Мадрид, 1990 3 страница

Я упомянула скептическим тоном заглавие статьи, опубликованной в «Time» 5 марта 1973 года, в которой речь шла о нём.

— С тех пор здесь, на Западе, больше не интересуются моими книгами, — подтвердил он иронически.

— Ты уже наказан за свои шутки с «Time», — прервала его Флоринда. — И если ты предполагал, что они могут тебе повредить, то почему ты согласился на интервью?

— Они приставали ко мне уже долгое время. Тогда дон Хуан сказал мне, что я должен уважить эту просьбу, чтобы раз и навсегда стереть мою личную историю.

Я воспользовалась поводом вернуться назад к теме, которая меня всё ещё волновала:

— А почему ты позволил им фотографировать тебя, а мне это запрещаешь?

— Потому что они были слишком настырными, — ответил он.

Во всяком случае, тогда он разрешил сделать только несколько фотографий в библиотеке университета. А репортаж содержал даже фотографию из его докторского диплома.

— Какие личные и общественные последствия имело то, что ты стал магом?

— С точки зрения личной жизни — это полная, непрекращающаяся отдача магии. В обычном обществе маг ведет себя так, что никто и не догадается, кто он и что собой представляет, разве что он сам об этом расскажет. У мага нет ни размышлений, ни желаний, и он действует в каждый момент так, как того требуют обстоятельства.

День клонился к вечеру, и стало довольно прохладно. На Кастанеде была только легкая матерчатая куртка. Он снял её и стал настаивать на том, чтобы Флоринда её надела, потому что она подтянула ноги на скамейку, прижалась к ним телом и обхватила колени руками. Она отказалась, и Кастанеда вновь надел куртку. Время от времени он потирал её голени. Он был полон любви и заботы о ней. Флоринда и он обходились друг с другом как равные. Кастанеда упоминал в своих книгах женщину-Нагваль. Была ли это Флоринда? Я не отважилась спросить.

— Кто принадлежит к твоей группе, кроме Флоринды?

— Ана, Хуана, Муни и Нури, — перечислил он. Он говорил улыбаясь и с огромным восхищением об этих четырех женщинах. Описывая соответствующую личность, он употреблял выражения типа «внешне похожа на мужчину» или очень мужественная». Рассказывая о неконтролируемом характере одной из женщин, он назвал её «сумасшедшей». Все они молодые женщины, и лишь одна из них познакомилась с доном Хуаном, когда была совсем молоденькой.

— Если сравнить с твоими книгами, у тебя сравнительно маленькая группа, не так ли?

— В группе дона Хуана было 16 человек, включая его самого, — подтвердил Карлос. — Число должно быть больше четырех; четыре — это минумум, а группа из восьми человек самая эффективная.

— Почему именно восемь?

— Необходимы восемь человек, чтобы достичь согласия и выйти из области индивидуальности. Восемь — число, которое преодолевает индивидуальное, потому что представляет собой человечество в миниатюре, все возможные типы характеров.

В это мгновение я совершенно забыла, что уже слышала об этом числе, и упустила возможность указать на очень интересную параллель с Бхагавадгитой, четвертый стих седьмой главы «Йога различия». Кришна говорит там Арджуне: «Земля, вода, огонь, воздух, эфир, дух, разум и «я» — это восемь категорий моей упорядоченной природы».

— Твоя группа состоит из шести человек, это больше четырех, но меньше восьми, самого эффективного числа. Как это обстоятельство повлияло на результаты?

— Это одна из трудностей, перед которыми мы стоим в плане нашего стремления обрести свободу, — сказал он безнадежным тоном и добавил: — Нам нужны ещё двое.

— Почему же ты их не ищешь?

— Потому что никто не заявляет о своей готовности выполнить такую задачу! — горячо воскликнул он.

Кастанеда в своё время заявил о своей готовности и полностью доверился своему учителю, дону Хуану, который уверял его, что он может видеть энергии; способность, которая помогала ему найти подходящего ученика. — Можешь ли и ты, как дон Хуан, видеть энергии людей и вещей?

— Да, — подтвердил он, — я вижу энергию.

Хотя он описал это в своих книгах, я всё же задала ему следующий вопрос:

— Как выглядит эта энергия?

— Как если бы она была образована длинными световыми нитями.

— Различаются ли энергии разных людей?

— Чем сильнее энергия индивидуума, тем толще, компактней и ярче эти нити.

— Находятся эти нити в определённой части тела?

— Они выходят из ступней, и чем выше они поднимаются, тем больше физические силы индивидуума и его способность к развитию.

— Это что-то похожее на Кундалини, энергию, которая находится внизу позвоночника?

— Этого я не знаю.

— У кого изо всех знакомых тебе людей эта энергия поднималась наиболее высоко?

— У дона Хуана, который мог поднять её до затылка, — сказал он с восхищением.

Возможно, именно этой способностью видеть можно объяснить решение Кастанеды продолжать или нет знакомство с человеком, с которым он договаривался о встрече. Я вернулась к теме его группы. Если эти четыре женщины не были ученицами дона Хуана и, кроме одной, вообще его не знали, то, значит, сам Кастанеда ввел их в мир магии.

— Являешься ли ты учителем твоих спутниц?

— Нет, — честно признался он. — Я могу быть Нагвалем, но не могу быть учителем магии. У меня нет необходимых для этого способностей.

— Но ведь дон Хуан уверял, что Нагваль одновременно является учителем, — продолжала допытываться я.

— Даже если я проживу дольше, чем он, — пояснил он с убеждённостью в голосе, — я никогда не стану таким, как дон Хуан.

Возможно, его уверенность основывалась на том, что двадцать лет назад объяснил ему его учитель: «Я знаю, что у меня недостаточно времени, чтобы показать тебе всё то, что я хотел бы показать тебе. У меня хватит времени лишь указать тебе путь, и я надеюсь, что ты будешь так же усердно продолжать поиски, как это делал я».

— Когда умер дон Хуан?

— Он ушёл в 1973 году.

— Ты возглавил группу после его ухода?

— Нет, донья Флоринда, одна из спутниц дона Хуана, руководила нами до тех пор, пока не ушла.

— Когда это случилось с доньей Флориндой?

— В 1985 году. Флоринда, — он указал на Флоринду Доннер, — приняла её имя в знак памяти.

Теперь мне стало понятно, почему во время еды Кастанеда несколько раз назвал её Гиной. Возможно, это и было её настоящее имя, пока она не взяла себе другое. Флоринда Доннер опубликовала свою книгу, вышедшую через три года после ухода доньи Флоринды, под принятым в честь той именем. Принятие имени Флоринда ещё во время жизни доньи Флоринды казалось мне скорее знаком, что Флоринда является её последовательницей, чем просто данью памяти. Флоринда была у дона Хуана лишь непродолжительное время. Однако, судя по уважению и симпатии, с которыми обращался с ней Кастанеда, они оба обладали способностями к магии. Кастанеда не мог посвятить её, поскольку, по его собственным словам, не был учителем. Возможно, нежная и хрупкая Флоринда была ученицей доньи Флоринды, передающей Кастанеде знания, полученные от учительницы. Итак, эта старая женщина 12 лет была руководительницей группы.

Было уже пять часов, и в парке не осталось ни одной живой души. Сырая местность способствовала прохладе. Мы мерзли.

— Будет лучше, если мы уйдем, — предложил Кастанеда.

— Собственно, и индейцы из Соноры до сих пор у нас, — пояснила Флоринда, — и было бы нехорошо оставлять их так долго одних.

Я сложила свои листки. Собранного материала было ещё недостаточно для книги, но никто не предложил встретиться ещё раз. По пути к машине я объяснила им, что у меня ещё так много вопросов, которые мне хотелось бы им задать.

— Продолжим в автомобиле, — предложил Кастанеда.

Флоринда вдруг внесла совершенно неожиданное предложение:

— Мы оставим тебе наш адрес. Напиши все твои вопросы, и я пришлю тебе ответы, напечатанные на машинке.

Она не уточнила, будет ли Кастанеда диктовать ей ответы или она ответит сама. Возможно, они уже обсудили прежде, должны ли они оставить мне адрес. Скорее всего, так и было, потому что я ни на минуту не расставалась с ними.

Мы поехали в обратном направлении. Я посмотрела в свои записи, но прежде, чем задать очередной вопрос, искренне поблагодарила за предоставленную возможность познакомиться с ними и за согласие помочь мне в моей работе. Неожиданно Флоринда выдвинула совершенно другую версию происшедшего:

— В бюро нашего адвоката стоит много мешков с письмами на наше имя. Мы стояли перед ними и решили выбрать наугад одно-единственное письмо. Письмо, которое мы вытащили, оказалось твоим.

Наступило неловкое молчание. Кастанеда смотрел вперёд и не проронил ни слова. Я не знаю, следовало ли мне спросить, какая же из версий соответствует действительности. Мне удалось побороть своё любопытство. Больше мы не возвращались к этой теме.

Воспоминания о доне Хуане

Приезд индейцев ограничил свободу Кастанеды. Это были двое мужчин и одна женщина, которые, как и он, были учениками дона Хуана.

— И теперь вы должны о них заботиться? — спросила я.

— Да, это так, потому что они видят в нём Нагваля, — пояснила Флоринда, указав на Кастанеду.

— Я предложил им записаться в вечернюю школу, чтобы изучить английский и другие предметы и получить хоть какое-нибудь образование, — бросил Кастанеда упавшим голосом.

— Но они хотят сразу же приступить к практической стороне магии, — в унисон добавила Флоринда.

— Они предложили работать на меня: водить машину, варить, гладить мои брюки. Но я объяснил им, что мне не нужен ни шофер, ни прислуга. Глупые индейцы! — воскликнул он.

— Почему дон Хуан настаивал на академическом образовании своих учеников? — спросила я.

— Потому что интеллект — единственное, что даёт защиту против неизбежных нападок неизвестного и против страха перед ним. Интеллект — единственное, что даёт магу утешение. Страсти и чувства не могут успокоить мага. Только интеллект спасает его.

У Кастанеды и Флоринды это требование было воплощено в действительность. Ещё одна женщина из их группы готовилась в настоящее время к защите докторской диссертации по истории в университете.

— Как повлиял дон Хуан на твои интересы и склонности? — спросила я Кастанеду.

— Мои отношения с доном Хуаном ни в коей степени не заставили меня забыть о том, что меня тогда интересовало. Я чувствую себя и сегодня точно так же привязанным к академическому миру, как и тогда, когда я делал в нём свои первые шаги, — убеждённо ответил он.

Без сомнения, ему было больно, когда после вызванной его книгами полемики многие коллеги назвали его обманщиком и вычеркнули его из этого мира, к которому, по его словам, он и сегодня чувствует себя привязанным. Безусловно, Гарольд Гарфинкель был не только его ментором, но и дал ему защиту и утешение, когда университеты и публикации лишили его благословения официальной антропологии. Карлос ушёл слишком далеко по своему неортодоксальному пути. Он вспомнил, что это было для него нелегкое время.

— В определённый момент моего обучения у дона Хуана у меня началась ужасная депрессия. Меня заполнили страх, печаль и мысли о самоубийстве. Тогда дон Хуан предупредил меня, что такие мысли — это уловки разума, чтобы таким путём удержать полный контроль. Воля, напротив, является голосом тела.

Без сомнения, ему понадобилось также немало времени, чтобы пережить отсутствие своего учителя, который родился в 1891 году и умер, по словам Кастанеды, в 1973. Вместо «умер» Кастанеда использовал другое слово, обозначающее исчезновение дона Хуана.

— Ты говоришь, что дон Хуан ушёл в 1973 году. В каком месяце?

— В июне, — сообщил он.

— Ты знал о том, что это произойдёт?

— Он совершенно точно назвал момент, когда он хотел уйти.

— Как это произошло?

— Окружённый своими магами, он вдруг превратился в свет и исчез, точно так же как и другие, — ответил он с выражением удивления и поднял вверх обе руки.

— А донья Флоринда?

— Точно так же! — воскликнул он. — Она так же исчезла со своей группой, они тоже превратились в свет. Но сначала она и её маги отдали Флоринде все их украшения и предметы силы.

— Они отдали мне свои цепочки и браслеты, — живо перебила его Флоринда, — и иные предметы, которые они использовали.

Она поспешила уверить, что речь идёт не о драгоценностях, а об объектах силы. Это особое наследство, казалось, подтверждает, что Флоринда Доннер была продолжательницей дела доньи Флоринды, спутницы дона Хуана.

Кастанеда ехал по району, застроенному виллами, по окаймленной деревьями улице, где дома были полускрыты растительностью. Потом он остановился на углу улицы. Мы находились в Вествуде. Флорида и я попрощались. Я не знала, увижу ли я её ещё когда-нибудь. Когда она уже открыла дверцу машины, ей что-то вспомнилось, и она сказала:

— Завтра мы дадим тебе книги. — Она имела в виду тома, которые обещал мне Кастанеда. — Сейчас мне некогда их искать, я должна позаботиться об индейцах, — извинилась она.

— Твою книгу мы тоже подарим? — спросил Кастанеда, ожидая её согласия. Флоринда скромно кивнула. Затем она вышла и пошла по газону к дому. Она ещё раз повернулась и помахала рукой. Прежде чем она скрылась, мы с Карлосом уехали.

Я должна была ещё раз спросить его об обстоятельствах ухода дона Хуана.

— Таким образом, он просто исчез?

— Да, он поменял области и теперь более недостижим, — подтвердил он.

— Как повлиял на тебя его уход?

В одной из книг Кастанеда описывает чувство необыкновенной пустоты; и возможно, это чувство не прошло до сих пор.

— Единственным утешением для меня является то, что теперь дон Хуан свободен, — ответил он с оттенком тоски в голосе, — хотя он иной раз и выражал сомнение, что это ему удастся.

Я переменила тему и спросила его о времени, вспоминать которое ему, несомненно, было приятнее:

— Каково было твоё отношение к нему?

— Дон Хуан даже приезжал в Лос-Анджелес.

— Говорил ли он по-английски?

— Его английский был безупречен. Он был индейцем из Аризоны, жил в племени юма, — пояснил он немного нетерпеливо, заметив моё сомнение. — Он владел многими языками, на которых говорят индейцы, и ещё испанским.

— Как он выглядел?

— Он был очень элегантным, высоким и худым. Он носил шёлковые рубашки и заказывал себе костюмы у мастера; часто потешался надо мной, что я покупаю себе одежду в магазине.

— В конце твоей первой книги ты пишешь, что в 1965 году по собственному желанию прервал учение. Почему?

— Я не отказался от учения, — поправил он меня. — Я просто сделал паузу. Дон Хуан дал мне много информации для левой стороны, и она должна была улечься.

Кастанеда пояснял в своих книгах, что обучение для правой стороны относится к повседневному сознанию, в то время как левостороннее требует состояния повышенного осознания. Дон Хуан вызывал это состояние у своего неподготовленного ученика, сильно ударяя его в область лопаток. Возможно, четыре года обучения привели Карлоса в 1965 году на грань физической перегрузки и послужили причиной прерывания учебы. В начале своей второй книги он извиняется перед доном Хуаном за преждевременное прерывание процесса обучения, который казался ему угрожающим. До того, а также позже, дон Хуан давал ему психоделики, чего он не делал с другими учениками.

— Почему ты единственный должен был принимать растения Силы?

— Я был столь ужасно конкретен... и ему не удавалось вывести меня из этого состояния. Вследствие этого он должен был предпринять попытку подойти с другой стороны, прибегнуть к помощи галлюцинаций, которые я был не в состоянии объяснить и которые поколебали мою рациональность.

Непосредственным следствием была паника. Но, как обычно, он полностью оправдывал дона Хуана и принимал всю ответственность на себя. Так сказал он в интервью Сэму Кину, которое было опубликовано в начале семидесятых годов в «Рsychology Today».

— Дон Хуан применял психотропные растения только в середине моего ученичества, потому что я был столь упрям и глуп... Я настаивал на своей картине мира, как будто это была абсолютная истина. Психоделики расшатывали мою догматическую уверенность, но в отместку я должен был заплатить высокую цену: моё тело ослабело, и понадобилось четыре месяца, чтобы я пришёл в норму. Я испытывал ужасный страх и бессилие. Если бы я вел себя как воин и принял всю ответственность на себя, это избавило бы меня от всего этого.

Кастанеда, чей интерес к шаманизму пробудил один из его профессоров, уже не раз заявлял, что в то время, когда он познакомился с доном Хуаном, он собирал информацию о применении лекарственных растений. Единственным его намерением было написать небольшую работу, которая должна была облегчить ему участие в одном из заключительных учебных мероприятий по антропологии. И его единственной целью было — стать профессором. В отношении других психоделиков, которые были широко распространены в шестидесятых годах, он заверил:

— Я никогда не принимал ЛСД.

Но в каком состоянии духа находился Кастанеда в то время?

«Когда я познакомился с доном Хуаном, — вспоминает он в вышеуказанном интервью Сэму Кину, — у меня было очень мало личной силы. Я вел очень эксцентричную жизнь, внешне был агрессивным и взбалмошным, но внутри — неуверенным и нерешительным. Как и большинство интеллектуалов, я чувствовал себя защищенным, хотя в действительности не был привязан ни к чему. Я постоянно думал о самом себе и вел бесконечные диалоги с самим собой. Этот внутренний диалог прекращался очень редко».

Я ухватилась за эту тему:

— Дон Хуан утверждал, что для того, чтобы действительно хорошо думать, надо прекратить думать?

— Да, нужно оставить мир привычных мыслей, потому что они предлагают только самоподтверждение. Маг-яки был уверен, что, только остановив внутренний диалог, ученик может надеяться на то, что на него снизойдет Дух. Одновременно он жаловался, что никто не хочет идти по пути свободы.

— Как ты считаешь, это страх потерять нормальное состояние сознания удерживает нас от остановки внутреннего диалога?

— Когда этот страх преодолен, открывается щель к свободе и прекращается концентрация на собственной важности и на самом себе.

Дон Хуан также позволил нам понять, как человек отказывается от безмолвного знания в пользу рационального мира. Космические силы и безмолвное знание открывают перед нами мир, полный демонов, в то время как рациональность успокаивает нас. Но в наше время повседневный мир уже не приносит нам успокоения. Дон Хуан уверял, что надо вернуться назад, к безмолвному знанию, и на этот раз без страха, потому что мы принесем из ада, в который мы опустились, очень важный трофей — разум.

— Если имеются иные аспекты реальности, то нужно быть совершенно особенным человеком, чтобы их воспринимать?

— У людей есть глубинная предрасположенность к магии, а разум означает гандикап, фору.

— Почему?

— Повседневный мир обладает столь необычной властью, что не даёт нам никакого выхода. Нас обучают с раннего возраста вращаться вокруг собственного «я», личности, и даже не вокруг всего человеческого существа, а только вокруг социальной личности. Такая зависимость не оставляет иного выхода.

— Это справедливо для всех людей?

— Годы, которые мы проводим, занимаясь этой деятельностью, глушат в нас магическое, и тогда остаётся только личное «я» со всеми его глупостями.

— Дон Хуан упрекал тебя, что ты маскируешь своё самодовольство под независимость, и заметил, что чувство собственной важности представляет собой другую сторону жалости к самому себе.

— Это состояние можно ещё обозначить как состояние необычайной лени, и оно, очевидно, присуще нам всем. Из него возникают наши идеи о личной свободе, потому что в действительности никто не может стать нам слишком близким. Таким образом, мы замыкаемся в нашей целостности, которая на самом деле является только плодом нашего воображения и представляет собой в действительности барьер, стоящий на нашем пути к свободе, — заключил он резким тоном.

Дон Хуан занимался не-деланием, которое известно также из даосизма, и Кастанеда коротко рассказал об этом.

— Интересуешься ли ты другими восточными философиями или дисциплинами? — спросила я.

— Я изучаю кунг-фу, — ответил он.

— А, так вот почему ты в такой хорошей форме!

— Естественно, я в хорошей форме! Я занимаюсь этим ежедневно, — подтвердил он.

От Флоринды я узнала, что Кастанеда не только делает кунг-фу, но и является Мастером в этом искусстве.

Несколько месяцев спустя я обнаружила посвящение в его седьмой книге «Огонь изнутри»: «Я хочу выразить моё удивление и мою благодарность необыкновенному учителю, Х. И. Ли, который помог мне вновь восстановить мою энергию и показал мне другой путь к полноте жизни и хорошему самочувствию». Был ли этот Ли тот Мастер, который обучал его кунг-фу?

От разговора о борьбе кунг-фу мы перешли к йоге, одной из самых распространенных и самых подверженных мистификациям дисциплин. Кастанеда рассказал, что однажды в Калифорнии он был приглашен в один из самых комфортабельных центров йоги.

— Меня усадили рядом с гуру. Я не знал, о чём я должен говорить. Время от времени он поглядывал на меня и выдавал комментарии примерно такого рода: «А вам нравится Калифорния?» — он захохотал и продолжал: — Когда я попрощался, он обрызгал меня некоторого рода святой водой, которая изготовлялась из мочи их религиозного вождя, потому что все, что выходило из его тела, тоже считалось святым.

— Уж если мы заговорили об этом, как ты относишься к теории реинкарнации?

Она ему не особенно нравилась, и он высказал своё недоверие очень жестко:

— Дон Хуан сосчитал, что только за последние две тысячи лет каждый из нас имел примерно 20 миллионов предков: четверо дедушек и бабушек, восемь прадедушек и прабабушек и т. д. Самомнение людей позволяет им думать, что они лучше животных. Недаром столь большое разочарование вызвало то, что у людей, точно так же как у обезьян, зародыш проходит во время беременности через все фазы развития животного мира. И что у обезьян эти фазы развиваются даже быстрее, чем у людей, — заключил он рассерженно, и я решила больше не говорить на эту тему.

Каждый ортодоксальный материалист охотно подпишется под тем, что только что сказал Кастанеда. Однако существовало всё же одно противоречие, так как Кастанеда одновременно признавал, что индивидуум после своей смерти (или «ухода») может перемещаться в другое место («поменять области и стать недостижимым»). Кроме того, он всё время говорил о доне Хуане в настоящем времени и желал ему счастья в его нынешнем состоянии («единственное, что меня утешает, — это то, что дон Хуан свободен»), хотя эта обнадеживающая возможность и не может быть достигнута каждым («хотя он иногда и сомневался в том, что сумеет её достичь»). С этой точки зрения он верил в освобождение избранных, которое основывалось на сохранении уникальности индивидуума.

Ортодоксальный материалист вряд ли может даже представить, что после исчезновения физического тела остаётся энергия, которая несёт в себе всё сознание ушедшего индивидуума, и эта энергия исследует другие миры в поисках свободы. Согласно Толтекскому учению, представленному в книгах Кастанеды, Орел, символ Духа или космических сил, либо проглатывает кандидатов на достижение свободы, либо пропускает их.

Кастанеда сказал также:

— Дух безупречен, и маг стремится подражать этой безупречности.

Согласно его пояснениям, не каждый человек может превратиться в мага, а только тот, кто рожден с «особой морфологией светящегося кокона и имеет соответствующие интеллектуальные силы, которые делают возможным чистое понимание, что, в свою очередь, защищает от нападок неизвестного».

В таком случае, Дух подвержен сменам настроения и наделяет одних людей соответствующими способностями, необходимыми на пути к свободе, а других лишает? Есть одна хорошая цитата у Эйнштейна: «Бог не играет в кости». Было бы очень неуютно, если бы он делал это с людьми и предоставлял их судьбу воле случая: маг или «пустышка».

— Ты много раз говорил об энергии и пояснял, что мы плохо её используем. Что ты имеешь в виду?

— Очень жаль, что энергию, которую можно было бы применить на Пути Воина, отдают страстям и таким образом теряют.

— Но, судя по анекдоту о белокуром гомике, ты тоже нередко впустую растрачивал свою энергию. Что заставило тебя изменить своё поведение?

— Дон Хуан говорил мне, что все мы приходим в мир с определённым количеством энергии, которое зависит от условий нашего зачатия и рождения. Если половой акт был скучным, без оргазма, тогда у ребёнка совсем мало энергии. — В качестве примера он привёл свой собственный случай: — Моей матери было пятнадцать лет. Половой акт с моим отцом они совершили за дверью. Она даже не успела возбудиться. Поэтому дон Хуан предупреждал меня не растрачивать мою сексуальную энергию. Сексуальный акт, — продолжал он поучающим тоном, — имеет необыкновенное значение. Он требует очень большого количества энергии, которая, собственно, предназначена для воспроизводства. Её нельзя использовать столь банальным способом.

Он указал также на другой аспект, имеющий отношение к размножению:

— Ребёнок существует за счёт нашей энергии. В светящемся коконе можно видеть ровно столько тёмных пятен, сколько детей у человека. Если мы боимся, что с нашими детьми что-то случится, мы, собственно, беспокоимся об энергии, которую мы им дали. Нельзя обнимать своих детей спереди, потому что при этом мы их ослабляем, так как у нас есть неосознанное стремление вернуть назад энергию, чтобы снова стать полноценными.

— Передача энергии касается только женщин?

— Нет, действие одинаково как у женщин, так и у мужчин.

Когда Кастанеда спросил дона Хуана, могут ли женщины быть воинами, тот ответил:

«Конечно, могут, и они имеют даже лучшие, чем мужчины, предпосылки для Пути Воина. Возможно, мужчины менее способны к сопротивлению. Но я бы сказал, что женщины везде и во всем имеют небольшое преимущество».

Эта тема очень интересовала меня, поэтому я продолжала спрашивать дальше.

— Женщина более подвижна, — пояснил Кастанеда, — потому что ей с момента рождения приходится быть гибкой. Она является объектом на службе у мужчины и его прихотей. Когда она становится сексуальным объектом, она утрачивает подвижность. Положение рабыни делает её необходимой, но препятствует тому, чтобы она ставила себе иные, далеко идущие цели, которые могут служить предметом настойчивого стремления мужчины.

Итак, Кастанеда приписывал женщинам меньшую решительность при достижении духовных целей, чем мужчинам, хотя в своих книгах он с огромным уважением и любовью писал о Кэрол, женщине-Нагваль, с которой он некоторое время делил руководство группой и которую описал как очень решительную и замечательную женщину. По его же словам, донья Флоринда не только завершила посвящение некоторых учеников дона Хуана, но имела также свою собственную группу и заботилась до своего ухода и о группе Кастанеды. С другой стороны, та необычная позиция, которую занимала в этом маленьком обществе Флоринда Доннер, доказывала, что дискриминации женщин в линии мага дона Хуана не было, а дон Хуан уверял, что эту линию можно проследить назад от сегодняшнего дня до древних видящих.

Между тем Кастанеда уже припарковался возле моего дома. Мы остались сидеть в автомобиле, продолжая разговор. Поскольку до сих пор речь шла в первую очередь о трансцендентальных способностях дона Хуана, Кастанеда решил, что настала подходящая минута рассказать мне пару анекдотов, в которых на первый план выступала хитрость его учителя.

— Когда я путешествовал с доном Хуаном по пустыне или в горах и из-за усилий выдержать его темп уже едва мог дышать, я просил его время от времени остановиться, чтобы я мог закурить сигарету. В то время как я делал пару затяжек и мог наконец вновь дышать, дон Хуан потешался надо мной. Я был в столь прочном плену у этого порока, что выкуривал по три пачки в день.

— Однажды он объявил мне, — весело продолжал Кастанеда, — что мы отправимся примерно на десять дней в пустыню, и посоветовал захватить достаточное количество сигарет, потому что мы пойдем в необитаемую местность. Он даже добавил, что я должен их хорошенько упаковать, чтобы койоты не погрызли их ночью. Итак, я тщательно завернул в фольгу тридцать или даже сорок пачек. Ночью мы спали под открытым небом, и когда я встал, то обнаружил, что мои сигареты исчезли. Дон Хуан высказал предположение, что койоты утащили сумку с пачками, но что мы, конечно же, скоро найдем её под каким-нибудь кустом в окрестностях. Мы искали на протяжении нескольких часов, но так и не нашли. Я становился всё более и более нервным и чувствовал ужасную потребность закурить. Когда дон Хуан заметил моё состояние, он решил пойти в деревню, которая должна была находиться неподалёку, чтобы посмотреть, можно ли там купить табак. Но там не было магазина. Мы оставили это местечко, и через некоторое время дон Хуан остановился, чтобы определить, где мы находимся.

«Если мы пройдем примерно 800 миль на Север, мы придем в Соединённые Штаты; если мы отправимся на Запад, то достигнем Тихого океана; на Востоке — Мексиканский залив и на Юге — город Мехико».

— Ох, как я разозлился, — вспоминал Кастанеда со смехом. — Дон Хуан снова двинулся, но каждые две минуты останавливался и осматривал окрестности. Я думал при этом: «Этот глупый индеец не знает, где мы находимся. Этот старикашка снова ошибся...» Так прошло немало дней, пока дон Хуан снова смог ориентироваться на местности и мы нашли дорогу к его дому. Но у меня уже не было потребности курить. Позже я установил, что мы всё время бродили по кругу. С тех пор, — признался Кастанеда, — я ношу рубашки без карманов, чтобы не вспоминать о том, что у меня там всегда находилась пачка сигарет. На самом деле и сейчас «левая сторона» рубашки наполняет меня некоторой ностальгией.