я тогда!

Словно птицы адзи, что живут

На болотах, скрытых в камышах

Возле бухты небольшой

Суса, и, ныряя, дышат тяжело,

Так же тяжело вздыхаю я,

Не встречаясь эти дни с тобой!

Где потоки горные шумят,

Прибивает щепки к берегам.

К другу дорогому моему,

Ах, кого люблю я всей душой,

Даже и чужие люди льнут!

Бухту Таюхи

Переполнил до краев прилив.

Ах, каким путем

Будет проходить мой милый друг,

Собираясь навестить мой дом?

Я нарочно сказала “нет”

И рис не стала толочь.

Но как колосом пена встает на волне,

Точно так же бурлит все от гнева во мне:

Ведь вчерашнюю ночь я одна провела!

Как в Адзикама

Тихо плещется волна,

Но спокойно, как она,

Развязав заветный шнур,

Бросить милого смогу ли я?

В бухте славной Мацугаура,

Как волна шумит кругом толпа,

А я думал о любимой,

Что хотела

Слово мне заветное сказать!

В гавань славную Какэ

В Адзикама каждый раз прилив

Входит удивительно легко,

О, когда бы с легкостью такой

Мог войти и ночь пробыть с тобой!

Там, где спит она,

У постели у ее,

Скрытой среди скал,

Я хотел водой бы стать,

Чтоб проникнуть к ней и рядом лечь!

Силен шум китайского весла

В Курага

У переправы у Кога.

Словно шум весла, сильна молва

Из-за девы, что ни разу ночь со мной не провела.

Словно малый челн на берегу,

Мне одну тебя оставить жаль,

Ну а если ночи проводить с тобой, —

Будет громко злобствовать молва.

Что же будет с именем твоим?

Ох, и причиняет боль

Мне жена чужая эти дни.

Как уплывшую ладью,

Позабыть ее я не могу,

И сильнее все о ней тоска!

Будет жаль мне, если я уйду,

Так и не увидевшись с тобой.

Там, на корабле, плывущем в Курага,

Возле переправы, что зовут Кога,

Неужели ты не встретишься со мной?

У большого корабля

На носу и на корме закрепляются концы,

Если милый — из села Косо,

Где на ветер не бросают слов,

Люди не узнают ничего!

На горах Ниу,

Где металлы в почве есть,

Почва цветом выдает металл,

Выдает меня любовь к тебе,

Только я о ней всегда молчу!

О, как жду тебя, любимый мой!

Жду, как ждут желанного дождя

В засуху, когда вся в трещинах земля

Сохнет вспаханной

Пред домом у ворот!

Как жемчужная трава,

Что растет на диком берегу,

Клонится к земле,

Так, склоняясь, наверно, спишь одна,

Не дождавшись друга своего…

В бухте Хита на скалистом берегу

Ты, похожая на почку молодую,

Полная волненья, верно, ждешь меня,

И вчера ждала ты ночью до утра

И сегодня ожидаешь тоже!

В бухте Косугэ все эти дни

Ветер страшный дует.

Как нам быть?

Ах, могу ли милую мою

Из-за ветра перестать любить?

С милою моей

Неужели нынче мне не спать?

Там, где камыши

За высокими горами в Урану,

Ведь зашла уже на небесах луна!

Если б милая моя,

Из-за тебя

От любви несчастной я погиб,

В этом волю бы увидели богов, —

Ведь не знают, что на сердце у меня!