Глава 4. Потерявшие лошадей воины продолжали яростно биться на земле

Потерявшие лошадей воины продолжали яростно биться на земле. Грохочущая железом масса превратилась в кровавое месиво, свои и чужие смешались в орущей толпе, стремясь вырвать победу любой ценой. Яростный свист стрел почти стих, арбалетчики меняли позиции, подбираясь ближе, чтобы вести прицельную стрельбу по противнику.
Земля содрогалась под тяжестью сотен воинов, воздух пропитался кровью и наполнился неистовыми криками боли и агонии.

В поле зрения Ичиго попал Абараи, сражающийся сразу с несколькими врагами. Наверное, он тоже был сброшен или его коня ранили во время первого натиска.
То, с какой лёгкостью Ренджи удавалось парировать их выпады, уходя из-под смертоносных ударов, наносящихся с разных сторон, не поддавалось описанию. Создавалось впечатление, что он вовсе не ощущает тяжести собственных доспехов. Его движения были быстрыми и точными, не позволяющими врагам приблизиться вплотную.
В какое-то мгновение Абараи сделал резкий выпад, крутанулся на месте, выставив меч вперёд, заставляя противников отступить, и на секунду застыл. Его доспехи потемнели, что-то ярко красное, похожее на пламя заструилось из-под них, окутывая всё тело. Огненные языки словно покрыли Ренджи второй, дополнительной бронёй. В это время меч в его руках удлинился, острое лезвие изменилось, покрываясь с одной стороны частыми зубьями.
Вражеские воины сильнее расступились вокруг Абараи, не решаясь напасть первыми. Куросаки не расслышал слов, что прокричал Ренджи, они растворились в общем оглушительном грохоте, но в тот же миг увидел, как его меч полыхнул алым, и объятый дьявольским пламенем командир бросился в атаку. Он играючи раскидывал врагов одного за другим, рубя налево и направо, кроша клыкастым оружием калёные доспехи, словно глиняные черепки, разрывая острыми зубами тела как бумагу. Не прошло и минуты как растерзанные на куски противники пали на землю, затаптываемые продолжающими сражение солдатами и мечущимися в испуге, оставшимися на поле боя лошадьми.

- Ичиго, держись позади меня! – крик Шухея заставил Куросаки обернуться, отрываясь от немыслимого зрелища. С другой стороны к обозам, которые они охраняли, приближались два всадника, а за ними ещё несколько пеших вражеских воинов. Видимо, часть вражеского войска обошла стороной основную линию схватки и подбиралась с тыла.
Ичиго видел, как в самый последний момент Хисаги удалось развернуть своего коня и отклониться, когда несущийся на полном скаку рыцарь чуть не протаранил его мощным щитом, пытаясь свалить на землю. В руках у Шухея блеснула длинная цепь с лезвиями на концах. Лёгким, почти незаметным движением, он раскрутил её, заставляя взвиться, со свистом рассекая воздух вокруг, и молниеносно послал вслед проскакавшему мимо врагу. Короткие ножи без труда рассекли тяжёлый щит, и цепь чёрной змеёй опутала всадника, пытающегося остановиться и развернуться в их сторону. Хисаги пригнулся, удерживаясь в седле, и рывком сдёрнул врага с лошади. Второй тёмный рыцарь стремительно налетел сзади. Шухей не успел отвернуть Изгира и поднял свой щит, укрываясь от нападения. Массивная палица пробила металл, с лёгкостью превращая плотную древесину в бесполезные щепки. Вторым сокрушительным ударом, последовавшим слишком быстро, враг выбил из его рук остатки защиты. Понимая, что удержаться в седле ему не удастся, Хисаги наклонился и, ухватив нападающего за руку в момент очередного замаха, потянул следом за собой на землю.

Сковывающий страх мгновенно отступил, когда на глазах Куросаки Шухей, падая, зацепился сапогом за стремя и дёрнувшийся в сторону Изгир протащил его пару метров за собой. Поваленный им рыцарь уже поднялся и, занеся над головой палицу, двинулся следом. До побелевших костяшек сжав рукоять меча, Ичиго вздрогнул, стряхивая с себя липкое оцепенение, и решительно рванул вперёд. Все тревожные мысли разом выветрились из головы, оставляя лишь слепую уверенность в собственных силах. Нужно было помочь другу - спасти Хисаги. Кроме этого на данный момент не существовало больше ничего - ни страха, ни воспоминаний, ничего более важного и необходимого

Этот первый решительный шаг, сделанный столь резко и непредсказуемо, спас Куросаки жизнь. Сосредоточенно следя за сражением Шухея, Ичиго упустил момент, когда вражеские пешие воины достигли обозов и схлестнулись с немногочисленными защитниками. Резкая острая боль в левом предплечье моментально отрезвила, нельзя было так опрометчиво забываться на поле боя. Рядом с ним, отступив всего на шаг, замахивался для второго удара вражеский ратник. Лицо, искажённое гримасой ярости, было перепачкано кровью. Но даже так было видно, что парень совсем молодой, может, всего на пару лет старше Ичиго. На нём уже не было шлема, нагрудные щитки, некогда бывшие чёрными, сейчас отливали багрянцем, окрашенные силой чужих жизней, павших от руки этого воина. Несмотря на боль в повреждённой руке, Куросаки молниеносно выставил свой меч и, чуть уклонившись, смог отразить удар. Не давая врагу времени на замах, он с новой силой ударил, ещё и ещё, оттесняя того к обозам. Рыцарь пошатнулся, и меч почти выскользнул из его рук, скорее всего, он уже был ранен и теперь сражался из последних сил. Но видимая слабость оказалась лишь уловкой, тёмный воин резко подобрался и бросился на Куросаки, выбивая оружие из его рук. Бросив свой меч, он с неистовой яростью схватил Ичиго за шею, с силой сжимая пальцы в жёстких, покрытых металлом, перчатках на незащищённом горле.
Перед глазами всё поплыло, Куросаки задыхался, изо всех сил пытаясь оторвать от себя вцепившегося мёртвой хваткой врага. В тот миг, когда ноги уже стали слабеть, предательски подгибаясь, а образ перед глазами совершенно потускнел, Ичиго словно издали услышал свой собственный сдавленный хрип и тут же почувствовал лёгкость и что-то тёплое на своём лице. Тёмный рыцарь перестал его душить и упал на колени, с закатывающимися глазами хватаясь за собственное горло, перерезанное одним из охраняющих обозы мечников. Пожилой воин, командующий пехотинцами, держал в руке нож, с которого всё ещё капали алые капли крови поверженного врага. Слабо улыбнувшись пытающемуся отдышаться Куросаки, он хрипло проговорил:
- Наша возьмёт. Вот увидишь, кузнец, мы их почти дожали…

Ичиго не слышал, говорил ли старый вояка что-нибудь дальше или тут же вернулся на помощь к своим соратникам. Подхватив с земли свой меч, он всё ещё откашливаясь и мотая головой, чтобы прийти в себя после удушья, рванулся в сторону Шухея, надеясь, что не слишком поздно. В груди что-то ёкнуло, отдалённо похожее на облегчение, тёплое чувство мягко расползлось по напряжённому телу. Ичиго увидел Хисаги уже выпутавшегося из стремени и стоявшего на ногах. Рыцарь, сбивший его с коня, переступал с ноги на ногу, выгадывая момент для атаки. В его руках уже не было той громадной палицы, вместо неё он держал широкий, довольно короткий меч. Ещё мгновение и кто-нибудь из них сделает первый шаг навстречу, стремясь завершить затянувшуюся схватку, ни тот ни другой не сомневались в собственных силах, смотрели в глаза решительно, бросая вызов жизни и смерти.

Куросаки прислушался. Ему показалось или звуки битвы стали тише? Может, прав был тот мечник, враг отступает? Или попросту в живых с каждым мгновением остаётся всё меньше, предсмертные хрипы стихают, воинственные кличи и крики азарта раздаются всё реже.
Вдруг позади Шухея, всего в нескольких шагах возник тёмный воин, которого он первым скинул с лошади. Рыцарь держал ту самую цепь, намереваясь набросить её же на шею владельца. Враг подбирался всё ближе, оставаясь незамеченным, и уже вскинул руки, когда опрометью бросившийся ему наперерез Куросаки с размаху рубанул его сзади по ногам. Боковым зрением Ичиго успел заметить, что этот рывок отвлёк противника Хисаги, и тот, воспользовавшись всего долей секунды замешательства, кинулся вперёд и, проломив стальной шлем тёмного, раскроил ему голову топором, падая следом, увлекаемый за собой поверженным врагом.
Неуместная мысль о том, что он не видел в экипировке Шухея этого оружия, промелькнула молниеносно и развеялась вместе с полоснувшей болью в лодыжке. Сваленный им на колени вражеский воин вместе с оружием Хисаги держал в руке зажатый нож, который и вонзил в ногу Куросаки, проворачивая, разрывая мышцы. Цепь ударила по рукам, вышибая меч, и воин стал медленно подниматься, с неестественной, страшной ухмылкой надвигаясь на оглушённого болью Ичиго.
В ту же секунду произошло что-то невообразимое. Воздух вдруг стал ледяным, земля под ногами задрожала, словно разбуженная топотом дикого табуна. Прямо перед лицом Куросаки вспыхнули ярко голубые молнии и пронзили насквозь вставшего на ноги тёмного рыцаря, пробив стальные доспехи словно тряпичные. Всполохи исчезли так же молниеносно, как появились, а позади послышался громкий гортанный рык и звон металла, приближающийся с каждой секундой. Ичиго развернулся, снова чувствуя, как его ослепляет этот странный голубой свет, и в тот же миг на него навалилось уже безжизненное тело вражеского воина, всё ещё крепко сжимающего меч, занесённый над головой, заливая горячей кровью, прижимая тяжестью к земле.

- Глупый щенок! – голос Джаггерджека раздался совсем близко.
Поддев ногой бездыханное тело, Гриммджо легко скинул его с обездвиженного Куросаки и резко вздёрнул того с земли, поднимая на ноги. Ичиго, не сдержавшись, охнул от боли и практически повис на нём, стараясь не наступать на повреждённую конечность.
- Прежде чем бежать вперёд, посмотри назад! Сам голову потеряешь и своего соратника не спасёшь! – Джаггерджек резко отдёрнул Ичиго от себя, ухватив как котёнка за шкирку. – Это не тёплая кузница, а поле битвы, где каждое твоё движение может стать последним!
Куросаки тяжело дышал, сидя на земле, прямо у ног полыхающего гневом командира. Каждое слово, выплюнутое с неимоверной злостью, словно стрела пронзала сознание, заставляя задыхаться от разочарования в собственных силах, от обиды и просто смертельной усталости, что разом навалилась, грозя погрести под собой всего без остатка.
- Хисаги, подготовьте обозы к погрузке раненых, посмотри, что можно оставить, людей много. И соберите лошадей, тех, что не смогут идти - добейте. Ренджи сейчас оттесняет оставшихся пеших к реке, а нам надо как можно быстрее отсюда убираться.

Как же тяжело было смотреть в спину уходящему прочь Джаггерджеку, раздающему указания уцелевшим солдатам, сильному, несгибаемому, невероятно резкому, рубящему словами, точно острым клинком, человеку, который его только что спас от смерти. Смешанные чувства признания силы и раздражения на бесчеловечный нрав, даже некоторой оторопи перед капитаном раздирали сердце Ичиго на части. Никто и никогда ещё не вызывал в нём столько противоречивых, непонятных эмоций.

- Не обращай внимания. Выражаясь простым языком, это он так за тебя переживает, – оказавшийся рядом Шухей, протянул руку и помог Куросаки подняться. – Обопрись на меня, раны я тебе смогу толком обработать только на месте следующей стоянки, главное пока ногу перевязать, чтобы кровь остановилась. А сейчас нужно как можно быстрее собирать оставшихся и выдвигаться.
Хисаги подвёл Ичиго к большому дереву, около которого уже расположились несколько раненых, подручными средствами оказывающие друг другу посильную помощь.
- Посиди здесь, я сейчас вернусь, – Шухей заторопился обратно к обозам.

От усталости и потери крови Куросаки почувствовал сильную слабость. Он, сколько мог, держал глаза открытыми, сражаясь с наваливающимся сном, стараясь отвлекаться на слабые стоны и негромкие разговоры солдат рядом, но в итоге всё-таки проиграл. Уже сквозь забытьё Ичиго слышал грохот колёс повозок, ржание и хрипы лошадей, голоса и крики раненых. Все вокруг сосредоточились на поставленной задаче, как можно быстрее привести оставшееся после боя войско в боеспособное состояние, а также организовать безопасный отход к месту следующей стоянки.

- Ичиго. Ичиго! Просыпайся, – Куросаки с трудом разомкнул тяжёлые веки. Шухей сидел возле него на земле и уже разрезал высокое голенище сапога ножом, чтобы добраться до раны и перевязать. Резкая боль отрезвила, помогла сбросить липкий морок нездорового сна. – Вот, попей немного, – Хисаги протянул ему небольшую флягу с водой. – Постарайся собраться, скоро сможешь отдохнуть, когда разобьём лагерь.
- Как тут наш герой? – со стороны основного места сбора к ним подошёл Абараи. Широкая добродушная улыбка озаряла его лицо, будто они сейчас находились где угодно, только не на месте недавно произошедшего сражения. Не вдыхали тяжёлый воздух, пропитанный густой смесью пыли и крови, не собирали воедино разрозненные остатки сил и выносливости, так необходимые чтобы выжить. А возможно, капитан и должен вести себя именно так, несмотря на боль, страх и потерянные жизни. Только так, чтобы суметь сделать всё, что от него требуется. Помочь, организовать, поддержать и вселить надежду. Заставить поверить в собственные силы абсолютно каждого, не оглядываться назад, решительно вести за собой к поставленной цели.
- В порядке, жить будет! – насмешливо отозвался Шухей и затянул туже повязку. Ичиго тихо застонал и сам произвольно улыбнулся. Глядя на этих людей, по-другому было просто невозможно. Они живы. Он жив. А ведь всё могло быть иначе…
- Тогда вперёд! В обозах с ранеными мест не осталось, так что придётся снова верхом. Поедешь как и прежде с Хисаги, или со мной, если хочешь.
- Пусть лучше со мной, так уже вроде привычно, согласен, Ичиго?
- Конечно, только я сам сейчас в седло не запрыгну и…
- Не боись! Закинем куда надо, не проблема! – Ренджи наклонился и легко похлопал Куросаки по плечу. – Пошли, поднимай его, Шухей, наш ледяной демон пятнадцатиминутную готовность объявил. Ползти будем как черепахи, так как пеших теперь ещё вдвое больше, да и обозы с людьми потяжелели. Но ничего, разведчики нашли небольшую деревеньку милях в пятнадцати отсюда, рядом очень хорошее место для стоянки, почти спрятанное в лесу. Придётся, конечно, отклониться от основного пути, но нам нужно время для передышки и восстановления сил.

До нужной деревни добрались уже за полночь. Огни небольшого поселения, обосновавшегося на возвышенности, были ориентиром для войска на последних милях пути. Казалось, воины даже воспряли духом, в предчувствии долгожданного отдыха и пошли гораздо быстрее. Ещё немного и с трудом различимая тропа, плутающая среди густых трав, увела их немного в сторону, ближе к густой чёрной стене леса. Единственной проблемой стали тяжёлые обозы, вернее их перемещение по тернистой, слишком узкой заброшенной дороге. Кто-то из разведчиков сказал, что раньше здесь располагался лагерь лесорубов, но во время весеннего паводка это место очень часто затапливалось, поэтому рабочие перебрались повыше.
Как и в прошлый раз, солдаты засуетились, разжигая костры и ставя палатки. Это место стоянки было полностью отгорожено от большой дороги живой изгородью деревьев, поэтому шансов, что их огни заметят, было немного.

- Главное успеть вскипятить воду для раненых и приготовить горячую пищу до рассвета. – Проговорил Шухей, помогая Куросаки спуститься с Изгира.
Рана в ноге перестала отдавать невыносимой болью при каждом невесомом движении, теперь она ныла, и Ичиго вообще плохо чувствовал свою повреждённую конечность. Кажется, он всё-таки потерял довольно много крови или началось заражение. Ему было жарко, даже слишком, высокая температура нещадно раскаляла кровь, заставляя её с бешеной скоростью метаться по венам, болезненно ударяя в виски.
- Так, первым делом я подлатаю тебя, а уж потом займусь остальными, – Хисаги попытался перекинуть руку Куросаки через своё плечо, но тот совсем не стоял на ногах и повис на нём, не в силах сделать ни шагу.
Ичиго часто дышал, жадно хватая ртом свежий ночной воздух, который словно в печи раскалялся при вдохе и в лёгкие попадал уже обжигающим будто пламя.
- Чёрт! Да тебе совсем плохо! – забеспокоился Шухей, посадив Куросаки на землю, пытаясь распахнуть ему рубашку. – Держи, попей немного.
Трясущимися руками Ичиго вцепился во флягу и сделал несколько больших глотков, чувствуя одновременно и облегчение и резко накатывающую тошноту.
- Что же ты раньше не сказал, что тебе стало хуже? Это не шутки, твою мать! Надо было всё-таки задержаться и обработать твою рану как следует. А я, дурак, не посмотрел толком. Ладно, сейчас дойдём до нашей палатки и разберёмся что к чему.
- Я его отнесу, – когда и как возле них оказался Джаггерджек, Ичиго не понял. Он только ощутил ещё более сильный жар, опаляющий не только тело, но и сознание, когда Гриммджо осторожно поднял его с земли и прижал к себе очень аккуратно, словно ребёнка. Почему-то, несмотря на то, что этот грубый, холодный капитан откровенно презирал его, не упуская случая ткнуть в неприспособленность к походной жизни, в его руках было невероятно спокойно.
Казалось, что даже температура отступает, а неистовый жар становится приятным, мягко растекаясь по изнурённому телу. Захотелось спрятаться в этих незатейливых объятиях, ощутить всю неимоверную силу, которой бесспорно обладал Джаггерджек и…. Очень-очень хотелось прижаться к нему ещё крепче.
Куросаки с трудом подавил в себе этот странный, неестественный порыв, даже постарался немного отвернуться в сторону, ища затуманенным взглядом идущего рядом Шухея. Просто он болен. Правильно, будь он хоть немного в лучшей форме, да хотя бы с трудом, но передвигался бы на своих двоих, ничего кроме очередного упрёка или насмешки от Гриммджо бы не услышал. Видимо, выглядит он действительно хреново, раз Джаггерджек молча несёт его на руках в палатку.

Хисаги провозился с ним довольно долго, первым делом осматривая ногу. Сначала было больно, очень больно, Ичиго даже едва сдержался, чтобы в голос не закричать. А потом снова ощутил приятную прохладу чудодейственных прикосновений и полностью расслабился.
- Ну вот, теперь я спокоен, даже ходить сможешь, только похромаешь первое время немного, но это не страшно, - Шухей дал Куросаки выпить какую-то горькую настойку, уверив, что после неё от жара не останется и следа. – Давай ещё руку подлечим, и я пойду, а ты немного поспишь. Позже разбужу тебя, когда еду приготовят.
- Спасибо, – почти сквозь сон пробормотал Ичиго. Этот человек уже дважды вытаскивал его, можно сказать, с того света, никогда ещё совершенно посторонние так о нём не заботились. Свои родные да, от навязчивой опеки отца порой хотелось удавиться, эти замашки успешно переняла от него самая младшая сестра – Юзу. Куросаки, засыпая, очень отчётливо увидел перед собой образ своих сестёр и все трудности, через которые ему уже пришлось пройти и ещё предстояло, теперь казались не слишком и высокой платой за то, чтобы снова их увидеть.

- Ичиго. Ичиго! Подъём! – Шухей растормошил Куросаки и с весёлой усмешкой смотрел на его заспанное, встревоженное от резкого пробуждения, лицо. – Скоро рассвет, пойдём, поешь и погреешься немного у костра, пока их не затушили. Потом ещё доспишь. Ближайшие сутки всё равно никуда не двинемся.
Ичиго с неохотой выбрался из-под одеяла, которые в походных условиях считались роскошью и имелись в основном только в командирских палатках. Как ни странно, при поддержке Хисаги он довольно легко смог встать на ноги и даже наступить на повреждённую. Так, прихрамывая, почти не держась за своего спасителя, Куросаки пошёл к догорающему костру. Есть не хотелось, пока он не думал о еде, но лишь почувствовав ароматный запах каши, понял, как проголодался.

- Ну вот, наш герой снова на ногах и готов к великим свершениям! – извечное веселье Абараи уже не казалось странным, а наоборот, придавало уверенности. Хотелось вместе с ним так же беззаботно улыбаться, пусть и не было для этого особых причин.
- Руки Хисаги творят чудеса. Я не думал, что так быстро смогу встать, даже не верится, – Ичиго устроился на широком бревне, рядом с Ренджи, и тот сразу же протянул ему полную миску горячей каши.
- Да… Шухей особенный.
Куросаки показалось, что голос пламенного капитана дрогнул, а привычная улыбка потухла, превращаясь во что-то иное, более глубокое и тайное, когда он произносил эти слова. Решив не зацикливаться на копаниях в чужих мыслях и словах, Ичиго с аппетитом принялся за еду.
- Ладно, ты кушай, грейся, а мы пойдём отдыхать. Наш целитель уже на ногах еле держится после такой нагрузки. Ему нужно восстановиться, чтобы снова лечить раненых, – Абараи поднялся и тронул за плечо клюющего носом Хисаги. – Вставай, тебе надо поспать.
- Ичиго, а ты сам до палатки доберёшься и…
- Конечно, доберусь, я же нормально хожу, просто пока медленно. Так что не беспокойся за меня, посижу немного и приду, – Куросаки не дал Шухею договорить. – Я недолго, как костры затушат, так сразу вернусь.

Разомлев после еды, возле огня, Ичиго задремал, и чуть было не свалился с бревна. Какой-то незнакомый солдат добродушно усмехнулся и посоветовал отправляться спать, сказав, что всё равно пришло время тушить костёр. Потянувшись и сладко зевнув, ощущая приятную сонливость, Куросаки нехотя встал и медленно поковылял к месту своего ночлега. Рана на ноге неприятно ныла, но наступать было можно. Повреждения на руке он вообще не замечал, видимо, Хисаги его полностью залечил.
Подойдя к палатке, Ичиго ещё раз потянулся до хруста в суставах, едва удержав равновесие при этом. Осторожно, стараясь не шуметь, отодвинул край тяжёлой ткани, чтобы войти и замер, так и не сделав шаг вперёд.
Сначала он даже зажмурился, пытаясь отогнать невероятное видение, а потом снова распахнул глаза, но образы перед ним всё равно остались прежними. С бешено колотящимся где-то на уровне горла сердцем Куросаки смотрел на освещённых тусклым светом масляной лампы мужчин, боясь пошевелиться и выдать своё присутствие.
Они стояли почти посередине, оба по пояс обнажённые, только штаны Хисаги были немного приспущены. Ренджи обнимал Шухея сзади, прижимаясь к спине. Одной рукой он медленно скользил по тяжело вздымающейся груди, а второй ритмично двигал, сжимая в ладони его член. Шухей постанывал, закусив нижнюю губу, иногда срываясь на хриплые выдохи, и двигал бёдрами, будто старался тереться задом о пах прильнувшего капитана. Потом он запрокинул голову, и Абараи явно с огромным удовольствием потянулся к его шее и стал вылизывать языком, плавно перемещаясь к уху и обратно. Прикусил зубами и слегка потянул мочку, отчего Шухей громко всхлипнул и сильнее подался назад, а Ренджи стал резко толкаться бёдрами ему навстречу.
Неяркий свет мягко обволакивал их тела, движения становились то сильными и даже грубыми, то мягкими и почти невесомыми. Эти двое явно наслаждались друг другом, словно одержимые старались утолить жажду близости.

Ичиго как можно аккуратнее закрыл вход в палатку и буквально отпрянул от неё, выдёргивая себя из омута, накрывающего с головой безумия. Всё, что он чувствовал сейчас, не поддавалось никакому описанию и объяснению. В голове шумело, сердце глухо ухало уже где-то на корне языка, заставляя задыхаться от нахлынувших эмоций. Нет, ему не было противно или неприятно. Скорее, наоборот, в собственных штанах стало очень неудобно, напрягшийся от небывалого зрелища член до боли упирался в жёсткую ткань.
Он и раньше прекрасно знал об отношениях такого рода между мужчинами, только теоретически, понаслышке или случайным сплетням. Но чтобы увидеть вот так, воочию – никогда. И, как он подразумевал, сейчас перед ним предстало далеко не полное действо. От этих мыслей Куросаки даже перекосило от невероятного возбуждения. Чёрт! Так он чувствовал себя, когда впервые поцеловал Орихиме.
Теперь оставалось только стоять и ждать снаружи, потревожить в такой момент Шухея и Ренджи он не смог бы себя заставить даже с ножом у горла. Стараясь успокоиться, Куросаки медленно глубоко вдохнул и выдохнул, повторил ещё раз и закрыл глаза, пытаясь мысленно представить себе что-нибудь обыденное, далёкое от происходящего, укрытого плотным слоем ткани.

Совсем рядом хрустнула ветка, и Ичиго услышал голос Джаггерджека.
- Ты чего здесь стоишь? Почему не спишь, горе герой?
Как раз в этот момент из палатки раздался громкий стон Хисаги, перемежающийся с гортанным рыком Абараи. Куросаки не видел толком лица Гриммджо в полумраке рассвета, но явно услышал, как он многозначительно насмешливо хмыкнул.
- Понятно. Пойдём ко мне, уж запасное одеяло для тебя найдётся, – и, ухватив за рукав застывшего на месте парня, повёл его к своей палатке.

Ичиго неуверенно топтался у входа, когда Джаггерджек расстелил ему одеяло и небрежно бросил сверху ещё одно небольшое, которым можно было укрыться, пусть и не полностью.
- Ну и что ты там застыл, проходи, располагайся. Или боишься находиться со мной в закрытом пространстве, скрытом от чужих глаз? Я не зверь, не имею привычки поедать на завтрак бестолковых рыжих кузнецов.
Кажется, Гриммджо забавляла вся эта ситуация. По его реакции Куросаки понял, что он прекрасно знает, что происходит сейчас в соседней палатке, и это определённо не было для него новостью. И то, в каком состоянии он застал его снаружи, тоже не укрылось от внимательного, прожигающего насквозь взгляда ледяных, цвета осеннего неба, глаз. Ичиго дал себе мысленно пинка. Что он за ненормальный такой, в самом деле, в своих размышлениях уже добрался до любования зенками этого грубого, властного, самовлюблённого… Запутавшись в подборе очередного слова, подходящего для описания сего доблестного воина, Куросаки чертыхнулся и уверенно прошёл к предоставленному ему спальному месту.
- И с чего бы мне тебя бояться? Я хоть и не солдат, не умею выживать на поле боя, не знаю правил и военных уставов, но в жизни видел много чего пострашнее твоей персоны, – стараясь выглядеть и вести себя как можно спокойнее, Ичиго снял походную куртку и, аккуратно свернув, положил поверх нижнего одеяла в качестве подушки. Нестерпимо хотелось снять и рубашку, но уловив боковым зрением, что Джаггерджек насмешливо и одновременно как-то странно внимательно смотрит на него, решил лечь в ней. К тому же, и сам капитан был в нательной рубашке, с широким вырезом до середины груди. Одна сторона распахнулась, и в неярком свете лампы стал отчётливо виден край большого уродливого шрама, уходящего вниз, к животу, прячущегося под тонкой тканью.
Боевое ранение, наверняка очень серьёзное, даже смертельное. Интересно, кто вытаскивал его с того света, Хисаги? Вот если бы Джаггерджек был без одежды…. Куросаки снова мысленно одёрнул себя. Не хватало ещё думать о голом Гриммджо! Что за бред! Хотя, после всего произошедшего, вернее увиденного несколько минут назад, теперь немудрено, что его мировоззрение несколько поменяется. По крайней мере, на мужчин он теперь будет смотреть иначе. Нет! Не в смысле себя самого или чего-то подобного, а просто. Ну, если знаешь, как оно бывает и… Твою мать! Ичиго, ты точно набитый идиот! Представляешь себе обнажённого хама, вечно издевающегося над тобой, презирающего за слабость, или за что-то ещё понятное только ему. Это всё из-за недосыпа, усталости, ранения, резкой смены образа жизни и прочих свалившихся в последнее время прелестей. Именно так! Выспишься, и всё пройдёт, исчезнет этот навязчивый образ и глупые мысли, надо просто отдохнуть.

Хоть немного успокоив себя тем самым, Ичиго старательно натянул повыше одеяло. Пусть ноги открыты, зато голова с её безумными размышлениями надёжно спрятана под плотной тканью!
Но даже через удушливую пелену покрывала, Куросаки чувствовал, что Джаггерджек не сводит с него глаз. Ага, и смотрит так пристально, даже не пристально, а как-то по-другому, слишком внимательно. Глаза блестят, сверкая всполохами тусклого пламени, словно смотрят насквозь. Под тяжёлым алчным взглядом Куросаки произвольно поёжился, было такое ощущение, что он раздет и полностью открыт перед этим ненормальным. Нормальные так не смотрят. Зверь. Как есть зверь. Такой проглотит и не подавится. Быстрее бы уснуть, чтобы не видеть, не чувствовать и не думать ни о чём подобном. Слишком много противоречивых чувств вызывал в нём Джаггерджек. До не правильного много.
Только закрыв глаза, Ичиго словно по чьей-то воле или расшалившемуся воображению, вспомнил себя в крепких объятиях Гриммджо, несущего его в палатку. Очень явственно ощутил то тепло, которое незримо пробиралось внутрь, согревало и навевало совершенно безумные мысли и желания, а крепкие руки всё сильнее прижимали его к горячему, сильному телу. Суметь в голос не зашипеть от досады, на самого себя было делом непростым, но Куросаки искренне надеялся, что у него получилось.

А Джаггерджек всё разглядывал своего внезапного поселенца. Даже на закутавшийся с головой этот комок нервов невозможно было не обращать внимания.
Хорохорится, старается показать себя сильным и самостоятельным. Молодец. Гриммджо сразу заметил, что этот парнишка ему запомнился, и не только из-за жутких обстоятельств первого знакомства. Ещё там, на центральной площади Каракуры, которую они взяли штурмом, он, как только увидел это изувеченное, сломанное тело, до последнего сражающееся за свою жизнь, понял, что этот мальчик особенный. Он действительно непростой, тот, кто нашёл в себе силы пойти против Айзена. Не важно, каким путём, важно другое. Этому Куросаки гораздо важнее были его настоящие чувства и эмоции, нежели страх перед неминуемой расплатой за необдуманные поступки. А такие настоящие проявления характера Гриммджо всегда ценил.
К тому же рыжик был весьма недурен собой. Правильно, кузнец. Ладный, в меру мускулистый, с красивыми крепкими руками, упругим торсом, хоть и довольно худощав, но впечатления мелкого не производит. Просто ещё молодой, окрепнет и возмужает со временем.
Чёрт! Ренджи и Шухей вечно выводят его из себя своими любовными игрищами. Слишком сильно у них всё, слишком серьёзно. Один без другого уже попросту жить не может. Возможно, это даже хорошо. Быть привязанным к кому-то по-настоящему целое искусство. Необходимость в ком-то другом, это очень сильное чувство.
А Гриммджо сейчас безо всяких неимоверно глупых проволочек и заискиваний, просто хотелось поддаться зову плоти, немедленно утолить вполне осязаемые желания. Уже очень давно у него никого не было. Даже в Каракуре он умудрился настолько уйти в дела военные и безмерно необходимые, что о себе любимом даже не подумал. Сейчас же длительное воздержание исступлённо било по нервам, словно специально оголённым для большей чувствительности. До звона в ушах хотелось, к тому же, рядом, совсем близко, старательно пыхтел, выдавая себя за спящего, невыносимый рыжик. Можно, конечно, было забить на все и вся. Воспользоваться положением и просто-напросто взять то, что очень хочется. Отыметь этого милого маленького мальчика, выплеснув наружу всю свою безумную жажду. Только вот потом он вряд ли посмотрит на него с той же забавной смесью раздражения и признания. Он упёртый, и если обидеть, никакие силы не помогут вернуть утраченное доверие. Собственная рассудительность порой бесила не хуже ахов и вздохов из соседней палатки.
Ладно, пусть сегодня немного обвыкнется, успокоится и поспит, а завтра можно будет припадать ему урок, под названием «не дай умереть своему командиру». Упёртость легко превращается в уступчивость, если постараться. А уж если разжечь ответный огонь, то особой мороки вообще не предвидится. Как ни крути, а Джаггерджек прекрасно видел, как смотрит на него Куросаки, пусть даже и не понимает толком, почему и зачем. Маленький, домашний мальчик, пусть не совсем домашний, просто не видавший ничего кроме собственного города и привычного окружения, вдруг вырвался на волю. Жадную, беспощадную, голодную, но неизменно дарующую великолепное чувство свободы и силы. Уверенности в себе самом и не только.
Зная, что Ичиго всё ещё не спит, судорожно сжимая колени, пытаясь выровнять дыхание и наконец, провалиться в спасительное забытье, Джаггерджек тихо проговорил:
- Ты молодец, – не дождавшись ответа, на который, в принципе, особо не рассчитывал, он продолжил дальше: – Пусть опрометчиво, глупо и неразумно, но ты поступил правильно. Ты смелый. Если захочешь, сможешь стать достойным воином.
Гриммджо замолчал, так же неожиданно, как и заговорил.