Разные бывают друзья и товарищи

Дома Лева, как и в школе, больше молчит, поса­пывая, готовит уроки, читает или занимается резьбой. Но, бывает, случится что-нибудь такое, чего никак не удержишь в себе. Хочется поделиться с другими. Рассказывает мальчик неторопливо, старается подобрать слова наиболее увесистые, значительные, а они, как нарочно, рассыпаются горохом. И никак их не соберешь. Однако, домашние терпеливо слушают. Слушает и бабушка. А потом, когда Лева замолкнет, спросит, надменно поджимая свои морщинистые губы:

— А правду говоришь? Тебе не впервой обманы­вать.

Лева виновато опустит голову. А старуха окинет всех торжествующим взглядом, дескать, полюбуйтесь, каков он есть. В такие минуты Лева готов провалить­ся сквозь пол. Дернула его тогда нелегкая выдумать эту записку. Сроду теперь никого не станет обма­нывать.

Надеясь заслужить милость и прощение бабушки, Лева всячески старался угодить ей: напрашивался таскать дрова, воду, встречал из стада корову. Как-то принялся даже посуду мыть. Бабушка была до­вольна, но старого не забывала. Вот ведь какая вредная! При всяком удобном случае твердит свое, да и все. И главное, не знаешь, когда она скажет. Ведь при чужих может сказать. В общем, спокойного житья не стало. Поэтому с наступлением теплых дней Лева старался дома не задерживаться. Придет из школы, наскоро покушает, заберет нужные книги, резьбу и отправится в лес. Там куда лучше!

Сразу за плетнем огорода расстилалась мелкая кустарниковая поросль.

Вперемежку и отдельными круговинами приволь­но расселился краснотал, крыжовник, смородина, а местами, ближе к реке — облепиха. Взрослыми среди детворы казались отдельные раскидистые ивы, строй­ные, кудрявые,, точно раскидистые березки, черемуха. Постепенно кустарник смешивался с сосновой молодью, за которой, как за­слон, стояла глухая стена бора. Между древними, точно литыми из потемневшей бронзы, стволами со­сен виднелась местами Катунь, сливаясь с весенним глубоким небом. Все это напоминало Леве хорошую, любимую книгу. Она давно известна, а читать ее все равно приятно, и обязательно найдешь такое, чего раньше не замечал.

Много интересного в природе открыл Лева этой весной. Как-то с Васей они зашли в бор. В нем было сумеречно, тихо, пряно пахло прелью. Ослепительное весеннее солнце лишь кое-где просачивалось сюда ко­сыми рассеянными струями. Повсюду давно уже про­сохло, а под деревьями то и дело встречались снеж­ные островки, окруженные прозрачными, как стекло, лужицами. Под водой густо пробивались белесые шильца пырея, а рядом, взвороша прелые листья, бодро поднялись мохнатые ножки подснежника.

- Подснежник, — присев на корточки, задумчиво сказал Лева, и перед ребятами открылся истинный смысл названия этого цветка: под снегом растет.

Не менее любопытно было наблюдать пробужде­ние деревьев. Кора их, наливаясь соком, зеленела, почки набухали. Первой выбросила узкие серебристые листочки ива. За ней спешила черемуха, а тополь явно опаздывал. Его клейкие, пахучие листочки никак не могли распуститься. Но вот прошел вечером теплый первый дождь, а утром над землей будто нежный зеленый туман расстелился — так дружно распустились за одну ночь деревья. Вскоре пошла в рост сосна — на ее кончиках веток появились сочно- зеленые наросты.

Неузнаваемо преобразилась Катунь. Зелень на ее берегах казалась изумрудной оторочкой. В заводях и в поймах река искристо золотилась почти мирною рябью, а в местах, где скалистые берега близко под­ходили друг к другу, ревела, пенилась, кудлато кло­котала на камнях и перекатах. Вырвавшись из тесных каменных объятий, опять успокаиваясь, разливалась вширь, затопляя пушистый кустарник, грустные про­стоволосые ивы, и уходила далеко в луга.

Бродя бором или берегом реки, Лева преображал­ся. Ноздри широко раздувались, а в маленьких глаз­ках вспыхивали огоньки восхищения, оживляя полное лицо. В мальчике все загоралось нестерпимой жаж­дой деятельности. Боясь потерять лишнюю минуту, он торопливо отыскивал укромное место и открывал кни­ги. А кругом ласково шумела облитая солнцем моло­дая листва, разноголосо пели невидимые птички, ро­котала река.

Выучив уроки, Лева принимался за резьбу.

К вечеру солнце, клонясь к горизонту, заглядыва­ло в бор, и тогда в нем становилось светло, празд­нично. Недвижные сосны-великаны стояли точно и позолоте.

В это время обычно от реки доносились веселые крики, смех, а порой визг. Лева знал, что это на по­ляне, где недавно натянули между сосен волейболь­ную сетку, а поблизости разметили футбольную пло­щадку. Мальчику хотелось пойти к товарищам, но никак не хватало сил оторваться от любимого заня­тия. Наконец, когда крики, смех и визг становились особенно бурными, Лева поднимался, заносил домой книги и бежал на поляну.

Футбол Лева не любил. Эта игра казалась опас­ной. Того и гляди свалят и, чего доброго, еще заши­бут. Да и ботинки, как на огне, горят. Волейбол-то куда лучше, спокойнее. А Васе, наоборот, нравится футбол. Мальчик уже получил известность лучшего вратаря. Когда он становился в ворота, отмеченные с одной стороны деревам, а с другой — камнем, то весь пружинисто настораживался, как дикая кошка. С горящими глазами, забыв обо всем окружающем, мальчик прицеливался. И вот наступал момент, когда Вася в ловком прыжке хватал мяч высоко в воздухе пли накрывал его на земле. Доводилось, и снимал с ноги, вызывая досаду и разочарование прорвавшихся к воротам игроков. Но в последнее время с врата­ре стало твориться что-то неладное, непонятное не только для окружающих, но и для самого Васи.

Вася хорошо держал мяч, пока среди болельщи­ков не было Светы. Но как только она попадалась на глаза — мальчик терялся, краснел. Все его движения казались ему неловкими, неуклюжими. Он беспри­чинно раздражался, нервничал, забывал о мяче и, конечно, непростительно мазал. Команда начинала быстро проигрывать. Среди футболистов поднимался шум, крики и спор. На Васю без конца сыпались уко­ры. Прошлые Васины заслуги сдерживали удивлен­ных болельщиков. Они пока молчали. Но однажды, когда после Васиного зевка команда позорно про­играла, раздались нестерпимо обидные крики:

— Влатарь — шляпа!

— Мазила!

Кто-то пронзительно свистнул. Вася знал, что это дошколята и первоклассники... Много они понимают в футболе. Даже слова «вратарь» не умеют, как на­до, сказать, а тоже лезут. Но все равно было ужасно обидно. Приходилось молчать, виновато опустив го­лову. Было душно - от пота взмокла рубашка. Вы­тирая кепкой лицо, Вася направился в поселок, си­лясь понять происходящее. Провались этот футбол! К экзаменам надо готовиться, а не футболом зани­маться. А эту Светку несет, куда не следует. Играла бы в волейбол. — Вот всыпать, тогда бы узнала», подумал Вася.

— Васька! Вася, подожди! - послышалось вслед.

Мальчик нехотя остановился. Бежал Генка Рябинин. Его по-лисьи острое личико хитро улыбалось, а глаза поблескивали, бегали, не встречаясь с Васи­ными.

— Ну, что тебе?

Генка хотел что-то сказать, но вместо этого, скаля узкие зубы, только хихикнул.

Вася повернулся, чтобы уйти, но Генка тронул его за рукав.

— Знаю.

- Что ты знаешь?

- Все знаю, - Генка воровато оглянулся и горя­чо зашептал в самое ухо мальчика: — На Светку заглядываешься. Точно. От меня, брат, не укроешься. Отдай навовсе «Сына полка», а не то завтра вся шко­ла узнает, — считая, что Вася теперь в его руках, Генка приосанился, солидно кашлянул. — Думай, брат. - Генка запнулся. Торжественно-властное вы­ражение на его лине моментально сменилось расте­рянностью, а затем испугом. Он начал оторопело пятиться. А Вася, пригнувшись и крепко сжав кулаки, уверенно наступал.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, не появись на поляне Глафира Павловна. Увидев ее, Генка обрадованно метнулся в сторону, а Вася сунул сжатые кулаки в карманы, отвернулся.

- Ребята, половина девятого... -— сказала Глафира Павловна, заходя на волейбольную площадку.

Света, успевшая принять на себя роль судьи, сейчас же дала два длинных свистка. На лицах ребят явное сожаление. «Хоть бы еще чуть-чуть поиграть», - с мольбой просили их взгляды. Но Глафимра Павловна непреклонна.

— Скоро экзамены.

И ребята покорно сдаются.

Об экзаменах теперь говорят во всем поселке. Ребят не заставляют лишнего работать, предлагают посытнее кушать, много не бегать, не увлекаться кни­гами. «Сдадите экзамены, все лето ваше». Учителя и пионервожатые стали чаще навещать школьников на дому.

— Скоро у вас настоящая уборочная начнется, — сказал как-то Светил отец. — Зимний урожай собе­рете.

Сам Степан Григорьевич недавно ездил в Бийск и успешно сдал на первую категорию. С радости привез много покупок. А Васе подарил «Сына полка» в хо­рошем переплете, да и из сладкого ему передало.

— Сдадим! — сказала Света на вопрос отца и бросила на Васю короткий взгляд. Мальчик утверди­тельно кивнул головой.

— А вообще-то страшно. Вроде, все знаешь и страшно, — неожиданно призналась Света.

— А вот страшиться-то как раз и не следует, — сказал Степан Григорьевич. Надо больше зани­маться и обязательно верить в свои силы. А будешь бояться, — Степан Григорьевич безнадежно махнул рукой, — гиблое дело. Чего помнишь, не расскажешь. По себе это знаю...

Этот разговор почему-то припомнился Васе, когда он возвращался домой. Мальчик был мрачен. Мысли метались с одного на другое. Думая о Свете, дяде Степе, тете Марусе, мальчик начинал успокаиваться. Но тут, как нарочно, обязательно вспоминался Ген­ка, глаза Васи опять темнели, брови хмурились. Он что-то грозно ворчал.

Около клуба Васю догнал Лева. Вася неприязнен­но покосился на товарища, ничего не сказал. Лева будто не заметил этого. Некоторое время они шли молча.

— Расстроился?.. Проиграли... — сказал Лева.

Вася, устремив вдаль взгляд, не ответил. После продолжительной паузы Лева добавил:

- В другой раз выиграете. Мне вот бабка дома житья не дает, и то я ничего, терплю. — Лева начал рассказывать свою обиду на старуху.

Вася слушал и думал, что не только взрослые раз­ные бывают. Друзья и товарищи — тоже разные. Вон Генка — вредный, а Лева — хороший. Лицо Васи будто обмякло, он улыбнулся.

- Ты скажи, что больше не будешь обманы­вать...

- Говорил. Все равно свое... Такая вредная...

- А я ведь из-за Генки рассердился, — схвачен­ный приливом откровения, Вася торопливо высказал все наболевшее.

- Знаешь что? Давай ему всыпем как следует, — мрачнея, предложил Лева.