Глава 8. Сознание возвращалось рывками

Сознание возвращалось рывками. Боль в затылке нещадно пульсировала, приложили его неслабо. Абараи не понял толком, что произошло. Он всего лишь на мгновение отвлёкся на фигуру, возвышающуюся на холме, как замершие на расстоянии тёмные рыцари ринулись в атаку. Ренджи уже сбился со счёта, раскидывая вражеских воинов направо и налево, неизменно стараясь оставаться рядом с Шухеем. Чёрная грохочущая масса наступала, норовя погрести под мутью смертоносного потока. В какой-то момент он пропустил удар, потом ещё один и ещё. И, наконец, свет перед глазами померк, оставляя всполохи глухой боли топить уходящее сознание. Единственной, самой последней мыслью было, жив ли ещё Хисаги, или…

- Здравствуй, Ренджи, – тихий ровный голос донёсся из темноты, мерзкими отголосками прошлого всколыхнув в памяти всё то, что так старательно было похоронено в душе. – Долго же тебя пришлось ждать.
Абараи с трудом открыл глаза. Резкая боль в затылке заставила дёрнуться, из рассечённой губы струйкой потекла кровь, спёкшиеся куски противно перекатывались на языке. Сдвинуться с места он не мог. Руки и ноги были закованы цепями, примотанными позади к невысокому столбу, накрепко вбитому в землю.
На коленях, полуголый, Ренджи уже давно не чувствовал себя настолько беспомощным. Как он понял, находились они в большом шатре, разбитом прямо в лесу у Кшерта.
- Здравия желать не стану, – сплюнув перед собой, тихо прохрипел Абараи. – Слишком много чести вашему высочеству, а любые недуги вам и так нипочём.
- Что же ты так грубо, и почему на вы? Неужели забыл, как часто выкрикивал моё имя в порыве страсти, а, Ренджи? Мы с тобой забывали про субординацию и прочие предрассудки, как только…
- Умолкни. Просто заткнись! – Абараи вскинул голову, злым, ненавидящим взглядом опаляя стоящего перед ним безупречно красивого, с аристократической выправкой мужчину. Этот высокородный, возомнивший себя всемогущим, сродни Айзену, вызывал к себе теперь лишь гнев и презрение. А когда-то… Когда-то был для Ренджи всем. По крайней мере, так ему казалось, пока он не разобрался в собственном мировосприятии, не решил, что ему по-настоящему нужно и не встретил Шухея.
- Мммм… Узнаю знакомый, родной голос. А то мямлишь что-то невнятное себе под нос, слушать противно, – Бьякуя немного пригнулся, всматриваясь в лицо пленённого противника, а потом грациозно, словно красуясь, распрямился, демонстрируя свою стать. Медленно, шаг за шагом, он стал прохаживаться, свысока наблюдая за поверженным врагом.
- Я на встречу с тобой не навязывался, не считаю нужным расшаркиваться. И вообще, что-то вы, капитан Кучики, растеряли все свои хорошие манеры. Так грубо, заманить меня в ловушку, взять в плен, чтобы поговорить. Я удивлён, можно было гонца с письмом отправить, если так не терпелось узнать о моей жизни. Или вы надеетесь выпытать что-то ценное для великого Соуске? Тогда спешу вас огорчить, можете сразу казнить. Так как кому, как ни вам, известно, что ничего интересующего ваши мерзкие душонки я не скажу.
- Я знал, что ты меня не разочаруешь. Ты всегда был таким, Ренджи. И именно таким мне нравился, – ни один мускул на лице белого принца не дрогнул, когда он говорил эти слова, лишь тонкая чёрная бровь слегка изогнулась, выдавая внутренне волнение.
- Тебе нравился не я, и ты прекрасно это знаешь, Бьякуя. Тебе была нужна моя сила, чтобы достичь своих целей. Я всегда был лишь оружием в твоих руках, – Абараи дёрнулся, пытаясь свести впереди себя руки, но крепкие цепи не позволили этого.
- Не трепыхайся, всё равно не сможешь ничего сделать. На цепях заклинание пустоты, твои силы не смогут пробудиться, как ни старайся.
- Сукин сын! Чего ты хочешь от меня? – Ренджи снова изо всех сил рванулся вперёд, пытаясь разорвать ненавистные оковы. – Хочешь убить – убей!

Белый принц будто и не замечал метаний своего бывшего подчинённого. Всё так же спокойно и невозмутимо он прохаживался перед ним, глядя сверху вниз, как на недостойного раба. Подошёл ближе, наклонился, тонкой изящной ладонью ухватил за подбородок и приподнял его, заставляя посмотреть себе в глаза.
- Ты предал меня, Ренджи. Ты встал на противоположную сторону. А ведь я так заботился о тебе, именно я помог тебе обрести печать силы.
- Нет! Это ты предал меня! – Абараи трясся от гнева, гремя не дающими свободы цепями. – Нет… Ты предал не только меня, ты предал всё, что было правильным и настоящим, для тебя много лет назад! Ты предал самого себя, Бьякуя! И я не смог больше находиться рядом с одержимым алчностью и жаждой крови человеком! Я заблуждался, однажды поверив тебе! Даже не так, тогда, когда я верил, восхищался тобой и стремился всеми силами приблизиться к тому идеалу, которым ты для меня являлся, ты продал душу этому ненавистному Айзену! Самому подлому, жестокому, жадному человеку, для которого не существует ничего, кроме его жажды власти! Ты стал таким же…
- Сколько красивых слов, – белый капитан даже не повернулся в его сторону, разглядывая что-то ему одному видимое на стене шатра. – Только что они стоят на самом деле? Пустой трёп. Ничего не значащие фразы, разрывающие воздух твоим праведным гневом. Кто тебя научил всей этой ерунде? Тот мальчишка-лекарь? Это ведь он, тот, кто стал тебе дороже собственной жизни?
- Шухей? Причём тут Шухей, мы ведь говорим о наших с тобой отношениях, Бьякуя! С чего ты вообще завёл о нём речь… – даже простое упоминание о Хисаги уже не понравилось Абараи. Кучики знал о нём, знал об их связи и мог использовать это против них, что неоднократно уже проделывал с неугодными ему людьми.
- Как всегда, тебе не удаётся утаить самого главного, важного для тебя. Ты такой открытый, Ренджи, весь как на ладони. В твоих глазах сейчас страх. Не просто страх, в них ужас, возможно, даже самый сильный, который тебе доводилось испытывать.
- Он жив? Скажи мне, он действительно жив? – Абараи был на пределе. Он сдерживался из последних сил, чтобы не заорать во всю глотку и не кинуться на этого высокомерного гада. Кинуться… Сейчас он был беспомощнее ребёнка, его силу сковали заклинанием. Наследный принц великого рода Кучики обладал многими способностями, этот дар был одним из самых простых его умений. - Где он?
- Какой ты нетерпеливый. В принципе, как и всегда, – Ренджи показалось, что Бьякуя даже усмехнулся, чего ранее он припомнить точно не мог – это означало, что белый принц практически обезумел от злости и сейчас от него можно ожидать чего угодно.
- Ты ушёл от меня к этому безумному голубоволосому стражнику справедливости, помешанному на мире и заботящемуся о нуждах недостойной челяди. Ты, Ренджи, променял меня на какого-то сироту простолюдина…
- Хватит никчёмных грязных речей! Этот простолюдин во сто крат благороднее и достойнее тебя, убийца невинных! И если ты считаешь мой выбор оскорбительным для твоего высокородного титула, то это означает только одно – ты не достоин всех тех регалий, что причитаются тебе с рождения! Ты давно утратил право называться сыном почтенного короля, оскорбив его своим падшим нравом. Ты… Ты не тот, кому я стремился подражать когда-то, с кого брал пример и на кого ровнялся. Мне жаль, что я провёл слишком много времени в твоём обществе и совершил слишком много страшных деяний под твоим флагом, Бьякуя. Связь с тобой – самая большая ошибка в моей жизни, которую я буду искупать до конца своих дней.
- Замечательно, – белый принц стоял перед склонившимся Абараи и медленно, громко хлопал в ладоши. – Каков слог, каков настрой! Я вновь не разочарован, ты всегда был сродни кипящему котлу, готовому вот-вот взорваться от переполняющих его эмоций. Только никогда… Слышишь? Никогда я не позволю тебе забыть, кто дал тебе эту силу и помог справиться с собственной слабостью. И если ради этого придётся пожертвовать жизнью юного травника, я буду только рад…
- Что? О чём ты говоришь? При чём тут Хисаги? Бьякуя, это касается только нас двоих!
- Опять идеализируешь. Мне всё равно, каким способом, главное - самым верным, но я добьюсь того, что ты будешь только моим, Ренджи. Приведите второго пленного, – капитан Кучики сделал лёгкий жест рукой, и с внешней стороны шатра началась какая-то возня. Буквально через несколько секунд внутрь ввели Шухея.

Без доспехов, в разодранной рубашке, истекающего кровью Хисаги втащили внутрь и поставили на колени прямо напротив прикованного Абараи.
- Зачем? Что ты делаешь, чёртов ублюдок! Не тронь его! – Ренджи понимал, что все его слова совершенно напрасны. Что Бьякуя прекрасно осведомлён об их отношениях и специально выбрал Шухея, чтобы сделать как можно больнее, дать прочувствовать всю силу мести покинутого белого принца. Только в этот момент всё сознание сконцентрировалось на боли дорогого человека, того, кто был рядом все эти годы, был самым важным и нужным. Никто, никогда не сможет даже приблизиться…
- Всего лишь мальчишка, – Бьякуя обошёл Хисаги сзади. – Неужели он стоит того, чтобы бросить всё то, чем ты жил долгие годы? А если его не станет, а, Ренджи? Что ты будешь делать тогда?
- Не смей! Ты, подлый убийца, убери от него свои лапы! – Абараи срывался на безумный крик, бесполезно дёргаясь в крепких цепях. – Я заставлю тебя сдохнуть, если ты хотя бы притронешься к нему, царственный урод!
- Мммм… Как же мне нравится твой настрой, – Кучики продолжал смотреть на извивающегося в оковах Ренджи, медленно доставая меч из ножен. – Именно такой реакции я и ожидал, всё идёт по плану. Я хочу, чтобы ты всегда думал только обо мне. Не важно как, главное, что твои мысли до конца дней будут заняты только мной, – отойдя на шаг подальше, Бьякуя поднял меч, неотрывно наблюдая за рвущимся Абараи. На мгновение в воздухе повисла полная тишина, сильнее напрягающая и заставляющая каждый нерв сжиматься в тугой, до боли стянутый узел.

Доля секунды, взмах меча, и острое лезвие пронзило насквозь сердце замершего на коленях Хисаги. Тот едва заметно дёрнулся, на последнем дыхании, поднял руку и протянул её в сторону Ренджи, исступлённо рвущемуся навстречу, словно пытаясь дотянуться до него дрожащими пальцами.
Безумный крик огласил всю округу, Абараи не соображал, что происходит, он видел только пробитое клинком тело любимого, сползающее на землю. Его улыбка… Да, последнее, что увидел Ренджи, была та самая улыбка Шухея. Искривлённые от боли, окровавленные губы вдруг расслабились и он улыбнулся. По-настоящему, так, как всегда. В последний раз…

- Теперь ты вечно будешь помнить обо мне, Ренджи, – белый капитан аккуратно вытер лезвие меча, стряхивая мелкие капли крови, словно ничего и не произошло. – Ты будешь идти за мной до конца, будешь преследовать на краю света и…
- Капитан Кучики! – ворвавшийся в шатёр солдат немного попятился назад, наткнувшись на тело только что убитого пленного. – Через двадцать минут войска Гриммджо Джаггерджека будут здесь, надо срочно уходить!

Ренджи не замечал, как спешно покидали место стоянки вражеские воины. Не слышал и не видел ничего вокруг, кроме распластанного перед ним, окровавленного тела возлюбленного. Хотелось рваться изо всех сил, но кандалы намертво приковали его к ненавистному столбу. Хотелось кричать и выть от боли, разрывающей сердце, но с сухих губ слетал лишь еле слышный, хриплый стон.
Вот он, совсем рядом, но нельзя дотянуться. Нельзя поднять с сырой холодной земли, согревая бездыханное тело, баюкая на руках в безмолвном прощании.
Абараи застыл в одном положении, не отводя взгляда от побелевшего лица Шухея, пока не услышал лязг цепей за спиной. Лишь тогда он боковым зрением увидел стоящего рядом Джаггерджека и, не сказав ни слова, подполз к Хисаги. Осторожно, словно младенца, Ренджи обнял любимого, не чувствуя собственной боли, поднялся с ним на руках, и медленно понёс к выходу.

Прикинув приблизительное время возвращения отряда Ренджи с задания, Гриммджо вплотную занялся пополнением собственного войска. В три близлежащих союзных города были отправлены гонцы с запросом подкрепления. Градоначальник Рарзуры тоже согласился посодействовать, выделив в его распоряжение три конных и четыре отряда арбалетчиков.
По приблизительным подсчётам набиралось вполне приличное количество воинов, если союзники пришлют подкрепление, то армия станет гораздо более внушительной, нежели даже при походе на Каракуру. Как нельзя кстати. Впереди предстоит серьёзная битва и каждый человек на счету. Ни один солдат не будет лишним в схватке с самим Айзеном. А Соуске ждёт на подступах к Такаоке, и он уверен в собственной победе. Так что придётся постараться, сделать всё возможное, чтобы достойно подготовиться к этой роковой встрече.

От неотложных дел, как назло, постоянно отвлекали глупые мысли о Куросаки. Этот бестолковый кузнец уже основательно сидел в печёнке и не давал забыть о нём ни на минуту, до безумия раздражая Джаггерджека. Вот что за ненормальная реакция была у него сегодня утром на совершенно обыденные слова Ренджи? Ну, предложил взять с собой мальчишку, ну и что с того? Какого дьявола он так взбеленился? Скрипнув зубами от досады, Гриммджо нехотя признался сам себе, что просто не желает отпускать рыжего от себя. Да, именно так. Как бы по-дурацки это не звучало, но он действительно не хочет расставаться с Ичиго. Этот мальчишка за столь короткий срок, что они провели вместе, стал для него очень значимым, настолько, что теперь было просто невероятно сложно представить предстоящее расставание. И вообще, с чего это Абараи решил, что может распоряжаться дальнейшими передвижениями парня? Вот именно - он сам решит, когда ему можно будет идти на поиски сестёр.
Нет, он, конечно, прекрасно понимает, что Ичиго идёт с ними только для того, чтобы попасть в Кшерт, и что как только такая возможность появится, придётся раз и навсегда распрощаться с этим навязчивым недоразумением. Но… Уже не раз прокручивая в голове множество вариантов, Джаггерджек не находил единственно верного. Расставаться с Куросаки совершенно не хотелось. Ведь он кузнец, его умения могли пригодиться где угодно, даже в Такаоке, пожелай Ичиго осесть и работать там. Но нет, это невозможно. Он вернётся к себе домой, вместе с сёстрами. Оставалось только надеяться, что всё будет хорошо, и с девочками ничего не случилось. Тогда… А почему бы тогда не обосноваться в Каракуре? Кенпачи в скором времени наверняка приведёт город в порядок. Восстановит торговые пути, и люди потихоньку начнут возвращаться, поняв, что никакой угрозы так называемые «захватчики» не несут, напротив, стараются восстановить разрушенное во время битвы.
Что толку забивать себе голову ерундой! Сейчас нужно думать о другом, о более важном. Предстоит серьёзная битва с Айзеном, которую Гриммджо не может себе позволить проиграть. И не проиграет, а уж потом… Потом можно будет заняться и решением личных проблем, в лице одного бестолкового рыжего наваждения.

- Капитан! Капитан Джаггерджек! – в сторону постоялого двора бежал солдат, громко выкрикивая его имя.
Гриммджо непонимающе уставился на запыхавшегося воина. Что ещё могло случиться? По тому, как тот взволнован, было понятно, что ничего хорошего.
- Капитан Джаггерджек, только что вернулся один солдат из отряда, пропавшего на последнем задании! Он серьёзно ранен и срочно хочет поговорить с вами.
- Где он?
- В лагере, в палатке лекарей.
- Пошли.

Гриммджо почти бежал до нужного места. Плохое предчувствие не давало ему покоя. Значит, прав он был, когда говорил о возможной ловушке и… Не важно! Главное сейчас расспросить обо всём этого выжившего, пока он в состоянии разговаривать. То, что ему сейчас же придётся собирать отряд и отправляться следом за Абараи, не вызывало сомнений.
Выслушав доклад уцелевшего солдата, Джаггерджек молниеносно скомандовал сборы. Очень кстати оказались выделенные Рарзурой конные отряды. В полной готовности они буквально через полчаса двинулись в сторону Кшерта. В максимально доступном темпе, спустя пять часов они достигли преддверий города. Сразу же за пролеском, окаймляющим холм перед главной дорогой к воротам, были обнаружены первые трупы солдат из отряда, ушедшего с Ренджи.

Когда в лесу нашли шатёр, Гриммджо даже не надеялся увидеть в нём кого-то оставшегося в живых. Прикованный к столбу Абараи, мёртвый Шухей, лежащий почти перед ним, казались нереальными. Словно больное, ошалевшее от напряжения сознание подкинуло эту жуткую картину, в которую не хотелось верить. Всё что угодно, только не это.
Освободив друга, Джаггерджек с замирающим сердцем смотрел, как тот, не чувствуя себя, не осознавая происходящего, держит на руках тело Шухея. Всё это безумие казалось сном. Мерзким, гадким, самым страшным сном в жизни. Хисаги… Этот яркий, весёлый, добродушный парень, способный излечить не только тело, но и душу, был сродни тёплому утреннему солнцу. Таких, как он, Гриммджо не встречал никогда. Много лет назад, увидев его у горящей деревни, а потом и помогающего солдатам, Джаггерджек решил, что самое место этому особенному парню в его отряде. Никогда, ни разу в последствии об этом не пожалел. Шухей… Шухей был наделён не только особой силой, но и безграничной, бескорыстной душой, полной человеколюбия, столь редкого в это тяжёлое жестокое время.

Телегу для перемещения покойного взяли в Кшерте, перепугав тем самым градоначальника, заставив объявить повышенную боевую готовность, пока вражеские войска находятся настолько близко. Джаггерджек вообще с сомнением смотрел на управляющего городом, заплывшего жиром, старого мужчину. Как можно было не знать, что у тебя перед воротами прохаживается вражеская армия? А быть может, всё-таки не все находились в святом неведении, и подобные бесчинства происходят под чутким надзором и с высшего позволения самого управляющего?

Солдаты вернулись в лагерь, а телега в окружении воинов Рарзуры медленно въехала в городские ворота. Открытая повозка с телом покойного и склонившегося над ним в безмолвной скорби капитана Абараи проследовала до главной площади. Люди вокруг расступались, замирая, искренне сожалея о тяжкой утрате. Очень многим был знаком этот всегда радушный, простой молодой целитель, успевший за столь короткий срок помочь множеству нуждавшихся. Когда погибает кто-то достойный – это всегда тяжёлая потеря, всегда невосполнимая брешь, вырезанная кровавым клинком в сердцах понимающих и сострадающих. Шухей был действительно тем самым, вроде не слишком заметным и выдающимся, но именно тем, о ком будут помнить всегда. И помнить только хорошее, воздавая за его благие дела.

Ичиго сначала не понял, что произошло, когда по улице длинным строем потянулись солдаты и простые горожане, следуя за одинокой повозкой. С момента ухода Джаггерджека из города он не находил себе места, мечась по постоялому двору, пытаясь привести свои мысли в порядок и убедить самого себя в том, что всё произошедшее - досадная случайность и беспокоиться не о чем. Несмотря на то, что доклад выжившего солдата не сулил ничего хорошего, парень всеми силами настраивался на благоприятный результат этого внезапного похода.
Куросаки даже не удивился, когда на его ненавязчивую просьбу взять с собой, Гриммджо ответил однозначным отказом. Он и так понимал, что по-другому не будет и в такой ситуации капитан и подавно не возьмёт его с собой. Но что-то помешало снова заговорить о своих правах и прокричать о том, что он не собственность и не домашний зверёк. Глядя на лицо Джаггерджека, слишком напряжённое, искажённое безумным переживанием и даже страхом, Ичиго решил больше не спорить. Не тот случай, сейчас лучше просто уступить и ждать. Самое сложное и ненавистное занятие в мире. Но ничего иного в данный момент не дано. Надо набраться терпения и просто подождать.
А теперь, когда со второго этажа постоялого двора он разглядел повозку, того, кто в ней находился, Куросаки стремглав бросился вниз, на ходу придумывая подходящие объяснения собственному видению. Слишком нереальным и неприемлемым показалось то, что предстало перед глазами. Не может быть. Этого просто не может быть, только не Шухей.

Пробираясь сквозь толпу, окружающую телегу, Ичиго, холодея от ужаса, убеждался в правдивости своих домыслов. Беспорядочные фразы, которыми перебрасывались люди, не оставляли сомнений в том, что действительно произошло. Хисаги убит. Сама эта мысль казалась настолько безумной, что становилось невыносимо больно только от попыток осознать происходящее. С бешено колотящимся сердцем Куросаки приблизился к повозке, с трудом заставляя себя взглянуть на неё вблизи. Ренджи… Замерший, как немое изваяние, чуть склонившись, сидел подле мёртвого Хисаги. А Шухей, недвижимой, бездыханной куклой с выбеленным до отвращения лицом, лежал на пожухлой соломе, которой был застлан пол телеги. Только рот, с чуть искривлёнными в предсмертной улыбке губами, был слишком ярким, окрашенным вызывающе красным, кровавым мазком, напоминающим об ушедшей жизни.

В полуневменяемом состоянии добредя до главной площади, Куросаки проводил взглядом своего мёртвого друга, когда его внесли в большую залу справедливости, находящуюся в здании верховного судейства. Никого, кроме капитана Абараи и прочих, входящих в состав командования, туда не впускали. Завтрашний день объявили днём прощания с доблестным воином, сражавшимся за мир и спокойствие на родных землях.
Потоптавшись возле закрытых дверей и суровых, застывших, словно изваяния стражников, Ичиго побрёл в сторону постоялого двора. Мысли мешались, голова потяжелела от навалившегося груза болезненных воспоминаний. Ему казалось, что всё происходящее сейчас просто дурной сон. Он очень устал и стоит только перевести дух, как это безумие исчезнет. Померкнет отвратительное чувство безысходности и скрипучей пронзающей боли, от созерцания распластанного в повозке бездыханного тела. Канет в небытие наполненный неистовой скорбью и безутешным страданием взгляд самого весёлого огненного капитана, померкший в одночасье от непосильного груза пережитого горя.
Как же хочется просто закрыть глаза и, открыв их снова, увидеть Ренджи и Шухея вместе, привычно улыбающихся друг другу и всем окружающим. Самое ужасное, что теперь, этого не будет уже никогда. Свершилось страшное.

После потери отца, Ичиго ещё никогда не ощущал столь сильной боли утраты. Никого из близких и родных до сей поры не постигла столь печальная участь. Снова предстоит учиться жить с вырванным из сердца куском, сколько ещё ему несчастному достанется страданий, пока не наступит долгожданное мирное время. А когда оно наступит? Многие ли дождутся этого? И сможет ли он преодолеть свой страх жить дальше?

Пытаться уснуть всё равно было делом заведомо гиблым. Поэтому, просидев в пустой комнате, слушая раздающиеся снизу, несмолкающие голоса посетителей, обсуждающих произошедшее, Куросаки снова вышел на улицу.
Гриммджо нигде не было. В последний раз он заметил его возле повозки, когда строй провожающих неровной волной заполонил площадь возле здания судейства. После голубоволосый капитан исчез из поля зрения Куросаки и больше, как ни старался вглядываться, он его нигде не видел.
Добравшись до площади, на которой всё ещё толпились кое-где разрозненные кучки людей, Ичиго подошёл к дверям большого зала. Хмурый взгляд стражников заведомо пресёк его попытки попасть внутрь. Единственное, что оставалось, это наблюдать через огромное окно, как вдалеке, в самом центре комнаты, капитан Абараи сидит рядом с безмолвно замершим Шухеем, которого положили на узкий, невысокий постамент.
В какой-то момент Ренджи словно почувствовал на себе тяжёлый взгляд и обернулся в сторону окна. Что-то сказав стоящему внутри воину, он кивнул в сторону припавшего к стеклу Куросаки. Буквально через несколько секунд Ичиго позволили зайти внутрь.

- Садись рядом, – Абараи махнул рукой в сторону стоящего в углу стула, не поднимая глаз и даже не поворачиваясь к Куросаки. – Побудем с ним, ему там скучно.
- Да, сейчас, – Ичиго не знал, что сказать и как ответить в подобной ситуации. Пожалуй, лучше будет как можно меньше разговаривать, чтобы не дай бог не ляпнуть что-то неподходящее.
- Вот так. Ты ему нравился, поэтому сейчас Шухей рад, что мы с тобой тут вместе посидим возле него. Такого друга, как ты, у него не было, по крайней мере, с момента нашего знакомства. Это точно, – Ренджи всё так же неотрывно смотрел на мертвецки бледное лицо, озаряемое светом десятков свечей, развешанных по всему залу.
- Да… Для меня тоже…
- Что? – так же, не оборачиваясь, переспросил капитан, тяжело вздыхая, поправляя что-то ему одному видимое на одежде любимого.
- Для меня Хисаги был другом. Нет, даже не так. Для меня он был особенным человеком. Я представить себе не мог, что за такой короткий срок можно с кем-то так близко сойтись. Понять, почувствовать, просто найти родственную душу, – Ичиго задумался, уносясь мыслями в те прошедшие совсем недавно дни, когда они с Шухеем обсуждали всё подряд, без умолку делясь между собой самым сокровенным. – Я боюсь… - Куросаки затих, прерывая свои объяснения.
- Чего? Чего ты боишься, Ичиго? Посмотреть на него?
- Нет. Я боюсь, наконец, осознать, что его больше…
- Нет… Его больше нет, и ничего не поделаешь с этим чёртовым ходом вещей! Его не воскресишь! Даже владея самой сильной магией невозможно вернуть к жизни того, кто распрощался с ней раз и навсегда! – Абараи всего на мгновение зашёлся в безумном крике и снова замолчал. – Прости… Не хотел, я ему обещал…

- Знаешь, а я впервые повстречал его, когда ещё служил Айзену. Да–да, моя жизнь, к сожалению, омрачена столь мерзкими связями и деяниями, как служение этому бездушному ублюдку, – Ренджи тяжело вздохнул и повернулся, наконец, к Ичиго. – Именно Шухей помог мне принять самое главное, самое верное решение, заставив в одночасье взглянуть на мир иначе. Нет, я задолго до этой встречи начал понимать, что выбрал неверный путь и иду скользкой, тернистой дорогой убийцы, уподобившись одному, очень значимому для меня тогда человеку.
- Кто-то заставлял тебя? – Ичиго не мог поверить, что Ренджи когда-то был заодно с самим Соуске, для которого чужая жизнь значит не больше песчинки на пыльной дороге. В погоне за силой и властью, он готов был стирать города и народы, стоящие у него на пути. Не задумываясь, не сожалея, легко и просто, корёжа чужие судьбы.
- Нет, не заставлял. Я просто раньше многого не понимал, не видел таким, каким оно являлось на самом деле, благодаря влиянию своего командира. Да и он не всегда был таким. Помешанным на власти, деньгах и стремлении к совершенству. По трупам идущим к достижению своих целей. Бьякуя раньше не был таким… – Абараи закрыл глаза, словно переживая что-то особо болезненное, заставляющее мучительно справляться с собственными чувствами.

Накрыв своей ладонью холодную руку Шухея, Ренджи осторожно прижал её, пытаясь поделиться таким необходимым, но сейчас совершенно бесполезным теплом, с тем, кто безгранично раздавал его всем нуждающимся. Снова повернувшись в сторону Куросаки, он тихо продолжил:
- Кучики Бьякуя. Я попал к нему в отряд совсем мальчишкой. Этот высокородный дворянин одним своим видом оправдывал собственное происхождение. А уж умений и боевых способностей у него вообще не счесть, учитывая врождённую наследственную возможность заниматься магией. Печати силы у него нет. Хотя, долгое время он преследовал Урахару, чтобы вынудить наделить его ещё большей властью, но тот наотрез отказался и скрылся, не давая ищейкам Бьякуи ни малейшего шанса найти его. Потому что собственные силы Кучики и мощь печати смогли бы сделать его поистине самым страшным оружием в мире. Даже Айзен бы тогда остался на втором плане, с его непомерным честолюбием.
- Так значит, этот Бьякуя сам по себе неимоверно силён? Может использовать магию? До последнего времени я всегда думал, что это лишь сказки, придуманные в качестве развлечения. А теперь…
- А теперь Хисаги мёртв, благодаря этой самой магии. Именно из-за неё я не смог спасти его, не смог воспользоваться своей силой и…
- Стоп! Хватит себя корить! Ты бы сделал всё, на что способен, если бы только мог!
- Да… Самое страшное, что наши возможности не безграничны и осознаём мы это в очень неподходящий момент, – Абараи замолчал, снова уходя в свои далёкие от реальности мысли.

- Я не верю. Я… Я даже представить не могу и… – Куросаки чувствовал как горят щёки, как стучит в висках и щиплет глаза, но слёзы не катятся градом по щекам, не струятся прозрачными ручейками страданий, оставаясь погребёнными глубоко внутри. Даже выплеснуть наружу всю боль оказалось невозможным, словно кто-то намерено запечатал в глубине всё самое тяжёлое, самое горькое, заставляя мучиться ещё сильнее.
- Я тоже не верю, – тихо отозвался Ренджи, бесчисленное количество раз поправляющий складки на одежде любимого. – И не поверю никогда. Пусть это будет моей маленькой слабостью, за которую я готов бороться вечно. Но для меня по-прежнему нет никого живее, чем он… и не будет никогда.

Сидеть в полной тишине, окутывающей сознание невесомыми объятиями воспоминаний, глядя на того, кто уже никогда не пройдёт с тобой рядом, не рассмеётся заливистым смехом и не протянет руки, с улыбкой глядя прямо в глаза, было непривычно… Непривычно больно и до спазма в груди тяжело. Кто сказал, что в столь сложное время, время войн и разрушений, в людях не осталось ничего человеческого? Притупились чувства, во взглядах больше не теплится жажда жизни? Бред. Полный бред. Каждый переживает по-своему, несмотря на привычку и многолетнюю выучку, борется с собственными страхами и накатывающими эмоциями. Просто… Просто далеко не каждый это замечает, погрузившись с головой в собственное бытие, одержимый лишь своей правдой и желанием прожить полноценную жизнь, какой бы она ни была.

- Впервые я увидел Шухея во время битвы под Тангашем. Союзный городок Айзена, поставляющий львиную долю провизии войскам. Маленький, но весьма успешный, его градоначальник, та ещё сволочь, рад был прислуживать владыке в обмен на охрану границ и собственной задницы. Он до последнего был уверен, что нужен Соуске и тот защитит в трудный момент.
Но произошло всё обычно. Наша армия схлестнулась в предместьях Тангаша с войсками Джаггерджека, Айзен понял, что бой ему не выиграть, слишком сильно превосходили силы противника по численности и оснащённости. Гриммджо ведь один из первых полководцев, кто активно внедряет осадные орудия в сражениях. Если уж он взялся за осаду города, будь уверен, обязательно его получит. Так вот, чтобы город и его содержимое в виде продовольствия не досталось противнику, Соуске приказал сжечь все дотла.
Я во главе двух конных отрядов должен был прикрывать его отход, препятствуя возможной погоне за его величеством, а так же уничтожить покидающих Тангаш жителей. Мы уже готовы были повернуть и уйти следом за покинувшим город войском, когда заприметили небольшую группу уходящих в поля горожан. Естественно, согласно приказу, мы стали их преследовать. Каково же было моё удивление, когда я увидел вражеских солдат, уводящих от огня мирных жителей. Я даже представить себе не мог, что такое возможно. Люди Джаггерджека, несмотря на опасность, пытались спасти людей. Наших людей! Из брошенного на погибель, подожжённого нами города! Вместо того, чтобы переждать в стороне, они изо всех сил пытались помочь выжить тем, кто мог выбраться. Разбивали стены полыхающего Тангаша и выпускали из смертельного заточения жителей.

Бросившись в погоню, я один из первых настиг уходящих в сторону реки людей и их сопровождающих. Молодой воин, в лёгкой броне, окровавленный, был тяжело ранен, но встал мне наперерез, пытаясь дать хотя бы лишнюю минуту бегущим позади него к переправе детям. Совершенно один, стоя на земле перед вооружённым конным отрядом, он, не задумываясь, преградил нам путь, сжимая в руках тонкую чёрную цепь странного, невиданного ранее мной оружия. Просто шёл на смерть, на верную гибель, лишь бы дать возможность уйти другим. Нашим людям из нашего города. Для него заведомо не существовало различий между своим и чужим, любой человек был ценен тем, что он есть. Никогда раньше я не встречал никого подобного. Первого ринувшегося на него бойца из своего отряда я остановил, запретив приближаться к странному, одержимому неведомым благородством воину.
Тут, со стороны города, прозвучал голос Джаггерджека. Я не знал его ранее, но часто слышал о подвигах борца за справедливость, собравшего под своим знаменем многих успешных полководцев, объединившихся в рыцарский орден, активно противостоящий самому Айзену.

- Ну что же ты, убей, как приказано. Просто убей и иди дальше, рубить головы детям и женщинам, пытающимся схорониться от бушующего пламени. Достойный поступок прислужника Соуске. Ммммм… Если не ошибаюсь, правая рука белого принца, Абараи Ренджи? Дикий тигр, наводящий ужас на простых смертных одним своим грозным видом. Рычать тоже умеешь? - Гриммджо насмехался. Откровенно, не таясь. На белом коне, он, словно божественное изваяние, стоял посреди задымлённого поля. И не было никого рядом с ним. Совершенно один, видимо все основные силы были брошены на преследование отступившего Айзена. И не побоялся, несмотря на то, что мог быть взят в плен, убит или… Он просто был там, где должен был быть, так же, как тот молодой воин, преградивший мне путь, готовый умереть за свою собственную правду.
В тот момент я осознал себя. Я понял - то настоящее, за что я якобы боролся, совершенно в другом и чтобы прикоснуться к нему, мне нужно перейти на противоположную сторону. На сторону правды и чести, тех понятий, о которых я почти позабыл, находясь в услужении Бьякуи.
Много чего ещё произошло потом. Вместе со мной из армии Кучики ушли многие достойные воины, не желающие больше идти кровавой дорогой разрушения и убийства. Несмотря на грозящее мне отмщение, я принял самого себя и истинную для меня дорогу жизни. Хотя прекрасно понимал, что белый принц, никогда не простит мне этого шага.

- Это он? Он убил Шухея? – слушая Ренджи, Ичиго совершенно забыл о собственных проблемах и заботах, ничего более важного, чем судьба друга не было сейчас перед глазами.
- Да… Это был он. Я оказался непростительно легкомысленным, не подумал, что из-за меня могут пострадать другие. Особенно близкие. Получается, я собственноручно подставил Хисаги, отдал его в руки дьявола, бесчувственного, одержимого лишь жаждой мести. Он знал, что убив его, убивает и меня, заставляя страдать и преследовать его в попытках отомстить.
- Ренджи… Всё это слишком…
- Ичиго. Знаешь, я хочу тебе кое-что сказать, – Абараи замер на секунду и снова пристально посмотрел на Куросаки. – Не сомневайся.
Ичиго непонимающе взглянул на столь резко поменявшего тему капитана, пытаясь понять, о чём он говорит.
- Не сомневайся в собственных чувствах. Если ты уже понял, что нашёл именно того, с кем хотел бы проводить каждый свой день, делить постель, делить эту чёртову суету, называемую обыденностью. Того, с кем тебе по-настоящему хорошо – не отпускай его. Сделай всё возможное, чтобы остаться с ним рядом, навсегда. Понимаешь… Может настать момент, когда твоё самолюбие и чувство противостояния уже не будут нужными, ни тебе, ни тем более кому-то другому. В одночасье можно потерять всё. Всё то, что было самым дорогим и нужным. Просто задумайся и сохрани то, что имеет для тебя значение. И не бойся показать свою слабость тому, кого любишь, эта слабость и есть твоя сила, – Ренджи снова отвернулся, оставляя Куросаки метаться в собственных непростых раздумьях.
Теперь… Теперь всё иначе - и думать, и действовать надо совсем по-другому. Ичиго твёрдо знал, чего он хочет, вот только сможет ли он это получить, даже если очень постарается?