![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Испытание воли
Вечер прошел невесело. Товарищи молчали, точно сердились. Вася, уставясь невидящим взглядом в угол сарая, подолгу о чем-то думал. Приходил Генка Рябинин. Присел на корточки в дверях и долго расхваливал голубей-турманов, которых он выгодно у кого-то выменял. Болтал еще о чем-то. Заметив, что Вася не слушает, Генка не без тайного ехидства сказал: — Мне не о чем беспокоиться. Все сдал. Вася порозовел, нахмурился и с явным пренебрежением отвернулся. Генка ушел. Утром, когда Лева еще спал, Вася сбегал домой, забрал учебники и тетради по арифметике. На обратном пути завернул на берег Катуни. Скользя по травянистому склону, сбежал к старой черемухе. Привстав на камень, заглянул в черное отверстие дупла. В него он просил Свету опустить ответ на свое письмо. И хотя какое-то щемящее чувство подсказывало, что ответа нет, Вася запустил по самое плечо руку в дупло, ощупал его дно, стенки. Конечно, нет... Обиделась. Яркое красочное утро поблекло. Мальчик нерешительно подумал, не сходить ли ему самому к Свете, рассказать все. Пусть не обижается, приходит опять на полянку. О дружбе бы настоящей сказать. А вдруг Света разговаривать не станет? Нет, не пойдет он. Вот если ответ получит, тогда... В шалаше Вася все утро упорно занимался арифметикой. Лева читал книгу, а потом взялся выпиливать из фанеры полочку для мыла. Вася решал задачи, а беспокойная мысль все время глушила остальные: напишет Света или не напишет? Наконец, мальчик не вытерпел и опять сбегал к старой черемухе. А когда пальцы почувствовали бумагу, он торопливо выдернул руку из дупла. Конверт! Вася тут же опустился на траву и прочитал письмо. Оно оказалось коротким. Девочка и словом не обмолвилась о том, сердится она или нет. Не обещала и на поляну прийти. Молчала и про песню отца, которую Вася послал в письме. Она только сообщила, что, когда старшие классы сдадут последние экзамены, вся пионерская дружина пойдет в горы. Будут ночевать в лесу, собирать коллекции растений, бабочек, ловить хариусов. «Пионервожатый Петя спрашивал, пойдете ли вы... Ответ спусти в дупло. Звеньевая Света». Обсудив обстоятельно письмо, друзья решили принять непременно участие в походе. Только хотелось показать себя там смелее, настойчивее и выносливей других. Но смогут ли они быть такими? Чтобы испытать и закалить себя, Вася предложил забраться на макушки самых высоких сосен. Это не шуточное дело. Не каждый мальчишка сможет вскарабкаться по ровным, без сучков, стволам. Леве предложение определенно не поправилось. Не любил он расставаться с землей. Вот заберется иной раз на крышу — и то закружится голова, задрожат колени. Кажется ему, что находится под самыми облаками и обязательно оттуда упадет. А когда спустится на землю — смешно становится: крыша-то, оказывается, совсем невысокая. А сосны — не крыша, вон какие!.. Да и лезть на них не по лестнице, как на крышу. Вася, конечно, нарочно придумал такое испытание, чтобы победителем оказаться. Лева начал озадаченно скрести затылок, напряженно придумывая, как наиболее удачно скрыть свою нерешительность и увернуться от предложения товарища. И, наконец, нашелся: — А какая же тут смелость? Кошки вон как ловко на деревья взбираются. Выходит, они смелее всех? Возражение показалось основательным. Конечно, кошка не смелее всех. Она просто ловкая. Вася замялся, а Леве пришла догадка, что напрасно он подозревал товарища в хитрости. Не замышлял Вася обмануть его. - А как же испытать себя? — растерянно спросил Вася. Товарищи долго думали. И придумали. Если лесной дорогой пройти от совхоза около часа, то начнут деревья постепенно редеть. Сосны уступят место березам, а те — осиннику, а затем пойдет разный кустарник, за которым вскоре откроется широкий и блестящий, как застывшая река, Чуйский тракт. Плавно извиваясь между невысоких холмов, он, поднимаясь, уходит к синеющим горам, над которыми гордо возвышается Бобырган. Мчатся по тракту навстречу друг другу два стремительных потока автомашин. Ветер вздувает, полощет брезент над загруженными кузовами. На тех машинах, что из города, виднеются фанерные ящики, мешки, сверкающие краской части каких-то машин, бочки, цистерны с горючим. С гор едут огромные тюки шерсти, кожи, картофель, зерно. Иногда в огороженных кузовах мелькают кони, коровы. Вася и Лева, неприметно выйдя на опушку, долго осматривались. — Пошли! — предложил Вася. Лева согласно кивнул головой, но шагал нерешительно, то и дело озирался по сторонам. Вася приостановился, окинул товарища с головы до ног холодным испытующим взглядом. — Трусишь? - Я? — Лева сразу приободрился.— Ничуть даже. А чего трусить-то? Друзья миновали стройные ряды молодых тополей с побеленными стволами, широкий кювет и вступили на смолисто лоснящийся, мягковатый от зноя асфальт. Шоссе было пустынно. Последняя машина, миновав заправочный пункт и беленький домик дорожного мастера, уходила к приземистому, лысому кургану. — Сейчас опять пойдут, — успокаивающе сказал Вася, становясь рядом с товарищем. — Будут гудеть, все равно не сходи. Близко совсем останется, тогда — в сторону. А чтобы не страшно было, можно глаза закрыть. — Закроешь и задавит, — заметил Лева. — Да ты не совсем закрывай. Испугался!.. Ждать, действительно, долго не пришлось. Скоро со стороны города, из-за увала, смутно показалась черная точка, которая постепенно превратилась в человека. Казалось, он чудом летел по воздуху. Затем вынырнул высокий груз, похожий на закрытый брезентом стог, и громоздкая пятитонная машина. — Идет! —заволновался Вася. Лева молча расставил пошире ноги и, бледнея, решительно сомкнул веки. Сердце учащенно забилось, разгоняя по телу тревожную дрожь. Страшно хотелось хоть немного приоткрыть глаза. Но Лева крепился. — Встала, — сказал Вася. — Правда, остановилась, — согласился Лева, открывая глаза и часто моргая от яркого света. Мальчик покосился на товарища и тяжелым вздохом постарался скрыть охватившую его радость. Тем временем из-за увала выскочила вторая автомашина. — Вот газует! — восхищенно сказал Вася, становясь рядом с товарищем на дороге. Машина, не сбавляя хода и не сигналя, приняла влево. Вася, а за ним и Лева тоже подвинулись. ДЯДЯ МАКСИМ Когда Максиму Петровичу Матвеенко вспоминаюсь пережитое, он мрачнел и ходил с таким видом, будто чувствовал недомогание. Поэтому Матвеенко всячески старался заглушить мысли о прошлом. Но не всегда это удавалось. ...Максим Петрович смотрел из кабины автомашины, как, покачиваясь, плыли всхолмленные, в яркой зелени поля, на которых то там, то здесь виднелись небольшие березовые колки. И мысли тоже плыли. Плыли в прошлое. Память, торопливо перебирая прожитые дни, выхватывала отдельные события. Начиналось всегда с маленького. Сегодня почему-то припомнилась детская кроватка. «Белая была», — подумал Матвеенко. Ну да, он сам тогда ее покрасил белилами. И пододеяльник белый, с кружевами... И хата белая. Любят на Украине белое. Точно освобождаясь от тяжести, Максим Петрович передернул плечами, покосился на сосредоточенное лицо шофера. А воображение рисовало то, что он узнал из писем, а потом, после окончания войны, из рассказов сельчан: развалины хаты, трупы стариков- родителей, жены, окровавленные обломки детской кроватки. - Дорога-то, как пол, — глухим голосом сказал Матвеенко. — Всю жизнь бы ездил, — отозвался шофер, не отрывая устремленного вперед взгляда. Максим Петрович закурил. Глубоко затягиваясь пахучим дымом, долго катал пальцами обгорелую спичку. А память воскрешала событие за событием. Почти четыре года он провел на фронте, в разведке. Три раза ранен. Второе ранение оказалось самым тяжелым. Больше семи месяцев пролежал он в госпитале. За военные годы Матвеенко немало встречал людей, с которыми делился задушевными мыслями, последним сухарем или глотком воды. А потом дороги их расходились. И кто знает, где теперь эти люди? Живы ли? Неплохо бы встретить фронтового друга. Вот был сержант Сергей... Сергей... Как же его фамилия? Запамятовал. Он — сибиряк. Кажется, из здешних мест. Его бы встретить. А, может, он тогда погиб? Максим Петрович отчетливо помнит, как они подползли к проволочному заграждению. Сержант, он и остальные разведчики... Матвеенко слышал, как угрожающе зашипела мина. «Сюда», — не то подумал, не то крикнул он, всеми силами прижимаясь к земле. В этот же миг его оглушило, подбросило. Последним было мгновенное чувство — будто он летит в черную, бездонную пропасть. Больше Матвеенко ничего не помнит. Матвеенко выбросил в окно кабины окурок папиросы. Прищурив черные, широко расставленные глаза, перенесся мыслями в просторные и светлые залы института. Он удивлял однокурсников своей замкнутостью и упорством в занятиях. Возможно, это потому, что в нем свежо было все пережитое и, как фронтовик, он больше других сознавал, что стоило советскому народу их право на учебу. - Вот сорванцы! Встали, как вкопанные, — возмущенно сказал шофер. Матвеенко быстро вскинул голову. Впереди, на блестящем под солнцем асфальте, стояли два мальчика. По их решительным позам и лицам было видно, что они никак не намерены уступать дорогу машине. - Вот из-за таких попадает нашему брату, — проворчал шофер, принимая на левую сторону широкого тракта. - Да, любопытно, — сказал Матвеенко, с беспокойством наблюдая, как мальчишки, подталкивая дpyг друга, двинулись наперерез машине. — Останови! Машина вздрогнула, точно от испуга, а задние колеса, перестав вращаться, заскользили по асфальту. - Это что за фокусы? — спросил Матвеенко, выходя из кабины. - Бежим! — скомандовал Вася. Ребята перескочили кювет и в тополях выжидающе остановились. А Матвеенко расправил под широким ремнем темно-синюю гимнастерку. - Вот и поворот, — он показал на ведущую в совхоз дорогу. Ребята удивленно переглянулись. В совхоз едет! Расскажет все... — Ну, герои! Идите знакомиться! — Прямо, разбежались! — шепнул товарищу Вася. — Боитесь? Все равно никуда не денетесь. Заворачивай, Иван! — сказал Матвеенко шоферу и решительно двинулся к ребятам. Но не такие Вася с Левой растяпы, чтобы ждать. Начнет расспрашивать, кто да зачем на дорогу становились. Да еще, чего доброго, уши натреплет или пожалуется. Всякий ведь народ бывает. Ребята бросились наутек — только шум по кустам пошел. — Ну и орлы! — Матвеенко с усмешкой укоризненно покачал головой и двинулся вслед за Васей и Левой. Ему захотелось непременно узнать, что затеяли ребятишки. Внутренне Максим Петрович был доволен, что удалось, наконец, отвлечься от тяжелых воспоминаний. Ребята, сделав большой круг, вышли на тропинку, ведшую к шалашу. Почувствовав полную безопасность и окончательно успокоясь, они стали гадать, кем мог быть незнакомец. Из райкома или райисполкома ни разу таких не бывало, да и приезжают они совхозным пассажирским автобусом или на своих легковых. Бывают иногда начальники из края или прямо из Москвы — из министерства. Но тем обязательно подают к вокзалу «Победу». А этот на грузовой... Так, наверное, кто-нибудь... Говорит, никуда не уйдете... А откуда он знает, что они, Вася с Левой, из совхоза? Может, из соседней деревни? А если и из совхоза, так мало ли там ребят. Узнай попробуй, кто становился на дороге. В общем, друзья решили не обращать внимания па незнакомца. Много всякого народа бывает... Вот уже несколько дней съезжаются со всей Сибири курсанты с чемоданами и сумками. Есть девушки молодые, а есть старики с седыми бородами. Может, и этот курсант. В шалаше друзья почувствовали себя в полной безопасности. Лева принялся мастерить полочку, а Вася решил заняться арифметикой. Но горячий аромат настоя лесных трав и хвои нагонял такую приятную дремоту, что веки так и слипались, и не хватало сил шевельнуть ни рукой, ни ногой. Мысли были тоже вялыми, ленивыми. Все-таки он, наверное, слабее Левы. Тот вон за работу взялся, а он, Вася, лентяйничает, раскис. Мальчик порывисто перевернулся на живот, достал спрятанные под траву учебники. - А если он на улице встретится? Узнает? — неожиданно сказал Лева. Вася сначала не понял, о ком говорит товарищ. А когда понял, сказал: - Очень ему нужно узнавать. - Это, конечно... — согласился Лева, а через некоторое время добавил: — А, может, нужно. Мало ли всяких вредных людей. Вон бабушка наша обязательно бы дозналась. А потом бы родителям сказала. — Лева вдруг сдвинул брови и, вытягивая шею, насторожился. Глядя на товарища, Вася приподнялся на руках. Тоже прислушался. Кажется, ничто не нарушало тихой лесной жизни. Как балалаечная струна, тренькала какая-то птичка. Потом послышалось легкое, переливчатое посвистывание и шуршащие по траве шаги. Ясно, что кто-то шел поляной. Лева бросил на товарища тревожный взгляд и положил зачем-то лобзик. Вася захлопнул учебники и беспокойно завозился. А шаги становились все громче. Вот уже у входа в шалаш показались широкие темно-синие штанины и желтые полуботинки, высветленные до блеска травой. — Гм, — человек опустился на корточки. Это был незнакомец с дороги. Что теперь будет? Как дикие зверята, они, ерзая, забились в дальний угол шалаша. Хотя ребята видали незнакомца только издали, но это был, конечно, он. Та же темно-синяя гимнастерка с широким ремнем. Коренастый. А лицо и шея темные, загорелые. — Партизаны? Вы что же своими лбами советские машины тараните? — Голос у незнакомца звучал строго, но в черных, широко расставленных глазах играли веселые искорки. Это ободрило друзей. - А как вы нас нашли? — спросил Вася. - Для того я и разведчик. - Разведчик? — протяжно, с удивлением воскликнул Вася, а Лева от неожиданности открыл рот. Один за другим они доверчиво подвинулись ближе к незнакомцу. - Круглый, можно сказать: и военный и гражданский. Ладно, вы мне зубы не заговаривайте. Скажите лучше, почему вам жить надоело? - Нам не надоело, — сказал Вася, чувствуя невольное расположение к незнакомцу. — Не надоело, а под машину лезете. Лева попытался было что-то сказать, но Вася метнул на товарища такой взгляд, что тот сразу прикусил язык. Незнакомец прищурился, почесал пальцем подбородок, затем с сожалением вздохнул: - Бездомные, видать. Это показалось обидным. Сказал тоже! Не утерпев, Лева запальчиво возразил: - Чего же бездомные? В совхозе живем. - А тут зачем? Не все же время под машины лезете? Лева подумал и сказал: - Я читаю, а еще полочку для мыла вырезаю. Вот поглядите... Незнакомец внимательно осмотрел тонкие, замысловатые узоры на фанере. — Гм... Молодец! — Дядя, а правда вы разведчик? — Я неправду никогда не говорю и вам не советую, — строго и внушительно сказал незнакомец и обратился к Васе: — Ну, а ты чем занимаешься? Покажи, что за книги. Вася молча подал задачник, тетради, а дневник отца засунул под траву и сел на него. — Покажи все! Не бойся, не съем. — Нельзя, это дневник. — Там песня хорошая есть. Про друзей, — сообщил Лева и покосился на товарища, опасаясь, не сказал ли он чего лишнего. — Да-а, — задумчиво протянул незнакомец, возвращая Васе книги. — На дорогу напрасно ходите. Так и до беды недолго... Задавит... — Больше не пойдем, — заверил Лева. — Это мы волю испытывали. — Как это волю испытывали? Лева, а потом и Вася начали рассказывать. Матвеенко слушал и только качал головой. — Нашли занятие. Волю надо закалять с толком, чтобы польза людям была. А почему арифметикой занимаешься? Разве не сдал? Вася виновато потупился и ничего не сказал. — Ну, ладно, пойдемте с совхозом знакомиться.— Матвеенко ободряюще потрепал мальчика по плечу. Дорогой Вася повеселел. Этот незнакомый человек почему-то все больше нравился ему. Интересно, зачем он приехал в совхоз. Мальчик доверительно заглянул в глаза Матвеенко и спросил: — А как вас звать? Меня? Максим Петрович, дядя Максим.
|