Путь развития создания биологических систем. 5 страница

Простое и сложное устройство биологических систем организмов – это понятие весьма относительное. Сложность на наш взгляд появляется, когда мы сравниваем одну биологическую систему с другой. Естественно следующая система будет выглядеть сложнее, т.к. она устроена из частей прежних системных организаций, есть некая сконцентрированность системных движений в одном устройстве организма (например, эукариотическая клетка создавалась по принципу действий различных прокариотических устройств, которые переносились в один создаваемый организм – вот поэтому прпокариотические организмы сложнее устроены, чем их частичные устройства, перенесенные в эукариотическую клетку; но все части в сумме эукариотической клетки по устройству будет сложнее, чем отдельная прокариотическая клетка). Следующая оболочка мироустройства будет сложнее, т.к. она является дополнением всех прежних оболочек развитий. Поэтому все в мире относительно. Нельзя сказать, что молекулярный мир просто устроен по действию, а атомный еще проще; а если взять ядерный мир, то он окажется совсем простым – но на самом деле он такой сложный, что разобраться не так уж просто.

Стремление к сложности или может стремление к преимуществу, к успеху заставляет создавать следующую оболочку устройства? Или вынужденность к сохранению себя (своего направленного системного движения), своих условий заставляет переходить на следующий уровень развития? А может еще какие-то силы стимулируют к такому действию или неостановимость движения (развития), которым постоянно нужно совершать переходы, создавать новые круги движений, чтобы жить?

Усложнять себе жизнь – зачем? Например, человек это делает. Он постоянно усложняет свои механизмы, техносферу, свою общественную жизнь. И ничто его пока не останавливает это делать, а наоборот делает еще с большим рвением. Стремление к преимуществу, к успеху, амбиции заставляет усложнять свою сферу деятельности. Может такое стремление есть и у биологических существ? Если так, то почему микроорганизмы не в отдельности стремятся добиться успехов (преимуществ), а новый уровень устройства возникает системно, одним блоком? А вот внутри создаваемого нового системного образования идет борьба, чтобы свой организм в этой новой системе был самый лучший и смог дольше всех продлить свое существование, т.е. смог быть кокурентноспособным организмом, чтобы естественный отбор (демон) не смог уничтожить его. Главный смысл – не погибнуть, чтобы не лишили места для жизнедеятельности (жизнедвижения). Выходит, что все это носит вынужденный характер действий. Приобретение преимуществ, стремление к успеху – это все для того, чтобы сохранить себя, завоевать господствующее положение? Но в этом есть и главный смысл самого движения (развития). Все как-то получается очень взаимосвязано и выделить одну отдельную причину весьма сложно. Человек не сможет приобрести преимущества в отдельности от людей, он может получить их через взаимодвижения таких же субъектов. Биологические существа могут достигать преимуществ (успехов) через создание системы, которую создают все (разрабатывают общий принцип устройства, следующего уровня развития), а, в конечном счете, выстраивают свой вид организации. Что побуждает создавать определенными системными блоками? Таков принцип действия физического мира, так могут осуществляться системные движения.

Как указывают учебники биологии, что именно серия ароморфозов привела к многоклеточности. Т.е. серия появлений новых усложняющихся форм организаций и функций, появление у организма принципиально новых свойств; это один из вариантов быстрой прогрессивной эволюции, который дает (позволяет) обладателям завоевать новые пространства или среду обитания (например, как крылья у насекомых и птиц обеспечили освоение воздушного пространства, а легкие у наземных позвоночных – завоевание суши; еще более значительным ароморфозом было возникновение фотосинтеза; термин ароморфоз введен А.Н. Северцовым в 1925 г.).

Если серия ароморфозов привела к многоклеточности, значит должна быть и серия переходов – промежуточных организмов, но их нет (в мироздании нет ничего промежуточного – все системы создаются готоводействующими; промежуточных систем, полусистем не бывает). Если происходит серия изменений, появление новых форм, свойств, функций – значит, эволюция проходит небыстро и все равно должна оставлять свой след, но он отсутствует. А коков же механизм появления новых форм, которые образуются не системно, а частично или хотя бы общий принцип его действия? Ведь из отдельных организмов не могут выходить какие-либо новые устройства тела, которые будут давать преимущества и, с помощью которых будут завоевывать новые пространства. Палеонтологическая летопись показывает: новые виды появляются сразу в готовом виде, системно и большим блоком (по общему принципу устройства). Выпущенные виды не бросятся завоевывать пространства, организмы новой системы видов были созданы каждый для своих мест обитания, и каждый вид это пространство будет стараться сохранить, чтобы жизненные процессы оставались. Места распределяются при создании системы видов, когда они все включены в циклические взаимодействия, где все действует гармонически (в понимании, что все системы взаимосвязаны), но идет жесткая борьба за места проживания. Это может произойти только, когда система видов будет создано блоком (сразу, одной большой схожей системой).

Среди одной системы видов появляются такие организмы, которые разнятся, отличаются какими-то особыми свойствами. Например, в эпоху пресмыкающихся уже были млекопитающие (но не такие, которые потом появились в таком многочисленном и разнообразном составе; появились сразу и системно). Или вольвокс – представитель колониальных простейших. Возможно, создатели это делают для пробы, чтобы потом сконструировать уже целую систему определенных видов. (Например, люди так делают – вначале выпускают пробное изготовление, а если оно получается удачным, начинают выпуск в массовом порядке и, разнообразя его; может, и биологические субъекты так делают).

Гипотеза фагоцителлы И.И. Мечникова, по предположению ученого - многоклеточные произошли от колониальных простейших – жгутиковых. Пример такой организации – ныне существующие колониальные жгутиковые типа вольвокс. Среди клеток колонии выделяются движущие, снабженные жгутиками; питающиеся, фагоцитирующие добычу и уносящие ее внутрь колонии; половые, функцией которых является размножение. Первичным способом питания таких примитивных колоний был фагоцитоз. По мнению ученых, происходило так: клетки, захватившие добычу, перемещались внутрь колонии; затем из них образовывалась ткань – эктодерма, выполняющая пищеварительную функцию; клетки, оставшиеся снаружи, выполняли функцию восприятия внешних раздражений, защиты и функцию движения, из этих клеток развивалась покровная ткань – эктодерма.; часть клеток специализировались на выполнении функции размножения – они стали половыми клетками. Так колония превратилась в примитивный, но целостный организм, - подытоживают ученные, а дальнейшая эволюция многоклеточных организмов – животных и растений – привела к увеличению многообразия форм живого. Но здесь опять стоит та же проблема: нет никаких промежуточных организмов между вольвоксом и животными, растениями. Нет длительной эволюции, переходных форм, которые бы привели к животным и растениям – ученые здесь ничего не могут привести, хоть какие-нибудь факты, аргументы. Если вольвокс существует сегодня, то почему нет последователей вольвокса, ведь должны хоть кто-то остаться или оставить хотя бы след. История биологических организаций утверждает другое, что из колоний клеток не получаются цельные организмы. Из цианобактериального мата не получилась эукариотная клетка. Возможно, что опыт устройства вольвокса, организации мата был в дальнейшем использован, чтобы создать следующую систему организмов. Ведь для какой-то цели этот организм, эту организацию создавали, ведь на основе этого можно было разрабатывать следующий проект – образование многоклеточных организмов.

Разрабатывать, создавать многоклеточный организм нужно было с новых принципиальных позиций. Совершенствовать, усложнять форму организации колониальных простейших – вольвокс не было возможным, как говорят ученые: дальнейшее увеличение колонии уже невыгодно, т.к. клетки внутри ее оказываются лишенными света и обмена с окружающей их водой – оставался выход – всем клеткам расположиться на периферии колонии. Так устроен вольвокс – заполненный слизью шарик из множества (до 50 тыс.) двужгутиковых клеток. Эта крупная (2 мм) колония, согласно работая жгутиками, плывет в воде вращаясь, как подставляя все части своей поверхности под яркий свет. Шарик вольвокса не всегда бывает заполненным только слизью, некоторые более крупные клетки наружного слоя уходят внутрь колонии, образуя там молодые, дочерние колонии – освободиться те могут лишь после гибели материнской, когда она разрывается. Биологи полушутя говорят, что вольвокс первый организм, придумавший естественную смерть – ведь одноклеточные организмы могут погибнуть от неблагоприятных условий, но фактически не умирают. При делении их старая клетка образует две новые, и колонии гониума и эвдорин, разрываясь, дают начало новым. Но лишь у вольвокса можно увидеть самый настоящий труп. Половой процесс у вольвокса – уже настоящая оогамия: неподвижная яйцеклетка оплодотворяется подвижной мужской и образуется диплоидная ооспора, в стадии покоя переживающая высыхание или промерзание водоема (все создано, устроено под конкретное местопроживания, согласно достигнутому уровню развития).

Вольвокс (как настоящий организм, себе подобный) – есть некий переход от прокариотного, одноклеточного эукариотного (по способу размножения) устройства (развития) к многоклеточности. Это специализированность клеток, работающих на одну организацию; половой процесс, размножение и как не печально (для нас многоклеточных) смертность. Этот нежелательное свойство (смертность), пришедшее с эукариотностью, предполагает такое развитие эукариот. Таким способом старое заменяется новым, и жизнь продолжает свое течение. Наверно, иного варианта у создателей не было. Появление такого свойства, как смертность, разве это прогрессивная эволюция? Ведь в сегодняшнем понимании эволюции все должно идти лучше, совершеннее, прогрессивнее. Но, что мы видим на самом деле: на каждом уровне (следующей оболочке устройства), этапе эволюции появляются не только положительные стороны, но, к сожалению, и отрицательные – что-то приобретается, что-то и теряется. Природа, Господь Бог почему-то не устроил так, чтобы все шло бы лучше и лучше.

Колония простейших – вольвокс сложнее устроена, чем колония прокариот – цианобактериальный мат. Значительный был сделан шаг к многоклеточности (хотя все это давалась очень тяжело – нужно было еще пройти ряд этапов). Колония простейших – вольвокс устроена сложнее, чем мат; он больше похож на единый организм; были созданы такие качества (свойства), которые потом были развиты в многоклеточном организме. Но здесь нужно отметить один парадокс. Мат проще устроен, но участники этой колонии ведут процессы сложнее, чем клетки вольвокс. Прослеживается такова линия развития: с нарастанием оболочек, чем выше уровень – процессы у участников становятся проще. Т.е. система сложнее, процесс ее субъектов проще. Возможно, это происходит оттого, что на каждом уровне повторяются процессы прошедших уровней, но вся сложность прошедших процессов не повторяется. Микроорганизмы, создавшие следующие организмы (и наш тоже), ведут более сложные процессы, чем люди. Сможет ли человек достичь по сложности производимые ими процессы? Хватит ли ума, чтобы сохранить приемлемые для себя условия, не сойдет ли быстро с дистанции? Сложность следующего уровня организации, оболочки устройства достигается весьма не простейшими процессами, системными движениями предыдущих уровней, ее участниками. Многоклеточность обязана прокариотам, ими созданной эукариотической клетке. Лишь при появлении эукариот, способных к образованию высокоинтегрированных клеточных агрегаций могла осуществиться «генеральная линия» создания настоящей многоклеточности, - говорят палеонтологи.

В 1947 году Р. Спринт сделал в местечке Эдиакара в Южной Австралии одно из самых замечательных за всю историю палеонтологии. Им была найдена и описана богатая фауна удивительных бесскелетных организмов, получившая название эдиакарской. В дальнейшем эдиакарскую фауну нашли еще в нескольких районах мира. Все многочисленные группы многоклеточных, появившиеся в начале кембрия (540 млн. лет назад), были представлены мелкими организмами (миллиметры или первые сантиметры), эдиакарская фауна состояла из крупных или очень крупных беспозвоночных, размером до полутора метров. Среди них были как радиально-симметричные формы, называемые медузоидами, так и билатерально-симметричные; одни из них (петалонамы) внешне напоминают современные кораллы морские перья, другие (дикинсония и сприггина) – кольчатых червей и членистоногих. Первые исследователи эдиакарской фауны (Спринт и Глессенер) считали эти формы реальными предками современных кишечнополостных и червей и включили их в состав соответствующих типов и классов животных. Однако большинство исследователей полагают, что сходство тут чисто внешнее и что эдиакарские организмы представляют собой нечто совершенно особенное. А. Зейлахер (1984) ввел для этих существ специальное собирательное название – вендобионты. Вендобионты имеют отличный от фанерозойских животных план строения. Почти у всех билатерально-симметричных вендских организмов симметрия несколько нарушена; у «членистых» форм правые и левые половинки «сегментов» смещены друг относительно друга. М.А. Федонкин (1983) доказал, что для вендобионтов характерен особый план строения, который математики называют симметрией скользящего отражения; среди многоклеточных же животных этот тип симметрии встречается крайне редко (такого, например, взаиморасположение мышечных элементов – миомеров и миосепт – у ланцетника). А. Зейлахер (1984), суммировав отличия вендских животных от их современных аналогов, привел и общую черту: они представляют собой различные варианты широкой ленты со вздутиями. Этот тип организации (Зейлахер назвал его «стеганое одеяло») совершенно отличен от всех ныне существующих. Ученые говорят, что такой план строения – это особый путь к достижению больших размеров тела именно бесскелетными формами. При увеличении размеров тела происходит относительное уменьшение его поверхности. Многие функции организма (газообмен, питание) прямо связаны с его поверхностью, ее относительный размер нельзя уменьшать до бесконечности: есть определяемый «из физики» физиологический предел размеров тела. Одно из решений этой проблемы нашли современные (фанерозойские) многоклеточные: сохранить в общем округлое сечение тела, но развить выросты или впячивания с большой поверхностью – жабры или легкие, сложноскладчатую пищеварительную систему и т.д. Однако возможно и принципиально иное решение: превратить все тело в плоскую ленту, приблизив таким образом внутреннюю поверхность к внешней; тогда можно достигнуть больших размеров и не создавая сложных внутренних структур, - размышляют ученые, - это решение используется ныне очень редко (по этому пути пошли некоторые крупные кишечные паразиты).

На мелководьях вендских морей существовала удивительная экосистема из «автотрофных животных». Сейчас известны тысячи экземпляров различных представителей эдиакарской фауны. Сопоставление находок мягкотелых и флоры, отобранных в разных регионах Земли, указывает на общность их сферы обитания и благоприятные условия. Как выразились ученые, ситуация райского сада просуществовала недолго: в конце венда вендобионты полностью вымерли, не оставив после себя прямых потомков; эдиакарский эксперимент – первая в истории Земли попытка создать многоклеточных животных – окончился неудачей. Есть и иные мнения. Исследователи Федонкин и Раннегар считают, что в составе эдиакарской фауны помимо вендобионтов, уникальных по своей организации и свойственных только для этого времени (а также, возможно, и реликтов каких-то довендских фаун), имеются и отдельные предки некоторых фанерозойских групп. Это примитивнейший из хордовых – ланцетник, элементы которого характерны для вендобионтов симметрии скользящего отражения; ярнемия – один из эдикарских организмов, с ее мешковидным телом и двумя «сифонами», очень напоминает близкого родственника хордовых – асцидию. Некоторые исследователи не исключают, что люди, как представители хордовых, ведут свой род прямиком от вендобионтов. Разнобой в гипотезах, как объясняют ученые, получается оттого, что решаемая задача является самой сложной во всей палеонтологии. Они говорят, что палеонтологи фактически находятся в положении космонавтов, столкнувшихся с фауной чужой планеты, что вынуждены иметь дело не с самим инопланетными существами, а с созданным теми «театром теней».

Эдиакарская попытка создания многоклеточных животных была не первой по счету, а в лучшем случае второй. В Китае (Хаайнань) Сунн Вэйго обнаружил в позднерифейских отложениях с возрастом 840-740 млн. лет богатую фауну макроскопических бесскелетных животных – ее назвали хайнаньской биотой. Сходная фауна была найдена М.Б. Гниловской в Росси, на Тиманском кряже. Эти организмы уступают по размеру эдиакарским и являются не лентовидными, а червеобразными (причем иногда кажутся членистыми); среди этихорганизмов нет ни медузоидов, ни каких-либо форм, близких к губкам; судя по всему, - говорят ученые, что протерозойская хайнаньская биота не может рассматриваться как предковая ни для эдиакарской, ни для современной (фанерозойской); из этого, правда, не следует, что все представители хайнаньской биоты должны были вымереть до эдиарской попытки – возможно, им принадлежит часть рытья в вендских осадках; в целом хайнаньский эксперимент явно оказался столь же неудачным, как и эдиакарский, хотя, возможно, по совершенно иным причинам. Существование макроскопических водорослей в отложениях возраста 1, 4 млрд. лет указывает, что и эта попытка создания многоклеточных животных может оказаться не самой первой. М.Б. Бурзин дал эдиакарской и хайнаньской попыткам определение: «черновики Господа Бога».

Ученый-палеонтолог К.Ю.Еськов пишет: «Мучавший Дарвина вопрос о появлении животных в начале кембрия (всех сразу) вроде бы начал проясняться. Преподавателям теории эволюции на первый взгляд полегчало: как-никак, этот рубеж сильно отодвинулся в глубь времен (с 540 до 840 млн. лет назад), а первые животные оказались действительно сильно непохожими на тех, что существуют, начиная с кембрия. Но это только на первый взгляд. Ведь новооткрытые-то фауны оказались непреемственными между собой; они всякий раз появляются, как чертик из коробочки, и туда же исчезают. Ситуация, если вдуматься, складывается еще более скандальная, чем во времени Дарвина: тот имел дело с одним «актом творения» - кембрийским, а мы – как минимум с тремя».

Какой вывод вытекает из фактов, установленными учеными? Эдиакарская фауна была обнаружена не только в Южной Австралии, но и в других районах мира (Намибия, Украина, Россия). Это говорит о том, что эдиакарская фауна – это создание глобальное и системное. Был единый план строения вендобионтов, т.е. образование этих организмов происходило по одному плану, по одной общей разработке. Поэтому и имеется общность системного устройства всей эдиакарской биоты. Ученые прямо и называют, что для вендобионтов характерен особый, отличный от других план строения. У хайнаньской биоты тоже свой план строения и он тоже создавался отдельным системным блоком, это тоже было глобальным событием. Т.е. эволюция не проходит путем медленных частичных изменений организмов, отдельно они не видоизменяются. Происходили отдельные акты создания – это факт. Поэтому эдиакарская, хайнаньская биота не оставила после себя прямых потомков и как говорят ученые эти биоты не могут рассматриваться как предковыми. Эволюция же в сегодняшнем представлении никак не может обойтись без предков и потомков. Фауны оказались непреемственными между собой не оттого, что так задумал Господь Бог и не делал он никаких черновиков – это были обособленные акты создания конкретными участниками, это были этапы большой жизни, которая оставила после себя след. След не только вымерших организмов, которые в свое время успешно осуществляли свою жизнедеятельность, но некоторые черты были перенесены при новом создании в следующие организмы, которые остались до сих пор. Никаких экспериментов, попыток создать многоклеточных животных не было, опыт создания этих фаун не пропал даром. Была жизнь, которая со временем менялась на другую форму. Жизнь заключается в системном циклическом движении, она проходит этапно. Каждый будет сохранять свое циклическое движение, ими же созданное и никому просто так его не отдадут. Но жизнь зависит от других системных циклических движений, т.е. других жизней. Из взаимоотношений их складываются сроки жизни. Все создается этапно, системно в зависимости от других циклических системных движений. Все вдруг не возникает, как чертик из коробочки, все неимоверно тяжело создается (поэтому на это уходит много времени). Ученые говорят, что на Земле с достаточно давних времен существовала развитая фауна микроскопических бесскелетных животных (уровня простейших, коловраток и т.п.); ее представители периодически совершали попытки выйти в крупный размерный класс, но лишь последняя из этих попыток – кембрийская – оказалась вполне успешной. Да, все системы и биологические, и небиологические – развиты, или иначе они бы не существовали. Каждая система живет для себя (взаимодействуя с другими системами – живут вместе). Система не будет себя разрушать, никто не будет жертвовать собой. Идет поэтапное развитие биологических форм. Создатели поэтапно выходят на следующий уровень устройства. И этим они живут. Это непериодические попытки, пробы, чтобы создать какие-либо совершеннейшие формы (например, они все пробовали и пробовали и, наконец, достигли желаемого – создали самого человека, вершину совершенства), а это их постоянно периодически обновляемая жизнь, чтобы она продолжалась в той или иной форме. Сейчас же деятельность микроорганизмов представлена так, как будто у них главная задача – это эволюционировать, постоянно предпринимать шаги по изменению самих себя и живут оттого, что нужно создавать новые формы. Но форма – это атрибут жизни. Новые формы создают оттого, что нужно сохранить, продолжить жизнь. Вот главный смысл. Поэтому и ведется борьба за формы, за их лучшие создания. Новые формы систем создаются эволюционно, т.е. поэтапно.

Проблемы понимания сегодняшней эволюции усиливаются, нарастают как снежный ком; как говорят ученые: ситуация складывается сегодня еще более скандальная, чем во времена Дарвина. Эти высказывания связаны с новооткрытыми фаунами (эдиакарская, хайнаньская), которые оказались совершенно непреемственными между собой. Например, протерозойская хайнаньская биота не может рассматриваться как предковая ни для эдиакарской, ни для современной (фанерозойской). Вот здесь и возникает самый главный вопрос: как тогда же развивается эволюция?

Сегодняшнюю эволюцию всех конкретных таксонов животных и растений биологи реконструировали, используя в основном лишь данные сравнительной анатомии (биологи это сделали при самом минимальном участии палеонтологов, т.е. многие палеонтологические факты не были взяты во внимание и никак не учтены). Для биологов было достаточно лишь сходные рецентные организмы расположить в виде последовательностей, трактуемых как отражение реальной преемственности в ряду «предок – потомок» (как указывают ученые, например, тупая – лемур – низшая обезьяна – человекообразная обезьяна – человек, а уже потом эти филетические ряды дополняют ископаемыми членами: австралопитеком, питекантропом, неандертальцем). Это на первый взгляд, кажется, что имеется связь «предок – потомок» и, что можно разложить по цепочке все растения и животных, которые появились после кембрия; здесь не у кого не возникало сомнений: ни у Дарвина, ни у других ученых, и они выстроили эволюцию подобным образом – одни организмы, путем самоизменений, исходили от других, т.е. связь меду предком и потомком не прерывалась. На самом же деле новые организмы так не появляются, эволюция так не проходит. Потомок берет информацию ту, которая имеется у предка, по которой и сам был выстроен – другой информации не было. Новая система видов создается заново и большим блоком, где организмы имеют общий план строения, потому что это системное образование, еще и этапное. Создатели переносят столько ранее используемых частей организма, которые успешно прошли временем, общих устройств, сколько необходимо для создания новых организмов, новой системы видов. Поэтому одни организмы могут быть очень схожие между собой, а другие менее. Почему мучил Дарвина вопрос о появлении животных в начале кембрия, которые появились «все и сразу», т.к. такой способ появления организмов противоречит выработанной теории понимания эволюции – ведь все должно появляться постепенно, от предка к потомку. А тут организмы появились все и сразу, да еще без всяких предков, как будто их создали (поэтому этот акт приписали Господу Богу, в голову другое ничего не могло прийти). А новооткрытые фауны – хайнаньская и эдикарская, усилии скандальную ситуацию, т.к. они появлялись независимо друг от друга, расставить, используя метод сравнительной анатомии, было совершенно невозможно. Стало очевидно, что эволюция не проходит по схеме «предок – потомок». Пока нет никаких адекватных ответов на новооткрытые фауны, нет никаких объяснений по этому поводу – ведь все это никак не вкладывается в сегодняшнее понимание эволюции.

Сейчас ученые говорят, что сегодня одной из приоритетных задач современной биологии, несомненно, является создание обобщенной теории эволюции экосистем. Палеонтологи обеспокоены, что у экологов может возникнуть сильный соблазн начать ее строить в одиночку, опираясь исключительно на данные по динамике современных сообществ и игнорируя «измышления» палеонтологов. Они говорят, что при реконструкции исторических последовательностей косвенный, «сравнительно-анатомический», метод действительно предпочтителен (поскольку метод прямой, «палеонтологический», имеет крупный встроенный дефект в виде принципиальной неполноты летописи), Однако он годится не для всякого типа биологических объектов. Этот метод приложим лишь к тем объектам, которые хотя бы в принципе, обладают филогенезом, т.е. историческим развитием; система должна обладать хорошей памятью относительно своих предшествующих исторических состояний; в случае таксона память эта обеспечивается передаваемым от предка к потомку «текстом» в виде нуклеотидной последовательности, а экосистема подобного наследственного субстрата лишена – она обладает элементами онтогенеза, т.е. индивидуального развития (экогенетические сукцессии), но филогенеза у нее не бывает в принципе – для изучения истории экосистем «сравнительно-анатомический метод» не годится, и палеонтология, как это ни парадоксально, неизбежно будет играть здесь существенную роль, чем при реконструкции филогенезов отдельных таксонов. Создавать теорию эволюции экосистем должны, на паритетных началах, экологи и палеонтологи.

Что можно сказать по этому поводу. Неполнота летописи исходит от желаний людей, которым представилась эволюция в предковом понимании, основоположником которой является Дарвин. По их мнению, если эволюция проходит по схеме: «предок – потомок», значит должны быть промежуточные переходные организмы. Но их нет. Это не вина палеонтонтологической летописи, их в природе нет, т.к. новые организмы совершенно по-иному появляются. Но пока корректировать эволюцию никто не хочет: ее или отвергают, или стараются ее оставить в старом представлении – поэтому все силы постоянно бросают на ее реанимацию. Сейчас ставится задача – создать обобщенную теорию эволюции экосистем. Но как ее будут выстраивать, по подобию прежней? Но это совершенно невозможно. Об этом указывали и палеонтологи. Они предлагают совместно с экологами пойти по другому пути. Здесь важно, как будет решена проблема понимания: кто обладает филогенезом – историческим развитием. Биосистемы передают свою информацию своего схематического системного движения с помощью нуклеотидной последовательности (ДНК, с помощью которой воспроизводится схема построения своих белков). Передача информации происходит только от предка к потомку, когда воспроизводится конкретный биоорганизм. Такой способ передачи, использования информации присуще только биосистемам. У каждого мира своя информация, свой способ ее вовлечения в действие (системное движение). Экосистема – это уже не биологический организм, хотя состоит из них; поэтому нет такого механизма, нет «подобного наследственного субстрата», но она не лишена упорядоченного системного движения, у нее тоже есть повторение схематического движения. Может филогенез экосистемы происходит через индивидуальное развитие биологических организмов, т.е. историческое развитие экосистемы происходит через развитие (изменение) самих биологических существ (К.Ю. Еськов в принципе не допускает имение филогенеза у экосистемы, по его мнению, она обладает лишь элементами онтогенеза, т.е. индивидуального развития). Если определенная экосистема складывается путем изменений индивидуальных биологических организмов, а так как организмы, по сегодняшней теории эволюции, меняются постепенно, значит, и экосистема должна меняться также постепенно. Но в какую сторону должна экосистема принимать изменения, т.е. появится ли определенное движение (развитие). Ведь нуклеотидная последовательность у биоорганизмов нарушается хаотичным способом – мутацией. Разве могут отдельные хаотические изменения привести к образованию новой экосистемы (системы вообще хаотически не образуются, не создаются – система, очень упорядоченная организация, хаос ее никак не создаст). А также здесь нарушается порядок установления систем, направленность движения, исходящая от больших энергий к меньшим (в этом порядке создаются новые системы; имеется антидвижие – втягивающая сила, она ничего нового не создает, она лишь возвращает системы в прежние состояния). Экосистема исходит не от деятельности биоорганизмов, а от геохимических циклических процессов. Толчок к образованию новой экосистемы дает геохимический цикл, который постоянно через определенное время повторяется. Экосистема приходит в упадок, когда нарушается гармоническое сочетание ее частей при ее образовании, это когда начинается господство одного биоорганизма, который вытесняет другие, и этим нарушает системность, ее гармоническое взаимодействие. Но экосистема не погибнет – она сбросит то, что нарушало гармонию и историческое развитие пойдет дальше. Историческое развитие имеют не только биоорганизмы. Более того, развитие исходит от физической природы.